И уводил он незнамо куда. Василий понял, что те чудеса, которые с ним
случались раньше были просто подарком, а теперь он должен или загнуться,
или стать ДРУГИМ, потому что меняется тот, кто живет в нем. И тогда жизнь
гражданина Рютина продлится, хотя это будет уже совсем другая жизнь, и не
совсем его жизнь, и какая-то полужизнь, может даже говно-жизнь.
Он, открыв эту дверь, влетел в канал и, когда вышел из него, стал
взрослым драконом. Не ярость и ненависть могли принести теперь победу, а
уверенность в том, что принадлежишь Пути. Притом где-то вдали
даже замерцала любовь. А враг сейчас оказался перед ним как на
ладони.
Сверкнул переднехвост, обрезая хрональные шнуры боевика.
До вражеского выстрела оставалось совсем немного, какие-то сотые
доли секунды, но шахид словно влип в смолу.
Выдох -- и клубок пространственной энергии, прокатившись по
хрональному шнуру, образовал канал ускоренного времени.
Под рукой лежащего Василия оказался один из великого множества
камушков.
Челюстерука обрезала все жизненные нити врага.
Василий сжал камень и хотя боль сверкнула, пронзив насквозь грудь,
швырнул его.
Потом он уже понял, что камушек попал врагу прямо в окуляр
инфравизора и, видимо, осколок повредил глаз. Такое везение часто бывает в
кино у положительного героя, но в жизни, скорее, у отрицательного.
Шахид взвыл и, конвульсивно вздернув дуло, выстрелил. Василий
прянул вперед -- пусть даже боль занималась гастрономией в его груди, и,
крутанувшись, подсек противника ногой. А когда тот упал, шарахнул его
другим камнем, поувесистее.
Василий не стал проверять самочувствие
захрипевшего шахида и ринулся вниз, невзирая на то, что в груди как будто
работала сотня маленьких гестаповцев. Однако при этом он уже не
слышал свиста, воздух вроде уже не выдавливался через
дополнительную дырку в его теле.
Бой, как вскоре выяснилось, стихал, лишь издалека доносились редкие
выстрелы, направленные незнамо куда. По пути Василий наткнулся на
уцелевших спецназовцев.
-- Куда ты, неугомонный?-- спросил майор, явно не собираясь
удерживать его силой.
-- Спасибо за приятный вечер, но теперь мне точно с вами не по пути.--
прохрипел Василий.
-- Я не хочу навязывать тебе компанию,-- сказал командир, оценив кровь
на жилете Василия и в углу его рта,-- и не могу предоставить медсестричку в
коротком халатике, но сержант Чернов способен сделать тебе дренаж и
перевязку.
-- Нет, спасибо, дренаж не нужен, у меня там, в натуре, уже не свистит,
значит пневмоторакса нет. Перевязку сам cделаю, только потом.
А сейчас я не могу их потерять, шахидов этих моторных, которых
мама через попу родила. Если не жалко дайте мне индивидуальный
медпакет первого класса.
-- Вообще это дорогое удовольствие, но поскольку трем нашим он уже
не понадобится... Чернов, поделись с товарищем.
Хмурый сержант сунул Василию медпакет в камуфляжной упаковке.
-- А мое взрывное устройство и прочие снасти?-- не унимался вольный
охотник.
Другой солдат притащил мешок, куда были сложены изъятые у Василия
"снасти", включая самонаводящуюся мину "таракан".
-- Как зовут вас, командир?
-- Слава. Слава из Питера.
-- Да постигнет вас мирская слава. Пока.
-- Истинно говоришь. До встречи в лучшем из миров.
Два могучих инвалида пожали друг другу руки и разошлись, Василий,
сразу уколовшись обезболивающим и противовоспалительными средствами,
потащился за боевиками. Он едва не потерял детей и внуков гор из
виду, но потом все-таки заметил спину замыкающего. Двигались они
не слишком быстро, видимо, тащили раненых, поэтому он сумел не
отстать, тем более что терзающая боль уже не возвращалась к
нему. Разок принялись шахиды стрелять, но совсем не в его
сторону -- верно, что-то почудилось с недосыпу. К рассвету
боевики Хожи Ахмета добрались до аула -- а это был тот самый
Очхой -- и Василий подобно вампиру при свете солнца стал искать
себе какой-нибудь склеп. Нашел его в засохшем колодце, который
в значительной степени был завален банками из-под колы и
пакетами из-под чипсов -- все это барахло накидали доблестные
джигиты, не имеющие малейшего понятия об экологии.
