он сам и шестеро молодых парней в форме.
Джек внимательно всмотрелся, прикинувшись, будто в первый раз ее видит.
— Эй, это ж ты в армии!
— В армии? — Том скорчил гримасу. — Эти дурни из морской пехоты. «Всегда верны» и так далее.
— Армия, морская пехота, — пожал Джек плечами, — какая разница?
— Попади ты на службу, не спрашивал бы.
— Но ведь вы же сражались с одним врагом, правда?
— Да, но мы его крепче били. — Отец постучал пальцем по снимку. — Мои однополчане. — Выражение его лица смягчилось. — Остался только я один.
Джек посмотрел на юные лица.
— Чему вы улыбаетесь?
— Только что вышли из снайперской школы.
Сын взглянул на отца:
— Ты был снайпером? — Он научился верить невероятному, только это уж слишком. — Неужели мой папа снайпер?
— Ты произносишь это как ругательство.
— Вовсе нет. Я просто... потрясен.
— Многие снайперов ненавидят, даже военные. А после того, как пара психопатов поубивала недавно в округе Колумбия столько народу, почти все последовали их примеру. Но те двое не снайперы. Наемные убийцы. Даже рядом не стояли со снайперами. Снайпер стреляет не по всякой движущейся цели, он преследует конкретную цель, стратегическую.
— И ты это делал в Корее.
Отец медленно кивнул:
— Я многих там перестрелял, Джек. Наверняка нынче бродит по свету немало солдат, которые за время службы поубивали гораздо больше врагов — немцев, японцев, северных корейцев, китайцев, вьетнамцев, — но они просто стреляли в безликих незнакомцев, старавшихся убить их самих. Снайперы — дело другое. Мы прятались в укрытии, выбирали конкретную цель. Нас не интересовали мельтешившие в пятистах ярдах сотни, тысячи солдат. Нам были нужны офицеры, сержантский состав, радисты, чтобы подорвать мобильность и боевой дух противника.
Джек пристально смотрел на него.
— Что-то вроде... личной мести?
— Похоже. Поэтому мы чувствовали замешательство... Не хотелось хладнокровно брать на мушку человека на бивуаке, прицеливаться, спускать курок. — Он вздохнул. — Пожалуй, действительно что-то вроде личной мести.
— Но если это спасало жизнь...
— Все равно, хладнокровное убийство... На первых порах я следил за радистами и за гаубичной командой. Как только снимал офицера, сержанта, к рации или гаубице тут же бросался кто-то другой, и его тоже надо было снимать.
Джек кивнул.
— И ты стал охотиться за снаряжением.
— Именно. Знаешь, что делает с рацией или с прицелом гаубицы заряд 30-го калибра?
— Могу себе представить. — Джек отлично представлял себе эффект. — После этого только на свалку, больше никуда. Вы тогда из «М-1» стреляли?
— Мы, снайперы, тренировались с винтовками с восьмикратным прицелом. Я из нее сделал пару смертельных выстрелов за тысячу ярдов.
За тысячу... за три тысячи... убить человека, который находится от тебя за полмили... Немыслимо... Джек старался по возможности не пускать в ход оружие, но при необходимости без колебаний им пользовался. Как правило, с близкого расстояния, точно говоря, не более двадцати пяти футов.
А тысяча ярдов...
— Патроны какие?
— М-72.
Джек не слышал ничего подобного.
— Сколько гран?
— Ты в этом разбираешься? — прищурился Том.
— Немного, — пожал он плечами. — Главным образом в ружейных боеприпасах.
— Главным образом?
— Да. — Не хотелось вдаваться в подробности. — Ну и сколько же гран?
— Сто семьдесят пять с половиной.
Джек присвистнул.
— Да, — кивнул Том. — Дуб пробивает на двенадцать дюймов. Замечательно маленький радиус точности. Хорошие обоймы.
— Не считай меня занудой, но... многих ты убил?
Отец покачал головой, закрывая глаза:
— Не знаю. Бросил считать на пятидесяти.
На пятидесяти... Господи помилуй...
