Миллисекундная задержка, и еще один квадрат на экране окрасился в красный цвет – электронный мозг, суммировав данные гравитометра, траекторию движения светового луча и самого глубоководного аппарата в этом квадрате, посчитал, что этого достаточно для его исследования.
– Чжэн, поставь буй-маркер и поверни влево на двадцать. Судя по карте, там есть небольшая впадина. Посмотрим, может, туда что-то закатилось…
Шестьдесят километров от Киева.
Объект «Ясный» Службы безопасности Украины.
09.40 по местному времени.
– Какое, Сергей Павлович? – первым на слова академика отреагировал Пустовойтенко.
– Мы почему-то уверовали, что по могуществу человек уже давно обогнал природу. Но есть же природные процессы, вполне сопоставимые с самыми высокоэнергетическими искусственными процессами.
– Но чтобы получился эффект ядерной зимы? – Фекла недоверчиво покачала головой.
– Я не геолог и не биолог, но в какой-то статье я, помнится, читал, что в истории Земли было извержение какого-то вулкана, приведшего именно к эффекту ядерной зимы. Более того, в этой статье утверждалось, что именно извержение этого вулкана привело к тому, что homo стал именно sapiensoм. Ядерная зима произвела эффективный естественный отбор, и выжили самые смышленые, которые и образовали вид Homo sapiens.
– Им было легко – им не мешали дураки. – Реплика Феклы вызвала у всех смех.
– Тогда мы должны, наоборот, скрывать эту информацию, – поддержал девушку Борис.
Посмеявшись еще несколько секунд, люди, как по команде, замолчали – мозг каждого, воспользовавшись устроенной им самим отсрочкой, переварил только что сказанные слова академика Хохлова.
– А что это было за грандиозное извержение? Можно поподробней? – директор Службы безопасности задал мучивший всех вопрос.
– Сейчас попытаюсь. – Сергей Павлович Хохлов, вытащив из нагрудного кармана пиджака карманный компьютер, начал быстро водить по его экрану электронной ручкой. – Наверняка об этом вулкане что-то есть в Интернете.
С минуту старина Рамблер по командам академика перетряхивал терабайты информации всемирной паутины. Наконец очередной пакет радиоволн принес долгожданную добычу.
– Итак, поподробнее. Вот что я нашел в Интернете: «74 тысячи лет тому назад произошло извержение вулкана Тоба на острове Суматра, пепел которого скрывал от Земли солнечный свет шесть лет. За извержением последовала так называемая вулканическая зима, сократившая население планеты, как свидетельствуют генетические исследования, до пятидесяти тысяч человек и даже менее. Человечество как вид было на грани вымирания. Согласно одной из гипотез, именно извержение Тобы помогло кроманьонцам, коими мы, по сути, и являемся, в борьбе с их прямыми конкурентами – неандертальцами. Еще 80 тысяч лет назад доминирование физически более сильных и тепло одетых неандертальцев было неоспоримым. Их численность превышала численность кроманьонцев в несколько раз. Но после взрыва Тобы, вызвавшего маленький ледниковый период, когда уже ни мышцы, ни шерсть от бескормицы и страшных морозов не спасали, а надо было разводить огонь и строить ловушки на мамонтов, позиции неандертальцев сильно пошатнулись. А вскоре неандертальцы и вовсе исчезли с лица земли. Но и среди кроманьонцев произошел мощный естественный отбор. Так как изменения в биосфере произошли быстро, скачкообразно, то времени на адаптацию не было и выживание происходило лишь за счет умственных способностей. То есть выжили самые умные, которые способны были приспособиться к резко изменившимся условиям. Именно с этого времени фиксируются наскальные рисунки, и именно с этого времени прослеживается устойчивая тенденция к росту черепной коробки, отображающая рост головного мозга».
В помещении воцарилась тишина. Каждый из присутствующих обдумывал услышанное. Первым нарушил молчание Пустовойтенко:
– Значит, выражаясь морским языком, на траверзе человечества – глобальная катастрофа?
– По-видимому, да.
– Бог нас предупреждает, что вскоре будет подобное извержение вулкана. Но зачем? – не выдержав, воскликнула Фекла.
– Что зачем? Зачем предупреждает или зачем будет извержение?
На вопрос Пустовойтенко девушка ответить не успела. Вместо нее ответил Хохлов:
– Я думаю, что эти два вопроса – в сущности, один вопрос. Конечно, трудно проследить логику Бога, – академик чуть виновато улыбнулся, – но все же. Как мне кажется, с помощью как первого грандиозного извержения, так и предполагаемого второго, Господь выводит человечество из тупика.
