Взглянул на табло – информация о рейсе на Лос-Анджелес занимала вторую строчку сверху. Там же было написано, в каком секторе производится регистрация. Неторопливо араб направился туда. Людей было сравнительно немного. Через десять минут он уже вставлял свою личную идентификационную карточку в щель компьютера. Правая рука уверенно легла на сканирующую площадку. На экране компьютера появилась первая зеленая полоска. Тут же появилась вторая – компьютер, сравнив изображение на карточке, с изображением, переданным специальной видеокамерой по тысяче пятистам точкам, не обнаружил ни единого отличия. Через секунду экран дисплея прочертила третья зеленая полоска – информация о сетчатке глаза, принесенная инфракрасным лучом лазера, совпала с информацией, закодированной в карточке. И наконец весь экран монитора стал зеленым и прозвучала тихая приятная мелодия – система дистанционного осмотра пассажиров давала «добро» – никаких опасных предметов и веществ Абу Абдульхайр с собой не имел. Двери турникета тут же автоматически распахнулись, пропуская мужчину в зал, где уже находились пассажиры, прошедшие контроль.
«Компьютер, пропуская меня, на своем мониторе высветил зеленый цвет – цвет знамени Пророка. Сегодня нам с Мухаммадом точно будет сопутстствовать удача!»
Что-то сзади легонько ударило по ступне – яркий, сине-красный игрушечный автомобиль уперся своим миниатюрным бампером ему в туфлю. Рядом тут же оказался малыш лет пяти.
– Дядя, я не специально. У него дистанционное управление отказало, – широко распахнутые голубые глаза под копной светло-русых волос доверчиво смотрели в темные восточные глаза.
– А чего ж ты выезжаешь на неисправном автомобиле? Так можно и в аварию попасть, – Абу улыбнулся малышу.
Тот ответить ничего не успел. К ним подбежала молодая женщина в белом брючном костюме.
– Пьер, сколько раз тебе говорить, чтобы ты никуда от меня не отходил? Извините, мсье, за беспокойство, – точно такие же голубые глаза, только украшенные легким кокетством и женской чувственностью, вновь смотрели на араба.
«И семьдесят девушек меня будут ублажать в раю».
– О, мадам, какое беспокойство?! У вас просто очаровательный малыш. Пьер, а ты слушайся свою такую красивую маму. А подрастешь, будешь ее защищать. Ты же мужчина! – Абу наклонился, взял игрушечный автомобиль и протянул малышу.
– Да, мсье, – и вновь детский вариант голубых глаз смотрел на него.
«Из этого неверного уже никогда не вырастет мужчины, который сможет поднять оружие против воинов Аллаха. А его мать скоро будет ласкать меня в раю», – Абдульхайр улыбался, глядя на удаляющуюся молодую женщину, держащую мальчугана за руку.
Вместительный ярко-красный автобус за пять минут довез пассажиров рейса Н-801 «Париж – Лос-Анджелес» к трапу самолета.
Салон аэробуса встретил Абу Абдульхайра приятной прохладой и легким ароматом кожи. Обычная легкая предпосадочная суета, и наконец приятный женский голос из динамиков произнес:
– Уважаемые дамы и господа. Экипаж и командир самолета Мухаммад Абдульхайр рад приветствовать вас на борту авиалайнера «А-1200» авиакомпании «Air France», совершающего рейс по маршруту «Париж – Лос-Анджелес». Полет будет проходить на высоте сорока километров. Время прибытия в международный аэропорт Лос-Анджелеса в двадцать часов тридцать минут по парижскому времени или одиннадцать тридцать по местному. Приятного вам полета.
Мягкие обхваты, вынырнувшие откуда-то из-за спины кресла, прижали Абу к спинке. Легкая вибрация, и многотонная махина аэробуса сдвинулась с места и мягко покатилась по рулевой дорожке по направлению к взлетно-посадочной полосе.
«О Аллах, ты – источник силы моей и ты – мой – защитник, о Аллах, благодаря тебе я передвигаюсь, благодаря тебе нападаю и благодаря тебе сражаюсь!» – вибрация усилилась, в салон проник легкий гул, и колеса шасси сделали первые обороты по взлетно-посадочной полосе.
«О Аллах, ниспославший Писание и скорый в расчете, нанеси поражение этим людям, о Аллах, разбей их и потряси», – двухсоттонное европейское чудо оторвалось от земли и стало стремительно набирать высоту.
