- Знаешь что, папа? - всхлипывая, проговорила Джилл.-
Последним маминым словом было твое имя. Куллин откинул
назад голову и запричитал, оплакивая ее. Голос его был низким и
напоминал монотонное завывание. Макин нерешительно
дотронулся до его плеча.
- Послушай, парень...- проговорил Макин.- Ну... вот...
Куллин продолжал причитать, сменяя один длинный стон
другим, даже не обратив внимания на то, что Макин похлопывал
его по плечу, бормоча: "Ну... послушай", беспомощным голосом.
Чужие люди проходили мимо и Джилл ненавидела их за едва
заметные улыбки, как будто они смеялись над ее отцом, в то
время, когда у него было такое горе. Неожиданно Куллин
обратил на них внимание. Он снял Джилл со своих колен, а когда
поднялся, его меч оказался в его руке, словно по волшебству.
- А почему бы мне не скорбеть о ней? - крикнул он им.-
Она была такой славной женщиной, как сама королева, и нет
дела до того, что вы, свора псов, думаете о ней. И пусть
попробует хоть кто-нибудь в этой вонючей деревне сказать мне,
что это не так.
Стоявшие здесь, один за другим, осторожно начали
пятиться назад.
- Ни один из вас не достоин даже быть убитым, чтобы его
кровью полить ее могилу,- продолжил Куллин,- Признайте это.
Все забормотали: "Мы не достойны, это правда". Куллин
шагнул вперед, меч блеснул в луче солнечного света,
проникающего в таверну через дверь.
- Ну ладно,- сказал он,- продолжайте, подонки,
возвращайтесь к своей выпивке.
Вместо этого все бросились к двери, обгоняя друг друга,
чтобы побыстрее покинуть таверну. Куллин вложил меч в ножны
с такой силой, что был слышен скрежет металла. Макин вытер
пот со своего лица.
- Ну ладно, Макко,- проговорил Куллин,- и ты, и вся
деревня можете думать обо мне все, что угодно, но моя Сериэн
заслужила большего, чем быть опозоренной странными
извинениями перед таким человеком как я. Впереди у нас очень
тяжелая дорога, моя дорогая, но мы справимся,- сказал он
Джилл.
- Что? - спросила Джилл.- Папа, ты хочешь забрать меня с
собой?
- Совершенно верно. И сегодня же.
- Постойте-ка,- вмешался Макин,- не лучше ли обождать и
подумать над этим? Ты не в себе сейчас, и...
- Катись ко всем чертям! - Куллин повернулся, схватившись
рукой за рукоятку меча,- я сейчас как раз настолько в себе,
насколько это необходимо.
- Ну ладно,- отступился Макин,- дело твое.
- Возьми свою одежду, Джилл. Мы сейчас сходим на могилу
твоей мамы, а потом двинемся в путь. Я никогда не вернусь в эту
вонючую деревню больше.
Довольная и перепуганная одновременно, Джилл побежала
в комнату и начала складывать те немногие пожитки, которые у
нее были, в одеяло. Она слышала, как Макин пытался
поговорить с Куллином, но тот только рычал в ответ. Она
рискнула потихоньку вызвать лесных жителей. Серый гном
материализовался высоко в воздухе и поплыл к покрытому
соломой полу.
- Папа забирает меня отсюда,- прошептала Джилл.- Ты
хочешь пойти со мной? Если хочешь, то лучше идти вслед за
нами, или забраться на его лошадь.
Когда гном исчез, Джилл захотелось знать, увидит ли она
его когда-нибудь снова.
- Джилл! - крикнул Куллин,- перестань разговаривать сама
с собой и иди сюда!
Джилл схватила свой узел и выбежала из таверны. Куллин
сложил ее вещи в сумку, привязанную позади седла, а затем
поднял Джилл и посадил на нее сверху. Когда он сел в седло,
Джилл обхватила его, прислонившись лицом к широкой спине.
Его рубашка вся была испачкана круглыми ржавыми пятнами,
которые получились, когда кольца кольчуги заржавели от пота.
У него всегда были такие рубашки.
- Ну,- сказал Макин,- прощай, Джилл.
- Прощай,- ей вдруг захотелось заплакать.- Спасибо
большое за то, что ты был так добр ко мне.
Макнул махнул рукой, в его глазах были слезы. Джилл
обернулась назад на своем неудобном сидении и помахала в
ответ, когда они начали спускаться с холма.
В нижней части деревни росла священная дубовая роща,
посвященная Белу, Богу Солнца и королю всех Богов. Среди
священных дубов располагалось деревенское кладбище. Хотя на
могиле Сериэн не было никакого надгробного камня, как на
могилах людей побогаче, Джилл знала, что она никогда не
забудет, где мама похоронена. Как только она подвела отца к
этому месту, Куллин начал причитать, рыдая. Он бросился на
землю, лег на могилу всем телом, как будто пытался передать
земле свое горе, ища у нее поддержки. Джилл сильно
перепугалась.
