Большая Рамона выстирала и выгладила всю мою одежду, как ты ей велел. Я надела это специально для тебя. А камею видишь? Очень хорошенькая. Венера с крошечным купидоном. Я взяла ее из коллекции тетушки Куин, прямо из-под стекла. Как мне нравится быть с тобой. Выпей еще кофе. А что ты будешь делать со всеми моими старыми нарядами?»
(«Просыпайся, Квинн, давай же, открывай глаза».)
«Меня больше волнует вопрос, что делать с тобой, – ответил я. – Послушай, ты отправишься домой, к Богу. Как все мы. Это всего лишь вопрос времени».
20
Портативный компьютер я получил через три дня. Его привез из города Нэш Пенфилд, мой будущий учитель. Мы договорились, что я с ним познакомлюсь при более благоприятных обстоятельствах – это было мое решение, не тетушкино, – но я все равно был ему благодарен за то, что он нашел средства и купил подходящую машину с длинным шнуром для подключения.
За эти три дня я прошел через всевозможные медицинские обследования. В конце концов после всех мук стало совершенно ясно, что у меня нет ни повреждений височной доли мозга, ни эпилепсии, ни опухоли.
Я также не страдал малокровием и электролитным дисбалансом. У меня не было проблем с кровеносной системой и наркотической зависимости.
Кроме того, у меня не было проблем со щитовидной железой, равно как и с питуитарной.
Небольшой ушиб мозга в результате того, что нападавший стукнул меня о стену, быстро вылечили, и головные боли исчезли без следа.
У нас состоялись пылкие дебаты по поводу того, следует ли делать пункцию спинного мозга. В конце концов, я убедил их сделать ее и покончить со всеми вопросами раз и навсегда. Я терпеливо все вынес, и в результате никаких злокачественных клеток в моем организме обнаружено не было.
В перерывах между долгими прогулками по лабиринту красиво раскрашенных больничных коридоров я подробно рассказывал про ту бурную ночь, когда на меня напали, любому, кто хотел меня слушать.
Доктор Уинн Мэйфейр тихо и вдумчиво слушал мои описания Гоблина и того, как Гоблин пришел мне на выручку, и тетушка Куин, находившаяся в палате, даже не пыталась меня перебить, чтобы успокоить, когда я чересчур входил в раж, или добавить что-то к сказанному, хотя к этому времени она уже выучила весь рассказ досконально.
В докторе Уинне чувствовалась некая глубокая сдержанность. У меня не возникало потребности получить его одобрение, я скорее ждал от него профессиональной оценки, хотя он был очень тактичен во всех своих замечаниях. И меня совсем не удивило, когда он попросил меня выступить перед небольшой тщательно отобранной комиссией психиатров.
Я отказался. Но тетушка Куин убедила меня изменить решение. К этому времени она успела перевезти в больницу половину своего гардероба и каждое утро наряжалась в одно из своих прелестных платьев, надевала подходящую шляпку-колокол и усаживалась у моей постели, чтобы держать мою руку.
«Как ты не поймешь, я должна это сделать! – уговаривала она. – У меня нет другого выхода. Если я не буду настаивать, чтобы ты поговорил с этими психиатрами, нас и дальше будут обвинять в обыкновенной беспечности. Подумай хорошенько, Квинн. Нас обоих станут обвинять. Мы должны пережить это и вернуться к той жизни, какой мы хотим».
«Каким же образом, тетушка Куин? Что будет с Блэквуд-Мэнор? Как ты не понимаешь, что если мы с тобой вместе отправимся в одну из твоих экзотических поездок, то Блэквуд останется без присмотра? Я встречусь с этим учителем, как тебе и обещал, но не здесь. Я настаиваю, чтобы наша встреча состоялась в другом месте».