Рим. Ватикан. Сикстинская капелла.
17.00 по местному времени.
Все формальные юридические процедуры были завершены. Составлен протокол голосования, Франсуа Миньон объявил свой выбор имени, которым впредь его, Папу Римского, будут называть. Отныне и до тех пор, пока его лба не коснется серебряный молоточек и над ним не произнесут: «Папа действительно умер», Франсуа Миньон будет именоваться Папой Римским Пием XV.
«Честнее было бы выбрать имя Петр. Был бы Петр второй», – Иван Поддубный сильным напряжением мышц лица подавил на лице ироническую улыбку. Всем в Ватикане, да и всем католикам было известно поверье, что при Папе Римском Петре католическая церковь закончит свое существование. Петром началась, Петром и закончится…
Бюллетени и сухая солома уже были сложены в старинной чугунной печи. Хосе Родригес аккуратно закрыл дверцу и быстро, чуть ли не поспешно, будто боясь, что ему это не дадут сделать, нажал кнопку. Современная техника, встроенная в печь, мгновенно подожгла ее содержимое.
Через минуту белый дым повалил из трубы, установленной на крыше Сикстинской капеллы, – мир узнал, что Папа Римский избран.
Йеллоустонский национальный парк.
Отель «OldFaithful». Номер 213.
09.00 по местному времени.
– Да, вашему академику в чувстве юмора не откажешь. Хорошее он предлагает решение – переселить всех американцев к вам в Сибирь, – Кларк Ларионов невесело хмыкнул и отвернулся от экрана монитора с написанным на нем сообщением академика Хохлова.
– Он хотел этим еще раз подчеркнуть, что не видит пути решения этой проблемы, – пояснила Фекла.
В гостиничном номере повисла тишина. Каждый из присутствующих невольно представлял в своем воображении картину гигантского катаклизма, которую обрисовал Хохлов.
– Значит, это вы получили вчера поздно вечером? – наконец нарушил тишину Ларионов.
– Можно сказать, ночью, – уточнил Борис, – но решили дождаться утра, чтобы вас лишний раз не беспокоить.
– Да, уж точно не побеспокоили! Всю шифровальную службу страны на уши поставили!
Фекла и Борис с недоумением посмотрели на Ларионова. Тот пояснил:
– Вы же понимаете, что дело идет о безопасности страны. Поэтому все разговоры в радиусе двухсот миль автоматически прослушиваются. А тут приходит это сообщение, а мы его расшифровать не можем. Так что вряд ли эту ночь для наших служб можно назвать спокойной.
– Что, мой дед оказался вам не по зубам? – Фекла довольно улыбнулась.
Американец молча развел руками.
– А на самом деле все очень просто. Мой дед – личность известная. Поэтому он понимает, что его разговоры по телефону и сообщения могут оказаться под наблюдением. Поэтому он давно придумал простой способ оставлять спецслужбы в дураках. В телефоны близких ему людей он закачал миллиарды цифр, выбранных случайным образом.
– А, я понял, – воскликнул Кларк. – Своего рода бесконечный код. Какой бы длины ни был текст, этот код ни разу не повторится, поэтому компьютер его никогда не вычислит.
– Точно!
– Твоему деду не физиком надо было быть, а разведчиком, – Борис тронул девушку за руку.
Та чуть улыбнулась в ответ.
– И все же вернемся к нашим баранам – возможному извержению супервулкана прямо у нас под ногами, – Ларионов, как старший в группе, напомнил всем о проблеме. – Что будем делать?
– В сообщении э… академика Хохлова прямо сказано, что все мрачные прогнозы прошлого столетия, слава богу, не оправдались, – тихо заговорил один из агентов ЦРУ Боб Камински. – Признаков, на которые он указывает, – нагрева почвы, вони протухшими яйцами, – американец демонстративно потянул носом, – тоже не наблюдается. Может, ничего и не будет?
– Через несколько дней да, не будет. А через несколько месяцев? – Фекла вопросительно посмотрела на американцев.
– Это пусть решают ученые. Им за это деньги и платят, – не сдавался Боб.
Все невольно посмотрели на Бориса, ожидая его решения.
«О, господи. Ну зачем мне такая ответственность? Я что, геофизик? Что я должен сейчас сказать этим людям?».
– Давайте еще раз полетаем над парком, – русич обвел глазами всех присутствующих и твердо закончил: – Я знаю твердо одно – улетать отсюда нам сейчас нельзя.
