— Он кивнул. — Вы понимаете, о чем я говорю? Маленький просчет, но пять лет назад я бы его не сделал. — Он вздохнул.
— Я должен поговорить с вами, Нанги-сан, — настаивал Николас. — «Сато-Томкин» без действующего президента скоро придет в упадок, а мне на днях придется отправиться в Нью-Йорк, чтобы проконтролировать тамошние дела, и я не знаю, сколько там пробуду. У руля «Сато» должны стоять вы.
Нанги приподнялся на подушках:
— Послушайте меня, Николас-сан. Я тоже не вечен. Думаете, я не знаю ваш характер? Я и не надеялся, что вы привяжете себя к Токио и будете постоянно руководить «Сато Интернэшнл». У вас достаточно дел в американском филиале, кроме того, с Оками-сан и якудзой.
Он отвернулся. В комнате снова повисло странное, холодное молчание, затем Тандзан продолжил:
— Именно поэтому я и взял Т'Рина. Он молод, но умен и энергичен. Вы должны преодолеть ваше предубеждение и научиться доверять ему.
— Я не могу этого сделать.
— Да, вы высказали это совершенно определенно.
Николас чувствовал, что между ним и его наставником образовалась пропасть, как будто они не поняли друг друга в чем-то главном, и был совершенно не готов к этому.
— Нанги-сан, если я должен... — Он повернул голову и увидел, что в дверях, наблюдая за ними, стоит Кисоко. Она тотчас вошла в комнату, скользя по полу словно безо всяких усилии.
Нанги вновь отвел от гостя взгляд.
— Лучше бы вы не приходили.
Кисоко взглянула на чайный прибор, потом на Николаса, улыбнулась ему, и Линнер на мгновение увидел перед собой ту чувственную женщину, которой она когда-то была. Потом хозяйка дома поставила поднос на лакированный железный столик конца прошлого века, вытащила из кармана маленький пузырек, вытряхнула из него таблетку и заботливо, даже с нежностью положила ее Нанги под язык.
Тандзан вздохнул, на мгновение его здоровый глаз помутнел.
— Нанги-сан, — мягко, но настойчиво повторил Николас, — мы должны поговорить. Мне нужен ваш совет относительно партнерства с «Денвой».
Больной развел руками:
— Как всегда, насколько это в моих силах, я к вашим услугам.
— Не утомляйте его, Линнер-сан, — тихо проговорила Кисоко, разливая зеленый чай.
Николас отхлебнул глоток бледной, горькой жидкости и поставил маленькую чашку на стол.
— Нанги-сан, — сказал он, — как я могу доверять Т'Рину, когда именно он способствовал возникновению этого партнерства? Мы с вами в прошлом получали массу предложений о партнерстве и всем отказали. Мы не хотели отвечать — или отчитываться — перед посторонними людьми. Поэтому меня и беспокоит это партнерство с «Денвой». Мы перешли грань.
Мы настолько ограничены в финансах, что даже небольшая ошибка может окончиться для нас катастрофой.
— Вы не понимаете, — сказал Нанги. — За Киберсетью будущее, и мы должны ввести ее в строй в Японии прежде, чем это сможет сделать кто-нибудь другой.
— Но неужели вы не видите, что творите? — воскликнул Николас. — Вы поставили на карту все. И если мы сейчас споткнемся, все, над чем мы так долго работали, рассыплется в прах и попадет в чужие руки.
— Дело ведь не в «Денве» или Киберсети, не правда ли, Николас-сан? Дело в Т'Рине. Вам не нравится видеть его на столь ответственном посту.
— Да, действительно, он слишком молод для того, чтобы быть вице-президентом компании, но подобные вещи случаются, — сказал Николас, осторожно стараясь приспособиться к новым, непривычным ему отношениям с Нанги. Насколько он близко сошелся с Т'Рином во время его отсутствия? Впечатление такое, будто прошло не пятнадцать месяцев, а несколько лет. — Постарайтесь посмотреть на это с моей точки зрения. Когда я уезжал в Венецию, чтобы исполнить мои обязательства перед кайсё, то даже не знал, кто такой Т'Рин. Теперь, полтора года спустя, я возвращаюсь и нахожу, что он не только курирует наш наиболее важный проект, но и помогает вам заключать соглашения с новыми партнерами — а вот это уже, согласитесь, очень странно.