– Ну с первым тупиком семьдесят тысяч лет тому назад мне ясно. Надо было как-то резко ускорить развитие человека, поднять его на уровень действительно разумного существа. Но какой тупик сейчас? В чем в чем, а в недостатке интеллекта человечество трудно заподозрить. Вон, уже к самому Богу в гости летаем, – Пустовойтенко кивнул головой на Ковзана и чуть улыбнулся.
– Вы ошибаетесь, Олег Николаевич. Тупик все же есть. Тупик, непреодолимый обычными, эволюционными средствами, как и в первом случае.
– И что же это за тупик?
– Не что, а кто. Мы и являемся тупиком, Олег Николаевич. В частности, и я, и вы являемся частью глобального тупика.
Тайваньский пролив. В двух километрах от
побережья Тайваня. Глубина семьдесят метров.
15.40 по пекинскому времени.
Дно плавно уходило вниз, теряясь в темно-серой, мрачной неизвестности. И лишь ярко-красные шары морских ежей, словно мухоморы в лесу, оживляли угрюмый пейзаж. Коротко пискнул бортовой компьютер, закрашивая в красный цвет очередной квадрат на мониторе. Тут же с ним в унисон чуть слышно вздохнул тайваньский полковник Сун Чуй. Лейтенант Чжэн Шуйбянь вопросительно посмотрел на командира.
– Давай прямо и опустись чуть ниже, метров на пять.
– Слушаюсь, товарищ командир.
Повинуясь командам человека, туша «Моллюска-3» неторопливо продолжила свое движение вперед, одновременно прижимаясь ближе ко дну. Луч прожектора на дне выхватил большого, размером с хороший поднос, краба. Почуяв опасность, шестиногая бронированная амфибия бросилась наутек, вниз по склону. И, словно играя с ней наперегонки, за ней устремилось световое пятно. Коротко, робко звякнул гравитометр и тут же через секунду уверенно защелкал, оповещая людей о каком-то близком массивном теле.
– Чжэн, подыми луч прожектора! Чуть левее! Стоп!
Прожектор глубоководного аппарата высветил на дне какой-то предмет, метров десять длиной, обросший водорослями. Лишь спустя несколько секунд люди поняли, что перед ними самолет. На это указывали небольшие, под стать самолету, крылья. Самолет лежал, накренившись на левое крыло, кабиной вверх. На носу самолета была прикреплена какая-то перемычка.
– Это что за динозавр, товарищ командир?
Командир «Моллюска-3» медлил с ответом, стараясь определить, что это за самолет. Раньше он таких никогда не видел. За него ответил Сун Чуй:
– Это древний самолет. На таких летали в середине двадцатого века. Вон видите, у него на носу установлен винт, он и создавал тягу.
– А чей он? – поддавшись любопытству, лейтенант невольно вступил в разговор с тайваньским полковником.
Тот пожал плечами:
– Может, японский, а может… – Сун Чуй сделал паузу, подбирая слова и наконец закончил: – А может, китайский… либо ваш, либо наш.
– Чжэн, подойди ближе, – после общей паузы приказал Сяо Сывэй и, как бы объясняя свои действия для строгого вышестоящего начальства, добавил, – может, то, что мы ищем, лежит где-то рядом.
Постоянно включенный диктофон записал и эту фразу.
Медленно отрабатывая винтами, подводный аппарат двадцать второго века приблизился к воздушному аппарату века двадцатого, марку которого могли вспомнить уже разве что историки.
– Фонарь закрыт, – тихо, как бы про себя произнес Чжэн. – Если бы летчик выпрыгнул, то фонаря вообще не было.
Все взгляды были прикованы к полуцилиндру древнего плексигласа, закрывающего сверху кабину летчика. Но за полтора века он, очевидно, помутнел, и даже мощный луч прожектора не мог помочь людям заглянуть внутрь.
– Сяо… товарищ командир, смотрите, отверстия в фонаре.
И вновь в надежно защищенном маленьком мирке людей повисла тишина. Каждый, как мог, мысленно представлял трагедию, разыгравшуюся полтора века назад. Воздушный бой, и не такой, как сейчас, когда цель видишь лишь как отметку на дисплее радара, а компьютер тут же высвечивает варианты ее уничтожения. А такой, когда видишь вражескую символику на крыльях, когда ликующе смотришь, как твоя очередь разламывает вражеский самолет и он, напоследок перечеркнув жирной полосой голубое небо, устремляется в свое последнее пике. Когда видишь в ста метрах от себя вражеского летчика, так же, как и ты, исступленно жмущего гашетку пулемета. Когда стремительная сталь вламывается тебе в кабину…
– Вот почему фонарь на месте, – тихо произнес Сяо Сывэй, – летчика просто расстреляли в воздухе.