– О'кей, – тут же быстро проговорил Кларк, облегченно вздохнув, – решение было принято. – Решено, еще раз облетим на вертолете территорию парка. А теперь завтракать. Только не надо говорить про пир во время чумы! – тут же весело закричал он. – Салями и перепелиные яйца – это не пир!
Там же. Дом Симпсонов.
10.00 по местному времени.
– Только, Джек, не долго. И не разрешай Нике сидеть на земле – она уже холодная. Не хватало нам еще ее болезни, – Грета Симпсон хмуро смотрела на своего мужа с экрана видеофона, находясь в двухстах метрах от него, в холле отеля «Old Faithful».
– Грета, не волнуйся. Все будет нормально. Мы часика два погуляем, погоняем Дика, а то засиделся, и сразу же домой. Мне тоже надо будет как следует отдохнуть. Завтра же приезжают высокие чины из самого Вашингтона.
– Ты только об этом Дике и думаешь. Если бы так о нас с Никой думал!
– Не говори чушь! Дик, пошли проверим машину, – смотритель парка Джек Симпсон раздраженно выскочил из дома.
За ним радостно устремился крупный черный ротвейлер, барабаня ногтями по полу.
Атлантический океан. Высота40 километров.
Борт самолета «А-1200».
18. 00 по среднеевропейскому
или 13.00 по атлантическому времени.
Бортовой компьютер взлет произвел безупречно. Спокойно дождавшись достижения самолетом скорости отрыва, он отдал команду – закрылки на крыльях чуть опустились, и сотни тонн давления воздуха поволокли самолет в небо. Через несколько минут бортовой локатор отрапортовал компьютеру – высота тысяча метров. Электронный мозг тут же уведомил об этом людей, высветив на мониторе: «Высота 1000 метров. Все бортовые системы работают нормально. Перевожу двигательную установку в маршевый режим». Долгих пять секунд – геологическая эпоха по электронным меркам – компьютер ожидал реакции людей. Люди не вмешивались. Точно по истечении пятой секунды, строго в соответствии с программой, компьютер в недрах самолета открыл несколько клапанов и форсунок. Еще быстрее завертелась крыльчатка центробежного насоса, вталкивая десятки килограммов сжиженного водорода в камеру сгорания. Туда же, проглоченный огромной трубой, устремился воздух. Пламя, вырывающееся из сопел двигателя, превратилось в огромный огненный столб, который словно таран с силой толкнул самолет вперед. Датчики только успевали выплевывать на монитор данные: тысяча километров в час, две тысячи, три, четыре, пять, шесть…
Гигантская дуга, которую прочертил аэробус, вылезла в стратосферу и устремилась дальше ввысь. Десять километров, двадцать, тридцать. Нос самолета начал медленно опускаться к горизонту. Тридцать пять километров. Сорок. Точно на границе Испании и Атлантического океана аэробус «А-1200» лег на горизонтальный курс.
– Что бы мы делали без наших компьютеров?! – второй пилот самолета Валери Дюпен сладко потянулся в своем кресле. – И как раньше без них летали, не представляю!
Первый пилот самолета Мухаммад Абдульхайр окинул взглядом приборную доску, еще раз убеждаясь, что все нормально. Затем неторопливо извлек из нагрудного кармана мобильный телефон.
– Что, решил позвонить подружке? Только какой? Той, что в Париже, или той, что в Лос-Анджелесе? – Дюпен, откинувшись на спинку кресла, захохотал.
– Да нет, Валери. Тебе! – Араб быстро навел телефон на второго пилота, словно собираясь его снимать, и нажал кнопку.
Миниатюрная стальная игла, выброшенная из телефона сжатым воздухом, попала французу в грудь, глубоко проникнув в тело. Яд, нанесенный на иглу, мгновенно растворился в крови. Валери Дюпен так и умер – смеясь.
– Тебе уже и компьютеры не помогут, – довольно улыбаясь, араб теперь нажал кнопку вызова на мобильном телефоне.
У сидящего в пятнадцатом ряду мужчины в кармане завибрировал телефон. Он улыбнулся, встал из кресла
– Простите, разрешите пройти, – Абу Абдульхайр стал пробираться к проходу.
До Лос-Анджелеса оставалось семь тысяч километров или сто пятьдесят минут полета.
Италия. Рим. Ватикан.
18.00 по местному (среднеевропейскому) времени.