Нанги кивнул, его здоровый глаз был полузакрыт, и Николас почувствовал, что тот устал. Кисоко бросила на гостя предупреждающий взгляд, но Тандзан заговорил снова:
— Я вполне могу понять ваши опасения, но мир вертится, Николас-сан, хотите вы этого или нет. — Он болезненно улыбнулся, когда Кисоко беспокойно задвигалась на софе. — Воспримите это не как упрек, а как констатацию факта. Вот другой факт: вы нужны мне здесь, но вы человек порядочный, и гири вашего отца становится вашим. Я понимаю, вас мучает чувство вины, но это лишнее. Хотя на вашем месте я сделал бы то же самое. Честь превыше всего, Николас-сан. Вот что отличает нас от других людей, определяет все наши поступки. — Рука Нанги задрожала, и Кисоко взяла у него чашку.
Неподвижный взгляд искусственного глаза больного как бы подчеркивал его слова, придавал им определенность.
— Однако факт остается фактом — вас здесь не было, а я не мог заниматься этим делом один. Мне нужен был молодой человек с хорошей интуицией, со свежими перспективами. Тот, кто знает правила игры и может, как вы, заглянуть в будущее. Кто не стал бы оглядываться назад и не боялся бы действовать — рисковать ради будущего. Все это я нашел в Канде Т'Рине. Некоторое время тому назад его досье попало ко мне на стол, и с тех пор я не упускал Канду из виду. Его ежеквартальные характеристики были весьма впечатляющими, поэтому я нашел возможность ввести его в правление. С тех пор он успешно справляется со всеми задачами, которые я перед ним ставлю.
Наступило молчание. Все трое сидели неподвижно, как на живой картине, как будто время остановило свой бег. Никола-су казалось, что его дыхание, даже сердцебиение замерли, внезапно наступило ощущение разрыва, отстраненности от времени, и он подумал: «Нет, нет! Не сейчас!» Но Кшира уже поднималась, пронизывая его подсознание подобно разгоняющему облака ветру, и он начал падать... И хотя это состояние длилось всего мгновение, перед ним словно раскрылась диафрагма, показав врата смерти и лежащую за ними тьму. Где-то там, в глубине себя, он закричал...
Нанги задремал. Кисоко сидела неподвижно, как статуя, словно ожидая какого-то внутреннего сигнала. Наконец женщина встрепенулась.
— Я провожу вас, — сказала она.
У Николаса дрожали ноги. Он глубоко вздохнул, стараясь сконцентрироваться, затем последовал за хозяйкой дома к входной двери. Там она обернулась к нему:
— Нанги-сан рассказывал вам о наших отношениях, хотя скрывал мое существование ото всех.
Это было правдой. В прошлом году Тандзан поведал Николасу о том, что он встретился с Кисоко одиннадцать лет назад, пережил бурный, трагически окончившийся роман. Нанги никогда не забывал ее, и теперь, когда они снова соединились кажется, настало наконец их время.
Николас понял, что она хотели сказать.
— Я никому не скажу о вас, даже Т'Рину-сан.
Она склонила голову в знак благодарности, потом посмотрела на него с мольбой:
— Не думайте о Нанги плохо. Ему трудно далась встреча с вами. Он не хотел, чтобы вы видели его таким — слабым и больным.
— Но вчера я встречался с ним в его машине.
— Да. Но тогда он приготовился к встрече, оделся как следует, принял лекарства, а потом, могу поспорить, что встреча была короткой.
— Вы правы.
Она кивнула и улыбнулась.
— Таков уж он есть, Николас-сан, не огорчайтесь. Он любит вас как сына, действительно думает о вас как о своей плоти и крови. Именно поэтому стыдится, что вы видите его старым и беспомощным.