— Я думал, на войне это в самом деле имеет значение, поэтому сначала считал. А как счет дошел до пятидесяти, смысл улетучился. Одного хотелось — вернуться домой.
— Долго ты там пробыл?
— Не слишком — почти всю вторую половину пятидесятого года. В августе меня доставили в Пусан, где творился полный кошмар, поскольку армия не сделала свое дело. В середине сентября наш 5-й полк пришел в Инчон. К концу месяца взяли Сеул, передав его южным корейцам. Думали, что на том и конец. Освободили страну, вышибли коммунистов за тридцать восьмую параллель. Дело сделано, пора домой. Ан нет.
Последние слова отец протянул на манер Джона Белуши. Джек спрятал улыбку, растирая ладонью лицо.
— У Макартура возникла блестящая мысль о вторжении в Северную Корею и воссоединении страны. В результате чего мы оказались лицом к лицу с красными китайцами. Настоящие сумасшедшие. Никакого почтения к жизни — своей или чужой, — они на нас просто накатывались волна за волной.
— Может, им было бы гораздо хуже за невыполнение приказа вас уничтожить.
— Возможно, — тихо согласился отец. — Возможно. — Он содрогнулся в своем кардигане. — Если есть в мире место холоднее гор Северной Кореи, знать о нем не хочу. В октябре было холодно, а когда пришел ноябрь... ночью температура падала до минус десяти при воющем ветре скоростью тридцать — сорок миль в час. Никак не согреться. Смазка застывала на дьявольском холоде, стрелять нельзя было. Пальцы на руках и ногах отваливались вместе с носами. — Он взглянул на Джека. — Наверно, поэтому я сюда и приехал, чтобы больше никогда не чувствовать холода.
Господи боже, истинный ужас! Тяжелый разговор, но надо получить ответы еще на несколько вопросов. Джек указал на лежавшую на дне шкатулки коробочку с медалью.
— Это что?
— Ничего, — смутился отец.
Джек полез за ней, вытащил.
— Тогда я открою, если не возражаешь. — В коробочке лежали две медали. — Когда ты их получил?
Отец вздохнул:
— В одно время, в одном месте. 28 ноября пятидесятого года на реке Чосон в Северной Корее. Китайцы бесконечно вытряхивали из нас потроха. Я сидел на хорошей позиции, когда две роты красных начали заходить с фланга. С большим запасом патронов я снимал каждого, кто махал рукой или отдавал приказы, стрелял в каждую рацию. Они скоро переполошились, начали бегать, толкаться... Можно было бы посмеяться, если б было теплее, если б наш дивизион почти полностью не порубили... Все равно, говорят, я в тот день многим спас жизнь.
— Один... против двух рот китайцев?
— Сначала чуть-чуть помогал Джимми — напарник, — но быстро получил пулю в лоб, после чего я остался один.
Отец, нисколько не хвастаясь, произвел сильное впечатление. Хрупкий мужчина с тихим голосом, которого Джек знал всю жизнь, считая образцовым прозаическим представителем среднего класса, оказался хладнокровным снайпером.
— Ты герой.
— Ничего подобного.
Джек поднял «Серебряную звезду»:
— Вот доказательство. Наверно, тебе было страшно.
— Конечно. Штаны чуть не обмочил. Мы с Джимми дружили, а он рядом мертвый лежит. Я в ловушке. Там пленных не брали, и, если б меня окружили, бог знает, что сделали бы за убитых офицеров. Поэтому я махнул рукой и решил прихватить с собой как можно больше противников. — Он пожал плечами. — Знаешь, не так уж страшно было умирать, особенно если быстро, как Джимми. Я еще не познакомился с твоей матерью, не должен был растить детей... больше не пришлось бы мерзнуть... Смерть в тот момент казалась не самой плохой штукой на свете.
Есть кое-что хуже смерти... Понятно. Надо еще спросить про «Пурпурное сердце».
— А это?
Отец указал на левую нижнюю часть живота:
— Получил кусок шрапнели в кишки.
— Ты же всегда говорил, что шрам от аппендицита!
