Ощущения фараону понравились. Он мечтательно улыбнулся, открыл вторую банку, выпил ее и окосел.
– А этот ваш волшебный… ик! Сундучок… Он тоже так же открывается?
– В сундучке спрятана удивительная музыка, – сказал Евстигнеев, – достаточно нажать вот эту кнопку, чтобы услышать песни.
– Но разве не лучше, когда поют живые музыканты? – спросил фараон.
– Не лучше! – торопливо возразил Евстигнеев. – Только под эту музыку можно по-настоящему забалдеть!
– О! – восхитился фараон. – Забалдеть? – Он произнес это слово так, точно пробовал его на вкус,– это должно быть восхитительно! Я хочу забалдеть!..
– Балдейте, ваше величество! – улыбнулся Шлоссер. – Это ваша прямая обязанность. А политикой и делами пусть занимается первый министр.
– Первый… Кто? – переспросил фараон.
– Да я это, я! – воскликнул жрец, моментально вскакивая на ноги.
– Ты и так этим занимаешься, – сухо сказал фараон.
– Вот и пусть отдувается, – сказал Шлоссер голосом провокатора, – а вам, ваше величество, положено балдеть! – и включил магнитофон.
Из динамиков понесся лихой забубённый рок-н-ролл. Фараон подпрыгнул на троне, затем ноги и руки у него непроизвольно задергались, а на лице расплылась идиотская улыбка. Он снова потянулся за пивом.
– Балдейте, ваше величество! – поклонился Шлоссер. – А нам пора.
– Постойте, постойте, – забеспокоился фараон. – Я еще так мало поговорил с вашим волшебным котом!
– В следующий раз, ваше величество. Мы еще нагрянем, подкинем пивка, поговорим о делах насущных.
– Хорошо! – воскликнул фараон, с трудом покрывая ослиный рев, несущийся из «Панасоника». – Ответные дары посланцам богов!
Буквально через минуту откуда ни возьмись прибежали слуги и притащили здоровенный сундук. «Ассирийцы» с завистью посмотрели на него.
– Це ж везет хлопцам! – не выдержал один из них.
Евстигнеев и Полумраков подхватили сундук.
– Пудов десять!
– Приготовиться! – скомандовал Шлоссер и вынул из кармана пульт дистанционного управления видеомагнитофоном.
Мелькнула яркая вспышка, и друзья снова оказались в комнате Семеныча.
– Ну как впечатления? – торжественным голосом спросил механик. – Я же говорил, что переворот в науке!
– Переворот, только не в науке, а в политике, – возмутился Полумраков, – ты же фараона вчистую споишь! Он же в дебила превратится!
– Вот и хорошо, – усмехнулся Шлоссер. – Пусть превращается.
– Какой эгоизм, ммяу! Какое невежество! Меня толком не расспросили. Эх, я бы с ним поговорил!
– А по-моему, ты молодец, – сказал Костя. – Когда надо, себя проявил, а потом дипломатично помалкивал.
– Нн-у, я же понимаю, – протянул Антуан, сразу заважничав, – я же на лету секу!
– Братцы, все это ерунда, – забеспокоился Евстигнеев, – главное, что он нам в сундучке подкинул? Неужели золото?
– А тебе что, золото нужно? – удивился Шлоссер. – Иди на кухню, там у меня в кастрюле до сих пор лежит. Тебе на зубы?
– Какие к черту зубы! – крикнул Евстигнеев. – С твоим золотом, Семеныч, заметут – не отбрыкаешься. Или нет, в расход пустят, чтобы экономику не подрывал. Клад – это да, там все чисто. Сдал государству, получил деньги, и всем хорошо.
– Действительно! – загорелся Савелий. – Что там, в сундуке?
Он открыл замок и распахнул крышку.
– Ну так я и думал! – разочарованно сказал Шлоссер, глядя на золотые вазы, стаканы, украшения и самоцветы. – Барахло. Брюлики!
– А ты бы чего хотел? – вскинулся Полумраков.
– Ну книги, свитки там разные, – пояснил Семеныч.
– Никуда твои книги не уйдут, – сказал Евстигнеев, – к тому же ты не знаешь иероглифов.
– Я бы поставил их на полку и любовался, – мечтательно закатил глаза Шлоссер, – это же посланцы тысячелетий!
– Не пори чушь! – рассердился Полумраков. – На эти брюлики накупишь себе книжек по самое некуда.
– Постойте, ребята, – вмешался Костя, – все это хорошо. Я только не понимаю, как можно при помощи такого изобретения бороться против космических пиратов?
Шлоссер посмотрел на Костю, как на младенца.
– Вообще-то я уже говорил… Или не говорил? Ну ладно. Ставлю кассету про звездные войны и загоняю пиратов туда. Их там мигом оприходуют. Кашлянуть не успеют!
– Только вот как их туда загнать? – засмеялся Евстигнеев.
