Они правят этим миром очень-очень давно, но что хорошего принесло это людям? Бесконечные войны и кровопролития, ибо только так все мужчины предпочитают разрешать конфликты. Но нельзя платить за будущее смертью наших сыновей! — Она подняла вверх указательный палец. — Я хочу, чтобы вы призадумались над моими словами. Возможно, болезнь вашего мужа — знак Божий? Три дня назад у меня было видение — Господь простер свою длань во тьму и поразил молнией того, чье имя мне было неизвестно, но теперь я, кажется, его знаю. Камилла, это Божье наказание, и, как только вы поймете это, мы с вами сможем превратить трагедию в триумф!
Камилла озадаченно покачала головой:
— Я не понимаю, неужели удар, случившийся с Марко, знак свыше?
— Вспомните цитату из Гёте. «Веками мужчины правили миром, и веками мир вращался вокруг войн за передел территорий».
— Что поделаешь? Разве мы можем это изменить?
— На первый взгляд нет, не можем. Но вы же прекрасно знаете, Камилла, что поверхностные впечатления часто обманчивы. Лучше всех умеют хранить тайну женщины и мертвецы. Женщина каждый день лжет своему мужу, чтобы сделать его счастливым или чтобы оградить от неприятностей, разве не так? — Бернис вздохнула. — Иногда мне кажется, что Господь создал нас такими сладкоречивыми и нежными именно с этой целью.
— Да, все верно, — кивнула Камилла. — Как правило, в семье мужчина говорит: «Не задавай мне вопросов, и мне не придется врать». Женщина же владеет бесценным даром лгать и делает это очень правдоподобно.
— И так повелось от века, — сказала настоятельница, взяла Камиллу за руку, и они пошли в ту самую комнату с мозаичными стенами, куда десятилетия спустя попадет Джеки.
У Камиллы вырвался вздох изумления. Дав гостье достаточно времени, чтобы насладиться неземной красотой мозаичных картин и витражей, Бернис подвела ее к портрету монахини-воительницы и сказала:
— Много лет назад, в пятнадцатом веке, было образовано тайное общество женщин, названное Орденом Доны ди Пьяве. В те дни женщины стремились укрыть от мужских глаз свою силу, и монастырь идеально подходил для этого. Орден был образован потому, что женщины; чья вера была столь сильной, что они решились перешагнуть через традиционные ограничения, предписанные слабому полу, поняли: пришло время играть активную роль в сотворении будущего, в котором их сыновья не будут умирать на войне или возвращаться с нее искалеченными физически или духовно и в котором их дочери не станут вдовами и им не придется в одиночестве растить своих детей. Прошли сотни лет, но мало что изменилось. Наш век не очень-то отличается от того, в котором жила Дона ди Пьяве. В нашем обществе царят страх и зло. Но пробил час возрождения. Нам предстоит все изменить.
Она обняла Камиллу за плечи.
— У Марко случился удар, это говорит о том, что Бог передал его силу и власть в ваши руки.
— Что? — испуганно вскрикнула Камилла.
— Выслушайте меня, дорогая. Вы сказали, что пришли ко мне, потому что я единственный человек, которому вы можете доверять. Так поверьте же мне сейчас, когда я говорю, что это наш шанс взять власть в свои руки. — Настоятельница снова подняла вверх указательный палец. — Помните, вы дали клятву перед Богом и его посредниками!
Гостья выглядела подавленной:
— Но даже если ваши слова чистая правда, то как мне удастся делать то, что делал мой муж? Мы живем в мире, где главную роль играет мужчина, и это особенно верно по отношению к семьям. Неужели вы всерьез полагаете, что хоть один из подчиненных Марко будет меня слушаться, даже если я буду знать, какие приказы отдавать?
— Отдавать приказы не так уж сложно, — жестко произнесла Бернис. — Просто нужно логически мыслить, и тогда все станет понятно. Концентрируйте свои усилия на каждой проблеме в отдельности, и скоро вы увидите, что любой вопрос можно решить. Что же касается остальных соображений, то тут вы правы, люди Марко будут подчиняться только тем приказам, которые исходят от Марко... или от того, кого он сам назначит вместо себя. Поэтому я предлагаю вам немедленно связаться с Энрико, который сейчас находится в Венеции, попросить его срочно приехать к тяжело больному брату и вести его дела.
— Но Энрико занимается экспортом тканей, — возразила Камилла, — он ничего не понимает в бизнесе Марко.
