Но в этой безлюдности и тишине слышался пульс гигантского
организма "Фишхука". Казалось, этот огромный комплекс никогда не спит;
круглые сутки работают лаборатории и испытательные станции, заводы и
университеты, обширнейшие библиотеки и склады...
Блейн на мгновение остановился, прикидывая. Все, кажется, достаточно
просто. Выйти из здания ничто не мешает. Остается только сесть в машину,
которая на стоянке, в пяти кварталах отсюда, и поскорей добраться до
северной границы. Нет, остановил Блейн себя, не годится, чересчур уж
просто и прямолинейно. И слишком очевидно. В "Фишхуке" наверняка решат,
что именно так я и потуплю.
Но сомнение не покидало Блейна, голову сверлила чудовищная мысль: а
надо ли вообще бежать?
А те пятеро, после Годфри Стоуна, - что, разве еще недостаточно?
Блейн быстро зашагал вниз по коридору, стараясь разобраться в своих
сомнениях и вместе с тем чувствуя, что сомнениям сейчас не место. Какие бы
колебания ни возникали, он знал, что действует правильно. Но правильность
сознавал рассудком, а сомнения шли от сердца.
Он понимал, что причина тут одна: он не хочет бежать из "Фишхука".
Ему тут нравится, ему интересно работать в "Фишхуке" и не хочется бежать.
Но эту борьбу с самим собой он выиграл много месяцев назад. Уже тогда
пришло решение: когда придет время, он уйдет, все бросит и убежит, как бы
ни хотелось остаться.
Потому что Годфри Стоун уже прошел через все это и, спасаясь
бегством, выбрал момент и позвонил - не для того, чтобы просить о помощи,
а чтобы предупредить.
- Шеп! - он выдыхал слова, словно на бегу. - Шеп, слушай и не
перебивай. Если когда-нибудь вернешься не таким, каким улетал, уноси ноги.
Не жди ни минуты. Сразу же уноси ноги.
Затем в трубке щелкнуло, и все стихло.
Блейн помнил, как стоял, продолжая сжимать трубку в руке.
"Да, Годфри, - сказал он в молчащий телефон. - Да, я запомню.
Спасибо. Удачи тебе".
И все. Больше Годфри Стоуна никогда не видел и не слышал.
"Если ты вернешься не таким", - сказал Годфри. И вот теперь я "не
такой". Я ощущаю в себе чужой разум, второе "я", прячущееся в мозгу. Вот
что, значит, делает человека "не таким". А как же другие? Не может быть,
чтобы все повстречали того самого Розового, обитающего в пяти тысячах
световых лет от Земли. Сколько же еще способов стать "не таким"?
Скоро в "Фишхуке" узнают, что я прилетел "не таким". Этому невозможно
помешать. Узнают, лишь только закончат обрабатывать информацию. Тогда меня
запрут в лаборатории и приставят "слухача" - человека, ковыряющегося в
чужих мыслях. Слухач будет разговаривать дружелюбно и даже с сочувствием,
а сам в это время будет извлекать из моего мозга Чужой Разум -
выковыривать из убежища и исследовать.
Он подошел к лифту и уже собрался нажать кнопку, но тут распахнулась
одна из выходящих в холл дверей.
- А, Шеп, это ты, - произнес человек, появившийся в двери. - Слышу,
кто-то вышел из пусковой, думаю, кто бы это мог быть.
- Я только что вернулся, - ответил Блейн.
- Не хочешь зайти ко мне на минутку? - пригласил Кирби Рэнд. - Я как
раз собирался открыть бутылочку.
Блейн знал, что раздумывать некогда. Надо или зайти и выпить пару
рюмок, или сразу отказаться. Но отказ вызовет у Рэйна подозрение. Потому
что работа Рэнда - подозревать. Не зря он начальник отдела безопасности
"Фишхука".
- Ладно, - согласился Блейн, стараясь говорить как можно спокойнее. -
Только ненадолго. Свидание. Нехорошо заставлять девочку ждать.
Это должно избавить от всяких дальнейших предложений, подумал Блейн.
А то этот тип от избытка чувств может пригласить пообедать или что-нибудь
посмотреть.
Кабина уже почти подошла к их этажу, но Блейн заставил себя отойти от
лифта. Идиотская задержка, но ничего не поделаешь.
Когда он вошел к Рэйну, тот дружески похлопал его по плечу.
- Ну, как путешествие? - спросил Рэйн.
- Все отлично.
- Далеко летал?
- Около пяти тысяч световых.
Рэнд кивнул:
- Этого я мог и не спрашивать. Теперь все летают далеко. Поблизости
мы уже почти все закончили. Еще сотня лет - и начнем летать за десять
тысяч.