Шлоссер отмахнулся:
– Это другой вопрос. Было бы куда загонять!
Эдик и его команда уже битый час трудились над изготовлением шапок из газет. Это пустяковое дело, учитывая длину рогов, оказалось почти невыполнимым. Тонкая бумага прорывалась острыми рогами насквозь, и из-за этого шапки сидели неровно, свисали набекрень, а то и вовсе болтались на рогах и норовили улететь от малейшего порыва ветра.
– Нужна еще газета, – сказал Серый, когда очередная шапка разорвалась пополам.
– К черту! – завопил Эдик и, сорвав с себя бумажную треуголку, принялся топтать ее ногами. – Нет больше газет! Нету! Я вам что? Почтальон Печкин?
– Шеф, бабка услышит, – прошептал Толян.
– А мне плевать! Пусть слышит, – простонал Эдик. – Что я, тварь дрожащая или право имеющий?
В этот момент шеф больше всего напоминал именно дрожащую тварь, о чем Толян и хотел сообщить, но вовремя прикусил язык.
– Шеф, ты – великий человек, – сказал Серый смущенным голосом, – таких рогов ни у кого нету!
– О, мамма миа коза ностра дубино инфернале! – воскликнул Эдик, от отчаяния переходя на итальянский язык. – О, дольче вита повери бандитто! – Он в изнеможении сел на стул.
Братки переглянулись и, не сговариваясь, дрожащими голосами затянули: «Уно, уно, уно, ун моменто! Уно, уно, уно сантименто!»
Эдик почувствовал, что у него начинает кружиться голова. Он схватил со стола стакан и залпом выпил его. И тут же скорчился от отвращения:
– Что за гадость?!
– Не пей, шеф, – запоздало проблеял Серый, – я там носки замачивал!
– Не понял! – сказал Эдик, с трудом шевеля потемневшим языком. – Это же стакан!
– Та-та… Стакан, – согласился Серый.
– А в стаканах носки не замачивают.
– Не замачивают, – обреченно кивнул Серый.
– Ну вот. Я же видел, что там компот. Он же коричневый. Только почему-то носками пахнет…
– Больше негде было, – сказал Серый, – я у бабки тазик просил, а она не дала. У нее там рыбьи головы томятся. А мне нужно было, у меня ноги потеют.
Эдик все еще не понял, что произошло. Ему показалось, что тут какая-то путаница.
– Значит, я выпил чего? – снова спросил он. – Чай?
– Чай, – прошептал Серый.
– Из носков! – злорадно уточнил Толян.
Эдик раскрыл рот и судорожно облизнулся. Лицо его побагровело, потом посинело. Он сжал кулаки, наклонил голову, нацелив рога прямо Серому в живот, но вдруг бессильно завалился набок, глядя перед собой совершенно бессмысленным взглядом, как боксер, получивший нокаут.
– Воды! – заметался Серый. – Дайте шефу воды!
На крик прибежала Маланья.
– Чего это он? Придуривается, что ли? – спросила бабка, брезгливо поджав губы.
– Воды давай! – крикнул Серый. – Окосел шеф, не видишь, что ли?
– С чего бы это? – удивилась Маланья. – Али водки выпил?
– Нету водки! Это он воду из-под носков выдул! – радостно доложил Толян.
– Тогда и впрямь воды надо, – сказала Маланья, – вон он, уж и язык вывалил. Да чей-то черный какой?
Не слушая больше бабкины разглагольствования, Серый сбегал на кухню и притащил ведро воды.
– Воронку давай!
Бабка быстренько приперла здоровенную фляжную воронку.
– Только смотрите, чтобы он пипку не откусил, вон у него какие зубищи! – строго предупредила она.
Шефа усадили на стул, воткнули воронку ему в рот и стали лить воду.
Серый лил, Колян держал воронку, а Толян, нервно подхихикивая, держал самого шефа. Ведро влили быстро.
– Давай еще! – скомандовал Серый.
– Отставить! – прохрипел Эдик и выплюнул воронку. – Все путем! А че случилось-то? – Он обвел непонимающим взглядом своих братков. Очевидно, шеф начисто забыл все, что произошло.
– А… – открыл рот Толян, но тут же получил кулаком под дых.
– Все нормально, – пробасил Серый, – переутомился, видать, такое бывает.
– Ага, – закивал Колян, – переутомление.
– Надо же! – удивился Эдик. – Не думал, что нервы подведут. А водичка, это… хороша! Только вот во рту что-то носками воняет.
Маланья нехорошо осклабилась, но смолчала. С минуту она рассматривала братков, как случайный покупатель рассматривает секонд-хендовский товар: с любопытством и легким оттенком брезгливости.
– Чудные! – сказала наконец бабка. – И чего вы здесь забыли? Бежать вам надо, парни, отседа! У нас места особые, заповедные. Не всем они, вишь, на пользу.
