Джек считает, что слишком хорош для нее.
Вернувшись в лагуну, взглянула на дело с другой стороны.
С чего ей взбрело в голову, что он особенный и специально для нее предназначен? Теперь видно: никакой не особенный и решительно не для нее. После спуска к огням в дыру все изменилось. Теперь ей известно свое Настоящее Имя, не зря она сюда вернулась. Зачем — пока точно не ясно, но у нее есть цель. И она ей послужит.
Семели и раньше была особенной — что доказывала ее сила, — а теперь тем паче. Слишком особенная для Джека.
Да, но если так, почему ей до сих пор больно? Почему в желудке застрял твердый ледяной комок?
Есть только один способ поправить дело.
— Теперь оставь меня, — велела она Люку. — Мне надо подумать. Приготовить крупный жирный сюрприз для нашего друга Джека.
Люк поднялся.
— Хорошо, Семели, конечно, конечно. Пойду, пожалуй, проведаю Дьявола. Посмотрю, как он там.
Как бы ей плохо ни было, Семели не сдержала улыбки. Люк всегда был для нее чем-то вроде ручной собачки, а теперь превратился в раба.
Ну и очень хорошо. У любой девушки должен быть раб.
10
— По-моему, за это надо выпить, — сказал отец, войдя в дом.
Карла — с тысячью долларов — забросили в трейлерный парк. Всю дорогу домой он без умолку изливал благодарность за спасение от клана и огней. Чтобы заткнуть ему рот, Джек попросил рассказать о событиях прошлой ночи. Недоверчиво отнесся к известию, будто Семели спускалась в дыру. Если огни, проходя сквозь песок и воду, искалечили членов клана, что будет от прямого воздействия? С ума она, что ли, сошла? Наверно, искала в кеноте ответ на вопрос, кто она такая, по ее выражению. Кто же, если не Семели?
— Чертовски удачный выстрел, пап. Чертовский выстрел.
Джек снова переживал тот момент.
— Правда? Правда?
Отец бросился на кухню, перебирая бутылки в шкафчике над раковиной, что-то отрывисто говоря и порывисто, быстро двигаясь, словно лишку хлебнул кофеина.
Парит выше воздушного змея.
— Знаешь, я не собирался его убивать, молился, чтобы не убить, и в то же время думал, если надо выбирать между ним и Джеком, согласен даже на смертельный выстрел. Все навыки вернулись, когда я сидел на том дереве, Джек. Вдруг вернулся на берега Чосона, включился как бы автопилот, пришло спокойствие, полное, правда... В Глейдс ведь в меня никто не стрелял. Остались только я и винтовка, я один контролировал ситуацию. Я — и никто больше. — Он вытащил из шкафчика темно-зеленую бутылку, высоко поднял. — Попробуй, увидишь.
— Скотч? Думаю, мне хватит пива.
— Нет-нет, непременно попробуй. Помнишь дядюшку Стью?
— Конечно, — кивнул Джек.
Дядюшка Стью не был настоящим дядей, просто друг семьи, такой близкий, что его звали «дядюшкой».
— Он был членом единственного клуба солодового виски. Дал мне однажды попробовать, и я купил бутылку. Его выдерживают в старых вишневых бочках, как амонтильядо.
— И ты нашел скелет в кирпичной стене? — Отец бросил на него вопросительный взгляд, и Джек добавил: — Не обращай внимания.
— Пей неразбавленным. — Отец налил в два невысоких стаканчика пальца на два виски. — Лед, вода, содовая запрещаются под страхом смерти. — Он протянул Джеку стаканчик и чокнулся с ним. — За лучший день в моей жизни за последние пятнадцать лет.
Джека вдруг пронзил болезненный укол. Лучший? Правда?
Не любя виски, сделал пробный глоток, посмаковал. Сладость, крепкий вкус, которого не было ни в одном другом виски, послевкусие... сказочное.
— Господи помилуй, Монтрезор! — вскричал он. — Отлично!
— Действительно? — усмехнулся Том. — Ничего лучше не пробовал?
— Без вопросов. Убойная штука.
— Слышу, хотя доказательств не вижу.