- Разницы большой нет, - сказал Блейн. - Стоит только вылететь, как
ты уже там. Расстояние не имеет значения. Может, когда станем летать еще
дальше, до середины Галактики, тогда появятся помехи. И то вряд ли.
- Ученые тоже так считают.
Рэнд пересек кабинет, подошел к массивному столу и взял бутылку.
Отбил сургуч и вытащил пробку.
- Знаешь, Шеп, - сказал он, - мы занимаемся фантастическим делом. И,
хотя иногда надоедает, в нем есть своя романтика.
- Просто мы дошли до этого очень поздно, - ответил Блейн. - Умение
было в нас всегда, а им не пользовались. Потому что не могли найти ему
практического применения. Потому что все это казалось слишком немыслимым.
Потому что отказывались верить. Древние догадывались об этом умении, но не
понимали его и считали колдовством.
- Простые люди и сегодня так думают. - Рэнд достал лед из встроенного
в стену холодильника, положил в бокалы и наполнил их почти до краев. -
Садись. - Он протянул Блейну бокал и сел за стол. - Напрасно не
присаживаешься. Ты же не особенно спешишь, а сидя пить гораздо приятнее.
Блейн сел. Рэнд положил ноги на стол, устраиваясь поудобнее.
Осталось не более двадцати минут!
А он сидит здесь, сжимая в руке бокал, и ждет, когда Рэнд снова
заговорит. И в эту секунду, когда оба молчали, Блейну послышалось дыхание
"Фишхука". "Фишхук" представился ему огромным живым существом, которое
лежит здесь, в Северной Мексике, прильнув к закутавшейся в ночь
матери-Земле. У этого существа есть сердце, легкие, пульсирующие вены, и
он, Блейн, чувствует этот пульс.
- У вас, исследователей, не жизнь, а одно удовольствие, - сидящий за
противоположным концом стола Рэнд изобразил на лице добродушие. - Я иногда
вам завидую.
- Для нас это работа, - небрежно заметил Блейн.
- Вот сегодня ты побывал за пять тысяч световых лет. Наверняка это
тебе что-то дало.
- Да, пожалуй, - согласился Блейн. - Испытываешь какое-то высшее
духовное удовлетворение, когда подумаешь, куда летал. А сегодня к тому же
было интересней, чем обычно. Кажется, я нашел жизнь.
- Расскажи, - попросил Рэнд.
- Тут нечего рассказывать. Я натолкнулся на это существо, когда время
уже кончалось. И не успел ничего сделать, как меня потащило назад. Ты
должен что-то придумать, Кирби. Это чертовски мешает.
- Вряд ли это возможно, - Рэнд покачал головой.
- Вы должны позволить нам хоть иногда действовать по собственному
усмотрению, - настаивал Блейн. - Лимит времени не должен быть таким
строгим. А то приходится торчать все тридцать часов на планете, где нечего
делать, а когда, кажется, что-то находишь, тебя возвращают на Землю.
Рэнд усмехнулся.
- И не пытайся утверждать, что вам это не по силам, - продолжал
Блейн. - Я знаю, что это возможно. В распоряжении "Фишхука" столько
ученых...
- Да, нет, я не спорю, - ответил Рэнд, - это возможно, конечно.
Просто мы не хотим выпускать контроль из своих рук.
- Боитесь, кто-нибудь останется?
- Не исключено.
- Зачем? - удивился Блейн. - Ведь там ты уже не человек. Только
человеческий разум, запрятанный в хитроумную машину.
- Нас устраивает все как есть. И потом, мы очень ценим вас,
исследователей. Меры безопасности необходимы. Вдруг за пять тысяч световых
лет случится авария? Вдруг что-то произойдет и разведчик не сможет
управлять машиной? В этом случае он для нас потерян. А так все делается
автоматически. Отправляя вас, мы знаем наверняка, что вы вернетесь.
- Вы слишком высоко нас цените, - сухо заметил Блейн.
- Вовсе не слишком, - возразил Рэнд. - Ты даешь себе отчет, сколько
человек приходится отсеять, прежде чем найдешь подходящего? Он должен быть
и телепатом, и иметь способности к телепортации, и обладать психикой,
способной выдержать все, что бы ни встретилось в космосе. И наконец, он
должен быть предан "Фишхуку".
- Ну, преданность-то вы покупаете. Тут еще никто не жаловался на
слишком маленькую зарплату.
- Я говорю о другом, - остановил его Рэнд, - ты знаешь о чем.