— Что ж, ему придется входить в курс дела вместе с вами, — ответила Бернис. — Самое важное то, что до сих пор вы принимали правильные решения. Никто не знает о тяжелом недуге Марко и, с Божьей помощью, никогда не узнает. Энрико станет его эмиссаром и рупором и в конце концов заменит вашего мужа на его посту. Но все решения станем принимать мы, и только мы, оставаясь за кулисами, в тени монастыря. Это и будет нашей тайной...
Камилла вся дрожала:
— О Бернис, я не знаю, что сказать... Честно говоря, я просто боюсь...
— Конечно, браться за этот труд страшновато, моя дорогая, но только подумайте, как много вы сможете сделать для торжества добра и справедливости в жизни. Держите свои нервы в узде! Надо вырваться из привычного круга семейных хлопот, нельзя ограничивать свою жизнь только мужам и детьми. У вас теперь появится другая цель. Думайте о Боге и о той блестящей возможности, которую он вам предоставил. Вспомните также о том, что отныне и навсегда все ресурсы монастыря и Ордена Доны ди Пьяве будут в вашем распоряжении.
Проводив Камиллу, настоятельница пошла в трапезную и взяла там поднос с едой. Вернувшись в комнату с витражами, она открыла еще одну потайную дверь и оказалась в просторной спальне. Оба ее окна, выходившие на внутренний двор монастыря, были задернуты тяжелыми портьерами. Повсюду стояли цветы в хрустальных вазах. Слабый свет одной-единственной лампы падал на небольшой столик и изрядно потрепанное кресло. У стены находилась огромная старинная кровать красного дерева, украшенная слоновой костью, — шедевр столярного искусства. Когда-то эту кровать по частям привезли из Европы.
Бернис подождала, пока ее глаза привыкнут к темноте, и спросила:
— Как вы себя чувствуете, Мэри Маргарет?
— Как всегда, — ответил надтреснутый, бесцветный голос. — Что там случилось?
— У Марко Гольдони удар.
— В каком он состоянии?
— Кажется, очень плох.
— Он был большим злодеем?
— Да, немалым, — ответила Бернис. — Впрочем, на все воля Господа.
— С нами он всегда был очень щедрым, — проскрипела Мэри Маргарет. — А теперь Камилла пришла к нам.
— Да.
— Хвала Всевышнему!
Бернис подошла к постели. Несмотря на все ее усилия, в комнате стоял приторный запах болезни и приближающейся смерти.
— Я возблагодарю Господа, когда он дарует вам покой. Мэри Маргарет вздохнула:
— Видно, Бог забыл меня. — Больная закашлялась. Бернис с готовностью подставила бумажную салфетку, и больная сплюнула мокроту. — Помоги мне сесть, — приказала она.
Старуха была почти лысой, лицо ее покрывали глубокие морщины, огромные темные глаза горели мрачным огнем. Голубая атласная блуза — подарок прихожанок — придавала коже больной еще более мертвенный вид, но Мэри Маргарет любила голубой цвет. Голова ее походила на череп. Бернис уже давно приказала вынести из спальни все зеркала, чтобы старуху не пугал ее страшный облик: она была похожа на потрепанную куклу, брошенную владельцем на произвол судьбы.
— Должно быть, Камилле было нелегко прийти сюда.
— Мне кажется, ей было бы еще хуже, если бы она этого не сделала, — сказала Бернис. — К тому же она прекрасно знает, что здесь к ней хорошо относятся и что могут помочь.
Настоятельница поцеловала холодный лоб Мэри Маргарет. Поправляя ей подушки за спиной, она услышала, как больная вздохнула:
— Это случилось, наконец. Теперь у нас появился шанс, не так ли?
— Да.
Мэри Маргарет с трудом положила свою когтистую, похожую на лапу зверя, руку на плечо Бернис и сказала:
— Именно об этом мы молили Бога, но ты не выглядишь счастливой.
— Нет, я счастлива, — монахиня отвела прядь волос от лица, — но я несколько озабочена.
— Позаботься лучше о моей еде, раз уж тебе хочется быть озабоченной, — попыталась пошутить Мэри Маргарет.
Настоятельница принесла к постели поднос с тарелками и присела на краешек кровати.
— Вы голодны?
— Не особенно. Но надо есть, если я живу, не правда ли? Бернис стала кормить больную с серебряной ложки. — Когда ты вошла, я спала, — сказала старуха.
— Сожалею, что потревожила вас.