«Я прекрасно тебя понимаю, – ответила тетушка. – И не беспокойся насчет Нэша: он отлично устроился в средней гостевой в Блэквуд-Мэнор и, даже если наши планы, как говорится, полетят в тартарары, все равно прекрасно отдохнет в креольском стиле. Тебе, наверное, трудно такое представить, но я готова поклясться, что Жасмин с ним флиртует. На нее что-то нашло. И я считаю, давно пора. Сегодня Жасмин расхаживала с важным видом в прелестном костюме от Шанель, который я ей подарила еще два года назад. Раньше она никогда не носила такие чудесные вещи. Думаю, Жасмин теперь смирилась со своим уделом».
«И каков же он?» – спросил я.
«Управлять Блэквуд-Мэнор в наше отсутствие. Она отлично со всем справится, а Клем и Большая Рамона станут ей помогать. Я хочу сказать, что Жасмин всю жизнь томилась, занимаясь домашней работой, ведь у нее острый ум, грамотная речь, и она, безусловно, может отлично распоряжаться частью прибыли».
«А я и не знал, что мы получаем какую-то прибыль, – сказал я. – Папашка утверждал, что мы тянем лямку на грани вечных убытков».
«Ну, Папашка был пессимистом, упокой Господь его душу, и, разумеется, не без оснований. Постояльцы оплачивают только часть содержания дома, но ведь нам только и надо, что сохранить Блэквуд-Мэнор, – правда? Наверное, мне следовало сказать „выручка“ вместо „прибыль“. Так тебе нравится больше? Когда огласят завещание Папашки, станет легче».
«И когда же это должно случиться?» – поинтересовался я.
«Пэтси вернулась, уже два дня как дома. Наверное, мы могли бы огласить его послезавтра».
«Хорошо», – сказал я, несколько удивившись неожиданной новости. До сих пор я был занят исключительно собой, мучимый страхами, странными снами с Ревеккой и взглядами отнюдь не призрачного Гоблина, обретшего краски персонажа цветного кино.
Мысль, что Жасмин будет управлять Блэквуд-Мэнор, меня взволновала. Я решил, что для нее это идеальное занятие. Тетушка Куин понимала Жасмин, как никто другой, даже лучше ее самой.
Внезапно, с непонятно откуда взявшейся живостью, я захотел удрать из больницы. Если Жасмин начнет сопротивляться своей «судьбе», то я хотел с ней поговорить. Дело-то ведь было очень простое – Жасмин уже заправляла почти единолично всем особняком, и, хотя я не был на все сто уверен в поддержке ее брата Клема, из него мог получиться неплохой помощник, который стал бы приглядывать за работниками, – эту обязанность раньше выполнял Аллен, помощник Папашки. Мне отчаянно захотелось вернуться домой.
Мне захотелось увидеть нарядную Жасмин в костюме от Шанель.
«Так и быть, я готов поговорить с вашим консилиумом, – согласно кивнул я. – Но я хочу переодеться в собственные вещи. Не бойся, я не собираюсь убегать. Просто хочу надеть шмотки от Армани, одну из тех рубашек ручной выделки, которые ты присылаешь мне из Европы, и счастливый галстук от Версаче. А, ну да, еще туфли от Джонстона и Мерфи. Я хочу выглядеть как нормальный человек. И Гоблину эта одежда нравится. Стоит мне разодеться для какого-нибудь события дома, как он прямо с ума сходит».
«Это очень обнадеживает, – сказала тетушка. – Я немедленно распоряжусь. Но советую все-таки надеть туфли от Черч. Мы можем надеяться, что Гоблин будет с тобою рядом на этой встрече?»
«Ну конечно, – ответил я. – Ты что думаешь, я вычеркну его из списка приглашенных? А кроме того, я не всегда могу контролировать его поступки. В больнице он ведет себя тихо. Ему часто приходится мириться с неуважительным пренебрежением».
«Да, наверное», – согласилась тетушка, и я увидел, что она взглянула именно туда, где находился Гоблин. А он смотрел на нее так же холодно и отстраненно.