Джек пропустил это мимо ушей.
— Где можно купить бутылку?
— Нигде. Ничего не осталось. Все бочки давно проданы.
Джек поднял стаканчик и снова глотнул.
— Тогда лучше эту побережем.
— По-моему, вполне можно допить. Нынче особенный день. Давно я не жил полной жизнью. — Том покосился на сына. — Только хочу спросить кое-что.
— Ну, давай.
— Откуда взялся пистолет, который ты выхватил после того, как я парню проделал проборчик?
В тот момент Джек впервые в жизни чувствовал с ним необычайную близость. Разница между отцом и сыном исчезла. Они стояли лицом к лицу, как равные. Как друзья. Не хочется нарушать эту близость, но и невозможно ответить, что «глок» папе просто привиделся.
Поэтому он его вытащил с поясницы и выложил на кухонный стол.
— Этот ты имеешь в виду?
— Этот. — Отец взял его, взвесил в руке. Джек заметил с одобрением, что он держит оружие дулом вниз, не направляя на них обоих. — Из чего он сделан? Вроде...
— Главным образом из пластмассы. Кроме, конечно, дула и бойка, почти все остальное из пластика.
Хорошо бы с этим вопросом покончить...
— А как он у тебя оказался? Нельзя же было пронести в самолет.
— Имеются способы, — пожал Джек плечами.
Отец по-прежнему пристально вглядывался в него.
— Скажи правду. Ты фактически никакой не наладчик, да?
— Нет. Это правда.
— Ладно, а кто еще? — Он кивнул на «глок». — Я видел, как ты действовал. Повидал, как люди на войне обращаются с оружием. Всегда могу сказать, кто умеет и привык с ним обращаться, а кто не умеет. Ты попадаешь в первую категорию, Джек.
Несмотря на близость с отцом в тот момент, он никак не мог признаться.
— И ты тоже, папа. Может быть, это семейное.
— Хорошо, храни свою тайну. Пока. Только пообещай, что когда-нибудь, перед смертью, ты мне ее откроешь. Обещаешь?
Джек понял, что попал в западню. Аналог вопроса «когда ты прекратишь бить жену?». Ответ равнозначен признанию.
— Папа, не будем говорить о смерти.
— Ничего я не добился, правда? — вздохнул отец, плеснув еще виски в рюмку Джека. — Может быть, это развяжет тебе язык.
— Никто до сих пор не пытался меня споить, — рассмеялся он. — Что ж, попробуй!
11
Тени удлинились к тому времени, как Семели приготовилась сделать первый шаг. Даже с помощью двух раковин ей пришлось потрудиться, направляя Дору. Как всякая черепаха, она была медлительной и неуклюжей. Ничего похожего на Дьявола.
Бедный Дьявол. Состояние, по словам Люка, неважное, кажется, он умирает. Отчего Семели стало плохо.
Впрочем, она прогнала огорчение, сосредоточившись на своей цели. В конце концов приведя Дору на место, приготовилась сделать следующий шаг.
Выплыла из лагуны, пошла по пригорку к пчелиному гнезду. Близко подходить не стала. Придя в бешенство, пчелы-убийцы не успокаивались и не переставали жалить. Зачем — неизвестно.
Семели приложила к глазам раковины, сосредоточилась...
...и заглянула в улей. Дикая картина, словно увиденная сотней глаз сразу.
Она сняла раковины, подняла захваченный с собой камень, бросила его в улей, вновь быстро прижала их к векам...
...вновь оказалась внутри улья, перед той же безумной картиной, теперь полной злого жужжания, по-настоящему злобного. Пчелы стремились к летку, в воздух, на солнечный свет, и она вылетела вместе с ними.
Увидела саму себя, стоявшую в тени с раковинами на глазах. Пчелы роились над ней, как над единственным в мире предметом, от которого надо спасти улей или уничтожить. По всему телу струился пот. Возможно, не стоило этого делать. Возможно, надо было искать другой способ. Если не удастся их отогнать, они могут убить ее.
Когда она на них накинулась, стала стряхивать, они приняли ее за серьезную угрозу улью, которую обязательно следует остановить, одолеть либо дать рою погибнуть.