Вечернее солнце словно замерло, прекратив свой бег за горизонт, заинтересовавшись событием, которое вот-вот должно будет произойти в Вечном городе. И вместе с солнцем сотни тысяч пар глаз были устремлены на центральный балкон собора Святого Петра, украшенный пурпурным балдахином.
Людской гомон стих – на балконе показалась одинокая красная фигурка. Хосе Родригес, декан коллегии кардиналов, оглядев колышущееся под ним человеческое море, воздел руки к небу и голосом, усиленным и облагороженным специальной акустической системой, провозгласил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
«Компьютер, пропуская меня, на своем мониторе высветил зеленый цвет – цвет знамени Пророка. Сегодня нам с Мухаммадом точно будет сопутстствовать удача!»
Что-то сзади легонько ударило по ступне – яркий, сине-красный игрушечный автомобиль уперся своим миниатюрным бампером ему в туфлю. Рядом тут же оказался малыш лет пяти.
– Дядя, я не специально. У него дистанционное управление отказало, – широко распахнутые голубые глаза под копной светло-русых волос доверчиво смотрели в темные восточные глаза.
– А чего ж ты выезжаешь на неисправном автомобиле? Так можно и в аварию попасть, – Абу улыбнулся малышу.
Тот ответить ничего не успел. К ним подбежала молодая женщина в белом брючном костюме.
– Пьер, сколько раз тебе говорить, чтобы ты никуда от меня не отходил? Извините, мсье, за беспокойство, – точно такие же голубые глаза, только украшенные легким кокетством и женской чувственностью, вновь смотрели на араба.
«И семьдесят девушек меня будут ублажать в раю».
– О, мадам, какое беспокойство?! У вас просто очаровательный малыш. Пьер, а ты слушайся свою такую красивую маму. А подрастешь, будешь ее защищать. Ты же мужчина! – Абу наклонился, взял игрушечный автомобиль и протянул малышу.
– Да, мсье, – и вновь детский вариант голубых глаз смотрел на него.
«Из этого неверного уже никогда не вырастет мужчины, который сможет поднять оружие против воинов Аллаха. А его мать скоро будет ласкать меня в раю», – Абдульхайр улыбался, глядя на удаляющуюся молодую женщину, держащую мальчугана за руку.
Вместительный ярко-красный автобус за пять минут довез пассажиров рейса Н-801 «Париж – Лос-Анджелес» к трапу самолета.
Салон аэробуса встретил Абу Абдульхайра приятной прохладой и легким ароматом кожи. Обычная легкая предпосадочная суета, и наконец приятный женский голос из динамиков произнес:
– Уважаемые дамы и господа. Экипаж и командир самолета Мухаммад Абдульхайр рад приветствовать вас на борту авиалайнера «А-1200» авиакомпании «Air France», совершающего рейс по маршруту «Париж – Лос-Анджелес». Полет будет проходить на высоте сорока километров. Время прибытия в международный аэропорт Лос-Анджелеса в двадцать часов тридцать минут по парижскому времени или одиннадцать тридцать по местному. Приятного вам полета.
Мягкие обхваты, вынырнувшие откуда-то из-за спины кресла, прижали Абу к спинке. Легкая вибрация, и многотонная махина аэробуса сдвинулась с места и мягко покатилась по рулевой дорожке по направлению к взлетно-посадочной полосе.
«О Аллах, ты – источник силы моей и ты – мой – защитник, о Аллах, благодаря тебе я передвигаюсь, благодаря тебе нападаю и благодаря тебе сражаюсь!» – вибрация усилилась, в салон проник легкий гул, и колеса шасси сделали первые обороты по взлетно-посадочной полосе.
«О Аллах, ниспославший Писание и скорый в расчете, нанеси поражение этим людям, о Аллах, разбей их и потряси», – двухсоттонное европейское чудо оторвалось от земли и стало стремительно набирать высоту.
Рим. Ватикан. Сикстинская капелла.
17.00 по местному времени.
Все формальные юридические процедуры были завершены. Составлен протокол голосования, Франсуа Миньон объявил свой выбор имени, которым впредь его, Папу Римского, будут называть. Отныне и до тех пор, пока его лба не коснется серебряный молоточек и над ним не произнесут: «Папа действительно умер», Франсуа Миньон будет именоваться Папой Римским Пием XV.