— Я должен был прийти.
— Конечно, — согласилась она. — Я понимаю это, и, поверьте мне, он тоже это понимает. — Она заглянула в его грустные глаза. — Шесть месяцев назад у него случился сердечный приступ.
Он кивнул:
— Это не выходит у меня из головы; Не могу простить себе, что меня не было тогда с ним рядом.
— Я простила вас, — неожиданно сказала Кисоко. — А что касается Нанги-сана, он вообще не видит в этом вашей вины. — Она подошла к гостю поближе. — Не поймите меня так, как будто я хочу, чтобы вы почувствовали себя виноватым, мне хочется только сказать вам то, чего не решился сказать он. Правда заключается в том, что этот сердечный приступ был гораздо серьезней, чем кто-либо — даже Т'Рин-сан — подозревает. Но теперь опасность позади. Врачи заверили нас, что он поправится. Но на это нужно время.
Ее голос снизился до шепота:
— Я должна попросить вас об этом, Николас-сан, хотя понимаю, что говорю с вами излишне резко и многого хочу от наших отношений, которые только начались. Но в конце концов я действительно знала ваших родителей и очень любила их.
— Я сделаю все, что смогу, Кисоко-сан.
Она облегченно вздохнула. Странно, но в этот момент ему показалось, что она хочет коснуться его. Но этого, конечно, не могло быть. Такое нарушение этикета женщина ее лет допустить не могла.
Кисоко улыбнулась гостю и сказала:
— Вы так напоминаете мне своего отца. Такой же волевой, такой же мужественный. — Она положила свою руку с длинными пальцами на дверь и открыла ее; в лицо подул промозглый ветер улицы.
— Поступайте, как вы считаете нужным, но дайте Нанги время полностью оправиться, — попросила она. — Вам придется поработать с Т'Рином, прошу вас, не отказывайтесь от этого.
Порыв ветра бросил струи дождя на ступеньки перед дверью, с реки опять раздался протяжный рев сирены.
Николас кивнул:
— Спасибо за откровенность, Кисоко-сан.
Она улыбнулась:
— Разве я могла поступить иначе? Вы дороги двум самым близким мне мужчинам. — Кисоко взглянула ему в глаза, и он опять увидел в них ту прекрасную женщину, которой она была много лет тому назад. — Вы ангел-хранитель моего брата. Кажется, на Западе говорят так?
Он опять кивнул:
— Я сделаю все, что будет нужно, Кисоко-сан.
Она отвесила ему необычный поклон. Он не был просто данью вежливости. Вся фигура женщины выражала искреннюю признательность.
— Я знаю, что вы это сделаете, и заранее благодарна вам. — И опять у Николаса возникло странное ощущение, что она хочет обнять его.
— Желаю удачи, — прошептала Кисоко ему вслед.
Николас увидел Хоннико, когда она спускалась по лестнице ресторана «Услада моряка».
— Разве у вас сегодня не свободный день? — Он восседал на своем мотоцикле.
Хоннико остановилась было на полпути, потом рассмеялась и снова пошла вниз.
— Да, но откуда вы это знаете?
Николас пожал плечами:
— Спросил у Джи Чи, второго метрдотеля.
Она пересекла забитый прохожими тротуар. На женщине были сине-голубая льняная юбка и жемчужно-серая блузка под черно-зеленой полосатой короткой курткой. На ногах туфли без каблуков, а на шее тонкая золотая цепочка.
— Это не объясняет того, откуда вы узнали, где меня искать.
— Джи Чи также сказал, что вы сегодня придете на собрание персонала.
— Зачем он это сделал?
— Я объяснил ему, что влюблен. Думаю, он меня пожалел.
— Вот пусть и продолжает это делать.
Хоннико надела темные очки. Солнце выглянуло из-за облаков и светило все ярче, но Николас не был уверен, что только оно заставило женщину надеть очки — этим она словно спряталась от него и вообще старалась держаться на расстоянии.