Куллин затих, лежал безмолвно, затем сел.
- Я привез в этот раз твоей маме подарок,- сказал Куллин,-
и она получит его, ей-богу.
Куллин достал из ножен свой серебряный клинок, срезал им
кусочек дерна, а потом начал рыть, словно барсук, сделав
неглубокую ямку. Он достал из-за рубашки золотой браслет и
когда поднял его, Джилл увидела узкую полоску из чистого
золота перевитую, словно веревка. Куллин положил его в ямку,
засыпал землей, а потом прикрыл дерном.
- Прощай моя любовь,- прошептал он,- за время моих
скитаний я никогда не любил кроме тебя ни одной женщины, и я
молил каждого бога, чтобы ты верила мне, когда я говорил тебе
об этом.
Он поднялся, затем вытер лезвие своего клинка о штаны.
- Запомни, Джилл, как я любил твою маму.
- Я запомню, папа. Обещаю.
Весь день они ехали по дороге, ведущей на восток - по
узкой грязной колее, проложенной между остроконечными
холмами среди сосновых лесов. Когда они проезжали мимо
полей, покрытых молодыми зелеными колосьями, фермеры
провожали взглядом незнакомца на боевом коне с ребенком,
сидящим за его спиной. Джилл устала сидеть на своем неудобном
сидении и совсем закоченела, но Куллин был так погружен в свои
мрачные мысли, что она боялась заговорить с ним.
Были уже сумерки, когда они пересекли бурную реку и
подъехали к окруженному стеной городу Эверби. Куллин
спешился и повел лошадь под уздцы узкими извилистыми
улочками, а Джилл тем временем, крепко вцепившись в седло,
испуганно смотрела по сторонам широко раскрытыми глазами.
Она ни разу в жизни не видела так много домов - чуть ли не
двести. Наконец они добрались до обшарпанного постоялого
двора, позади которого виднелась конюшня. Хозяин
поприветствовал Куллина, назвав его по имени, и дружески
похлопав по плечу. Джилл до того устала, что даже не в
состоянии была поесть. Куллин, взяв ее на руки, поднялся вверх
по лестнице в грязную узкую комнату и положил Джилл на
постель, которую устроил, накрыв своим плащом соломенную
подстилку. Она заснула раньше, чем он успел задуть пламя свечи.
Когда Джилл проснулась, в комнате никого не было.
Теперь комната была полна света и девочка могла рассмотреть
ее. Она поднялась с подстилки, испуганная, стараясь вспомнить,
как она оказалась в этой чужой пустой комнате, в которой
ничего не было, кроме груды одежды, лежавшей прямо на полу.
Понадобилось несколько минут для того, чтобы Джилл смогла
вспомнить, что накануне папа приехал за ней в деревню и забрал
ее с собой. Вскоре вернулся Куллин, неся в одной руке кипяток в
медной чашке, а в другой - ломоть хлеба.
- Съешь это, моя дорогая,- сказал он.
Джилл жадно набросилась на хлеб, в который были
добавлены орехи и смородина.
Куллин тем временем поставил на пол чашку, достал из
сумки мыло и осколок зеркала и устраивался на полу на коленях,
чтобы побриться. Он всегда брился своим серебряным клинком.
Когда он вынул его из чехла, Джилл увидела изображение,
выгравированное на лезвии - это был парящий сокол. Этим
знаком были отмечены все вещи Куллина.
- Папа, этот клинок очень острый? - спросила Джилл.
- Да, очень,- ответил Куллин и начал бриться.- Ты видишь,
он не чисто серебряный - он сделан из сплава. Поэтому он не
темнеет так быстро, как чистое серебро и лезвие долго не
тупится, этот сплав прочнее любой стали. Только несколько
мастеров по серебру во всем королевстве знают его секрет и
никому не открывают эту тайну.
- Почему не открывают?
- Откуда я знаю? Я говорил тебе, что не только тот, кто
изгнан или опозорен, может купить себе такое лезвие. Ты
можешь найти себе другой серебряный клинок и ездить с ним
везде, как бы показывая себя, и тогда тебя могут пригласить в
отряд.
- Ты должен показать, что ты можешь хорошо сражаться?
- Не просто хорошо, а очень хорошо,- Куллин брился
точными, короткими движениями.- Это, конечно, кое-что
значит, но это не все, а только часть. И у серебряных клинков все
же есть своя честь. Мы все подонки, это так, но мы не воруем и не
убиваем. Знатные лорды знают об этом, поэтому они доверяют
нам и пользуются нашими услугами. И если пара негодяев придет
в отряд и запятнает нашу репутацию, мы все умрем с голоду.