Ничего не получалось. Пчелы летели на нее по-прежнему. В душе что-то вопило, приказывая бежать, хотя было ясно, что ничего не выйдет. Никому не убежать от этих самых пчел.
Их надо прогнать, надо прогнать, надо...
Есть! Они поворачивают, рассеиваются, направляются на восток. Дело сделано. Она взяла их в свои руки, и теперь ее гнев поддает жару пчелам.
12
Пока отец шумно погружался в темные глубины сна, Джек вышел побродить. Отцовский дом шириной в квадратный фут больше его нью-йоркской квартиры, но почему-то кажется меньше. Может быть, потому, что квартиру не приходится ни с кем делить. Ему требовался свежий воздух.
Чувствуя успокаивающую тяжесть «глока» на пояснице, он, зевая, потягиваясь, исследовал окрестности, выискивая признаки присутствия членов клана. Семели сказала, что за отцом больше не будут охотиться, но довольно дико вела себя в Глейдс. Что помешает ей передумать?
Джек пошел вокруг дома, оглядываясь, стараясь разогнать пары скотча. Не так много выпил, но впал в полусонное состояние, не настолько, впрочем, чтоб заснуть.
На этот раз на капоте машины не сидела девушка с белыми волосами. Вообще никого не было видно. Обходя дом слева, он услышал легкий гул, словно где-то вдали работала цепная пила. Оглянулся, ничего не увидел. Может быть, кто-то действительно работает пилой. Наверняка не Карл. Остаток дня он отдыхал, хотя собирался прийти ненадолго, установить камеру наблюдения за Аней.
Гул стал громче, и Джек снова медленно повернулся. Что такое?..
И тут он увидел тучу размерами с человека, движущуюся на него со стороны Глейдс, сообразив с ледяным тошнотворным ужасом, что это такое и кто ее наслал. Все инстинкты требовали повернуть и бежать, но он себя заставил двигаться вперед, навстречу. Потому что там была парадная дверь. Мчался изо всех сил, но пчелы поспели первыми, окружили и начали жалить.
Джек попятился. Не осталось ничего, кроме злобного жужжания и боли от вонзавшихся в кожу десятков докрасна раскаленных иголок. Он обеими руками сметал пчел с лица, но тело — шея, голова, обнаженные плечи — оставалось незащищенным. Пчелы жалили через футболку. Вновь попытался добраться до двери — они его отогнали.
Сквозь тучу мелькнула вода — пруд. Он кинулся туда, набирая скорость. Добравшись до берега, слепо нырнул, понял, рассекая воду, что почти вся туча осталась позади, однако не совсем. Несколько пчел по-прежнему впивались в кожу.
Вытянутые руки наткнулись на твердый подводный камень. Джек вцепился в него, держась под водой. Пока он в безопасности, но скоро придется вдохнуть. Очень скоро...
Камень под ним дернулся, сдвинулся. В мутной воде показались чешуйчатые бока, хвост... Двух голов с открытыми зубастыми пастями не потребовалось, чтобы понять, кто находится вместе с ним в этом самом пруду. Джек вцепился в панцирь, когда большая грифовая черепаха стала выныривать, виляя из стороны в сторону, стараясь стряхнуть его. Пальцы соскальзывали с загорбка. Он, задыхаясь, перебирал варианты. Пруд явно безнадежен. Надо выбраться и попытать счастья с пчелами. Тварь в любом случае вынырнет.
Легкие уже горели огнем. Он подтянул ноги, уперся подошвами в черепашью спину. Как только голова показалась над водой, пчелы снова набросились. Джек держал лицо в воде, сколько мог, потом оттолкнулся от спины и прыгнул на берег. Правая ступня соскользнула, прыжок не удался, он упал на землю животом, выдохнув набранный воздух. Ноги остались в воде, в памяти на мгновение встало паническое видение перекушенного черепашьими челюстями бревна. Мельком представив себя выползающим из воды с окровавленными обрубками вместо ног, он совершил отчаянный бросок, выскочив из пруда. Борясь с неутомимыми пчелами, увидел две головы, вытянувшиеся до последней возможности, щелкая зубами в воздухе, где только что были ноги.