Одного я не мог рассказать тетушке: во время моего пребывания в больнице Гоблин вел себя очень странно. Он вообще отказался разговаривать со мной до тех пор, пока не привезли компьютер, и одно это было весьма необычно. Кроме того, внешне он больше не напоминал моего двойника, хотя вновь им стал, когда я принарядился перед разговором с психиатрами.
Он не носил больничных халатов и фланелевых рубах, которые были на мне, а ходил в джинсах и рубашках – таких же, как у меня, но мои-то остались дома. Все это мне казалось очень странным.
Но больше всего меня пугала быстрая смена выражений на его лице. Я теперь мог различить каждую его черточку, не то что раньше. Временами оно выражало безразличие, иногда – отчаяние, и почти никогда его лицо не отражало моих чувств.
Как бы то ни было, в больнице меня больше не посещали обычные приступы паники. Я наслаждался трусливым чувством защищенности. Жизнь в палате кипела ключом: тетушка Куин то и дело устраивала чаепития с сытным угощением, Большая Рамона, навещая меня, каждый раз баловала новой вычурной ночной рубашкой, любимая сестра Милочки, тетя Руги, закармливала меня вкуснейшими шоколадными конфетами, в дверь без конца заглядывали охранники, а еще с визитами вежливости являлись многочисленные родственники, хотя не представляю, что они думали по поводу моего пребывания в больнице.
В общем, после многочисленных проволочек я получил долгожданный лэптоп. Устроившись с ним в кресле возле больничной кровати, я собирался вызвать Гоблина на разговор. Мысли о Гоблине не давали мне покоя, путаясь в голове.
«Теперь мне нужно поработать, тетушка Куин, – сказал я как можно мягче. – Поцелуй меня и отправляйся в ресторан, например во „Дворец командора“. Ты не была там с тех пор, как заварилась эта каша».
Тетушка что-то заподозрила.
«Но сюда не проведен телефон. Что ты собираешься делать с лэптопом? Писать роман?»
«С его помощью я разговариваю с Гоблином. Ему так легче, чем внушать мне мысли. Он подпитывается электричеством и сам попросил привезти сюда компьютер».
«О, мой дорогой Квинн», – всполошилась тетушка, замахав руками.
«Тетушка Куин, позволь мне еще раз тебе напомнить, что он спас мне жизнь. Если бы не Гоблин, тот ублюдок убил бы меня!»
«Дорогой, а что случится, если ты просто-напросто перестанешь разговаривать с Гоблином? Что касается острова, то, думаю, лучше бы нам снести Хижину Отшельника, разобрать этот странный мавзолей, перевезти все золотые пластины в Особняк – и пусть себе глициния растет, где хочет».
«Ты меня поражаешь, – сказал я. – Мне больно тебя слушать! Я хочу оставить Хижину Отшельника для себя. Послушай, я прекрасно сознаю, что причиняю тебе горе. Я знаю, сколько ты выстрадала из-за смерти Папашки, и вовсе не намерен заставлять тебя страдать дальше, но этот остров мне нужен. Как ты не поймешь, он принадлежит нам, а не какому-то чужаку!»
Я посмотрел на Гоблина. Он пристально разглядывал тетушку Куин, а потом перевел взгляд на меня, но это был уже равнодушный взгляд. Со стороны могло показаться, что ему нравится скучать. Нет, нужно обязательно с ним поговорить. Должен же я выяснить, что именно он теперь знает! Я единственный во всем мире мог разобраться в этой загадке.
«Ну ладно, мой драгоценный, – сказала тетушка. – Поднимусь-ка я наверх, поужинаю».
Она несколько раз напоминала мне, что при больничном комплексе есть четыре ресторана и лучший из них мог бы составить конкуренцию любому подобному заведению в Новом Орлеане. Это была целиком идея Роуан Мэйфейр – предоставить больным и их родственникам разнообразнейшее питание. Можно было перекусить на скорую руку в общем кафетерии в подвальном этаже или подняться на крышу здания в ресторан «Гранд-Люминьер», предлагавший самые изысканные блюда.