- Папа, а почему ты захотел быть серебряным клинком?
- Не разговаривай, когда у тебя полный рот. Я не хотел, но
это был единственный выбор, который я имел, вот и все. Я
никогда не слышал о человеке, который был бы таким дураком,
чтобы зарабатывать так на жизнь просто потому, что он так
хочет.
- Я не понимаю.
Куллин продолжал, вытря остатки пены со своей верхней
губы тыльной стороной ладони:
- Ну, ни один человек не станет клинком, если он будет
иметь возможность вести приличную жизнь в крепости лорда.
Иногда люди поступают как дураки, и мы делаем такие вещи, из-
за которых лорд больше не пригласит нас в свой отряд. И когда
такое случается, ну тогда носить клинок - намного лучше, чем
чистить конюшни или что-нибудь в этом роде. В конце концов,
ты зарабатываешь свои деньги, сражаясь как мужчина.
- Ты ведь никогда не будешь дураком!
Губы Куллина дрогнули в мимолетной улыбке.
- Я уже был, правда,- сказал он,- когда-то давным-давно
твой старый папа служил всадником в отряде в Керморе, но он
сам накликал на себя беду. Никогда не позорь себя, Джилл.
Послушай меня. Позор прилипает к тебе, как грязь липнет к
рукам. Мой лорд выгнал меня, и правильно сделал. И мне ничего
не оставалось, кроме "длинной дороги".
- Кроме чего?
- Длинной дороги. Так серебряные клинки называют свою
жизнь.
- Папа, а что ты сделал?
Куллин повернулся и посмотрел на нее такими холодными
глазами, Джилл даже испугалась, что он хочет ударить ее.
- Когда ты поешь,- сказал он смягчившись,- мы пойдем на
базар и купим тебе какую-нибудь мальчишечью одежду. Платье
не годится для езды верхом и привалов в пути. Джилл поняла, что
у нее больше никогда в жизни не будет случая, чтобы задать ему
этот вопрос снова.
Куллин сдержал свое слово о новой одежде. И в самом деле,
он купил ей так много вещей; башмаки, штаны, рубашки,
хороший шерстяной плащ и маленькую круглую брошку, чтобы
его застегивать,- Джилл поняла, что она никогда не видела,
чтобы у него было так много денег прежде, настоящих денег,
блестящих серебряных монет. Когда она спросила его об этом, он
сказал ей, что захватил сына знатного лорда на поле боя и эти
деньги были платой семьи лорда за то, что он вернул ей сына
назад.
- Это было благородно, папа,- сказала Джилл,- не убивая,
ты вернул его родным.
- Благородно? - Куллин едва улыбнулся.- Я скажу тебе, моя
дорогая, что это мечта каждого серебряного клинка - захватить
в плен знатного лорда. И это из-за денег, а не для славы. И, черт
побери, многие бедняки превратились в богатых лордов,
занимаясь именно этим.
Джилл была искренне удивлена. Взятие кого-нибудь в плен
для того, чтобы заработать на этом деньги было одной из тех
вещей, о которых никогда не упоминалось в народных песнях и
великолепных сказаниях о войне. Кроме того, она была рада, что
у них достаточно денег, особенно когда Куллин купил ей
стройного серого пони, которого она назвала именем Гвиндик,
как звали великого героя древних времен. Когда они вернулись
на постоялый двор, Куллин поднялся вместе с Джилл в их
комнату, сменил ей одежду, а потом бесцеремонно обрезал ее
волосы серебряным клинком, теперь она была похожа на
мальчика.
- Эти длинные волосы тоже будут помехой в дороге,-
сказал он, я не могу тратить свое время на то, чтобы ухаживать за
тобой как нянька.
Джилл согласилась с ним, но когда взглянула на себя в
осколок зеркала, у нее возникло ощущение, что она не знает
толком, кем она была. Это ощущение не покидало ее и тогда,
когда они спустились в таверну постоялого двора, чтобы
пообедать. Она почувствовала, что должна встать и помочь
хозяину постоялого двора Блэйру обслуживать посетителей, а не
сидеть и есть тушеное мясо вместе с другими посетителями. Так
как был базарный день, таверна была полна торговцев, которые
все носили широкие штаны, что служило признаком их
общественного положения. Они с презрением смотрели на
Куллина из-за серебряного клинка, висевшего на его ремне, и по
возможности избегали его.
Джилл только что закончила есть свое тушеное мясо, когда
трое молодых всадников ввалились в таверну и заказали эля.
Джилл знала, что это были всадники из отряда лорда, потому что
их рубашки на груди были украшены гербами, в данном случае
это были бегущие олени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68