Жаль.
Маргарита закрыла глаза.
— Чего ты хочешь, моей смерти?
— Не только смерти, дорогая. Мне нужно все. Все, что создал Доминик, все, что принадлежит тебе. — Он хмыкнул. — На данный момент это не так уж и много. Но я получу все.
— Если тебя интересует мой ответ, я говорю «нет».
— Можешь говорить все, что хочешь. Ты больше никто — просто юбка, женщина. Теперь, когда Тони нет, вы оказались без главы. Из Гольдони осталась только ты. А с тобой я покончил.
Она сжала рукоятку пистолета:
— Я пустила пулю в лоб одному из твоих убийц и сделаю то же самое с тобой.
— О, я охотно верю тебе, дорогая. Хотя ты и женщина, ты чертовски хороший стрелок. Я не могу позволить, чтобы ты бегала, размахивая пистолетом. Поэтому приказываю тебе вылезти из своей дыры.
— Ты никогда не сможешь приказать мне сделать что-либо.
— Никогда не говори «никогда», Маргарита. Доминик должен был научить тебя этому.
— Не смей упоминать имя моего брата.
— Приезжай, Маргарита. Обещаю, что тебе не причинят вреда. Сейчас я скажу тебе куда...
— Пошел ты в задницу!
— Как утонченно. Ну что ж, дорогая, ты вынуждаешь меня прибегать к пошлым угрозам. Тебя не удивляет, почему не работает твой проигрыватель компакт-дисков? Потому, что мы установили в твоей машине подслушивающее устройство. Твоя дочь у Джули, не так ли? Мы проверили номер Джули через телефонную компанию и установили адрес. Хочешь услышать?
Маргарита похолодела. Фрэнси!
— Ублюдок.
— 3837, улица Фокс Холлоу, Нью-Канаан.
Женщина вскрикнула.
— С тобой все в порядке, дорогая? Мне послышался какой-то шум.
Маргарита нагнулась над телефоном:
— Чезаре, если ты причинишь дочке хоть какой-нибудь вред, я обещаю, что буду преследовать тебя, где бы ты ни находился и сколько бы времени мне на это ни потребовалось.
— Уверен, что ты сдержишь слово, — ответил Чезаре, — поэтому я не собираюсь делать ей ничего плохого. Пока не собираюсь... У тебя в распоряжении час. — Он дал ей адрес. — Если тебя не будет по этому адресу в назначенное время, я не отвечаю за то, что может случиться с твоей дочерью.
Несмотря на то, что она закусила губу, ей не удалось сдержать слезы.
— Чезаре, она ведь всего лишь невинный ребенок.
Ответом было молчание, и она стиснула зубы. Ее душили слезы.
— Ты привезешь ее, или я не приеду.
— Забудь об этом.
— Мне нужны доказательства.
— Война есть война, Маргарита. Я не пощажу никого.
— Я тоже.
— Слушай, ты, чертова ведьма, если будешь продолжать действовать мне на нервы, я привезу на встречу ее палец, тебе ясно?
— Попробуй сделать это, и я собственноручно выдавлю тебе глаза и заставлю съесть их.
Может быть, его заставил смягчиться тон ее голоса, а может быть, он с самого начала решил выполнить ее условие и только мучил ее.
— Ладно, ладно. Когда приедешь, она будет здесь. Довольна?
— Целая и невредимая?
— Разумеется, целая и невредимая.
В мыслях Маргариты отчаяние сменялось надеждой и наоборот.
— Мне нужно больше времени.
— Нет, не нужно.
— Я не успею, здесь сильное движение, мосты, к тому же надо заправить машину и заехать в аптеку.
— В аптеку? Зачем?
— Как ты думаешь, идиот? У меня начались месячные. Мне нужно...
— Хватит! Не хочу ничего слышать.
— Бога ради, Чезаре, ведь мы говорим о жизни моего ребенка.
Последовала короткая пауза, во время которой Маргарита про себя вознесла Богу короткую молитву.