— Так и есть. Шрапнель пробила аппендикс, его удалили вместе с куском металла. Чудом доставили меня живым в Хунтам, продержали неделю на пенициллине, на том война для меня и закончилась.
Джек взглянул на отца:
— Почему ты все это скрывал? Или только мне одному ничего не известно?
— Нет, одному тебе известно.
— Почему ничего не рассказывал, когда мне было лет восемь — десять?
Хорошо бы знать в детстве — папа снайпер, морской пехотинец. Даже сейчас он предстал в другом свете.
— Мой папа снайпер... герой... ух ты!
— Не знаю, — пожал он плечами. — Когда меня, наконец, отправили домой, я понял, сколько ребят не вернется со мной. Родные больше их никогда не увидят. Потом вспомнил северных корейцев и красных китайцев, которых убил и которые тоже домой не вернутся, и как-то плоховато мне стало. Нет, стало очень плохо. Хуже того, потеряв стольких хороших ребят, мы так и не смогли пробиться за проклятую тридцать восьмую параллель. Поэтому я все выбросил из головы и старался никогда не думать.
— Но сохранил медали.
— Если хочешь, возьми их себе. Или выброси, мне все равно. Я храню фотографии, не хочу забывать тех парней. Кто-то должен их помнить. Остальное просто заодно случилось.
Джек положил медали в коробочку, а коробочку в шкатулку.
— Береги их. Это история твоей прошлой жизни.
— Можно сказать, и нынешней. Поэтому я тебе помогу забрать Карла.
— Ни в коем случае.
— Джек, тебе нельзя идти одному.
— Я кое-что придумал.
Отец минуту помолчал.
— А если я докажу, что еще чего-то стою? Пожалуйста, Джек. Мне хочется пойти с тобой.
Папа буквально упрашивает его взять. Но, черт побери... вдруг дело обернется плохо, тогда что? Он никогда не простит себе, если старик пострадает.
Тем не менее, надо дать ему шанс.
— Ладно, папа. Устроим проверку. Как будем действовать?
Глаза за стеклами очков ярко вспыхнули.
— Кажется, я знаю способ.
5
Над оружейным магазином Дона висела вывеска с облупленными кричаще-красными буквами, ниже черными было написано: «Стрельбище».
— Здесь, наверно, — сказал Джек, останавливаясь на песчаной стоянке у проселочной дороги в округе Хендри.
Видна только одна другая машина — старый дизельный «мерседес»-седан. Вероятно, хозяйский. Заведение открывается в девять, уже десять с лишним. Казалось бы, тут должно толпиться больше народу с началом охотничьего сезона, но в данный момент они с отцом оказались единственными покупателями.
Войдя, увидели за стойкой худого мужчину с волосами и усами цвета перца с солью, с морщинистым лицом, на вид лет шестидесяти, даже старше.
— Дон? — спросил отец, протягивая руку.
— Он самый.
— Мы звонили насчет «М-1-С».
Обзвонили кучу оружейных магазинов — поразительно, как их много во Флориде, — и нигде не нашли того, что было нужно. А здесь оказались старые «М-1-С». Папа сказал, годится. Округ Хендри довольно далеко к северу от Врат, но выбирать не приходилось.
Дон с улыбкой взял стоявшее у него за спиной у стены ружье, положил на стойку вверх затвором.
— "Гаранд М-1-С". Тяжелая малышка. Фунтов двенадцать весом. Но все на своем месте, до сих пор оригинальный прицел.
— Вижу, — кивнул Том.
Джек видел перед собой помятую железяку. Высохший деревянный приклад исцарапан, побит, выщерблен, металл облез; похоже, пыль с ружья стерли впервые за долгие годы.
Отец взял винтовку, взвесил в руках, одним ловким движением вскинул к плечу, взглянул в прицел.
— Никогда мне не нравился прицел «М-82». Никогда не нравилось крепление, увеличение всего в два с половиной раза... Я привык к восьмикратному. -Он взглянул на Джека. — Одно время снайперов в армии вооружали такими винтовками. Если хочешь знать мое мнение, рядом с моей и близко не стояла.