Может грифовая черепаха двигаться по земле? Он не стал ждать ответа на этот вопрос, тем более среди жалящих пчел. Сообразив, что вылез на Анин берег пруда, вскочил и побежал к дверям ее дома. Закрытым, но, возможно, незапертым.
Пожалуйста, только бы не были заперты!
Впрочем, в доме прятаться не пришлось. Как только он очутился на зеленой лужайке, пчелы-убийцы осыпались с него точно так же, как тараканы пальметты в тот вечер, когда он рвался в двери отцовского дома.
Слышалось их рассерженное жужжание, набиравшее силу и громкость. Они кидались и тут же шарахались с Аниного двора.
— Пошли вон! — услышал Джек за спиной хриплый голос.
Оглянувшись, увидел шагавшую через лужайку Аню.
— Вон! — опять прокричала она. — Убирайтесь, откуда пришли! — Она ткнула пальцем в две головы, наблюдавшие из пруда. — И ты тоже! Проваливай.
Пчелы засуетились, сбились в продолговатый рой и с жужжанием умчались. Исчезли зубастые головы.
Джек, задыхаясь, упал на колени. Кожа горела, желудок грозил взорваться.
— Спасибо, — пропыхтел он. — Не знаю, как это вам удалось, но спасибо.
— Я же говорила, что здесь ничто на свете никому не причинит вреда.
— Правда. — Он посмотрел на нее. — Кто вы на самом деле?
— Твоя мать, — улыбнулась она.
Он заледенел от знакомых слов.
— Русская женщина сказала мне то же самое на могиле сестры. А индианка в Астории сделала то же признание Джиа. Что это значит?
— Не ломай голову, милый. Не надо тебе знать. Пока. Надеюсь, что и вообще никогда.
— Тогда зачем вы это сказали?
Аня повернула назад, бросив через плечо:
— Затем, что это правда.
13
Семели брела по тропинке между пальмами, задыхаясь от боли, обливаясь потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Вернувшись в лагуну, взглянула на дело с другой стороны.
С чего ей взбрело в голову, что он особенный и специально для нее предназначен? Теперь видно: никакой не особенный и решительно не для нее. После спуска к огням в дыру все изменилось. Теперь ей известно свое Настоящее Имя, не зря она сюда вернулась. Зачем — пока точно не ясно, но у нее есть цель. И она ей послужит.
Семели и раньше была особенной — что доказывала ее сила, — а теперь тем паче. Слишком особенная для Джека.
Да, но если так, почему ей до сих пор больно? Почему в желудке застрял твердый ледяной комок?
Есть только один способ поправить дело.
— Теперь оставь меня, — велела она Люку. — Мне надо подумать. Приготовить крупный жирный сюрприз для нашего друга Джека.
Люк поднялся.
— Хорошо, Семели, конечно, конечно. Пойду, пожалуй, проведаю Дьявола. Посмотрю, как он там.
Как бы ей плохо ни было, Семели не сдержала улыбки. Люк всегда был для нее чем-то вроде ручной собачки, а теперь превратился в раба.
Ну и очень хорошо. У любой девушки должен быть раб.
10
— По-моему, за это надо выпить, — сказал отец, войдя в дом.
Карла — с тысячью долларов — забросили в трейлерный парк. Всю дорогу домой он без умолку изливал благодарность за спасение от клана и огней. Чтобы заткнуть ему рот, Джек попросил рассказать о событиях прошлой ночи. Недоверчиво отнесся к известию, будто Семели спускалась в дыру. Если огни, проходя сквозь песок и воду, искалечили членов клана, что будет от прямого воздействия? С ума она, что ли, сошла? Наверно, искала в кеноте ответ на вопрос, кто она такая, по ее выражению. Кто же, если не Семели?
— Чертовски удачный выстрел, пап. Чертовский выстрел.
Джек снова переживал тот момент.
— Правда? Правда?
Отец бросился на кухню, перебирая бутылки в шкафчике над раковиной, что-то отрывисто говоря и порывисто, быстро двигаясь, словно лишку хлебнул кофеина.