— Неужели я так уж плох.
Хоннико сморщилась:
— Вам что-то нужно. Вся беда в том, что я никак не пойму что именно.
— Я уже говорил вам. Я пытаюсь найти Нгуен Ван Трака.
— Ах да. Он должен вам деньги.
— Верно.
Она шагнула к нему:
— Вы лжец.
— Я не лгу.
Она наклонилась:
— А меня нельзя запугать.
— А я и не говорил, что можно. Почему бы вам не снять эти очки, а?
— Даже ради симпатичного мужчины на шикарном мотоцикле я этого не сделаю, — добавила она с вызовом.
Николас улыбнулся:
— А теперь, когда вы бросили мне вызов, могу я хотя бы пригласить вас пообедать?
Хоннико подумала.
— Я тоже могу вас пригласить.
— Опять вызов, — усмехнулся Николас, похлопав по сиденью мотоцикла. — Мы будем есть и делать только то, что вы захотите, согласны?
Вместо ответа Хоннико села на мотоцикл и крепко обхватила Николаса руками. Он почувствовал прикосновение ее груди к своей спине.
Она все-таки сняла очки, но только после того, как они устроились за столом в маленьком кафе «Третий камень от солнца», названном так, видимо, в честь песни Джимми Хендрикса. Оно располагалось на террасе третьего этажа «Гордон билдинг», через улицу от «Маленького Беверли Хиллз», где можно было поесть в кафе «Тяжелый рок» или «Спрадо».
Николас любил именно это кафе, потому что оно было единственным ни на что не претендующим островком в море французских и китайских ресторанчиков, и ещё потому, что из него открывался вид на расположенный в «Беверли Хиллз» застекленный зал бракосочетаний, где всегда проходили экстравагантные свадебные церемонии, устроенные на западный манер. Как раз в этот момент проходило бракосочетание японской пары, одетой под Элвиса и Присциллу Пресли. В теперешнее время экономического кризиса излишества самого дурного вкуса в стиле Лас-Вегаса сменились странной для японцев склонностью к нелепому подражанию идолам американской поп-культуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Я должен поговорить с вами, Нанги-сан, — настаивал Николас. — «Сато-Томкин» без действующего президента скоро придет в упадок, а мне на днях придется отправиться в Нью-Йорк, чтобы проконтролировать тамошние дела, и я не знаю, сколько там пробуду. У руля «Сато» должны стоять вы.
Нанги приподнялся на подушках:
— Послушайте меня, Николас-сан. Я тоже не вечен. Думаете, я не знаю ваш характер? Я и не надеялся, что вы привяжете себя к Токио и будете постоянно руководить «Сато Интернэшнл». У вас достаточно дел в американском филиале, кроме того, с Оками-сан и якудзой.
Он отвернулся. В комнате снова повисло странное, холодное молчание, затем Тандзан продолжил:
— Именно поэтому я и взял Т'Рина. Он молод, но умен и энергичен. Вы должны преодолеть ваше предубеждение и научиться доверять ему.
— Я не могу этого сделать.
— Да, вы высказали это совершенно определенно.
Николас чувствовал, что между ним и его наставником образовалась пропасть, как будто они не поняли друг друга в чем-то главном, и был совершенно не готов к этому.
— Нанги-сан, если я должен... — Он повернул голову и увидел, что в дверях, наблюдая за ними, стоит Кисоко. Она тотчас вошла в комнату, скользя по полу словно безо всяких усилии.
Нанги вновь отвел от гостя взгляд.
— Лучше бы вы не приходили.
Кисоко взглянула на чайный прибор, потом на Николаса, улыбнулась ему, и Линнер на мгновение увидел перед собой ту чувственную женщину, которой она когда-то была. Потом хозяйка дома поставила поднос на лакированный железный столик конца прошлого века, вытащила из кармана маленький пузырек, вытряхнула из него таблетку и заботливо, даже с нежностью положила ее Нанги под язык.
Тандзан вздохнул, на мгновение его здоровый глаз помутнел.
