Тем более, и структура в его скованном холодом теле
никоим образом не двигалась, как бывало раньше; не съеживалась,
не уменьшалась.
Возможно, тварь и была еще способна к
перемещению, но это могло серьезно повредить ее "домику" -- то
есть замороженному Василию. Замороженный даже нашел возможность
немного расчувствоваться. Ведь драконья структура относилась
теперь к нему, можно сказать, бережно с пониманием.
Значит,
возможна дружба-фройндшафт между детьми разных планет.
Наверное, истинная дружба и называется симбиозом.
Василий еще попробовал пособирать волю в кулак, чтобы как-то
возразить мучителям. Но кулак оказался кисельным, а воли
собралось только на щепотку. Фреза же неумолимо подбиралась к
спине, и было ясно, что Василия не спас бы даже черепаший
панцирь. Спина, хоть и застыла как камень, уже чувствовала
приближение острой, быстрой стали. Еще немного -- и все,
начнется гастрономия.
Но вдруг послышался хруст, и доктора загалдели снова, однако уже не
радостно, а озабоченно.
Спустя мгновение Василию показалось, что он взорвался в районе
крестца. Посторонний предмет вырвался из него, как ракета! Может, он и
показался посторонним, потому что мигом пробурил замороженное тело и
оказался снаружи. Василий успел заметить на экране, что красного пятна,
ящерки, больше нет в его организме, зато в нем появилась
небольшая пусковая шахта.
И вдруг холод исчез. В кабине уже шла стрельба, ее заволокло дымом,
какое-то человеческое тело грузно шмякнулось на палубу. Василий хоть и не
согрелся, но уже ощущал резкую боль в районе крестца, и даже
смог выскочить из своего аквариума. Ударил доктора в кадык
кулаком, припечатал бойца ногой к переборке и, естественно,
забрал его штурмгевер вместе с жилетом, чтобы как-то прикрыть
наготу. Потом Василий заметил, что еще один врач валяется в
неестественной позе, и дернул ручку двери, ведущей в пилотскую кабину.
Конечно, никакого результата. Заперлись сволочи вместе с сукой Зинкой.
Небось, люк двойной, да еще поджидает непрошенного гостя бьющий
в упор пистолет-пулемет с игольчатыми зарядами.
Для "сгущения" атмосферы ужаса из маленьких колпачков,
расположенных на подволоке, начало исходить какое-то интенсивное зловоние,
заодно потянулись от них струйки белесого газа. Так, эти
заразы устроили летучую газовую камеру! Голова сразу поплыла, а
сердце отчаялось. Куда теперь? На улицу?
И именно после этих шальных мыслей послышался голос Акая: "Давай
выходи" и стук в бортовую дверь -- причем С ТОЙ СТОРОНЫ.
А боди-комп пискнул с палубы: "Рискованно, но есть вероятность
уцелеть. Где-то четыре-пять процентов."
Невзирая на меркнущее сознание, колющую боль, одеревенение-
окостенение, рвотные позывы и ниспадающие штаны, Василий подхватил
бодик и подскочил к бортовой двери. Первым делом заметил на ней угольное
пятно и как будто накипь -- похоже, это все что осталось от драконьей
структуры, получившей в упор фосфорный заряд. Затем несколько раз Василий
щелкнул тумблером штурмгевера, подбирая тип боеприпаса, и выпустил в упор
бронебойный. Пуля "колокольчик" высадила замок двери. Василий,
не медля, трахнул ее ногой и едва не выпал раньше времени.
Дверь
откинулась вниз, образовав трапик в никуда, а плотный холодный
ветер стал терзать лицо. Еще два выстрела в крепящие узлы -- и
дверь истерично задергалась под ударами встречного воздушного
потока, собираясь в любой момент оторваться. Василий выглянул
наружу -- вертолет летел над горным склоном. Там лежал не
слишком толстый снег, кое-где белую плешь пробивали редкие
деревца. Вдобавок из каменного желоба вырывался водопадом горный
поток, метров на тридцать пониже образуя озерцо. Вертушка летела
"впритык", видимо, из маскировочных соображений, так что высота
не выглядела особо внушительной. Хотя -- как сказать.
Василию показалось, что кто-то машет ему с берега озерка. Он
оглянулся назад, дверь пилотской кабины уже коварно открывалась и из нее
высовывалось дуло пистолет-пулемета.
Василий сделал окончательный выбор в пользу воздушной прогулки,
благо, после недавнего замораживания еще не прошла эмоциональная тупость.