Тетушка Куин успела стать завсегдатаем «Гранд-Люминьер» и устроила так, что мои тарелки с едой поступали непосредственно из их кухни.
«У меня встреча с Нэшем, знаешь ли, – на прощание сообщила она, – и если бы ты согласился...»
"Я встречусь с ним, но только когда буду одет по-человечески, – сказал я, – а не как Крошка Вилли Винки".
Тетушка поднялась, собираясь уходить.
«И еще одно», – сказал я.
«Да?» – спросила она, готовясь нежно поцеловать меня, – сама вежливость, само внимание.
«Когда все-таки меня выпишут отсюда?»
Видимо, настал момент принять решение.
«Вероятно, завтра после твоей встречи с консилиумом психиатров? – предположила она. – Встреча назначена на четыре часа».
Все уже организовано, подумал я, но воздержался от комментариев.
«Ладно. В таком случае что, если нам – Нэшу, мне и Гоблину – поужинать в „Гранд-Люминьер“ после консилиума?»
«Превосходная идея, – оживилась тетушка. – Ты меня очень порадовал. Ты даже сам не знаешь как. Видел бы ты этот ресторан! Хотя завтра ты обязательно его увидишь! Мне не терпится рассказать Нэшу».
Последовал град поцелуев, и тетушка ушла, оставив после себя легкий шлейф чудесных духов, которыми когда-то пользовалась и Линелль.
Я посмотрел на Гоблина. Он, видимо, даже не собирался покидать свой угол, где так уютно устроился. На нем был мой счастливый галстук от Версаче. Гоблин явно в нем щеголял. Я включил компьютер.
«Ты не разговаривал со мной после той ночи, – произнес я вслух, набирая слова на клавиатуре. – Что с тобой такое? В чем дело? Я всем рассказал о твоем поступке. Я отдал тебе должное».
Гоблин исчез, хотя еще секунду назад был очень хорошо виден. Я перепугался. Тут клавиши начали двигаться.
«Мне нравится быть злым», – появилось на экране.
Я опешил.
«Это плохо. – Я опять произносил каждое слово вслух. – Человек, который причинил мне боль, был злым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
(«Просыпайся, Квинн, давай же, открывай глаза».)
«Меня больше волнует вопрос, что делать с тобой, – ответил я. – Послушай, ты отправишься домой, к Богу. Как все мы. Это всего лишь вопрос времени».
20
Портативный компьютер я получил через три дня. Его привез из города Нэш Пенфилд, мой будущий учитель. Мы договорились, что я с ним познакомлюсь при более благоприятных обстоятельствах – это было мое решение, не тетушкино, – но я все равно был ему благодарен за то, что он нашел средства и купил подходящую машину с длинным шнуром для подключения.
За эти три дня я прошел через всевозможные медицинские обследования. В конце концов после всех мук стало совершенно ясно, что у меня нет ни повреждений височной доли мозга, ни эпилепсии, ни опухоли.
Я также не страдал малокровием и электролитным дисбалансом. У меня не было проблем с кровеносной системой и наркотической зависимости.
Кроме того, у меня не было проблем со щитовидной железой, равно как и с питуитарной.
Небольшой ушиб мозга в результате того, что нападавший стукнул меня о стену, быстро вылечили, и головные боли исчезли без следа.
У нас состоялись пылкие дебаты по поводу того, следует ли делать пункцию спинного мозга. В конце концов, я убедил их сделать ее и покончить со всеми вопросами раз и навсегда. Я терпеливо все вынес, и в результате никаких злокачественных клеток в моем организме обнаружено не было.
В перерывах между долгими прогулками по лабиринту красиво раскрашенных больничных коридоров я подробно рассказывал про ту бурную ночь, когда на меня напали, любому, кто хотел меня слушать.