— Нанги-сан, — мягко, но настойчиво повторил Николас, — мы должны поговорить. Мне нужен ваш совет относительно партнерства с «Денвой».
Больной развел руками:
— Как всегда, насколько это в моих силах, я к вашим услугам.
— Не утомляйте его, Линнер-сан, — тихо проговорила Кисоко, разливая зеленый чай.
Николас отхлебнул глоток бледной, горькой жидкости и поставил маленькую чашку на стол.
— Нанги-сан, — сказал он, — как я могу доверять Т'Рину, когда именно он способствовал возникновению этого партнерства? Мы с вами в прошлом получали массу предложений о партнерстве и всем отказали. Мы не хотели отвечать — или отчитываться — перед посторонними людьми. Поэтому меня и беспокоит это партнерство с «Денвой». Мы перешли грань.
Мы настолько ограничены в финансах, что даже небольшая ошибка может окончиться для нас катастрофой.
— Вы не понимаете, — сказал Нанги. — За Киберсетью будущее, и мы должны ввести ее в строй в Японии прежде, чем это сможет сделать кто-нибудь другой.
— Но неужели вы не видите, что творите? — воскликнул Николас. — Вы поставили на карту все. И если мы сейчас споткнемся, все, над чем мы так долго работали, рассыплется в прах и попадет в чужие руки.
— Дело ведь не в «Денве» или Киберсети, не правда ли, Николас-сан? Дело в Т'Рине. Вам не нравится видеть его на столь ответственном посту.
— Да, действительно, он слишком молод для того, чтобы быть вице-президентом компании, но подобные вещи случаются, — сказал Николас, осторожно стараясь приспособиться к новым, непривычным ему отношениям с Нанги. Насколько он близко сошелся с Т'Рином во время его отсутствия? Впечатление такое, будто прошло не пятнадцать месяцев, а несколько лет. — Постарайтесь посмотреть на это с моей точки зрения. Когда я уезжал в Венецию, чтобы исполнить мои обязательства перед кайсё, то даже не знал, кто такой Т'Рин. Теперь, полтора года спустя, я возвращаюсь и нахожу, что он не только курирует наш наиболее важный проект, но и помогает вам заключать соглашения с новыми партнерами — а вот это уже, согласитесь, очень странно.
Нанги кивнул, его здоровый глаз был полузакрыт, и Николас почувствовал, что тот устал. Кисоко бросила на гостя предупреждающий взгляд, но Тандзан заговорил снова:
— Я вполне могу понять ваши опасения, но мир вертится, Николас-сан, хотите вы этого или нет. — Он болезненно улыбнулся, когда Кисоко беспокойно задвигалась на софе. — Воспримите это не как упрек, а как констатацию факта. Вот другой факт: вы нужны мне здесь, но вы человек порядочный, и гири вашего отца становится вашим. Я понимаю, вас мучает чувство вины, но это лишнее. Хотя на вашем месте я сделал бы то же самое. Честь превыше всего, Николас-сан. Вот что отличает нас от других людей, определяет все наши поступки. — Рука Нанги задрожала, и Кисоко взяла у него чашку.
Неподвижный взгляд искусственного глаза больного как бы подчеркивал его слова, придавал им определенность.
— Однако факт остается фактом — вас здесь не было, а я не мог заниматься этим делом один. Мне нужен был молодой человек с хорошей интуицией, со свежими перспективами. Тот, кто знает правила игры и может, как вы, заглянуть в будущее. Кто не стал бы оглядываться назад и не боялся бы действовать — рисковать ради будущего. Все это я нашел в Канде Т'Рине. Некоторое время тому назад его досье попало ко мне на стол, и с тех пор я не упускал Канду из виду. Его ежеквартальные характеристики были весьма впечатляющими, поэтому я нашел возможность ввести его в правление. С тех пор он успешно справляется со всеми задачами, которые я перед ним ставлю.