— Вовсе нет. В моем состоянии время и место потеряли для меня всякий смысл. Во сне я видела себя ребенком, но знала, что нахожусь именно в этой комнате и что скоро должна прийти ты. Не правда ли, как странно — чем ближе к смерти, тем больше начинаешь понимать, что такое время. Оно просто не существует. Во всяком случае, для меня. Оно похоже на постоянно вращающееся колесо. То, что случилось сорок, двадцать или два года назад, я помню так же хорошо, как и то, что произошло совсем недавно. Все события словно закольцованы, и это колесо постоянно вращается.
Пережевывая пищу, больная закрыла глаза. Бернис знала, что ей даже есть трудно.
— Во сне я снова видела себя ребенком, — продолжала Мэри Маргарет. — А может, это и не сон был вовсе. Я действительно снова стала ребенком, совсем непохожим на это угасающее тело. — Она внезапно открыла глаза. Очевидно, ей хотелось убедиться в том, что Бернис слушает ее. — Ты веришь мне?
— Да, конечно.
Старуха радостно кивнула, взяла в рот еще порцию овощей, прожевала и заговорила опять:
— Ну вот что интересно: будучи ребенком, я обладала умом старухи. Такая маленькая и такая умная! Можешь себе это представить? Вряд ли. Надо самой такое пережить. Эти ощущения Бог дал мне за мои страдания.
Глаза старухи были такими же ясными, какими их помнила Бернис еще до того, как их затуманила непрекращавшаяся боль.
— Веру в Бога нельзя поколебать, — прошептала Мэри Маргарет, — никогда. И как прекрасно быть свидетелем воплощения замыслов и событий, вызванных его волей. — Ее глаза снова подернулись болью. — Не хочу больше есть. Что бы ты мне ни приносила, для меня все имеет вкус канцелярского клея.
Бернис отложила ложку в сторону и вытерла губы Мэри Маргарет. А та вдруг продолжила с необычным подъемом:
— Все это я тебе говорила сейчас затем, чтобы ты поняла — что бы ни случилось, какие бы катастрофы и неудачи ни свалились на голову, а это случится обязательно, можешь мне поверить, ты должна настойчиво продолжать свое дело. Снами Бог. Именно по его воле был создан Орден Доны ди Пьяве. Именно по его воле воительнице пришлось взять в руки меч. Дож Венеции послал ее и монахинь охранять Святое Сердце Девы Марии, когда на республику напал французский король Шарль VIII. Это было в 1495 году. После победы, доставшейся Доне ди Пьяве тяжелой ценой, именно ей было видение: Бог повелел ей и ее подругам всегда охранять Святое Сердце Девы Марии с оружием в руках. Тринадцать лет спустя, когда Папа Юлиус II, французский король Луи XII, Фердинанд Арагонский и император Максимилиан основали Лигу, чтобы алчно разделить между собой венецианские земли, Дона ди Пьяве и основанный ею Орден сумели применить всю свою силу и влияние на то, чтобы поссорить врагов Венеции между собой и потом одержать над ними победу. Тогда все было объяснено дипломатическим переворотом, но мы-то знаем истинную правду. Именно женщины нашего Ордена изменили ход истории, прибегнув к хитростям и уловкам в постели французского монарха, в будуаре императора и в беседах с папой. Сыновья и дочери лучших семей воспитывались Орденом Доны ди Пьяве. Мы успешно повернули национальную политику против своих врагов, так или иначе заставляя правителей, и умных, и глупых, исполнять нашу волю. Мы в совершенстве овладели искусством править государством через третьи лица. Раз и навсегда нам пришлось усвоить одну истину — прямой путь к правлению для нас закрыт, но существует множество иных способов применить свою власть и влияние.
Произнося эту речь, старуха медленно поглаживала ковровое покрытие на постели.
— Мужчины совершенно не владеют искусством тонкой лести, поэтому не могут заметить ее вовремя. Они предпочитают принимать лесть за правду, особенно, когда она исходит от существа с хорошеньким личиком и прелестной фигуркой. Вот почему в нашем Ордене не принято давать обет безбрачия, хотя это держится в строгом секрете от епископов и архиепископов. Бог даровал нам такие средства, которыми мы с успехом пользуемся, скрываясь в тени и не решаясь показать их при свете дня.