Парит выше воздушного змея.
— Знаешь, я не собирался его убивать, молился, чтобы не убить, и в то же время думал, если надо выбирать между ним и Джеком, согласен даже на смертельный выстрел. Все навыки вернулись, когда я сидел на том дереве, Джек. Вдруг вернулся на берега Чосона, включился как бы автопилот, пришло спокойствие, полное, правда... В Глейдс ведь в меня никто не стрелял. Остались только я и винтовка, я один контролировал ситуацию. Я — и никто больше. — Он вытащил из шкафчика темно-зеленую бутылку, высоко поднял. — Попробуй, увидишь.
— Скотч? Думаю, мне хватит пива.
— Нет-нет, непременно попробуй. Помнишь дядюшку Стью?
— Конечно, — кивнул Джек.
Дядюшка Стью не был настоящим дядей, просто друг семьи, такой близкий, что его звали «дядюшкой».
— Он был членом единственного клуба солодового виски. Дал мне однажды попробовать, и я купил бутылку. Его выдерживают в старых вишневых бочках, как амонтильядо.
— И ты нашел скелет в кирпичной стене? — Отец бросил на него вопросительный взгляд, и Джек добавил: — Не обращай внимания.
— Пей неразбавленным. — Отец налил в два невысоких стаканчика пальца на два виски. — Лед, вода, содовая запрещаются под страхом смерти. — Он протянул Джеку стаканчик и чокнулся с ним. — За лучший день в моей жизни за последние пятнадцать лет.
Джека вдруг пронзил болезненный укол. Лучший? Правда?
Не любя виски, сделал пробный глоток, посмаковал. Сладость, крепкий вкус, которого не было ни в одном другом виски, послевкусие... сказочное.
— Господи помилуй, Монтрезор! — вскричал он. — Отлично!
— Действительно? — усмехнулся Том. — Ничего лучше не пробовал?
— Без вопросов. Убойная штука.
— Слышу, хотя доказательств не вижу.
Джек пропустил это мимо ушей.
— Где можно купить бутылку?
— Нигде. Ничего не осталось. Все бочки давно проданы.
Джек поднял стаканчик и снова глотнул.
— Тогда лучше эту побережем.
— По-моему, вполне можно допить. Нынче особенный день. Давно я не жил полной жизнью. — Том покосился на сына. — Только хочу спросить кое-что.
— Ну, давай.
— Откуда взялся пистолет, который ты выхватил после того, как я парню проделал проборчик?
В тот момент Джек впервые в жизни чувствовал с ним необычайную близость. Разница между отцом и сыном исчезла. Они стояли лицом к лицу, как равные. Как друзья. Не хочется нарушать эту близость, но и невозможно ответить, что «глок» папе просто привиделся.
Поэтому он его вытащил с поясницы и выложил на кухонный стол.
— Этот ты имеешь в виду?
— Этот. — Отец взял его, взвесил в руке. Джек заметил с одобрением, что он держит оружие дулом вниз, не направляя на них обоих. — Из чего он сделан? Вроде...
— Главным образом из пластмассы. Кроме, конечно, дула и бойка, почти все остальное из пластика.
Хорошо бы с этим вопросом покончить...
— А как он у тебя оказался? Нельзя же было пронести в самолет.
— Имеются способы, — пожал Джек плечами.
Отец по-прежнему пристально вглядывался в него.
— Скажи правду. Ты фактически никакой не наладчик, да?
— Нет. Это правда.
— Ладно, а кто еще? — Он кивнул на «глок». — Я видел, как ты действовал. Повидал, как люди на войне обращаются с оружием. Всегда могу сказать, кто умеет и привык с ним обращаться, а кто не умеет. Ты попадаешь в первую категорию, Джек.
Несмотря на близость с отцом в тот момент, он никак не мог признаться.
— И ты тоже, папа. Может быть, это семейное.
— Хорошо, храни свою тайну. Пока. Только пообещай, что когда-нибудь, перед смертью, ты мне ее откроешь. Обещаешь?