Доктор Уинн Мэйфейр тихо и вдумчиво слушал мои описания Гоблина и того, как Гоблин пришел мне на выручку, и тетушка Куин, находившаяся в палате, даже не пыталась меня перебить, чтобы успокоить, когда я чересчур входил в раж, или добавить что-то к сказанному, хотя к этому времени она уже выучила весь рассказ досконально.
В докторе Уинне чувствовалась некая глубокая сдержанность. У меня не возникало потребности получить его одобрение, я скорее ждал от него профессиональной оценки, хотя он был очень тактичен во всех своих замечаниях. И меня совсем не удивило, когда он попросил меня выступить перед небольшой тщательно отобранной комиссией психиатров.
Я отказался. Но тетушка Куин убедила меня изменить решение. К этому времени она успела перевезти в больницу половину своего гардероба и каждое утро наряжалась в одно из своих прелестных платьев, надевала подходящую шляпку-колокол и усаживалась у моей постели, чтобы держать мою руку.
«Как ты не поймешь, я должна это сделать! – уговаривала она. – У меня нет другого выхода. Если я не буду настаивать, чтобы ты поговорил с этими психиатрами, нас и дальше будут обвинять в обыкновенной беспечности. Подумай хорошенько, Квинн. Нас обоих станут обвинять. Мы должны пережить это и вернуться к той жизни, какой мы хотим».
«Каким же образом, тетушка Куин? Что будет с Блэквуд-Мэнор? Как ты не понимаешь, что если мы с тобой вместе отправимся в одну из твоих экзотических поездок, то Блэквуд останется без присмотра? Я встречусь с этим учителем, как тебе и обещал, но не здесь. Я настаиваю, чтобы наша встреча состоялась в другом месте».
«Я прекрасно тебя понимаю, – ответила тетушка. – И не беспокойся насчет Нэша: он отлично устроился в средней гостевой в Блэквуд-Мэнор и, даже если наши планы, как говорится, полетят в тартарары, все равно прекрасно отдохнет в креольском стиле. Тебе, наверное, трудно такое представить, но я готова поклясться, что Жасмин с ним флиртует. На нее что-то нашло. И я считаю, давно пора. Сегодня Жасмин расхаживала с важным видом в прелестном костюме от Шанель, который я ей подарила еще два года назад. Раньше она никогда не носила такие чудесные вещи. Думаю, Жасмин теперь смирилась со своим уделом».
«И каков же он?» – спросил я.
«Управлять Блэквуд-Мэнор в наше отсутствие. Она отлично со всем справится, а Клем и Большая Рамона станут ей помогать. Я хочу сказать, что Жасмин всю жизнь томилась, занимаясь домашней работой, ведь у нее острый ум, грамотная речь, и она, безусловно, может отлично распоряжаться частью прибыли».
«А я и не знал, что мы получаем какую-то прибыль, – сказал я. – Папашка утверждал, что мы тянем лямку на грани вечных убытков».
«Ну, Папашка был пессимистом, упокой Господь его душу, и, разумеется, не без оснований. Постояльцы оплачивают только часть содержания дома, но ведь нам только и надо, что сохранить Блэквуд-Мэнор, – правда? Наверное, мне следовало сказать „выручка“ вместо „прибыль“. Так тебе нравится больше? Когда огласят завещание Папашки, станет легче».
«И когда же это должно случиться?» – поинтересовался я.
«Пэтси вернулась, уже два дня как дома. Наверное, мы могли бы огласить его послезавтра».
«Хорошо», – сказал я, несколько удивившись неожиданной новости. До сих пор я был занят исключительно собой, мучимый страхами, странными снами с Ревеккой и взглядами отнюдь не призрачного Гоблина, обретшего краски персонажа цветного кино.
Мысль, что Жасмин будет управлять Блэквуд-Мэнор, меня взволновала. Я решил, что для нее это идеальное занятие. Тетушка Куин понимала Жасмин, как никто другой, даже лучше ее самой.