— Если в самом деле хотите из нее стрелять, — сказал Дон, — могу предложить хороший прицел.
Том покачал головой:
— Этот вполне сгодится. А стрелять она будет?
Дон пожал плечами:
— Спросите чего-нибудь полегче. Я про нее вообще позабыл, пока вы не позвонили. Она тут так давно, что не помню, когда и у кого была куплена.
— Сколько за нее хотите?
Дон выпятил губы.
— За двадцать пять сотен отдам.
— Что? — воскликнул Джек.
Отец рассмеялся:
— Отдадите? Неплохая сумма за армейский металлолом.
— Такая винтовка, полностью оснащенная, — коллекционная вещь. Будь она в лучшем виде, ушла бы на аукционе вдвое дороже.
— Папа, можно гораздо дешевле купить винтовку получше.
— Но не такую, к какой я привык.
— Да, однако двадцать пять сотен баксов...
— Это всего-навсего деньги, черт побери. — Он посмотрел на Дона. — Вот что я вам скажу: получите, сколько просите, при условии, что она еще стреляет. Значит, разрешаете мне ее вычистить и пострелять на пробу. Есть какая-нибудь скамейка, где я мог бы ее разобрать?
Дон снова надул губы.
— Ладно. Все, что нужно для чистки, найдется в чулане. Валяйте. Только дайте мне документы и номер социального страхования для проверки.
— Для проверки? — переспросил Джек.
— Да. Для проверки на месте. Закон требует. Я должен позвонить в Федеральный департамент, убедиться, что покупатель не совершал преступлений, не обвинялся в насилии, не находится под запретительным судебным приказом. Если все чисто — получит ружье. Если нет — покупка отменяется.
— Пошли отсюда, пап, — мрачно сказал Джек. — Иначе тебя обязательно заметут.
— Очень смешно. — Отец взглянул на Дона. — Потом нельзя проверить?
— При покупке ружей нет, а для пистолетов на проверку отводится по закону три дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Джек внимательно всмотрелся, прикинувшись, будто в первый раз ее видит.
— Эй, это ж ты в армии!
— В армии? — Том скорчил гримасу. — Эти дурни из морской пехоты. «Всегда верны» и так далее.
— Армия, морская пехота, — пожал Джек плечами, — какая разница?
— Попади ты на службу, не спрашивал бы.
— Но ведь вы же сражались с одним врагом, правда?
— Да, но мы его крепче били. — Отец постучал пальцем по снимку. — Мои однополчане. — Выражение его лица смягчилось. — Остался только я один.
Джек посмотрел на юные лица.
— Чему вы улыбаетесь?
— Только что вышли из снайперской школы.
Сын взглянул на отца:
— Ты был снайпером? — Он научился верить невероятному, только это уж слишком. — Неужели мой папа снайпер?
— Ты произносишь это как ругательство.
— Вовсе нет. Я просто... потрясен.
— Многие снайперов ненавидят, даже военные. А после того, как пара психопатов поубивала недавно в округе Колумбия столько народу, почти все последовали их примеру. Но те двое не снайперы. Наемные убийцы. Даже рядом не стояли со снайперами. Снайпер стреляет не по всякой движущейся цели, он преследует конкретную цель, стратегическую.
— И ты это делал в Корее.
Отец медленно кивнул:
— Я многих там перестрелял, Джек. Наверняка нынче бродит по свету немало солдат, которые за время службы поубивали гораздо больше врагов — немцев, японцев, северных корейцев, китайцев, вьетнамцев, — но они просто стреляли в безликих незнакомцев, старавшихся убить их самих. Снайперы — дело другое. Мы прятались в укрытии, выбирали конкретную цель. Нас не интересовали мельтешившие в пятистах ярдах сотни, тысячи солдат. Нам были нужны офицеры, сержантский состав, радисты, чтобы подорвать мобильность и боевой дух противника.
Джек пристально смотрел на него.
— Что-то вроде... личной мести?