«Честнее было бы выбрать имя Петр. Был бы Петр второй», – Иван Поддубный сильным напряжением мышц лица подавил на лице ироническую улыбку. Всем в Ватикане, да и всем католикам было известно поверье, что при Папе Римском Петре католическая церковь закончит свое существование. Петром началась, Петром и закончится…
Бюллетени и сухая солома уже были сложены в старинной чугунной печи. Хосе Родригес аккуратно закрыл дверцу и быстро, чуть ли не поспешно, будто боясь, что ему это не дадут сделать, нажал кнопку. Современная техника, встроенная в печь, мгновенно подожгла ее содержимое.
Через минуту белый дым повалил из трубы, установленной на крыше Сикстинской капеллы, – мир узнал, что Папа Римский избран.
Йеллоустонский национальный парк.
Отель «OldFaithful». Номер 213.
09.00 по местному времени.
– Да, вашему академику в чувстве юмора не откажешь. Хорошее он предлагает решение – переселить всех американцев к вам в Сибирь, – Кларк Ларионов невесело хмыкнул и отвернулся от экрана монитора с написанным на нем сообщением академика Хохлова.
– Он хотел этим еще раз подчеркнуть, что не видит пути решения этой проблемы, – пояснила Фекла.
В гостиничном номере повисла тишина. Каждый из присутствующих невольно представлял в своем воображении картину гигантского катаклизма, которую обрисовал Хохлов.
– Значит, это вы получили вчера поздно вечером? – наконец нарушил тишину Ларионов.
– Можно сказать, ночью, – уточнил Борис, – но решили дождаться утра, чтобы вас лишний раз не беспокоить.
– Да, уж точно не побеспокоили! Всю шифровальную службу страны на уши поставили!
Фекла и Борис с недоумением посмотрели на Ларионова. Тот пояснил:
– Вы же понимаете, что дело идет о безопасности страны. Поэтому все разговоры в радиусе двухсот миль автоматически прослушиваются. А тут приходит это сообщение, а мы его расшифровать не можем. Так что вряд ли эту ночь для наших служб можно назвать спокойной.
– Что, мой дед оказался вам не по зубам? – Фекла довольно улыбнулась.
Американец молча развел руками.
– А на самом деле все очень просто. Мой дед – личность известная. Поэтому он понимает, что его разговоры по телефону и сообщения могут оказаться под наблюдением. Поэтому он давно придумал простой способ оставлять спецслужбы в дураках. В телефоны близких ему людей он закачал миллиарды цифр, выбранных случайным образом.
– А, я понял, – воскликнул Кларк. – Своего рода бесконечный код. Какой бы длины ни был текст, этот код ни разу не повторится, поэтому компьютер его никогда не вычислит.
– Точно!
– Твоему деду не физиком надо было быть, а разведчиком, – Борис тронул девушку за руку.
Та чуть улыбнулась в ответ.
– И все же вернемся к нашим баранам – возможному извержению супервулкана прямо у нас под ногами, – Ларионов, как старший в группе, напомнил всем о проблеме. – Что будем делать?
– В сообщении э… академика Хохлова прямо сказано, что все мрачные прогнозы прошлого столетия, слава богу, не оправдались, – тихо заговорил один из агентов ЦРУ Боб Камински. – Признаков, на которые он указывает, – нагрева почвы, вони протухшими яйцами, – американец демонстративно потянул носом, – тоже не наблюдается. Может, ничего и не будет?
– Через несколько дней да, не будет. А через несколько месяцев? – Фекла вопросительно посмотрела на американцев.
– Это пусть решают ученые. Им за это деньги и платят, – не сдавался Боб.
Все невольно посмотрели на Бориса, ожидая его решения.
«О, господи. Ну зачем мне такая ответственность? Я что, геофизик? Что я должен сейчас сказать этим людям?».
– Давайте еще раз полетаем над парком, – русич обвел глазами всех присутствующих и твердо закончил: – Я знаю твердо одно – улетать отсюда нам сейчас нельзя.
– О'кей, – тут же быстро проговорил Кларк, облегченно вздохнув, – решение было принято. – Решено, еще раз облетим на вертолете территорию парка. А теперь завтракать. Только не надо говорить про пир во время чумы! – тут же весело закричал он. – Салями и перепелиные яйца – это не пир!
Там же. Дом Симпсонов.
10.00 по местному времени.
– Только, Джек, не долго. И не разрешай Нике сидеть на земле – она уже холодная. Не хватало нам еще ее болезни, – Грета Симпсон хмуро смотрела на своего мужа с экрана видеофона, находясь в двухстах метрах от него, в холле отеля «Old Faithful».