— Хорошо, дорогая, я дам тебе три часа, — сказал наконец он. — Но это все время, которое осталось у Фрэнси.
Обычная токийская морось сменилась дождем, который с одинаковой монотонностью барабанил по неоновым рекламам и по крышам ворот синтоистских храмов. Николас встретился с Танакой Джином в районе храма Асакуса. Танака стоял перед частным домом конической формы, под одиноким кедром. Это был худой, смуглолицый человек, обладающий той едва приметной грацией, которую можно увидеть у киноактеров, играющих роли японских полицейских и самураев. В нем ощущалась какая-то загадочность, как будто мозг Танаки был сейфом, набитым секретами. Его глубоко посаженные глаза вводили людей в заблуждение. Он казался полусонным, и Николас чувствовал, что, если бы ему пришлось изо всех сил кого-нибудь преследовать или допрашивать, он делал бы это все с тем же видом.
— Линнер-сан, — сказал Танака Джин с вежливым поклоном, — для меня большая честь познакомиться с вами.
— Уверяю вас, для меня это тоже не меньшая честь, — ответил Николас, возвращая поклон. Он сложил свой «Ками». Как всегда исполнительный Т'Рин передал ему информацию о примерно десяти членах «Денва партнерз». Информация поступала в «Ками» в виде комбинаций нулей и единиц, устройство же перевело их в японский алфавит. — Ваша репутация общеизвестна — особенно по делам Тецуо Акинаги и Ёсинори. — Один из упомянутых им людей был известным оябуном якудзы, главой японской преступной семьи, другой — самым влиятельным независимым политическим деятелем, о котором говорили, что он сделал или свалил восемь последних премьер-министров. — Вы имеете прочную репутацию современного реформатора.
Успех обвинения в деле Акинаги имел для Николаса особенное значение. Тецуо Акинага был оябуном могущественного и кровожадного токийского клана Сикей. Члены якудзы с гордостью считали себя находящимися вне японского общества и предпочитали называть свои кланы иронически-фаталистическими именами. Сикей по-японски означало смертная казнь. Акинага был членом внутреннего круга кайсё, называл себя другом и учеником Оками, но на самом деле был его злейшим врагом. Все остальные, кто ненавидел Оками, были смыты кровавой волной, исчезли. Остался только Тецуо Акинага.
— У меня превосходные и преданные сотрудники, — сказал Танака Джин. Он стоял под дождем без зонта. Единственной его защитой был воротник переливчатого зеленого плаща, который он поднял вверх, чтобы вода не попала ему за шиворот. — Очень любезно с вашей стороны, что вы сразу согласились встретиться со мной.
— Я так же, как и вы, заинтересован в том, чтобы найти людей, участвовавших в краже секретов Киберсети.
Танака Джин ключом открыл покрытую патиной бронзовую дверь, сорвав при этом три куска ярко-оранжевой липкой ленты, употребляемой в полиции. На каждой из них было написано: «ВНИМАНИЕ! МЕСТО СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ! ВХОД ЗАПРЕЩЕН!» Он вошел в прихожую, и Николас последовал за ним. Они оказались внутри виллы, которая была выдержана в стиле колониального Сайгона. Сквозь жалюзи окон просачивался белесый, с примесью неонового свет. В воздухе чувствовался запах ладана и аниса. Но ощущение чего-то похожего на висящую сеть гигантского паука заставило Николаса непроизвольно вздрогнуть.
Танака Джин закрыл за ним дверь.
— Давайте откровенно, Линнер-сан. Я согласился помочь в вашем расследовании только потому, что меня об этом просил Тандзан Нанги. Я очень уважаю этого человека. — Он подошел к стоящему у стенки длинному столу и зажег две бронзовые лампы. — Дело в том, что у меня сейчас много работы. Я расследую дело об убийстве немецкого бизнесмена Родни Куртца и причины гибели его жены — вьетнамки Джай. Ее сбила автомашина. — Он развел руками: — Неизвестно, намеренно это было сделано или нет. А мистер Куртц был убит именно здесь.