Некоторое время больная молчала, и Бернис слышала, что она дышит с трудом, как старая, изношенная машина. На глаза настоятельницы навернулись слезы, хотя она обещала себе плакать только в одиночестве. Высохшая рука легла на ее ладонь, и старуха спросила:
— Почему ты плачешь, дитя мое?
Руки Бернис сжались в кулаки:
— Несправедливо, что вам приходится так страдать!
— Сказано истинным воином, — тихо произнесла Мэри Маргарет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Камилла озадаченно покачала головой:
— Я не понимаю, неужели удар, случившийся с Марко, знак свыше?
— Вспомните цитату из Гёте. «Веками мужчины правили миром, и веками мир вращался вокруг войн за передел территорий».
— Что поделаешь? Разве мы можем это изменить?
— На первый взгляд нет, не можем. Но вы же прекрасно знаете, Камилла, что поверхностные впечатления часто обманчивы. Лучше всех умеют хранить тайну женщины и мертвецы. Женщина каждый день лжет своему мужу, чтобы сделать его счастливым или чтобы оградить от неприятностей, разве не так? — Бернис вздохнула. — Иногда мне кажется, что Господь создал нас такими сладкоречивыми и нежными именно с этой целью.
— Да, все верно, — кивнула Камилла. — Как правило, в семье мужчина говорит: «Не задавай мне вопросов, и мне не придется врать». Женщина же владеет бесценным даром лгать и делает это очень правдоподобно.
— И так повелось от века, — сказала настоятельница, взяла Камиллу за руку, и они пошли в ту самую комнату с мозаичными стенами, куда десятилетия спустя попадет Джеки.
У Камиллы вырвался вздох изумления. Дав гостье достаточно времени, чтобы насладиться неземной красотой мозаичных картин и витражей, Бернис подвела ее к портрету монахини-воительницы и сказала:
— Много лет назад, в пятнадцатом веке, было образовано тайное общество женщин, названное Орденом Доны ди Пьяве. В те дни женщины стремились укрыть от мужских глаз свою силу, и монастырь идеально подходил для этого. Орден был образован потому, что женщины; чья вера была столь сильной, что они решились перешагнуть через традиционные ограничения, предписанные слабому полу, поняли: пришло время играть активную роль в сотворении будущего, в котором их сыновья не будут умирать на войне или возвращаться с нее искалеченными физически или духовно и в котором их дочери не станут вдовами и им не придется в одиночестве растить своих детей. Прошли сотни лет, но мало что изменилось. Наш век не очень-то отличается от того, в котором жила Дона ди Пьяве. В нашем обществе царят страх и зло. Но пробил час возрождения. Нам предстоит все изменить.
Она обняла Камиллу за плечи.
— У Марко случился удар, это говорит о том, что Бог передал его силу и власть в ваши руки.
— Что? — испуганно вскрикнула Камилла.
— Выслушайте меня, дорогая. Вы сказали, что пришли ко мне, потому что я единственный человек, которому вы можете доверять. Так поверьте же мне сейчас, когда я говорю, что это наш шанс взять власть в свои руки. — Настоятельница снова подняла вверх указательный палец. — Помните, вы дали клятву перед Богом и его посредниками!
Гостья выглядела подавленной:
— Но даже если ваши слова чистая правда, то как мне удастся делать то, что делал мой муж? Мы живем в мире, где главную роль играет мужчина, и это особенно верно по отношению к семьям. Неужели вы всерьез полагаете, что хоть один из подчиненных Марко будет меня слушаться, даже если я буду знать, какие приказы отдавать?
— Отдавать приказы не так уж сложно, — жестко произнесла Бернис. — Просто нужно логически мыслить, и тогда все станет понятно. Концентрируйте свои усилия на каждой проблеме в отдельности, и скоро вы увидите, что любой вопрос можно решить. Что же касается остальных соображений, то тут вы правы, люди Марко будут подчиняться только тем приказам, которые исходят от Марко... или от того, кого он сам назначит вместо себя. Поэтому я предлагаю вам немедленно связаться с Энрико, который сейчас находится в Венеции, попросить его срочно приехать к тяжело больному брату и вести его дела.
— Но Энрико занимается экспортом тканей, — возразила Камилла, — он ничего не понимает в бизнесе Марко.
— Что ж, ему придется входить в курс дела вместе с вами, — ответила Бернис. — Самое важное то, что до сих пор вы принимали правильные решения. Никто не знает о тяжелом недуге Марко и, с Божьей помощью, никогда не узнает. Энрико станет его эмиссаром и рупором и в конце концов заменит вашего мужа на его посту. Но все решения станем принимать мы, и только мы, оставаясь за кулисами, в тени монастыря. Это и будет нашей тайной...