Он прыгнул животом на дверь и ухватился за выступы бывших петель. Не
выдержав последнего толчка, она немедленно оторвалось и полетела вниз
вместе со своим неожиданным пассажиром.
Вослед ему застрочили еще из пистолет-пулемета, но это Василия ни
капельки не заинтересовало. Не до того было. Ведь первые секунды полет
выглядел совершенно неуправляемым и жутким, сердце уже готово было
взорваться. Однако в какой-то момент Василий заметил складку пространства,
тропку, которая вела его к голубому водному пятну. И это несмотря на то, что
дракона в нем уже не было!
С того радостного момента Василий стал планировать, а дверь -
изображать из себя крыло, и как будто даже слушалась "штурвала".
Краем глаза планерист еще уловил, что из вертолета через
открытый проем вылетело два тела, и вдобавок какое-то
оборудование. Видимо, пилот заложил крутой вираж, что не отстать
от "дверного летчика".
Одно из выпавших тел явно принадлежало живому
человеку, оно сучило руками и ногами. Хотелось как-то помочь товарищу по
несчастью, но пока не представлялось никакой возможности.
Геликоптер ударил еще раз, на этот раз ракетой. Она прошла совсем
недалеко от планирующей двери и долбанула камни -- по счастью, на короткой
дистанции подлета не успела сработать головка наведения и элементы
управления. Это уже взволновало Василия, и он заложил свой вираж,
перекинув ноги направо.
Пилот бросил еще один козырь и атаковал программиста-планериста
всей тушей вертолета. Но, судя по всему, угодил в нисходящий
поток, то бишь воздушную яму, и вместо того, чтобы таранить или
рассечь лопастями, промчался ниже. Всего лишь сантиметров на
пятьдесят. Поток от винта сильно толкнул Василия вверх и
намного уменьшил скорость падения. Последнее, что увидел
дверной планерист, прежде чем врезаться в стену водопада, это
то, как вертушка пытается набрать высоту, чтобы преодолеть
горную кручу. И, кажется, тщетно.
Тут Василия ударило, сотрясло и завертело в водяной круговерти,
закидало, словно он был тряпкой в какой-то сверхскоростной стиральной
машине. Кроме того, совершенно нечем было дышать. Вдобавок его пару раз
серьезно шмякнуло о что-то твердое, хотя и не острое. И какое наступило
наслаждение, когда он погрузился в спокойные ледяные воды озера, успев даже
глотнуть воздуха перед этим.
Именно наслаждение, потому что эта купель после всего пережитого не
казалась возмутительно холодной.
Василий повращал глазами и увидел еще одно тело, опускающееся вниз.
Судя по комбинезону, то был один из докторов-садистов. Хотя
злодей не совершал никаких самостоятельных движений, Василий
подумал, что этот человек, возможно, жив и стоит его спасти и
откачать -- тогда будет свой домашний врач. Но когда до
"домашнего доктора" оставалось пару метров, тот вдруг лопнул и
из него вышел кровавый вихрь вместе с потрохами. Премерзейшее
было зрелище -- видно, одна из очередей, предназначенных Василию,
попала в "своего" и разворошила его пулями-бутонами.
Василий собирался было уже толкнуться ногами, чтобы поскорее
добраться до поверхности, но внезапно какой-то блеск приворожил его.
Несмотря на нехватку воздуха, невольный ныряльщик преодолел еще метр,
отделяющий от блестящего предмета, мирно лежащего на дне. Там, среди
валунов, сброшенных водопадом, Василий увидел скелет, вернее обломок
черепа и пару неприглядного вида костей. А рядом с ними лежала,
а если точнее покоилась, тарелка или что-то вроде этого. Она то
и блестела.
Василий хотел было вынырнуть сперва, а потом уже думать, стоит ли
возвращаться за блестящей штуковиной, но тут как наваждение,
прямо держит его эта тарелка, так и тянет к себе. Ну, рядышком
же, рядом. Он рванулся, схватил ее и начал всплывать. Всплывает
и улавливает, что происходит это слишком медленно.
Уже начались судорожные сжатия задыхающегося организма, уже
выворачивало так, что кишки рвались через горло. Но сильнее боли
была обида, что прокололся-то по ерунде, что пропадает ни за
грош, когда можно было уже покончить с проклятым геройством и
отвязаться от всех непрошеных командиров.
Но едва обида и боль дошли до точки, как старинный череп
нарочито бросился в глаза. Он словно накалился добела и
взорвался. В заполнившем весь мир сиянии Василий почувствовал
себя маленьким и ничтожным. Он плыл сквозь блестящее марево, как
комочек живой слизи. Ни мыслей, ни памяти, ни здравствуйте, ни
до свидания. Только реакция на свет-давление. А потом сияние
стало меркнуть, разреживаться, образовывать сгустки и полосы.