Николас кивнул:
— Если уж честно, прокурор, я позволю себе сказать, что не просил о помощи и, собственно говоря, предпочитаю работать один.
— В Токио это может быть опасным. Как официальное лицо, я не стал бы вам этого советовать.
— А неофициальное?
Танака Джин улыбнулся:
— Я кое-что знаю о вас, Линнер-сан. Нанги-сан относится к вам как к своему родственнику. Это говорит о многом. — Он помолчал. — Если вам понадобится помощь, я, по мере своих сил, окажу ее. Однако будет очень... жаль, если ваше расследование доставит мне или моей организации какое-либо беспокойство.
— Я вас понял, прокурор, — сказал Николас. — И приму к сведению ваш совет.
Николас чувствовал, что Танака Джин из-под опущенных ресниц внимательно рассматривает его.
— Да, — наконец произнес прокурор, — я вам верю.
Достав мощный карманный фонарь, Танака одну за другой осмотрел стены комнаты. Луч задержался на одной из панелей, испачканной чем-то похожим на засохшую кровь.
— Я вам больше не нужен, Танака-сан?
Не отводя луча от кровавых пятен, прокурор ответил:
— Вы, кажется, были знакомы с убитым?
Так вот что означала его фраза: «Я кое-что знаю о вас, Линнер-сан».
— Я видел этого человека один или два раза, — ответил Николас, — и совсем не знаю его.
Танака повернулся и впился взглядом в своего собеседника.
— Нет? Но он являлся вашим партнером по Трансокеанической киберсети.
«К черту этого Т'Рина и его навязчивое стремление как можно скорее запустить Киберсеть в работу», — подумал Николас. Прокурор больше осведомлен об этом партнерстве, чем он сам.
— Если так, то для меня это новость, — ответил Николас. — Если вы так хорошо подготовились к разговору, господин прокурор, то должны знать, что я к этому партнерству не имею никакого отношения.
Танака Джин слегка приподнял брови.
— Странно! Вся технология Киберсети была разработана вашими американскими специалистами. Как получилось, что вы оказались в неведении?
«Спроси Т'Рина», — подумал Николас, а прокурору сказал:
— Нанги-сан принял это решение в тот момент, когда я по своим делам находился за границей. Насколько я понимаю, сложившаяся экономическая ситуация требовала того, чтобы Киберсеть была запущена в эксплуатацию как можно скорей. Поскольку «Сато» оказалась неспособной в одиночку так быстро вложить в дело необходимый капитал, Нанги-сан решил обратиться к сторонним партнерам. Мне кажется, что это была хорошая идея. Именно сейчас кайрецу не могут позволить себе таких огромных затрат, которые требуются для запуска Киберсети.
Танака Джин ничего не ответил и подошел к стене.
— Интересно, произошло ли это здесь, возле бара? В таком случае лезвие, которым были нанесены раны, причем многочисленные, было совершенно необычным, мы никогда не встречались ни с чем подобным.
— Может быть, шпага.
Не оборачиваясь, прокурор вытащил из кармана несколько фотографий и протянул их Николасу. При свете одной из ламп он увидел снимки трупа Родни Куртца, сделанные там, где его обнаружили.
— Где вы обнаружили труп?
— Не здесь, — ответил Танака. — Его утопили возле Цукиджи. — Он имел в виду гигантский токийский рыбный рынок. — Насколько я знаю, холодное оружие — ваша специальность, Линнер-сан. Не можете ли вы сказать мне, что использовал убийца, штык или...
— Не по этим фотографиям, — сказал Николас. — Тело слишком разложилось. Но если вы дадите указание вашим людям следить за всеми похожими новыми убийствами...
— Договорились, — сказал Танака Джин, делая пометку в маленькой записной книжке. — Может быть, все-таки не шпага. У него на лбу вырезан знак.
Действительно, знак был.
— Вертикальный полумесяц, — сказал Николас, внимательно вглядываясь в фотографию.
— Совершенно верно.
В нижнем правом углу одной из фотографий, на груди трупа, Николас заметил странное темное пятно. Что это могло быть? Еще одна рана?