Сказав это, она повернулась и ушла. Шеф посмотрел на свой раздувшийся живот и вздохнул:
– Газета – это фигня. Ватман нужен. Из него сбацаем шапки по размеру, так что не свалятся. Давай, баран, пробегись по деревне, попроси у кого-нибудь старого ватмана. Или нет… Зайди в администрацию. Там наверняка макулатуры много, точно тебе говорю. И это… клея попроси. Скажи, для художественной самодеятельности.
Все это он сказал Толяну, глядя на его завитые рога. Толян не стал уточнять, за что его назвали бараном. Наоборот, новое имя ему чем-то даже понравилось.
– Бегу! – сказал он и, нахлобучив кое-как шапку из газеты, скрылся за дверью.
Эдик встал и, тяжело колыхаясь, прошелся по комнате.
– Мы попали в сложное положение, – начал он, и его глаза блеснули жидким водяным блеском. – Кто-то ведет против нас нечестную игру. С чего все началось?
– С петуха, – робко напомнил Колян.
– С бадьи! – строго поправил его шеф. – Серому вытянули шею. Лисипицин сказал, что это – Яга. Та самая ведьма! Вот она с тех пор и пакостит.
– На рога ее! – крикнул Серый, сделав опасное движение головой и едва не протаранив шефа. Но Эдик на это не обратил внимания.
– Верно, – сказал он. – На рога! И всех, кто ей помогает! А теперь, братцы, я побегу в туалет. Прихватило что-то!
Не прекращая движения, он вылетел за порог. Послышалось возмущенное кудахтанье, громко стукнула во дворе туалетная дверь, а вслед за этим послышался приглушенный взрыв. Братки испуганно переглянулись.
– Похоже на ручную гранату, – сказал Серый, выглядывая в окно.
Дверь туалетной будки валялась на траве, в воздухе вились разноцветные петушиные перья… Шеф, пошатываясь, вышел из будки и попытался натянуть на себя жалкие огрызки, оставшиеся от штанов.
– Ты что утворил, идол окаянный?! – напустилась на него Маланья, вылетая во двор и на ходу засучивая рукава. Однако, увидев Эдика в таком положении, бабка молча попятилась назад.
– Ты это… Куда?!
– Домой! – сказал Эдик, мрачно облизываясь.
– Да куда ж тебе в дом? Посмотри на себя? Вон к бочке иди, замывайся!
Эдик принюхался, кивнул и безропотно пошел к бочке.
Когда Толян вернулся с четырьмя листами ватмана, шеф был уже в полном порядке. И в новых брюках.
– Вот! – сказал Толян, кладя ватман на стол. – Листы хорошие, твердые, использовали только один раз. Для этой… наглядной агитации. А это клей. И краска вот. С кисточкой.
– Молодец, – сказал шеф, – только краска-то зачем?
– Раскрасим шапки, чтоб красивше было! – сказал Толян, принюхиваясь.
– Ты носом не води, – ворчливо заметил шеф, – тоже мне, нюхач нашелся! Это с улицы нанесло… К делу, пацаны!
На этот раз все вышло как надо. Получились настоящие клобуки, как у монахов, высокие и красивые. Толян самолично выкрасил их в черный цвет. Стало еще лучше.
– Темнеет, – сказал шеф, – пора!
Нацепив клобуки на головы, братки вышли за порог. Петуха нигде не было видно.
– А где пернатый? – поинтересовался Толян.
– Что, по дружку соскучился? – разозлился Эдик. – Снесло твоего приятеля дверью, только перья остались. И вообще, хорош базарить!
Стараясь держаться в тени, команда Эдика короткими перебежками направилась к реке, чтобы подобраться к заводу с тыльной стороны. Тем не менее им не удалось избежать некоторых нежелательных встреч.
Первой браткам попалась Жульетта.
– Монахи! – пискнула она и метнулась в глухой переулок, потому что верила в приметы. По этим приметам встреча с четырьмя здоровенными монахами, ночью, да на пустынной улице ничего хорошего не предвещала.
Вторым оказался экскаваторщик Агафонов. Самодеятельный скульптор на мгновение застыл, глядя на процессию, и тут же пришел в восторг.
– Гениально! – воскликнул он. – Служители культа на боевом марше. И какие лица! Какой экстаз! Какое смирение и в то же время какое напряжение мысли! Особенно у того, длинношеего. Товарищи! У меня такое ощущение, что я вас где-то уже видел. Может быть, я вас ваял?
– Отстань, мужик, – устало проговорил Эдик. – А то отоварю!
Угрозу Агафонов пропустил мимо ушей, зато вытащил из-под мышки альбом и начал быстро наносить на чистый листок рисунок.
Эдик вздохнул, сжал кулаки, но передумал и снял шапку, представ перед скульптором в натуральном виде.
– Черт! – сказал Агафонов без ужаса, но с глубоким внутренним убеждением и без чувств рухнул в траву.
Эдик вырвал из альбома листок и разорвал его на клочки.
– Пошли, пацаны, не будем задерживаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38