— Похоже. Поэтому мы чувствовали замешательство... Не хотелось хладнокровно брать на мушку человека на бивуаке, прицеливаться, спускать курок. — Он вздохнул. — Пожалуй, действительно что-то вроде личной мести.
— Но если это спасало жизнь...
— Все равно, хладнокровное убийство... На первых порах я следил за радистами и за гаубичной командой. Как только снимал офицера, сержанта, к рации или гаубице тут же бросался кто-то другой, и его тоже надо было снимать.
Джек кивнул.
— И ты стал охотиться за снаряжением.
— Именно. Знаешь, что делает с рацией или с прицелом гаубицы заряд 30-го калибра?
— Могу себе представить. — Джек отлично представлял себе эффект. — После этого только на свалку, больше никуда. Вы тогда из «М-1» стреляли?
— Мы, снайперы, тренировались с винтовками с восьмикратным прицелом. Я из нее сделал пару смертельных выстрелов за тысячу ярдов.
За тысячу... за три тысячи... убить человека, который находится от тебя за полмили... Немыслимо... Джек старался по возможности не пускать в ход оружие, но при необходимости без колебаний им пользовался. Как правило, с близкого расстояния, точно говоря, не более двадцати пяти футов.
А тысяча ярдов...
— Патроны какие?
— М-72.
Джек не слышал ничего подобного.
— Сколько гран?
— Ты в этом разбираешься? — прищурился Том.
— Немного, — пожал он плечами. — Главным образом в ружейных боеприпасах.
— Главным образом?
— Да. — Не хотелось вдаваться в подробности. — Ну и сколько же гран?
— Сто семьдесят пять с половиной.
Джек присвистнул.
— Да, — кивнул Том. — Дуб пробивает на двенадцать дюймов. Замечательно маленький радиус точности. Хорошие обоймы.
— Не считай меня занудой, но... многих ты убил?
Отец покачал головой, закрывая глаза:
— Не знаю. Бросил считать на пятидесяти.
На пятидесяти... Господи помилуй...
— Я думал, на войне это в самом деле имеет значение, поэтому сначала считал. А как счет дошел до пятидесяти, смысл улетучился. Одного хотелось — вернуться домой.
— Долго ты там пробыл?
— Не слишком — почти всю вторую половину пятидесятого года. В августе меня доставили в Пусан, где творился полный кошмар, поскольку армия не сделала свое дело. В середине сентября наш 5-й полк пришел в Инчон. К концу месяца взяли Сеул, передав его южным корейцам. Думали, что на том и конец. Освободили страну, вышибли коммунистов за тридцать восьмую параллель. Дело сделано, пора домой. Ан нет.
Последние слова отец протянул на манер Джона Белуши. Джек спрятал улыбку, растирая ладонью лицо.
— У Макартура возникла блестящая мысль о вторжении в Северную Корею и воссоединении страны. В результате чего мы оказались лицом к лицу с красными китайцами. Настоящие сумасшедшие. Никакого почтения к жизни — своей или чужой, — они на нас просто накатывались волна за волной.
— Может, им было бы гораздо хуже за невыполнение приказа вас уничтожить.
— Возможно, — тихо согласился отец. — Возможно. — Он содрогнулся в своем кардигане. — Если есть в мире место холоднее гор Северной Кореи, знать о нем не хочу. В октябре было холодно, а когда пришел ноябрь... ночью температура падала до минус десяти при воющем ветре скоростью тридцать — сорок миль в час. Никак не согреться. Смазка застывала на дьявольском холоде, стрелять нельзя было. Пальцы на руках и ногах отваливались вместе с носами. — Он взглянул на Джека. — Наверно, поэтому я сюда и приехал, чтобы больше никогда не чувствовать холода.
Господи боже, истинный ужас! Тяжелый разговор, но надо получить ответы еще на несколько вопросов. Джек указал на лежавшую на дне шкатулки коробочку с медалью.
— Это что?
— Ничего, — смутился отец.
Джек полез за ней, вытащил.
— Тогда я открою, если не возражаешь. — В коробочке лежали две медали. — Когда ты их получил?