А за фонарем кабины по-прежнему стояла непроглядная тьма… как в могиле.
– Там уже нет тела, – тихо произнес полковник Сун Чуй, – за столько лет оно давно уже растворилось в соленой воде.
– Товарищ командир, можно я подойду еще ближе и попробую манипулятором счистить грязь на крыле? Узнаем, чей это был самолет.
– Какое это уже имеет значение. Давай чуть вперед. Компьютер высвечивает, что мы еще не полностью обследовали этот квадрат.
Световое пятно на древнем самолете вздрогнуло и словно нехотя сползло со своей добычи.
Почему-то материальные свидетельства древних трагедий вызывают порой больше эмоций, чем те, что произошли буквально на твоих глазах. Может, потому, что в них больше недосказанности, таинственности, больший простор для домысливания. Или, может, потому, что они наглядно демонстрируют бездонную пропасть Хроноса, куда в конце концов проваливается все. И когда-то значительное и известное становится лишь жалкой кучей ненужного хлама или парой строк в какой-нибудь энциклопедии. «Суета сует. И это тоже суета».
И может, поэтому люди в «Моллюске-3» не сразу увидели то, что они вот уже несколько часов так упорно искали и что уже несколько секунд освещал луч прожектора. Светло-желтый конус боевого блока лежал, чуть зарывшись в песок дна. Чудовищная двухсоткилотонная смертельная энергия притаилась за хвостом уже отлетавшей свое другой смерти.
Шестьдесят километров от Киева.
Объект «Ясный» Службы безопасности Украины.
10.00 по местному времени.
– Поясните, Сергей Павлович, что вы имеете в виду?
– Постараюсь, Олег Николаевич, – академик Хохлов вновь попытался привычным жестом руки потереть свой лоб и, вновь наткнувшись на перевязку, чертыхнулся. – Если не оглядываться на различные философские концепции о смысле жизни человека и человечества в целом, о его предназначении, то можно констатировать всего лишь один очевидный факт – с каждым столетием человечество все больше и больше развивается технически. И все! – Хохлов сделал останавливающий жест рукой, пресекая раздавшиеся было возгласы несогласия. – Мы что, стали гуманнее, человечнее, чем жители, к примеру, Древнего Египта? Вряд ли. Скорее наоборот. Почитайте историю мировых войн, почитайте о концентрационных лагерях и об атомных бомбардировках городов. Мы что, стали совершеннее физически? Красивее, выносливее? Выйдите на площадь любого европейского города и постройте в шеренгу первых попавшихся сто европейцев, так называемых представителей наиболее развитой части человечества. И что? Парад уродов! Тучные, с пивными животами, с залысинами, обремененные кучей пороков и болезней. Да по сравнению с ними сто любых древних греков – рота богов. Умнее? То же вряд ли. Мы больше знаем, но мы не умнее. Если посмотреть на достижение науки древних, с их скудными данными, то только диву даешься могуществу их ума. А в области искусства мы вообще отстали от наших предков. Как творили Рафаэль, Леонардо да Винчи, Рембрандт, Моцарт, Бетховен, Шекспир, Микеланджело и сотни, сотни других! Наши мастера и подмастерья от искусства и в подметки им не годятся. Поэтому, повторяю, единственное, что, безусловно, нас отличает от наших предков, это технический прогресс, и только. Отсюда следует вывод, что первейшая задача человечества – это технически развиваться.
– Вот такой грубый материализм?
– Фекла, девочка, еще в двадцатом веке Эйнштейн доказал, что энергия и материя – суть одно и то же. Чуть позже было доказано, что и наши мысли пусть и сложные, но все же энергетические поля. А теперь скажи, что в нашем мире нематериально? Чувства, эмоции, мысли? Все это материя.
– И все же, почему же мы тупик, Сергей Павлович? Мы вроде развиваемся технически.