Наступило молчание. Все трое сидели неподвижно, как на живой картине, как будто время остановило свой бег. Никола-су казалось, что его дыхание, даже сердцебиение замерли, внезапно наступило ощущение разрыва, отстраненности от времени, и он подумал: «Нет, нет! Не сейчас!» Но Кшира уже поднималась, пронизывая его подсознание подобно разгоняющему облака ветру, и он начал падать... И хотя это состояние длилось всего мгновение, перед ним словно раскрылась диафрагма, показав врата смерти и лежащую за ними тьму. Где-то там, в глубине себя, он закричал...
Нанги задремал. Кисоко сидела неподвижно, как статуя, словно ожидая какого-то внутреннего сигнала. Наконец женщина встрепенулась.
— Я провожу вас, — сказала она.
У Николаса дрожали ноги. Он глубоко вздохнул, стараясь сконцентрироваться, затем последовал за хозяйкой дома к входной двери. Там она обернулась к нему:
— Нанги-сан рассказывал вам о наших отношениях, хотя скрывал мое существование ото всех.
Это было правдой. В прошлом году Тандзан поведал Николасу о том, что он встретился с Кисоко одиннадцать лет назад, пережил бурный, трагически окончившийся роман. Нанги никогда не забывал ее, и теперь, когда они снова соединились кажется, настало наконец их время.
Николас понял, что она хотели сказать.
— Я никому не скажу о вас, даже Т'Рину-сан.
Она склонила голову в знак благодарности, потом посмотрела на него с мольбой:
— Не думайте о Нанги плохо. Ему трудно далась встреча с вами. Он не хотел, чтобы вы видели его таким — слабым и больным.
— Но вчера я встречался с ним в его машине.
— Да. Но тогда он приготовился к встрече, оделся как следует, принял лекарства, а потом, могу поспорить, что встреча была короткой.
— Вы правы.
Она кивнула и улыбнулась.
— Таков уж он есть, Николас-сан, не огорчайтесь. Он любит вас как сына, действительно думает о вас как о своей плоти и крови. Именно поэтому стыдится, что вы видите его старым и беспомощным.
— Я должен был прийти.
— Конечно, — согласилась она. — Я понимаю это, и, поверьте мне, он тоже это понимает. — Она заглянула в его грустные глаза. — Шесть месяцев назад у него случился сердечный приступ.
Он кивнул:
— Это не выходит у меня из головы; Не могу простить себе, что меня не было тогда с ним рядом.
— Я простила вас, — неожиданно сказала Кисоко. — А что касается Нанги-сана, он вообще не видит в этом вашей вины. — Она подошла к гостю поближе. — Не поймите меня так, как будто я хочу, чтобы вы почувствовали себя виноватым, мне хочется только сказать вам то, чего не решился сказать он. Правда заключается в том, что этот сердечный приступ был гораздо серьезней, чем кто-либо — даже Т'Рин-сан — подозревает. Но теперь опасность позади. Врачи заверили нас, что он поправится. Но на это нужно время.
Ее голос снизился до шепота:
— Я должна попросить вас об этом, Николас-сан, хотя понимаю, что говорю с вами излишне резко и многого хочу от наших отношений, которые только начались. Но в конце концов я действительно знала ваших родителей и очень любила их.
— Я сделаю все, что смогу, Кисоко-сан.
Она облегченно вздохнула. Странно, но в этот момент ему показалось, что она хочет коснуться его. Но этого, конечно, не могло быть. Такое нарушение этикета женщина ее лет допустить не могла.
Кисоко улыбнулась гостю и сказала:
— Вы так напоминаете мне своего отца. Такой же волевой, такой же мужественный. — Она положила свою руку с длинными пальцами на дверь и открыла ее; в лицо подул промозглый ветер улицы.
— Поступайте, как вы считаете нужным, но дайте Нанги время полностью оправиться, — попросила она. — Вам придется поработать с Т'Рином, прошу вас, не отказывайтесь от этого.
Порыв ветра бросил струи дождя на ступеньки перед дверью, с реки опять раздался протяжный рев сирены.
Николас кивнул:
— Спасибо за откровенность, Кисоко-сан.