В конце концов вновь заработали зрение, слух и прочие чувства,
сортируя, калибруя и опознавая окружающую настоящесть. Путник
обнаружил себя в огромной зале, с косыми сводами потолка, с
хрустально-лазуритовыми колоннами, на которых рассыпались
солнечные лучи, проникающие сквозь майолику оконных стекол. Там
вдали на нефритовом троне, удерживаемом
яшмовыми оскалившимися тиграми, восседал Владыка Поднебесной.
Да, именно так назывался этот человек. Еще его звали Си-цзун.
Тот, кто прошел сквозь свет, с удивлением осознал, что не знает,
как зовут его самого. Впрочем, быстро всплыло какое-то короткое
и странное имя -- Ходящий-Мимо.
Там, где стоял он, жались сановники низшей ступени, рангом не выше
местечкового чиновника сюцая. После удара в большой колокол должна была
начаться утренняя церемония и "подъем в зал". Сегодня наступал пятнадцатый
праздничный день восьмой луны и все званые лица в порядке чинов должны
были обойти зал Великого Пути с востока на запад, в правом
притворе вознося дары на алтарь Гуань-инь, а Сыну Неба
отдавая земной поклон. Отсюда еще невозможно было различить
черт лица у Повелителя, восседающего на троне, заметен был лишь
блеск одеяния, которое облекало полувоздушное тело, полное
благодати-дэ.
Неожиданно возле Ходящего-Мимо возник Хранитель-Мыслей в
лиловом халате, и сердце запрыгало, будто превратилось
в лягушку. Один из самых высокостоящих евнухов во всей
Поднебесной оказал скромному путешественнику честь, поманив
пальцем и сказав: "Ходящий-Мимо, земля и воздух указывают на
тебя, следуй за мной по пути благих побуждений." И в глазах
Хранителя-Мыслей блеснул свет посленебесной разумности -- син.
Сановник провел скромного странника к маленькой дверце, скрытой
за изваянием бога огня Хэдэ, после чего они оказались в каком-то
темном переходе, лишь слегка освещенном масляными светильниками.
Ходящий-Мимо никак не думал увидеть столь сумрачную дорогу рядом
с Залом Великого Пути. Он ожидал, что знатный сановник вот- вот
посвятит его в свои мысли, но тот хранил строгое молчание,
скользя впереди, словно тень предка.
И Ходящему-Мимо стало мниться, что какой-то его поступок оказался
оскорбительным для гармонии земли и неба, отчего надлежит ему прийти в
комнату Последнего Выдоха. И вспотели от ужаса даже пятки.
Однако проход закончился дверью, над которой был высечен знак
Глубокого Созерцания. Страх покинул душу путешественника, и осталось одна
покорность велениям Неба. Бронзовая дверь как будто распахнулась сама, когда
Ходящий-Мимо вместе с Хранителем-Мыслей оказались на расстоянии одного
шага от нее. Вход "охраняла" пара малахитовых воинов со змеиными головами
-- путешественник явственно услышал шипение и увидел отблеск третьей
преисподней в их топазовых глазах. Чуть поодаль стоял сумрачный страж во
плоти и крови, высокий и толстый, как дуб, в шлеме, скрывающем лицо, и
кольчуге, похожей на чешую большой рыбы. Его широкие руки, больше
напоминающие вековые сучья, казалось, могли протянуться от стены до стены,
но сейчас они просто сжимали меч-секиру.
Пройдя с поклоном рядом с воином, Ходящий-Мимо увидел палату,
такую же темно-зеленую, малахитовую, как и каменные стражи,
располагающую к погружению в глубинные свойства вещей.
В центре ее на больших подушках из тончайшего шелка, набитых
нежным пухом северной птицы Шу-га, возлежал в длинном халате сам
Властитель Поднебесной. В руках его, на подносе из слоновой кости, где был
искусно вырезан рельеф с охотничьей сценкой, катались по бороздкам мелкие
шарики. Их надлежало загнать в лунки, находящиеся внутри
изображенных зверей. Каждый раз, когда шарик оказывался в лунке,
Властелин Незамутненной Чистоты восклицал: "Попал, попал" и
смеялся подобно младенцу. Хоть и хлопнувшись ниц, но
Ходящий-Мимо заметил это и сказал себе: "Истинно он -- великий
правитель, осиянный благодатным дэ. Ибо только великий
правитель способен так отрешиться от внешнего и отдаться
внутренней безмятежности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60