– Вот именно, вроде. У каждой цивилизации есть свой пик развития. Цивилизации как люди – рождаются, развиваются, достигают своего пика, стареют и погибают. Исключений нет. Отыграли свое и шумеры, и Древний Египет. Казавшийся вечным Древний Рим пал под мечами древних германцев и франков, которые в свою очередь создали современную европейскую цивилизацию, которая, увы, также приближается к своему закату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Чжэн, поставь буй-маркер и поверни влево на двадцать. Судя по карте, там есть небольшая впадина. Посмотрим, может, туда что-то закатилось…
Шестьдесят километров от Киева.
Объект «Ясный» Службы безопасности Украины.
09.40 по местному времени.
– Какое, Сергей Павлович? – первым на слова академика отреагировал Пустовойтенко.
– Мы почему-то уверовали, что по могуществу человек уже давно обогнал природу. Но есть же природные процессы, вполне сопоставимые с самыми высокоэнергетическими искусственными процессами.
– Но чтобы получился эффект ядерной зимы? – Фекла недоверчиво покачала головой.
– Я не геолог и не биолог, но в какой-то статье я, помнится, читал, что в истории Земли было извержение какого-то вулкана, приведшего именно к эффекту ядерной зимы. Более того, в этой статье утверждалось, что именно извержение этого вулкана привело к тому, что homo стал именно sapiensoм. Ядерная зима произвела эффективный естественный отбор, и выжили самые смышленые, которые и образовали вид Homo sapiens.
– Им было легко – им не мешали дураки. – Реплика Феклы вызвала у всех смех.
– Тогда мы должны, наоборот, скрывать эту информацию, – поддержал девушку Борис.
Посмеявшись еще несколько секунд, люди, как по команде, замолчали – мозг каждого, воспользовавшись устроенной им самим отсрочкой, переварил только что сказанные слова академика Хохлова.
– А что это было за грандиозное извержение? Можно поподробней? – директор Службы безопасности задал мучивший всех вопрос.
– Сейчас попытаюсь. – Сергей Павлович Хохлов, вытащив из нагрудного кармана пиджака карманный компьютер, начал быстро водить по его экрану электронной ручкой. – Наверняка об этом вулкане что-то есть в Интернете.
С минуту старина Рамблер по командам академика перетряхивал терабайты информации всемирной паутины. Наконец очередной пакет радиоволн принес долгожданную добычу.
– Итак, поподробнее. Вот что я нашел в Интернете: «74 тысячи лет тому назад произошло извержение вулкана Тоба на острове Суматра, пепел которого скрывал от Земли солнечный свет шесть лет. За извержением последовала так называемая вулканическая зима, сократившая население планеты, как свидетельствуют генетические исследования, до пятидесяти тысяч человек и даже менее. Человечество как вид было на грани вымирания. Согласно одной из гипотез, именно извержение Тобы помогло кроманьонцам, коими мы, по сути, и являемся, в борьбе с их прямыми конкурентами – неандертальцами. Еще 80 тысяч лет назад доминирование физически более сильных и тепло одетых неандертальцев было неоспоримым. Их численность превышала численность кроманьонцев в несколько раз. Но после взрыва Тобы, вызвавшего маленький ледниковый период, когда уже ни мышцы, ни шерсть от бескормицы и страшных морозов не спасали, а надо было разводить огонь и строить ловушки на мамонтов, позиции неандертальцев сильно пошатнулись. А вскоре неандертальцы и вовсе исчезли с лица земли. Но и среди кроманьонцев произошел мощный естественный отбор. Так как изменения в биосфере произошли быстро, скачкообразно, то времени на адаптацию не было и выживание происходило лишь за счет умственных способностей. То есть выжили самые умные, которые способны были приспособиться к резко изменившимся условиям. Именно с этого времени фиксируются наскальные рисунки, и именно с этого времени прослеживается устойчивая тенденция к росту черепной коробки, отображающая рост головного мозга».
В помещении воцарилась тишина. Каждый из присутствующих обдумывал услышанное. Первым нарушил молчание Пустовойтенко:
– Значит, выражаясь морским языком, на траверзе человечества – глобальная катастрофа?
– По-видимому, да.
– Бог нас предупреждает, что вскоре будет подобное извержение вулкана. Но зачем? – не выдержав, воскликнула Фекла.
– Что зачем? Зачем предупреждает или зачем будет извержение?
На вопрос Пустовойтенко девушка ответить не успела. Вместо нее ответил Хохлов:
– Я думаю, что эти два вопроса – в сущности, один вопрос. Конечно, трудно проследить логику Бога, – академик чуть виновато улыбнулся, – но все же. Как мне кажется, с помощью как первого грандиозного извержения, так и предполагаемого второго, Господь выводит человечество из тупика.