В колодце Василий смог, наконец, расстегнуть свой жилет и рассмотреть
последнюю рану. Он приготовился увидеть что-то страшное, но это оказалось
еще хуже, чем ожидалось. На груди вовсе не было раны глубокой, вместо нее
имелся розоватый нарост, напоминающий блин или даже медузу.
"Ну, брат, договорились же теперь ничему не удивляться,-- сказал он сам
себе,-- вот если бы у тебя два члена выросло, тогда другое дело."
Сказал это себе Василий и удивился, насколько фальшиво звучит
внутренний монолог, насколько неестественным стал весь его психологизм.
Похоже было, что психологизм вообще рассчитан на самый естественный ход
вещей, а без такового начинается антипсихологизм и бред.
Конечно же, страдалец попробовал оторвать этот чертов блин. Но
"блин" прилип намертво, как будто от того зависела его собственная жизнь.
Когда же удалось немного сковырнуть его с одного бока, то стали заметны
липучки, которыми он цеплялся за кожу, а также ножка, которая тянулась от
него через отверстие раны прямо внутрь тела. Дыра явно не нуждалась в
перевязке, но Василий решил еще немного посидеть без жилета и понаблюдать,
невзирая на изнурительное отвращение.
Заодно он проверил, как работает работает дермопласт на другой ране.
Работал тот недурственно, что можно было уже оторвать и выбросить его
вместе со следящим микрочипом -- быстро заросло, причем без всякого
"блина".
После этого Василий взял пробу крови тестером, имевшимся в
медпакете. Невзирая на пробоину в груди, анализ показал, что количество
лейкоцитов близко к норме и СОЭ не более того, что бывает при простуде;
лишь некоторое увеличение уровня лимфоцитов намекает, что произошла
неприятность.
Похоже, что я действительно стал ДРУГИМ. Эта мысль была на вкус как
стальное лезвие.
Часа через полтора края "блина" стали сворачиваться к середке, отчего
получил он сходство с цветком. Потом цветок сделался бутоном и, съеживаясь,
принялся протискиваться вглубь почти заросшей раны, как будто хотел
спрятаться от нескромных взглядов. Под конец он оставил снаружи лишь
нечто, напоминающее клапан. Василий сделал на всякий случай положенные
по инструкции противоспалительные уколы, и абзац -- лечить больше было
нечего. Как будто полный ажур. Новый анализ крови показал лишь небольшое
снижение уровня некоторых жиров в крови?.
Но вот Василий поводил вдоль себя ручным медсканером и несмотря на
его низкую разрешающую способность увидел животное в своей груди.
Именно животное. Оно шевелило щупальцами в районе раны, пульсировало и
постепенно уменьшалось в размерах. Василия опять затошнило, он стал
ощущать себя просто пустышкой, клеткой, гнездом для проживания долбаной
твари. Вот тебе и новый Путь. Путь превращения в выеденную изнутри корягу.
Теперь, когда дракон внутри него стал другим, наверное взрослым, Василий
уже не чувствовал прежнюю заводку, прежнюю ярость и ненависть, которые
помогали ему "уживаться" с паразитом, а может и симбиотом.
Нет, все таки эта тварь -- паразит. Она не человеку продлевает жизнь, а
своему двуногому гнезду. Самое обидное, подумал Василий, что он запродался
твари со всеми потрохами фактически добровольно, мог бы даже и
соответствующий договорчик подписать. Теперь ящерица сгрызет его изнутри
на совершенно законных основаниях.
А как же иначе. Чем же она еще может питаться? Только собственным
телом Василия. И тут, словно в ответ на его скудные мыслишки, драконья
структура выбросила наружу длинный щуп, похожий на хоботок, да еще прямо
через клапан, прикрывающий рану. Но не стала обдирать мох, растущий на
стенках колодца, не начала вгрызаться в Василия со стороны филе.
Воздух зарябил вокруг щупа, затем по нему как будто спазмы прошли.
Возможно, тварь хотела показать, что ее пища не от мира сего. Или
демонстрировала, что ест только тогда, когда работает. Но вдруг обманывает?
Мох, ясное дело, она не жрет, брезгует, а значит ВСЕ-ТАКИ готова высосать
его, как паук, выхлебать, как личинка мухи, обескровить, как пиявка, выгрызть,
как минога.
Паника накатывалась на Василия горячими волнами, и одновременно он
замечал, что из раны вновь начинает сочиться кровь, прямо даже с пузырями, и
тяжесть с давлением распространяются по груди, и боль шевелит ядовитыми
желтыми головками. Василий понял: еще немного, и рана вскроется, тогда он
получит все то, что заслужил. Твари не нравится недоверие.