Отец вздохнул:
— В одно время, в одном месте. 28 ноября пятидесятого года на реке Чосон в Северной Корее. Китайцы бесконечно вытряхивали из нас потроха. Я сидел на хорошей позиции, когда две роты красных начали заходить с фланга. С большим запасом патронов я снимал каждого, кто махал рукой или отдавал приказы, стрелял в каждую рацию. Они скоро переполошились, начали бегать, толкаться... Можно было бы посмеяться, если б было теплее, если б наш дивизион почти полностью не порубили... Все равно, говорят, я в тот день многим спас жизнь.
— Один... против двух рот китайцев?
— Сначала чуть-чуть помогал Джимми — напарник, — но быстро получил пулю в лоб, после чего я остался один.
Отец, нисколько не хвастаясь, произвел сильное впечатление. Хрупкий мужчина с тихим голосом, которого Джек знал всю жизнь, считая образцовым прозаическим представителем среднего класса, оказался хладнокровным снайпером.
— Ты герой.
— Ничего подобного.
Джек поднял «Серебряную звезду»:
— Вот доказательство. Наверно, тебе было страшно.
— Конечно. Штаны чуть не обмочил. Мы с Джимми дружили, а он рядом мертвый лежит. Я в ловушке. Там пленных не брали, и, если б меня окружили, бог знает, что сделали бы за убитых офицеров. Поэтому я махнул рукой и решил прихватить с собой как можно больше противников. — Он пожал плечами. — Знаешь, не так уж страшно было умирать, особенно если быстро, как Джимми. Я еще не познакомился с твоей матерью, не должен был растить детей... больше не пришлось бы мерзнуть... Смерть в тот момент казалась не самой плохой штукой на свете.
Есть кое-что хуже смерти... Понятно. Надо еще спросить про «Пурпурное сердце».
— А это?
Отец указал на левую нижнюю часть живота:
— Получил кусок шрапнели в кишки.
— Ты же всегда говорил, что шрам от аппендицита!
— Так и есть. Шрапнель пробила аппендикс, его удалили вместе с куском металла. Чудом доставили меня живым в Хунтам, продержали неделю на пенициллине, на том война для меня и закончилась.
Джек взглянул на отца:
— Почему ты все это скрывал? Или только мне одному ничего не известно?
— Нет, одному тебе известно.
— Почему ничего не рассказывал, когда мне было лет восемь — десять?
Хорошо бы знать в детстве — папа снайпер, морской пехотинец. Даже сейчас он предстал в другом свете.
— Мой папа снайпер... герой... ух ты!
— Не знаю, — пожал он плечами. — Когда меня, наконец, отправили домой, я понял, сколько ребят не вернется со мной. Родные больше их никогда не увидят. Потом вспомнил северных корейцев и красных китайцев, которых убил и которые тоже домой не вернутся, и как-то плоховато мне стало. Нет, стало очень плохо. Хуже того, потеряв стольких хороших ребят, мы так и не смогли пробиться за проклятую тридцать восьмую параллель. Поэтому я все выбросил из головы и старался никогда не думать.
— Но сохранил медали.
— Если хочешь, возьми их себе. Или выброси, мне все равно. Я храню фотографии, не хочу забывать тех парней. Кто-то должен их помнить. Остальное просто заодно случилось.
Джек положил медали в коробочку, а коробочку в шкатулку.
— Береги их. Это история твоей прошлой жизни.
— Можно сказать, и нынешней. Поэтому я тебе помогу забрать Карла.
— Ни в коем случае.
— Джек, тебе нельзя идти одному.
— Я кое-что придумал.
Отец минуту помолчал.
— А если я докажу, что еще чего-то стою? Пожалуйста, Джек. Мне хочется пойти с тобой.
Папа буквально упрашивает его взять. Но, черт побери... вдруг дело обернется плохо, тогда что? Он никогда не простит себе, если старик пострадает.
Тем не менее, надо дать ему шанс.
— Ладно, папа. Устроим проверку. Как будем действовать?