Внезапно, с непонятно откуда взявшейся живостью, я захотел удрать из больницы. Если Жасмин начнет сопротивляться своей «судьбе», то я хотел с ней поговорить. Дело-то ведь было очень простое – Жасмин уже заправляла почти единолично всем особняком, и, хотя я не был на все сто уверен в поддержке ее брата Клема, из него мог получиться неплохой помощник, который стал бы приглядывать за работниками, – эту обязанность раньше выполнял Аллен, помощник Папашки. Мне отчаянно захотелось вернуться домой.
Мне захотелось увидеть нарядную Жасмин в костюме от Шанель.
«Так и быть, я готов поговорить с вашим консилиумом, – согласно кивнул я. – Но я хочу переодеться в собственные вещи. Не бойся, я не собираюсь убегать. Просто хочу надеть шмотки от Армани, одну из тех рубашек ручной выделки, которые ты присылаешь мне из Европы, и счастливый галстук от Версаче. А, ну да, еще туфли от Джонстона и Мерфи. Я хочу выглядеть как нормальный человек. И Гоблину эта одежда нравится. Стоит мне разодеться для какого-нибудь события дома, как он прямо с ума сходит».
«Это очень обнадеживает, – сказала тетушка. – Я немедленно распоряжусь. Но советую все-таки надеть туфли от Черч. Мы можем надеяться, что Гоблин будет с тобою рядом на этой встрече?»
«Ну конечно, – ответил я. – Ты что думаешь, я вычеркну его из списка приглашенных? А кроме того, я не всегда могу контролировать его поступки. В больнице он ведет себя тихо. Ему часто приходится мириться с неуважительным пренебрежением».
«Да, наверное», – согласилась тетушка, и я увидел, что она взглянула именно туда, где находился Гоблин. А он смотрел на нее так же холодно и отстраненно.
Одного я не мог рассказать тетушке: во время моего пребывания в больнице Гоблин вел себя очень странно. Он вообще отказался разговаривать со мной до тех пор, пока не привезли компьютер, и одно это было весьма необычно. Кроме того, внешне он больше не напоминал моего двойника, хотя вновь им стал, когда я принарядился перед разговором с психиатрами.
Он не носил больничных халатов и фланелевых рубах, которые были на мне, а ходил в джинсах и рубашках – таких же, как у меня, но мои-то остались дома. Все это мне казалось очень странным.
Но больше всего меня пугала быстрая смена выражений на его лице. Я теперь мог различить каждую его черточку, не то что раньше. Временами оно выражало безразличие, иногда – отчаяние, и почти никогда его лицо не отражало моих чувств.
Как бы то ни было, в больнице меня больше не посещали обычные приступы паники. Я наслаждался трусливым чувством защищенности. Жизнь в палате кипела ключом: тетушка Куин то и дело устраивала чаепития с сытным угощением, Большая Рамона, навещая меня, каждый раз баловала новой вычурной ночной рубашкой, любимая сестра Милочки, тетя Руги, закармливала меня вкуснейшими шоколадными конфетами, в дверь без конца заглядывали охранники, а еще с визитами вежливости являлись многочисленные родственники, хотя не представляю, что они думали по поводу моего пребывания в больнице.
В общем, после многочисленных проволочек я получил долгожданный лэптоп. Устроившись с ним в кресле возле больничной кровати, я собирался вызвать Гоблина на разговор. Мысли о Гоблине не давали мне покоя, путаясь в голове.
«Теперь мне нужно поработать, тетушка Куин, – сказал я как можно мягче. – Поцелуй меня и отправляйся в ресторан, например во „Дворец командора“. Ты не была там с тех пор, как заварилась эта каша».
Тетушка что-то заподозрила.
«Но сюда не проведен телефон. Что ты собираешься делать с лэптопом? Писать роман?»
«С его помощью я разговариваю с Гоблином. Ему так легче, чем внушать мне мысли. Он подпитывается электричеством и сам попросил привезти сюда компьютер».
«О, мой дорогой Квинн», – всполошилась тетушка, замахав руками.