Он принялся делать перевязку, вполне соображая, что с пневмотораксом
ему не справится, ну и с дренажом, само собой.
Когда стрелка страха дошла до предела, воздух словно натянулся и стал
напоминать ткань, а сквозь нее проступили черты какого-то лица! Потом и
вовсе прорвалась сквозь барьер целая голова, знакомая голова, Акаевская.
-- Так вот ты где, паршивец. Появляешься и исчезаешь, когда
захочешь,-- в сердцах крикнул Василий.
Но тот отозвался совсем уж недетским тоном:
-- Ну что ты, дядя Вася, меня позоришь. Я ведь твой СМОТРИТЕЛЬ.
Однако не могу кидаться тебе на помощь, едва ты сдрейфишь. Это ведь,
извини, расходы, причем не маленькие, причем в галактической валюте,
базирующейся на запасах неодима и титана. Сейчас у меня, правда, скидка за
короткий визит. Так что давай по-быстрому переговорим... Тебе уже не надо
бояться того, что внутри тебя. Теперь ты носитель вполне взрослого дракона,
который включается и заводится не от ярости, а от любви. Он будет искать
самку совсем другого типа, а когда отыщет ее, то претерпит
некоторое преобразование и уйдет вдаль. Вскоре тебя ожидает
противник, гораздо более опасный чем Саид. Он умеет управлять
своими членами и своей злобой. И у него тоже есть смотритель.
-- Слушай, немедленно вылезай из-за этой простыни и объясни все
толком. Хватит с меня этих намеков и полунамеков. Ты же, наверное,
достаточно накачан информацией, если пасешь такого олуха, как я. На кого я
работаю? Кто против, кто за? Что задумали "наши", что предпримут враги?
Чем это кончится для меня? Какой теперь нрав у моего дракона?
Но Акай, похоже, не считал нужным отвечать на вопросы, он замотал
головой и постарался по быстрому убрать ее. Однако Василий сразу сунулся
следом, в еще незаросшую пространственную щель. Впрочем, в прореху опять-
таки попала лишь его голова. В целом он был остановлен пространственным
натяжением, но какой-то наблюдатель выплеснулся из его черепа и полетел
дальше по каналу между огромных глыб-сегментов. Складка разгоняла его все
больше и больше, и вот уже родной отечественный мир остался позади какой-
то пенкой.
В некоторый момент канал даже показался щупальцем огромного
спрута, которую там и сям покрывала словно бы плесень -- но Василий уже
знал -- это целые миры, конечно же достаточно плюгавые в сравнении с
огромным организмом Вселенной.
Маленький, большой, расстояния, время -- все эти количественные
показатели сейчас играли мизерное значение. Акай нынче был
гаденышем- симбиотом, крохотным поводырем, плывущим около носа.
Какая-то едва заметная бульбочка вдруг взорвалась, заливая взор
невыразимой пестротой красок. Вернее, она развернулась,
мгновенно поглотив путешественника и превратив его в песчинку.
И тогда Василий увидел странный мир. Он состоял вначале из
неделимых переливающихся красок, потом стали различимы объекты.
Наблюдатель Рютин долго не мог подобрать им научного названия, но потом
вспомнил -- это амебоиды, Пузыри; только были они, как ему показалось,
здоровенные, словно тучи. Здесь дули сильные ветры в среде, более густой чем
воздух, кипящим котлом обрушивались грозы, били молнии с толстыми и
быстрыми электрическими телами, а снизу, сквозь гущу океана
светило и грело солнце недр...
Эти амебы были разумны -- внутри
них находились инкременты явно искусственного происхождения.
Одноклеточные жили по-городскому, по- государственному,
образовывали сияющие сложносимметричные скопления, имеющие вид
многоцветий.
Они любили друг друга -- слипались по трое, по-
пятеро, сильно сдавливая друг друга, причем одни явно играли роль
копулятивных посредников и поглощались другими. Амебы размножались,
выбрасывая соцветия мальков-пузырьков, которые сразу же приклеивал к себе
Пузырь-няня.
Амебы воевали друг с другом. Отстреливали искусственные
инкременты, которые превращались в огненные шары -- и те, "попав
по назначению" сжигали или раздирали неприятелей в клочья.
Разлетались обрывки многослойной метализированной оболочки,
фонтаны брызг и пара, тлеющие инкременты, сплетения извивающихся
трубок. Бывало, что Пузыри незатейливо вступали в ближний бой,
стараясь проникнуть друг в друга и разорвать изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60