Глаза за стеклами очков ярко вспыхнули.
— Кажется, я знаю способ.
5
Над оружейным магазином Дона висела вывеска с облупленными кричаще-красными буквами, ниже черными было написано: «Стрельбище».
— Здесь, наверно, — сказал Джек, останавливаясь на песчаной стоянке у проселочной дороги в округе Хендри.
Видна только одна другая машина — старый дизельный «мерседес»-седан. Вероятно, хозяйский. Заведение открывается в девять, уже десять с лишним. Казалось бы, тут должно толпиться больше народу с началом охотничьего сезона, но в данный момент они с отцом оказались единственными покупателями.
Войдя, увидели за стойкой худого мужчину с волосами и усами цвета перца с солью, с морщинистым лицом, на вид лет шестидесяти, даже старше.
— Дон? — спросил отец, протягивая руку.
— Он самый.
— Мы звонили насчет «М-1-С».
Обзвонили кучу оружейных магазинов — поразительно, как их много во Флориде, — и нигде не нашли того, что было нужно. А здесь оказались старые «М-1-С». Папа сказал, годится. Округ Хендри довольно далеко к северу от Врат, но выбирать не приходилось.
Дон с улыбкой взял стоявшее у него за спиной у стены ружье, положил на стойку вверх затвором.
— "Гаранд М-1-С". Тяжелая малышка. Фунтов двенадцать весом. Но все на своем месте, до сих пор оригинальный прицел.
— Вижу, — кивнул Том.
Джек видел перед собой помятую железяку. Высохший деревянный приклад исцарапан, побит, выщерблен, металл облез; похоже, пыль с ружья стерли впервые за долгие годы.
Отец взял винтовку, взвесил в руках, одним ловким движением вскинул к плечу, взглянул в прицел.
— Никогда мне не нравился прицел «М-82». Никогда не нравилось крепление, увеличение всего в два с половиной раза... Я привык к восьмикратному. -Он взглянул на Джека. — Одно время снайперов в армии вооружали такими винтовками. Если хочешь знать мое мнение, рядом с моей и близко не стояла.
— Если в самом деле хотите из нее стрелять, — сказал Дон, — могу предложить хороший прицел.
Том покачал головой:
— Этот вполне сгодится. А стрелять она будет?
Дон пожал плечами:
— Спросите чего-нибудь полегче. Я про нее вообще позабыл, пока вы не позвонили. Она тут так давно, что не помню, когда и у кого была куплена.
— Сколько за нее хотите?
Дон выпятил губы.
— За двадцать пять сотен отдам.
— Что? — воскликнул Джек.
Отец рассмеялся:
— Отдадите? Неплохая сумма за армейский металлолом.
— Такая винтовка, полностью оснащенная, — коллекционная вещь. Будь она в лучшем виде, ушла бы на аукционе вдвое дороже.
— Папа, можно гораздо дешевле купить винтовку получше.
— Но не такую, к какой я привык.
— Да, однако двадцать пять сотен баксов...
— Это всего-навсего деньги, черт побери. — Он посмотрел на Дона. — Вот что я вам скажу: получите, сколько просите, при условии, что она еще стреляет. Значит, разрешаете мне ее вычистить и пострелять на пробу. Есть какая-нибудь скамейка, где я мог бы ее разобрать?
Дон снова надул губы.
— Ладно. Все, что нужно для чистки, найдется в чулане. Валяйте. Только дайте мне документы и номер социального страхования для проверки.
— Для проверки? — переспросил Джек.
— Да. Для проверки на месте. Закон требует. Я должен позвонить в Федеральный департамент, убедиться, что покупатель не совершал преступлений, не обвинялся в насилии, не находится под запретительным судебным приказом. Если все чисто — получит ружье. Если нет — покупка отменяется.
— Пошли отсюда, пап, — мрачно сказал Джек. — Иначе тебя обязательно заметут.
— Очень смешно. — Отец взглянул на Дона. — Потом нельзя проверить?
— При покупке ружей нет, а для пистолетов на проверку отводится по закону три дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45