Джек понял, что попал в западню. Аналог вопроса «когда ты прекратишь бить жену?». Ответ равнозначен признанию.
— Папа, не будем говорить о смерти.
— Ничего я не добился, правда? — вздохнул отец, плеснув еще виски в рюмку Джека. — Может быть, это развяжет тебе язык.
— Никто до сих пор не пытался меня споить, — рассмеялся он. — Что ж, попробуй!
11
Тени удлинились к тому времени, как Семели приготовилась сделать первый шаг. Даже с помощью двух раковин ей пришлось потрудиться, направляя Дору. Как всякая черепаха, она была медлительной и неуклюжей. Ничего похожего на Дьявола.
Бедный Дьявол. Состояние, по словам Люка, неважное, кажется, он умирает. Отчего Семели стало плохо.
Впрочем, она прогнала огорчение, сосредоточившись на своей цели. В конце концов приведя Дору на место, приготовилась сделать следующий шаг.
Выплыла из лагуны, пошла по пригорку к пчелиному гнезду. Близко подходить не стала. Придя в бешенство, пчелы-убийцы не успокаивались и не переставали жалить. Зачем — неизвестно.
Семели приложила к глазам раковины, сосредоточилась...
...и заглянула в улей. Дикая картина, словно увиденная сотней глаз сразу.
Она сняла раковины, подняла захваченный с собой камень, бросила его в улей, вновь быстро прижала их к векам...
...вновь оказалась внутри улья, перед той же безумной картиной, теперь полной злого жужжания, по-настоящему злобного. Пчелы стремились к летку, в воздух, на солнечный свет, и она вылетела вместе с ними.
Увидела саму себя, стоявшую в тени с раковинами на глазах. Пчелы роились над ней, как над единственным в мире предметом, от которого надо спасти улей или уничтожить. По всему телу струился пот. Возможно, не стоило этого делать. Возможно, надо было искать другой способ. Если не удастся их отогнать, они могут убить ее.
Когда она на них накинулась, стала стряхивать, они приняли ее за серьезную угрозу улью, которую обязательно следует остановить, одолеть либо дать рою погибнуть.
Ничего не получалось. Пчелы летели на нее по-прежнему. В душе что-то вопило, приказывая бежать, хотя было ясно, что ничего не выйдет. Никому не убежать от этих самых пчел.
Их надо прогнать, надо прогнать, надо...
Есть! Они поворачивают, рассеиваются, направляются на восток. Дело сделано. Она взяла их в свои руки, и теперь ее гнев поддает жару пчелам.
12
Пока отец шумно погружался в темные глубины сна, Джек вышел побродить. Отцовский дом шириной в квадратный фут больше его нью-йоркской квартиры, но почему-то кажется меньше. Может быть, потому, что квартиру не приходится ни с кем делить. Ему требовался свежий воздух.
Чувствуя успокаивающую тяжесть «глока» на пояснице, он, зевая, потягиваясь, исследовал окрестности, выискивая признаки присутствия членов клана. Семели сказала, что за отцом больше не будут охотиться, но довольно дико вела себя в Глейдс. Что помешает ей передумать?
Джек пошел вокруг дома, оглядываясь, стараясь разогнать пары скотча. Не так много выпил, но впал в полусонное состояние, не настолько, впрочем, чтоб заснуть.
На этот раз на капоте машины не сидела девушка с белыми волосами. Вообще никого не было видно. Обходя дом слева, он услышал легкий гул, словно где-то вдали работала цепная пила. Оглянулся, ничего не увидел. Может быть, кто-то действительно работает пилой. Наверняка не Карл. Остаток дня он отдыхал, хотя собирался прийти ненадолго, установить камеру наблюдения за Аней.
Гул стал громче, и Джек снова медленно повернулся. Что такое?..
И тут он увидел тучу размерами с человека, движущуюся на него со стороны Глейдс, сообразив с ледяным тошнотворным ужасом, что это такое и кто ее наслал. Все инстинкты требовали повернуть и бежать, но он себя заставил двигаться вперед, навстречу. Потому что там была парадная дверь. Мчался изо всех сил, но пчелы поспели первыми, окружили и начали жалить.