«Тетушка Куин, позволь мне еще раз тебе напомнить, что он спас мне жизнь. Если бы не Гоблин, тот ублюдок убил бы меня!»
«Дорогой, а что случится, если ты просто-напросто перестанешь разговаривать с Гоблином? Что касается острова, то, думаю, лучше бы нам снести Хижину Отшельника, разобрать этот странный мавзолей, перевезти все золотые пластины в Особняк – и пусть себе глициния растет, где хочет».
«Ты меня поражаешь, – сказал я. – Мне больно тебя слушать! Я хочу оставить Хижину Отшельника для себя. Послушай, я прекрасно сознаю, что причиняю тебе горе. Я знаю, сколько ты выстрадала из-за смерти Папашки, и вовсе не намерен заставлять тебя страдать дальше, но этот остров мне нужен. Как ты не поймешь, он принадлежит нам, а не какому-то чужаку!»
Я посмотрел на Гоблина. Он пристально разглядывал тетушку Куин, а потом перевел взгляд на меня, но это был уже равнодушный взгляд. Со стороны могло показаться, что ему нравится скучать. Нет, нужно обязательно с ним поговорить. Должен же я выяснить, что именно он теперь знает! Я единственный во всем мире мог разобраться в этой загадке.
«Ну ладно, мой драгоценный, – сказала тетушка. – Поднимусь-ка я наверх, поужинаю».
Она несколько раз напоминала мне, что при больничном комплексе есть четыре ресторана и лучший из них мог бы составить конкуренцию любому подобному заведению в Новом Орлеане. Это была целиком идея Роуан Мэйфейр – предоставить больным и их родственникам разнообразнейшее питание. Можно было перекусить на скорую руку в общем кафетерии в подвальном этаже или подняться на крышу здания в ресторан «Гранд-Люминьер», предлагавший самые изысканные блюда.
Тетушка Куин успела стать завсегдатаем «Гранд-Люминьер» и устроила так, что мои тарелки с едой поступали непосредственно из их кухни.
«У меня встреча с Нэшем, знаешь ли, – на прощание сообщила она, – и если бы ты согласился...»
"Я встречусь с ним, но только когда буду одет по-человечески, – сказал я, – а не как Крошка Вилли Винки".
Тетушка поднялась, собираясь уходить.
«И еще одно», – сказал я.
«Да?» – спросила она, готовясь нежно поцеловать меня, – сама вежливость, само внимание.
«Когда все-таки меня выпишут отсюда?»
Видимо, настал момент принять решение.
«Вероятно, завтра после твоей встречи с консилиумом психиатров? – предположила она. – Встреча назначена на четыре часа».
Все уже организовано, подумал я, но воздержался от комментариев.
«Ладно. В таком случае что, если нам – Нэшу, мне и Гоблину – поужинать в „Гранд-Люминьер“ после консилиума?»
«Превосходная идея, – оживилась тетушка. – Ты меня очень порадовал. Ты даже сам не знаешь как. Видел бы ты этот ресторан! Хотя завтра ты обязательно его увидишь! Мне не терпится рассказать Нэшу».
Последовал град поцелуев, и тетушка ушла, оставив после себя легкий шлейф чудесных духов, которыми когда-то пользовалась и Линелль.
Я посмотрел на Гоблина. Он, видимо, даже не собирался покидать свой угол, где так уютно устроился. На нем был мой счастливый галстук от Версаче. Гоблин явно в нем щеголял. Я включил компьютер.
«Ты не разговаривал со мной после той ночи, – произнес я вслух, набирая слова на клавиатуре. – Что с тобой такое? В чем дело? Я всем рассказал о твоем поступке. Я отдал тебе должное».
Гоблин исчез, хотя еще секунду назад был очень хорошо виден. Я перепугался. Тут клавиши начали двигаться.
«Мне нравится быть злым», – появилось на экране.
Я опешил.
«Это плохо. – Я опять произносил каждое слово вслух. – Человек, который причинил мне боль, был злым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96