Камилла вся дрожала:
— О Бернис, я не знаю, что сказать... Честно говоря, я просто боюсь...
— Конечно, браться за этот труд страшновато, моя дорогая, но только подумайте, как много вы сможете сделать для торжества добра и справедливости в жизни. Держите свои нервы в узде! Надо вырваться из привычного круга семейных хлопот, нельзя ограничивать свою жизнь только мужам и детьми. У вас теперь появится другая цель. Думайте о Боге и о той блестящей возможности, которую он вам предоставил. Вспомните также о том, что отныне и навсегда все ресурсы монастыря и Ордена Доны ди Пьяве будут в вашем распоряжении.
Проводив Камиллу, настоятельница пошла в трапезную и взяла там поднос с едой. Вернувшись в комнату с витражами, она открыла еще одну потайную дверь и оказалась в просторной спальне. Оба ее окна, выходившие на внутренний двор монастыря, были задернуты тяжелыми портьерами. Повсюду стояли цветы в хрустальных вазах. Слабый свет одной-единственной лампы падал на небольшой столик и изрядно потрепанное кресло. У стены находилась огромная старинная кровать красного дерева, украшенная слоновой костью, — шедевр столярного искусства. Когда-то эту кровать по частям привезли из Европы.
Бернис подождала, пока ее глаза привыкнут к темноте, и спросила:
— Как вы себя чувствуете, Мэри Маргарет?
— Как всегда, — ответил надтреснутый, бесцветный голос. — Что там случилось?
— У Марко Гольдони удар.
— В каком он состоянии?
— Кажется, очень плох.
— Он был большим злодеем?
— Да, немалым, — ответила Бернис. — Впрочем, на все воля Господа.
— С нами он всегда был очень щедрым, — проскрипела Мэри Маргарет. — А теперь Камилла пришла к нам.
— Да.
— Хвала Всевышнему!
Бернис подошла к постели. Несмотря на все ее усилия, в комнате стоял приторный запах болезни и приближающейся смерти.
— Я возблагодарю Господа, когда он дарует вам покой. Мэри Маргарет вздохнула:
— Видно, Бог забыл меня. — Больная закашлялась. Бернис с готовностью подставила бумажную салфетку, и больная сплюнула мокроту. — Помоги мне сесть, — приказала она.
Старуха была почти лысой, лицо ее покрывали глубокие морщины, огромные темные глаза горели мрачным огнем. Голубая атласная блуза — подарок прихожанок — придавала коже больной еще более мертвенный вид, но Мэри Маргарет любила голубой цвет. Голова ее походила на череп. Бернис уже давно приказала вынести из спальни все зеркала, чтобы старуху не пугал ее страшный облик: она была похожа на потрепанную куклу, брошенную владельцем на произвол судьбы.
— Должно быть, Камилле было нелегко прийти сюда.
— Мне кажется, ей было бы еще хуже, если бы она этого не сделала, — сказала Бернис. — К тому же она прекрасно знает, что здесь к ней хорошо относятся и что могут помочь.
Настоятельница поцеловала холодный лоб Мэри Маргарет. Поправляя ей подушки за спиной, она услышала, как больная вздохнула:
— Это случилось, наконец. Теперь у нас появился шанс, не так ли?
— Да.
Мэри Маргарет с трудом положила свою когтистую, похожую на лапу зверя, руку на плечо Бернис и сказала:
— Именно об этом мы молили Бога, но ты не выглядишь счастливой.
— Нет, я счастлива, — монахиня отвела прядь волос от лица, — но я несколько озабочена.
— Позаботься лучше о моей еде, раз уж тебе хочется быть озабоченной, — попыталась пошутить Мэри Маргарет.
Настоятельница принесла к постели поднос с тарелками и присела на краешек кровати.
— Вы голодны?
— Не особенно. Но надо есть, если я живу, не правда ли? Бернис стала кормить больную с серебряной ложки. — Когда ты вошла, я спала, — сказала старуха.
— Сожалею, что потревожила вас.
— Вовсе нет. В моем состоянии время и место потеряли для меня всякий смысл. Во сне я видела себя ребенком, но знала, что нахожусь именно в этой комнате и что скоро должна прийти ты. Не правда ли, как странно — чем ближе к смерти, тем больше начинаешь понимать, что такое время. Оно просто не существует. Во всяком случае, для меня. Оно похоже на постоянно вращающееся колесо. То, что случилось сорок, двадцать или два года назад, я помню так же хорошо, как и то, что произошло совсем недавно. Все события словно закольцованы, и это колесо постоянно вращается.