Джек попятился. Не осталось ничего, кроме злобного жужжания и боли от вонзавшихся в кожу десятков докрасна раскаленных иголок. Он обеими руками сметал пчел с лица, но тело — шея, голова, обнаженные плечи — оставалось незащищенным. Пчелы жалили через футболку. Вновь попытался добраться до двери — они его отогнали.
Сквозь тучу мелькнула вода — пруд. Он кинулся туда, набирая скорость. Добравшись до берега, слепо нырнул, понял, рассекая воду, что почти вся туча осталась позади, однако не совсем. Несколько пчел по-прежнему впивались в кожу.
Вытянутые руки наткнулись на твердый подводный камень. Джек вцепился в него, держась под водой. Пока он в безопасности, но скоро придется вдохнуть. Очень скоро...
Камень под ним дернулся, сдвинулся. В мутной воде показались чешуйчатые бока, хвост... Двух голов с открытыми зубастыми пастями не потребовалось, чтобы понять, кто находится вместе с ним в этом самом пруду. Джек вцепился в панцирь, когда большая грифовая черепаха стала выныривать, виляя из стороны в сторону, стараясь стряхнуть его. Пальцы соскальзывали с загорбка. Он, задыхаясь, перебирал варианты. Пруд явно безнадежен. Надо выбраться и попытать счастья с пчелами. Тварь в любом случае вынырнет.
Легкие уже горели огнем. Он подтянул ноги, уперся подошвами в черепашью спину. Как только голова показалась над водой, пчелы снова набросились. Джек держал лицо в воде, сколько мог, потом оттолкнулся от спины и прыгнул на берег. Правая ступня соскользнула, прыжок не удался, он упал на землю животом, выдохнув набранный воздух. Ноги остались в воде, в памяти на мгновение встало паническое видение перекушенного черепашьими челюстями бревна. Мельком представив себя выползающим из воды с окровавленными обрубками вместо ног, он совершил отчаянный бросок, выскочив из пруда. Борясь с неутомимыми пчелами, увидел две головы, вытянувшиеся до последней возможности, щелкая зубами в воздухе, где только что были ноги.
Может грифовая черепаха двигаться по земле? Он не стал ждать ответа на этот вопрос, тем более среди жалящих пчел. Сообразив, что вылез на Анин берег пруда, вскочил и побежал к дверям ее дома. Закрытым, но, возможно, незапертым.
Пожалуйста, только бы не были заперты!
Впрочем, в доме прятаться не пришлось. Как только он очутился на зеленой лужайке, пчелы-убийцы осыпались с него точно так же, как тараканы пальметты в тот вечер, когда он рвался в двери отцовского дома.
Слышалось их рассерженное жужжание, набиравшее силу и громкость. Они кидались и тут же шарахались с Аниного двора.
— Пошли вон! — услышал Джек за спиной хриплый голос.
Оглянувшись, увидел шагавшую через лужайку Аню.
— Вон! — опять прокричала она. — Убирайтесь, откуда пришли! — Она ткнула пальцем в две головы, наблюдавшие из пруда. — И ты тоже! Проваливай.
Пчелы засуетились, сбились в продолговатый рой и с жужжанием умчались. Исчезли зубастые головы.
Джек, задыхаясь, упал на колени. Кожа горела, желудок грозил взорваться.
— Спасибо, — пропыхтел он. — Не знаю, как это вам удалось, но спасибо.
— Я же говорила, что здесь ничто на свете никому не причинит вреда.
— Правда. — Он посмотрел на нее. — Кто вы на самом деле?
— Твоя мать, — улыбнулась она.
Он заледенел от знакомых слов.
— Русская женщина сказала мне то же самое на могиле сестры. А индианка в Астории сделала то же признание Джиа. Что это значит?
— Не ломай голову, милый. Не надо тебе знать. Пока. Надеюсь, что и вообще никогда.
— Тогда зачем вы это сказали?
Аня повернула назад, бросив через плечо:
— Затем, что это правда.
13
Семели брела по тропинке между пальмами, задыхаясь от боли, обливаясь потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45