Он поднял голову и увидел, что Танака Джин наблюдает за ним. На лице прокурора было написано выражение крайнего любопытства.
— Мне сказали, что даже перед лицом смерти вы не позволяете себе проявлять никаких эмоций, — сказал Танака, наклонив голову набок. — Интересно, правда ли это?
— А почему это вас так интересует?
— Прежде чем вступить с вами в какие-либо отношения, Линнер-сан, хотелось бы найти для них общую почву, — сказал прокурор и сделал жест, который можно было трактовать как жест примирения. — Я думаю, вы согласитесь с тем, что в этом случае наши контакты значительно облегчатся.
— Хорошо, я отвечу на ваш вопрос. Это правда, исключая, пожалуй, отношений с женщинами, — сказал Николас.
— Вы так читаете? Я бы сказал наоборот, особенно с женщинами.
— Вижу, вы отнюдь не романтик, Танака-сан, — ответил Николас и подошел к прокурору. — Когда дело касается любви, часто важнее всего как раз не знать, что вас ждет впереди.
— А, я понимаю, в чем разница, — сказал Танака Джин. — Вы говорите о любви, а я имел в виду секс. — Он пробежался лучом света фонаря по стенам комнаты. — Эти два понятия редко бывают совместимы.
Николас огляделся вокруг и спросил:
— Джин-сан, не позволите ли вы мне осмотреть дом?
— Если вам угодно. Все уже сфотографировано, отпечатки пальцев сняты.
Николас прошелся по дому. В комнатах было очень тихо, но ему показалось, что он слышит крики. Возможно, это звучало эхо боли, когда-то наполнившей этот дом. Стараясь обнаружить что-нибудь необычное, он открыл глаз тандзяна. Повсюду, как сажа из камина с плохой вытяжкой, здесь был рассыпан порошок для снятия отпечатков пальцев. Он осмотрел столовую, кабинет Куртца, все спальни. Отделанная мрамором ванная комната была великолепна. Там был душ, ванна из японского кедра и унитаз из стеклопластика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Маргарита закрыла глаза.
— Чего ты хочешь, моей смерти?
— Не только смерти, дорогая. Мне нужно все. Все, что создал Доминик, все, что принадлежит тебе. — Он хмыкнул. — На данный момент это не так уж и много. Но я получу все.
— Если тебя интересует мой ответ, я говорю «нет».
— Можешь говорить все, что хочешь. Ты больше никто — просто юбка, женщина. Теперь, когда Тони нет, вы оказались без главы. Из Гольдони осталась только ты. А с тобой я покончил.
Она сжала рукоятку пистолета:
— Я пустила пулю в лоб одному из твоих убийц и сделаю то же самое с тобой.
— О, я охотно верю тебе, дорогая. Хотя ты и женщина, ты чертовски хороший стрелок. Я не могу позволить, чтобы ты бегала, размахивая пистолетом. Поэтому приказываю тебе вылезти из своей дыры.
— Ты никогда не сможешь приказать мне сделать что-либо.
— Никогда не говори «никогда», Маргарита. Доминик должен был научить тебя этому.
— Не смей упоминать имя моего брата.
— Приезжай, Маргарита. Обещаю, что тебе не причинят вреда. Сейчас я скажу тебе куда...
— Пошел ты в задницу!
— Как утонченно. Ну что ж, дорогая, ты вынуждаешь меня прибегать к пошлым угрозам. Тебя не удивляет, почему не работает твой проигрыватель компакт-дисков? Потому, что мы установили в твоей машине подслушивающее устройство. Твоя дочь у Джули, не так ли? Мы проверили номер Джули через телефонную компанию и установили адрес. Хочешь услышать?
Маргарита похолодела. Фрэнси!
— Ублюдок.
— 3837, улица Фокс Холлоу, Нью-Канаан.
Женщина вскрикнула.
— С тобой все в порядке, дорогая? Мне послышался какой-то шум.
Маргарита нагнулась над телефоном:
— Чезаре, если ты причинишь дочке хоть какой-нибудь вред, я обещаю, что буду преследовать тебя, где бы ты ни находился и сколько бы времени мне на это ни потребовалось.