А каков ты сам, подумал Блейн, какими человеческими качествами надо
обладать, чтобы работать в системе безопасности? Может, надо уметь
подслушивать чужие мысли, подглядывать в чужой разум? Но я знаю Рэнда
много лет и не замечал за ним таких способностей. Если бы Рэнд был
слухачом, зачем ему держать людей, единственная задача которых -
подслушивать чужие мысли?
- И все-таки, - сказал Блейн, - я не вижу необходимости держать нас
под контролем постоянно. Мы могли бы...
- Не пойму, чего ты так беспокоишься. Полетишь еще на свою
драгоценную планету и продолжишь, что начал.
- Конечно, полечу. Я ведь ее нашел, так что в какой-то степени моя.
Он допил виски и поставил бокал.
- Все. Спасибо. Я пошел.
- Ладно, - ответил Рэнд. - Не буду тебя задерживать. Ты завтра
работаешь?
- С девяти.

4
Блейн открыл массивную, роскошно украшенную дверь и вышел на площадь.
Он всегда стоял здесь минуту-другую, наслаждаясь городом, который в этот
час особенно хорош. На площади, залитой мягким светом уличных фонарей,
прохожие казались бесплотными тенями. Легкий вечерний ветерок шелестел
листвой. Молча, почти бесшумно проносились вечно спешащие автомобили. И
все это было слегка подернуто таинственной тонкой дымкой осеннего вечера.
Но сегодня он не стал любоваться городом. Не было времени. В его
распоряжении оставалось всего восемь минут. Каких-то жалких восемь минут.
Его машина на стоянке всего в пяти кварталах отсюда, но до нее не
успеть дойти. Рисковать нельзя. Машину придется оставить...
И еще этот Кирби Рэнд. Зачем ему вдруг понадобилось выходить из
кабинета и звать меня выпить именно в этот вечер?
Вроде бы все выглядело вполне естественно, но от разговора с Рэндом у
Блейна остался осадок легкого беспокойства, ощущение, будто Рэнд знал, что
крадет у него время, будто он о чем-то подозревал.
Но все это позади, успокаивал себя Блейн. Конечно, мне не слишком
повезло, но ничего страшного пока не случилось. Может быть, так даже
лучше. Если б я взял машину, "Фишхук" знал бы наверняка, где меня искать.
Но если уж меня вынудили остаться в городе, то я исчезну за десять минут.
Блейн зашагал вниз по аллее и свернул в направлении, противоположном
стоянке.
Еще бы десять минут, повторял он про себя как молитву. За эти десять
минут я найду дюжину мест, где можно спрятаться - спрятаться, чтобы прийти
в себя, подумать и решить, что делать дальше. Потому что сейчас, без
машины, я просто не знаю, что предпринять.
У него будут эти десять минут, он не сомневался в этом, только бы ему
повезло, только бы не встретить кого-нибудь из знакомых.
Блейн шел и чувствовал, как в голове, подобно пене, вскипает страх.
Не его страх. Страх нечеловеческий. Бездонный, черный, визжащий,
цепляющийся страх, рожденный в разуме, который не может больше выносить
ужасов чужой планеты, не может прятаться в чужом мозгу, не в силах
приспособиться к угрожающей ситуации, невыносимой оттого, что все в ней
непонятно.
Стиснув зубы, Блейн боролся с этим страхом, сознавая краешком ума, не
поддавшимся панике, что страшно не ему, а тому другому, кто прячется у
него в мозгу.
Блейн почувствовал, что сейчас не выдержит и побежит. Но напряг
остатки воли и сдержался. Ему нельзя было бежать: он ни в коем случае не
должен привлекать к себе внимание.
Шатаясь от напряжения, Блейн свернул с аллеи, натолкнулся на толстое
дерево и, вытянув руки, обхватил ствол, как будто надеясь, что
прикосновение к чему-то земному прибавит ему сил.
Он обнял ствол дерева и замер, приникнув к нему. Страх начал медленно
стекать обратно, в глубину мозга. Чужой разум уползал назад в свою нору,
жалко отступая и прячась.
- Все в порядке, - пытался успокоить его Блейн. - Оставайся там, где
есть, и не беспокойся. Предоставь все мне. Я все сделаю сам.
Существо пыталось освободиться. Оно сделало отчаянную попытку
вырваться из плена и, потерпев неудачу, вернулось обратно в самый
безопасный уголок загона, в котором вдруг оказалось.
Только бы это не повторилось, подумал Блейн. Больше не выдержу.
Случись это еще раз - побегу, не в силах противиться страху. Побегу - с
пеной у рта, испуская вопли ужаса. И тогда мне крышка.
Он разжал руки, опустил дерево и теперь стоял рядом с ним,
выпрямившись, оцепенев, с трудом заставляя себя стоять прямо, не
поддаваться слабости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28