Пережевывая пищу, больная закрыла глаза. Бернис знала, что ей даже есть трудно.
— Во сне я снова видела себя ребенком, — продолжала Мэри Маргарет. — А может, это и не сон был вовсе. Я действительно снова стала ребенком, совсем непохожим на это угасающее тело. — Она внезапно открыла глаза. Очевидно, ей хотелось убедиться в том, что Бернис слушает ее. — Ты веришь мне?
— Да, конечно.
Старуха радостно кивнула, взяла в рот еще порцию овощей, прожевала и заговорила опять:
— Ну вот что интересно: будучи ребенком, я обладала умом старухи. Такая маленькая и такая умная! Можешь себе это представить? Вряд ли. Надо самой такое пережить. Эти ощущения Бог дал мне за мои страдания.
Глаза старухи были такими же ясными, какими их помнила Бернис еще до того, как их затуманила непрекращавшаяся боль.
— Веру в Бога нельзя поколебать, — прошептала Мэри Маргарет, — никогда. И как прекрасно быть свидетелем воплощения замыслов и событий, вызванных его волей. — Ее глаза снова подернулись болью. — Не хочу больше есть. Что бы ты мне ни приносила, для меня все имеет вкус канцелярского клея.
Бернис отложила ложку в сторону и вытерла губы Мэри Маргарет. А та вдруг продолжила с необычным подъемом:
— Все это я тебе говорила сейчас затем, чтобы ты поняла — что бы ни случилось, какие бы катастрофы и неудачи ни свалились на голову, а это случится обязательно, можешь мне поверить, ты должна настойчиво продолжать свое дело. Снами Бог. Именно по его воле был создан Орден Доны ди Пьяве. Именно по его воле воительнице пришлось взять в руки меч. Дож Венеции послал ее и монахинь охранять Святое Сердце Девы Марии, когда на республику напал французский король Шарль VIII. Это было в 1495 году. После победы, доставшейся Доне ди Пьяве тяжелой ценой, именно ей было видение: Бог повелел ей и ее подругам всегда охранять Святое Сердце Девы Марии с оружием в руках. Тринадцать лет спустя, когда Папа Юлиус II, французский король Луи XII, Фердинанд Арагонский и император Максимилиан основали Лигу, чтобы алчно разделить между собой венецианские земли, Дона ди Пьяве и основанный ею Орден сумели применить всю свою силу и влияние на то, чтобы поссорить врагов Венеции между собой и потом одержать над ними победу. Тогда все было объяснено дипломатическим переворотом, но мы-то знаем истинную правду. Именно женщины нашего Ордена изменили ход истории, прибегнув к хитростям и уловкам в постели французского монарха, в будуаре императора и в беседах с папой. Сыновья и дочери лучших семей воспитывались Орденом Доны ди Пьяве. Мы успешно повернули национальную политику против своих врагов, так или иначе заставляя правителей, и умных, и глупых, исполнять нашу волю. Мы в совершенстве овладели искусством править государством через третьи лица. Раз и навсегда нам пришлось усвоить одну истину — прямой путь к правлению для нас закрыт, но существует множество иных способов применить свою власть и влияние.
Произнося эту речь, старуха медленно поглаживала ковровое покрытие на постели.
— Мужчины совершенно не владеют искусством тонкой лести, поэтому не могут заметить ее вовремя. Они предпочитают принимать лесть за правду, особенно, когда она исходит от существа с хорошеньким личиком и прелестной фигуркой. Вот почему в нашем Ордене не принято давать обет безбрачия, хотя это держится в строгом секрете от епископов и архиепископов. Бог даровал нам такие средства, которыми мы с успехом пользуемся, скрываясь в тени и не решаясь показать их при свете дня.
Некоторое время больная молчала, и Бернис слышала, что она дышит с трудом, как старая, изношенная машина. На глаза настоятельницы навернулись слезы, хотя она обещала себе плакать только в одиночестве. Высохшая рука легла на ее ладонь, и старуха спросила:
— Почему ты плачешь, дитя мое?
Руки Бернис сжались в кулаки:
— Несправедливо, что вам приходится так страдать!
— Сказано истинным воином, — тихо произнесла Мэри Маргарет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77