— Уверен, что ты сдержишь слово, — ответил Чезаре, — поэтому я не собираюсь делать ей ничего плохого. Пока не собираюсь... У тебя в распоряжении час. — Он дал ей адрес. — Если тебя не будет по этому адресу в назначенное время, я не отвечаю за то, что может случиться с твоей дочерью.
Несмотря на то, что она закусила губу, ей не удалось сдержать слезы.
— Чезаре, она ведь всего лишь невинный ребенок.
Ответом было молчание, и она стиснула зубы. Ее душили слезы.
— Ты привезешь ее, или я не приеду.
— Забудь об этом.
— Мне нужны доказательства.
— Война есть война, Маргарита. Я не пощажу никого.
— Я тоже.
— Слушай, ты, чертова ведьма, если будешь продолжать действовать мне на нервы, я привезу на встречу ее палец, тебе ясно?
— Попробуй сделать это, и я собственноручно выдавлю тебе глаза и заставлю съесть их.
Может быть, его заставил смягчиться тон ее голоса, а может быть, он с самого начала решил выполнить ее условие и только мучил ее.
— Ладно, ладно. Когда приедешь, она будет здесь. Довольна?
— Целая и невредимая?
— Разумеется, целая и невредимая.
В мыслях Маргариты отчаяние сменялось надеждой и наоборот.
— Мне нужно больше времени.
— Нет, не нужно.
— Я не успею, здесь сильное движение, мосты, к тому же надо заправить машину и заехать в аптеку.
— В аптеку? Зачем?
— Как ты думаешь, идиот? У меня начались месячные. Мне нужно...
— Хватит! Не хочу ничего слышать.
— Бога ради, Чезаре, ведь мы говорим о жизни моего ребенка.
Последовала короткая пауза, во время которой Маргарита про себя вознесла Богу короткую молитву.
— Хорошо, дорогая, я дам тебе три часа, — сказал наконец он. — Но это все время, которое осталось у Фрэнси.
Обычная токийская морось сменилась дождем, который с одинаковой монотонностью барабанил по неоновым рекламам и по крышам ворот синтоистских храмов. Николас встретился с Танакой Джином в районе храма Асакуса. Танака стоял перед частным домом конической формы, под одиноким кедром. Это был худой, смуглолицый человек, обладающий той едва приметной грацией, которую можно увидеть у киноактеров, играющих роли японских полицейских и самураев. В нем ощущалась какая-то загадочность, как будто мозг Танаки был сейфом, набитым секретами. Его глубоко посаженные глаза вводили людей в заблуждение. Он казался полусонным, и Николас чувствовал, что, если бы ему пришлось изо всех сил кого-нибудь преследовать или допрашивать, он делал бы это все с тем же видом.
— Линнер-сан, — сказал Танака Джин с вежливым поклоном, — для меня большая честь познакомиться с вами.
— Уверяю вас, для меня это тоже не меньшая честь, — ответил Николас, возвращая поклон. Он сложил свой «Ками». Как всегда исполнительный Т'Рин передал ему информацию о примерно десяти членах «Денва партнерз». Информация поступала в «Ками» в виде комбинаций нулей и единиц, устройство же перевело их в японский алфавит. — Ваша репутация общеизвестна — особенно по делам Тецуо Акинаги и Ёсинори. — Один из упомянутых им людей был известным оябуном якудзы, главой японской преступной семьи, другой — самым влиятельным независимым политическим деятелем, о котором говорили, что он сделал или свалил восемь последних премьер-министров. — Вы имеете прочную репутацию современного реформатора.
Успех обвинения в деле Акинаги имел для Николаса особенное значение. Тецуо Акинага был оябуном могущественного и кровожадного токийского клана Сикей. Члены якудзы с гордостью считали себя находящимися вне японского общества и предпочитали называть свои кланы иронически-фаталистическими именами. Сикей по-японски означало смертная казнь. Акинага был членом внутреннего круга кайсё, называл себя другом и учеником Оками, но на самом деле был его злейшим врагом. Все остальные, кто ненавидел Оками, были смыты кровавой волной, исчезли. Остался только Тецуо Акинага.