– Ну с первым тупиком семьдесят тысяч лет тому назад мне ясно. Надо было как-то резко ускорить развитие человека, поднять его на уровень действительно разумного существа. Но какой тупик сейчас? В чем в чем, а в недостатке интеллекта человечество трудно заподозрить. Вон, уже к самому Богу в гости летаем, – Пустовойтенко кивнул головой на Ковзана и чуть улыбнулся.
– Вы ошибаетесь, Олег Николаевич. Тупик все же есть. Тупик, непреодолимый обычными, эволюционными средствами, как и в первом случае.
– И что же это за тупик?
– Не что, а кто. Мы и являемся тупиком, Олег Николаевич. В частности, и я, и вы являемся частью глобального тупика.
Тайваньский пролив. В двух километрах от
побережья Тайваня. Глубина семьдесят метров.
15.40 по пекинскому времени.
Дно плавно уходило вниз, теряясь в темно-серой, мрачной неизвестности. И лишь ярко-красные шары морских ежей, словно мухоморы в лесу, оживляли угрюмый пейзаж. Коротко пискнул бортовой компьютер, закрашивая в красный цвет очередной квадрат на мониторе. Тут же с ним в унисон чуть слышно вздохнул тайваньский полковник Сун Чуй. Лейтенант Чжэн Шуйбянь вопросительно посмотрел на командира.
– Давай прямо и опустись чуть ниже, метров на пять.
– Слушаюсь, товарищ командир.
Повинуясь командам человека, туша «Моллюска-3» неторопливо продолжила свое движение вперед, одновременно прижимаясь ближе ко дну. Луч прожектора на дне выхватил большого, размером с хороший поднос, краба. Почуяв опасность, шестиногая бронированная амфибия бросилась наутек, вниз по склону. И, словно играя с ней наперегонки, за ней устремилось световое пятно. Коротко, робко звякнул гравитометр и тут же через секунду уверенно защелкал, оповещая людей о каком-то близком массивном теле.
– Чжэн, подыми луч прожектора! Чуть левее! Стоп!
Прожектор глубоководного аппарата высветил на дне какой-то предмет, метров десять длиной, обросший водорослями. Лишь спустя несколько секунд люди поняли, что перед ними самолет. На это указывали небольшие, под стать самолету, крылья. Самолет лежал, накренившись на левое крыло, кабиной вверх. На носу самолета была прикреплена какая-то перемычка.
– Это что за динозавр, товарищ командир?
Командир «Моллюска-3» медлил с ответом, стараясь определить, что это за самолет. Раньше он таких никогда не видел. За него ответил Сун Чуй:
– Это древний самолет. На таких летали в середине двадцатого века. Вон видите, у него на носу установлен винт, он и создавал тягу.
– А чей он? – поддавшись любопытству, лейтенант невольно вступил в разговор с тайваньским полковником.
Тот пожал плечами:
– Может, японский, а может… – Сун Чуй сделал паузу, подбирая слова и наконец закончил: – А может, китайский… либо ваш, либо наш.
– Чжэн, подойди ближе, – после общей паузы приказал Сяо Сывэй и, как бы объясняя свои действия для строгого вышестоящего начальства, добавил, – может, то, что мы ищем, лежит где-то рядом.
Постоянно включенный диктофон записал и эту фразу.
Медленно отрабатывая винтами, подводный аппарат двадцать второго века приблизился к воздушному аппарату века двадцатого, марку которого могли вспомнить уже разве что историки.
– Фонарь закрыт, – тихо, как бы про себя произнес Чжэн. – Если бы летчик выпрыгнул, то фонаря вообще не было.
Все взгляды были прикованы к полуцилиндру древнего плексигласа, закрывающего сверху кабину летчика. Но за полтора века он, очевидно, помутнел, и даже мощный луч прожектора не мог помочь людям заглянуть внутрь.
– Сяо… товарищ командир, смотрите, отверстия в фонаре.
И вновь в надежно защищенном маленьком мирке людей повисла тишина. Каждый, как мог, мысленно представлял трагедию, разыгравшуюся полтора века назад. Воздушный бой, и не такой, как сейчас, когда цель видишь лишь как отметку на дисплее радара, а компьютер тут же высвечивает варианты ее уничтожения. А такой, когда видишь вражескую символику на крыльях, когда ликующе смотришь, как твоя очередь разламывает вражеский самолет и он, напоследок перечеркнув жирной полосой голубое небо, устремляется в свое последнее пике. Когда видишь в ста метрах от себя вражеского летчика, так же, как и ты, исступленно жмущего гашетку пулемета. Когда стремительная сталь вламывается тебе в кабину…
– Вот почему фонарь на месте, – тихо произнес Сяо Сывэй, – летчика просто расстреляли в воздухе.