Она улыбнулась:
— Разве я могла поступить иначе? Вы дороги двум самым близким мне мужчинам. — Кисоко взглянула ему в глаза, и он опять увидел в них ту прекрасную женщину, которой она была много лет тому назад. — Вы ангел-хранитель моего брата. Кажется, на Западе говорят так?
Он опять кивнул:
— Я сделаю все, что будет нужно, Кисоко-сан.
Она отвесила ему необычный поклон. Он не был просто данью вежливости. Вся фигура женщины выражала искреннюю признательность.
— Я знаю, что вы это сделаете, и заранее благодарна вам. — И опять у Николаса возникло странное ощущение, что она хочет обнять его.
— Желаю удачи, — прошептала Кисоко ему вслед.
Николас увидел Хоннико, когда она спускалась по лестнице ресторана «Услада моряка».
— Разве у вас сегодня не свободный день? — Он восседал на своем мотоцикле.
Хоннико остановилась было на полпути, потом рассмеялась и снова пошла вниз.
— Да, но откуда вы это знаете?
Николас пожал плечами:
— Спросил у Джи Чи, второго метрдотеля.
Она пересекла забитый прохожими тротуар. На женщине были сине-голубая льняная юбка и жемчужно-серая блузка под черно-зеленой полосатой короткой курткой. На ногах туфли без каблуков, а на шее тонкая золотая цепочка.
— Это не объясняет того, откуда вы узнали, где меня искать.
— Джи Чи также сказал, что вы сегодня придете на собрание персонала.
— Зачем он это сделал?
— Я объяснил ему, что влюблен. Думаю, он меня пожалел.
— Вот пусть и продолжает это делать.
Хоннико надела темные очки. Солнце выглянуло из-за облаков и светило все ярче, но Николас не был уверен, что только оно заставило женщину надеть очки — этим она словно спряталась от него и вообще старалась держаться на расстоянии.
— Неужели я так уж плох.
Хоннико сморщилась:
— Вам что-то нужно. Вся беда в том, что я никак не пойму что именно.
— Я уже говорил вам. Я пытаюсь найти Нгуен Ван Трака.
— Ах да. Он должен вам деньги.
— Верно.
Она шагнула к нему:
— Вы лжец.
— Я не лгу.
Она наклонилась:
— А меня нельзя запугать.
— А я и не говорил, что можно. Почему бы вам не снять эти очки, а?
— Даже ради симпатичного мужчины на шикарном мотоцикле я этого не сделаю, — добавила она с вызовом.
Николас улыбнулся:
— А теперь, когда вы бросили мне вызов, могу я хотя бы пригласить вас пообедать?
Хоннико подумала.
— Я тоже могу вас пригласить.
— Опять вызов, — усмехнулся Николас, похлопав по сиденью мотоцикла. — Мы будем есть и делать только то, что вы захотите, согласны?
Вместо ответа Хоннико села на мотоцикл и крепко обхватила Николаса руками. Он почувствовал прикосновение ее груди к своей спине.
Она все-таки сняла очки, но только после того, как они устроились за столом в маленьком кафе «Третий камень от солнца», названном так, видимо, в честь песни Джимми Хендрикса. Оно располагалось на террасе третьего этажа «Гордон билдинг», через улицу от «Маленького Беверли Хиллз», где можно было поесть в кафе «Тяжелый рок» или «Спрадо».
Николас любил именно это кафе, потому что оно было единственным ни на что не претендующим островком в море французских и китайских ресторанчиков, и ещё потому, что из него открывался вид на расположенный в «Беверли Хиллз» застекленный зал бракосочетаний, где всегда проходили экстравагантные свадебные церемонии, устроенные на западный манер. Как раз в этот момент проходило бракосочетание японской пары, одетой под Элвиса и Присциллу Пресли. В теперешнее время экономического кризиса излишества самого дурного вкуса в стиле Лас-Вегаса сменились странной для японцев склонностью к нелепому подражанию идолам американской поп-культуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77