— У меня превосходные и преданные сотрудники, — сказал Танака Джин. Он стоял под дождем без зонта. Единственной его защитой был воротник переливчатого зеленого плаща, который он поднял вверх, чтобы вода не попала ему за шиворот. — Очень любезно с вашей стороны, что вы сразу согласились встретиться со мной.
— Я так же, как и вы, заинтересован в том, чтобы найти людей, участвовавших в краже секретов Киберсети.
Танака Джин ключом открыл покрытую патиной бронзовую дверь, сорвав при этом три куска ярко-оранжевой липкой ленты, употребляемой в полиции. На каждой из них было написано: «ВНИМАНИЕ! МЕСТО СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ! ВХОД ЗАПРЕЩЕН!» Он вошел в прихожую, и Николас последовал за ним. Они оказались внутри виллы, которая была выдержана в стиле колониального Сайгона. Сквозь жалюзи окон просачивался белесый, с примесью неонового свет. В воздухе чувствовался запах ладана и аниса. Но ощущение чего-то похожего на висящую сеть гигантского паука заставило Николаса непроизвольно вздрогнуть.
Танака Джин закрыл за ним дверь.
— Давайте откровенно, Линнер-сан. Я согласился помочь в вашем расследовании только потому, что меня об этом просил Тандзан Нанги. Я очень уважаю этого человека. — Он подошел к стоящему у стенки длинному столу и зажег две бронзовые лампы. — Дело в том, что у меня сейчас много работы. Я расследую дело об убийстве немецкого бизнесмена Родни Куртца и причины гибели его жены — вьетнамки Джай. Ее сбила автомашина. — Он развел руками: — Неизвестно, намеренно это было сделано или нет. А мистер Куртц был убит именно здесь.
Николас кивнул:
— Если уж честно, прокурор, я позволю себе сказать, что не просил о помощи и, собственно говоря, предпочитаю работать один.
— В Токио это может быть опасным. Как официальное лицо, я не стал бы вам этого советовать.
— А неофициальное?
Танака Джин улыбнулся:
— Я кое-что знаю о вас, Линнер-сан. Нанги-сан относится к вам как к своему родственнику. Это говорит о многом. — Он помолчал. — Если вам понадобится помощь, я, по мере своих сил, окажу ее. Однако будет очень... жаль, если ваше расследование доставит мне или моей организации какое-либо беспокойство.
— Я вас понял, прокурор, — сказал Николас. — И приму к сведению ваш совет.
Николас чувствовал, что Танака Джин из-под опущенных ресниц внимательно рассматривает его.
— Да, — наконец произнес прокурор, — я вам верю.
Достав мощный карманный фонарь, Танака одну за другой осмотрел стены комнаты. Луч задержался на одной из панелей, испачканной чем-то похожим на засохшую кровь.
— Я вам больше не нужен, Танака-сан?
Не отводя луча от кровавых пятен, прокурор ответил:
— Вы, кажется, были знакомы с убитым?
Так вот что означала его фраза: «Я кое-что знаю о вас, Линнер-сан».
— Я видел этого человека один или два раза, — ответил Николас, — и совсем не знаю его.
Танака повернулся и впился взглядом в своего собеседника.
— Нет? Но он являлся вашим партнером по Трансокеанической киберсети.
«К черту этого Т'Рина и его навязчивое стремление как можно скорее запустить Киберсеть в работу», — подумал Николас. Прокурор больше осведомлен об этом партнерстве, чем он сам.
— Если так, то для меня это новость, — ответил Николас. — Если вы так хорошо подготовились к разговору, господин прокурор, то должны знать, что я к этому партнерству не имею никакого отношения.
Танака Джин слегка приподнял брови.
— Странно! Вся технология Киберсети была разработана вашими американскими специалистами. Как получилось, что вы оказались в неведении?