А за фонарем кабины по-прежнему стояла непроглядная тьма… как в могиле.
– Там уже нет тела, – тихо произнес полковник Сун Чуй, – за столько лет оно давно уже растворилось в соленой воде.
– Товарищ командир, можно я подойду еще ближе и попробую манипулятором счистить грязь на крыле? Узнаем, чей это был самолет.
– Какое это уже имеет значение. Давай чуть вперед. Компьютер высвечивает, что мы еще не полностью обследовали этот квадрат.
Световое пятно на древнем самолете вздрогнуло и словно нехотя сползло со своей добычи.
Почему-то материальные свидетельства древних трагедий вызывают порой больше эмоций, чем те, что произошли буквально на твоих глазах. Может, потому, что в них больше недосказанности, таинственности, больший простор для домысливания. Или, может, потому, что они наглядно демонстрируют бездонную пропасть Хроноса, куда в конце концов проваливается все. И когда-то значительное и известное становится лишь жалкой кучей ненужного хлама или парой строк в какой-нибудь энциклопедии. «Суета сует. И это тоже суета».
И может, поэтому люди в «Моллюске-3» не сразу увидели то, что они вот уже несколько часов так упорно искали и что уже несколько секунд освещал луч прожектора. Светло-желтый конус боевого блока лежал, чуть зарывшись в песок дна. Чудовищная двухсоткилотонная смертельная энергия притаилась за хвостом уже отлетавшей свое другой смерти.
Шестьдесят километров от Киева.
Объект «Ясный» Службы безопасности Украины.
10.00 по местному времени.
– Поясните, Сергей Павлович, что вы имеете в виду?
– Постараюсь, Олег Николаевич, – академик Хохлов вновь попытался привычным жестом руки потереть свой лоб и, вновь наткнувшись на перевязку, чертыхнулся. – Если не оглядываться на различные философские концепции о смысле жизни человека и человечества в целом, о его предназначении, то можно констатировать всего лишь один очевидный факт – с каждым столетием человечество все больше и больше развивается технически. И все! – Хохлов сделал останавливающий жест рукой, пресекая раздавшиеся было возгласы несогласия. – Мы что, стали гуманнее, человечнее, чем жители, к примеру, Древнего Египта? Вряд ли. Скорее наоборот. Почитайте историю мировых войн, почитайте о концентрационных лагерях и об атомных бомбардировках городов. Мы что, стали совершеннее физически? Красивее, выносливее? Выйдите на площадь любого европейского города и постройте в шеренгу первых попавшихся сто европейцев, так называемых представителей наиболее развитой части человечества. И что? Парад уродов! Тучные, с пивными животами, с залысинами, обремененные кучей пороков и болезней. Да по сравнению с ними сто любых древних греков – рота богов. Умнее? То же вряд ли. Мы больше знаем, но мы не умнее. Если посмотреть на достижение науки древних, с их скудными данными, то только диву даешься могуществу их ума. А в области искусства мы вообще отстали от наших предков. Как творили Рафаэль, Леонардо да Винчи, Рембрандт, Моцарт, Бетховен, Шекспир, Микеланджело и сотни, сотни других! Наши мастера и подмастерья от искусства и в подметки им не годятся. Поэтому, повторяю, единственное, что, безусловно, нас отличает от наших предков, это технический прогресс, и только. Отсюда следует вывод, что первейшая задача человечества – это технически развиваться.
– Вот такой грубый материализм?
– Фекла, девочка, еще в двадцатом веке Эйнштейн доказал, что энергия и материя – суть одно и то же. Чуть позже было доказано, что и наши мысли пусть и сложные, но все же энергетические поля. А теперь скажи, что в нашем мире нематериально? Чувства, эмоции, мысли? Все это материя.
– И все же, почему же мы тупик, Сергей Павлович? Мы вроде развиваемся технически.
– Вот именно, вроде. У каждой цивилизации есть свой пик развития. Цивилизации как люди – рождаются, развиваются, достигают своего пика, стареют и погибают. Исключений нет. Отыграли свое и шумеры, и Древний Египет. Казавшийся вечным Древний Рим пал под мечами древних германцев и франков, которые в свою очередь создали современную европейскую цивилизацию, которая, увы, также приближается к своему закату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50