– Грета, не волнуйся. Все будет нормально. Мы часика два погуляем, погоняем Дика, а то засиделся, и сразу же домой. Мне тоже надо будет как следует отдохнуть. Завтра же приезжают высокие чины из самого Вашингтона.
– Ты только об этом Дике и думаешь. Если бы так о нас с Никой думал!
– Не говори чушь! Дик, пошли проверим машину, – смотритель парка Джек Симпсон раздраженно выскочил из дома.
За ним радостно устремился крупный черный ротвейлер, барабаня ногтями по полу.
Атлантический океан. Высота40 километров.
Борт самолета «А-1200».
18. 00 по среднеевропейскому
или 13.00 по атлантическому времени.
Бортовой компьютер взлет произвел безупречно. Спокойно дождавшись достижения самолетом скорости отрыва, он отдал команду – закрылки на крыльях чуть опустились, и сотни тонн давления воздуха поволокли самолет в небо. Через несколько минут бортовой локатор отрапортовал компьютеру – высота тысяча метров. Электронный мозг тут же уведомил об этом людей, высветив на мониторе: «Высота 1000 метров. Все бортовые системы работают нормально. Перевожу двигательную установку в маршевый режим». Долгих пять секунд – геологическая эпоха по электронным меркам – компьютер ожидал реакции людей. Люди не вмешивались. Точно по истечении пятой секунды, строго в соответствии с программой, компьютер в недрах самолета открыл несколько клапанов и форсунок. Еще быстрее завертелась крыльчатка центробежного насоса, вталкивая десятки килограммов сжиженного водорода в камеру сгорания. Туда же, проглоченный огромной трубой, устремился воздух. Пламя, вырывающееся из сопел двигателя, превратилось в огромный огненный столб, который словно таран с силой толкнул самолет вперед. Датчики только успевали выплевывать на монитор данные: тысяча километров в час, две тысячи, три, четыре, пять, шесть…
Гигантская дуга, которую прочертил аэробус, вылезла в стратосферу и устремилась дальше ввысь. Десять километров, двадцать, тридцать. Нос самолета начал медленно опускаться к горизонту. Тридцать пять километров. Сорок. Точно на границе Испании и Атлантического океана аэробус «А-1200» лег на горизонтальный курс.
– Что бы мы делали без наших компьютеров?! – второй пилот самолета Валери Дюпен сладко потянулся в своем кресле. – И как раньше без них летали, не представляю!
Первый пилот самолета Мухаммад Абдульхайр окинул взглядом приборную доску, еще раз убеждаясь, что все нормально. Затем неторопливо извлек из нагрудного кармана мобильный телефон.
– Что, решил позвонить подружке? Только какой? Той, что в Париже, или той, что в Лос-Анджелесе? – Дюпен, откинувшись на спинку кресла, захохотал.
– Да нет, Валери. Тебе! – Араб быстро навел телефон на второго пилота, словно собираясь его снимать, и нажал кнопку.
Миниатюрная стальная игла, выброшенная из телефона сжатым воздухом, попала французу в грудь, глубоко проникнув в тело. Яд, нанесенный на иглу, мгновенно растворился в крови. Валери Дюпен так и умер – смеясь.
– Тебе уже и компьютеры не помогут, – довольно улыбаясь, араб теперь нажал кнопку вызова на мобильном телефоне.
У сидящего в пятнадцатом ряду мужчины в кармане завибрировал телефон. Он улыбнулся, встал из кресла
– Простите, разрешите пройти, – Абу Абдульхайр стал пробираться к проходу.
До Лос-Анджелеса оставалось семь тысяч километров или сто пятьдесят минут полета.
Италия. Рим. Ватикан.
18.00 по местному (среднеевропейскому) времени.
Вечернее солнце словно замерло, прекратив свой бег за горизонт, заинтересовавшись событием, которое вот-вот должно будет произойти в Вечном городе. И вместе с солнцем сотни тысяч пар глаз были устремлены на центральный балкон собора Святого Петра, украшенный пурпурным балдахином.
Людской гомон стих – на балконе показалась одинокая красная фигурка. Хосе Родригес, декан коллегии кардиналов, оглядев колышущееся под ним человеческое море, воздел руки к небу и голосом, усиленным и облагороженным специальной акустической системой, провозгласил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50