«Спроси Т'Рина», — подумал Николас, а прокурору сказал:
— Нанги-сан принял это решение в тот момент, когда я по своим делам находился за границей. Насколько я понимаю, сложившаяся экономическая ситуация требовала того, чтобы Киберсеть была запущена в эксплуатацию как можно скорей. Поскольку «Сато» оказалась неспособной в одиночку так быстро вложить в дело необходимый капитал, Нанги-сан решил обратиться к сторонним партнерам. Мне кажется, что это была хорошая идея. Именно сейчас кайрецу не могут позволить себе таких огромных затрат, которые требуются для запуска Киберсети.
Танака Джин ничего не ответил и подошел к стене.
— Интересно, произошло ли это здесь, возле бара? В таком случае лезвие, которым были нанесены раны, причем многочисленные, было совершенно необычным, мы никогда не встречались ни с чем подобным.
— Может быть, шпага.
Не оборачиваясь, прокурор вытащил из кармана несколько фотографий и протянул их Николасу. При свете одной из ламп он увидел снимки трупа Родни Куртца, сделанные там, где его обнаружили.
— Где вы обнаружили труп?
— Не здесь, — ответил Танака. — Его утопили возле Цукиджи. — Он имел в виду гигантский токийский рыбный рынок. — Насколько я знаю, холодное оружие — ваша специальность, Линнер-сан. Не можете ли вы сказать мне, что использовал убийца, штык или...
— Не по этим фотографиям, — сказал Николас. — Тело слишком разложилось. Но если вы дадите указание вашим людям следить за всеми похожими новыми убийствами...
— Договорились, — сказал Танака Джин, делая пометку в маленькой записной книжке. — Может быть, все-таки не шпага. У него на лбу вырезан знак.
Действительно, знак был.
— Вертикальный полумесяц, — сказал Николас, внимательно вглядываясь в фотографию.
— Совершенно верно.
В нижнем правом углу одной из фотографий, на груди трупа, Николас заметил странное темное пятно. Что это могло быть? Еще одна рана?
Он поднял голову и увидел, что Танака Джин наблюдает за ним. На лице прокурора было написано выражение крайнего любопытства.
— Мне сказали, что даже перед лицом смерти вы не позволяете себе проявлять никаких эмоций, — сказал Танака, наклонив голову набок. — Интересно, правда ли это?
— А почему это вас так интересует?
— Прежде чем вступить с вами в какие-либо отношения, Линнер-сан, хотелось бы найти для них общую почву, — сказал прокурор и сделал жест, который можно было трактовать как жест примирения. — Я думаю, вы согласитесь с тем, что в этом случае наши контакты значительно облегчатся.
— Хорошо, я отвечу на ваш вопрос. Это правда, исключая, пожалуй, отношений с женщинами, — сказал Николас.
— Вы так читаете? Я бы сказал наоборот, особенно с женщинами.
— Вижу, вы отнюдь не романтик, Танака-сан, — ответил Николас и подошел к прокурору. — Когда дело касается любви, часто важнее всего как раз не знать, что вас ждет впереди.
— А, я понимаю, в чем разница, — сказал Танака Джин. — Вы говорите о любви, а я имел в виду секс. — Он пробежался лучом света фонаря по стенам комнаты. — Эти два понятия редко бывают совместимы.
Николас огляделся вокруг и спросил:
— Джин-сан, не позволите ли вы мне осмотреть дом?
— Если вам угодно. Все уже сфотографировано, отпечатки пальцев сняты.
Николас прошелся по дому. В комнатах было очень тихо, но ему показалось, что он слышит крики. Возможно, это звучало эхо боли, когда-то наполнившей этот дом. Стараясь обнаружить что-нибудь необычное, он открыл глаз тандзяна. Повсюду, как сажа из камина с плохой вытяжкой, здесь был рассыпан порошок для снятия отпечатков пальцев. Он осмотрел столовую, кабинет Куртца, все спальни. Отделанная мрамором ванная комната была великолепна. Там был душ, ванна из японского кедра и унитаз из стеклопластика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77