Все-таки в желании быть оригинальным Леша явно перебарщивал.
Костя подцепил на вилку кусок яичницы, как дверь скрипнула, и на кухню бесцеремонно вошла Яга.
– А я иду и думаю: может, ты еще спишь? А ты не спишь, оказывается! А я и не спешу, думаю, что спишь. А подхожу ближе, нет, вижу, не спишь! – Она втянула воздух длинным крючковатым носом, и жесткие волосинки на его кончике задвигались сами собой.
– Никак Лексей был?
– Был, – сказал Костя, – я ему новый халат дал. Старый он прожег, от-ворот-поворотное зелье варил.
– Знаю, – кивнула Яга, – все чудит! Хочет этим зельем весь лес окропить, чтобы, значит, никто войти не мог.
– Ну это же безобразие! – возмутился Костя.
– Вот и я про то. Где, говорю, демократия? Замшелый крепостник этот Леша. Сидит в своем болоте, оккупант, и никого пущать не хочет! Ну да я о другом. Бежать надоть – тут у нас такое творится! – Яга закатила белесые глаза. – Так что собирайся. Сам все увидишь.
Костя кое-как проглотил завтрак и выскочил из избы вслед за Степанидовной.
– Садись-ка на меня верхом, – скомандовала она. – Глядишь, все быстрее будет, я хоть и старая, да не всякий конь за мной угонится!
– Ну что вы, – отшатнулся Костя, – тут же недалеко. Я бегом, вместо зарядки.
– Это хорошо, – похвалила старуха, – я вот тоже люблю пробежаться поутру. Вот пробежалась сегодни и увидела!
Бабка припустила вперед, Костя за ней. И хотя он бежал довольно быстро, а бабка вроде бы семенила нога за ногу, тем не менее она несколько раз останавливалась, чтобы подождать молодого лесника.
Минут через пятнадцать Костя взбежал на холм, и лес расступился, открывая излучину реки и пойму на другом берегу. Справа темнела тихая заводь – Аленин омут.
По слухам, в незапамятные времена именно здесь сидела сестрица Аленушка и напряженно размышляла, как выручить братца Иванушку, который был активно глуп, жаден до развлечений и задал своей сестренке трудноразрешимую задачу.
У заезжего купца из далекой солнечной страны он занял кучу денег и все спустил на леденцы и пряники, купленные все у того же купца. Деньги не вернул, и парню включили счетчик. Спасибо, Соловей-разбойник помог. Подкрался и свистнул у купца над самым ухом. Представитель солнечной страны в одночасье двинулся умом, раздал все леденцы, пряники съел сам, а оставшееся до отъезда время провел бегая по лесу от куста к кусту. Общественных туалетов тогда еще не было.
Яга Степанидовна поджала губы.
– Только смотри, тихо! А то спугнем.
Костя, у которого воображение сразу же нарисовало вчерашнюю банду, развлекающуюся на лоне природы, полез было за удостоверением, но Яга замахала на него руками:
– Не надоть!
– Почему не надоть? – шепотом переспросил Костя, невольно переходя на бабкин язык.
– Увидишь! – таинственно пообещала Степанидовна.
И действительно, через минуту Костя увидел… Но сначала услышал.
Это были отдельные голоса, восклицания, быстрая и потому невнятная речь – похоже, что на берегу резвилась веселая компания.
Степанидовна присела и ткнула коготком в сторону ближайших кустов. Костя поправил несуществующий китель, пригладил волосы и вышел на поляну. Он немедленно бы спрятался обратно, если б не обязывало положение, ибо его глазам предстало в высшей степени странное и пугающее зрелище.
В ложбине возле берега крутились, скакали друг через друга и развлекались самым подростковым образом штук двадцать созданий, по виду как две капли воды похожих на гоголевских чертей, только помельче.
– Страсти какие! – услышал он голос над самым ухом и оглянулся. Яга Степанидовна напряженно всматривалась в шумную компанию, словно пыталась отыскать старых знакомцев.
– Может, это бывшие лаборанты? – пробормотал Костя, невольно поеживаясь. – Только уж больно их много!
– Какие к бесу лаборанты, – опять прошептала Яга, – небось Лисипицин начудил!
Тем временем создания заметили их и моментально угомонились, уставившись на подошедших отчаянными кошачьими глазами.
Наконец от толпы отделился один, самый важный и толстый, и неторопливой походкой подошел к Косте. Остальные, изредка пощипывая друг друга за бока и повизгивая, замерли.
– С кем имею честь? – осведомилось создание гортанным голосом, в котором безошибочно угадывался иностранный акцент.
– Я-то лесник, – сказал Костя, внезапно осмелев, – и еще исполняю обязанности рыбохотнадзора, а вот вы кто?
– О, – произнесло существо, отступая на шаг, – тысяча извинений! Гром и молния! Доннерветтер! Прошу достопочтенного лорда-хранителя не сердиться, мы ещё так многого здесь не знаем! Мы бедные эмигранты и только вчера покинули берега Туманного Альбиона и долго плакали, прощаясь навсегда с родными краями! Лишь благодаря милости нашего господина мы смогли попасть в ваш благословенный край, ибо жизнь на старом месте стала невыносимой! Вы не представляете: каждые полчаса над нами пролетали огромные железные птицы, которые свили гнездо неподалеку от нас… Мы почти оглохли от страшного шума! В старой доброй Англии уже не осталось мест, подобных вашим. И когда наш господин и поручитель пригласил нас сюда, мы со слезами и страхом оставили старый кров и пустились в неизвестность!
– А кто этот ваш господин? – подозрительно осведомился Костя.
Существо испуганно оглянулось:
– Можно ли произнести его имя здесь? Ведь для непосвященных оно звучит столь страшно, что многие теряют разум при первых звуках его имени!
– Ничего, – сухо сказал Костя, – нам это не грозит. Говорите!
– Значит ли это… – полюбопытствовало существо, но Костя его перебил:
– Это ничего не значит. Говорите!
– Кощей Бессмертный! – с пафосом произнес незнакомец и в ужасе закрыл глаза.
– Так я и думала, что старый болван все это учудил! – воскликнула Яга. – Надо же, чаво удумал! Это же… Это же вся экология треснет!
– Экология? – удивилось существо. – Напротив!
– Демография, – поправилась Яга, – оговорилась я.
– Ничего, ничего, – сказал Костя, – сейчас разберемся.
Существо низко поклонилось и показало рукой в сторону своего племени:
– Прошу! Я познакомлю вас с моим народом.
Костя кивнул и зашагал следом.
– Лорд-хранитель волшебного леса! – торжественно провозгласил старший, подходя к толпе.
Странные создания мигом расступились, но, очевидно, не так проворно, как следовало бы. Поэтому старший отвесил несколько быстрых затрещин и что-то рявкнул на гэльском наречии. Все угомонились и вежливо уселись на траву.
– Повторюсь, – сказал старший, – у вас благословенные места! А какой вкусный валежник! Мы давно так сытно и сладко не ели! Однако позвольте представиться: мистер Дриблинг, старейшина сего многострадального народа!
– Очень приятно, мистер Дриблинг, – сказал Костя, пожимая твердую мохнатую лапку. – Константин. А это – Яга Степанидовна, наш лучший общественник!
Мистер Дриблинг церемонно поклонился:
– Нам удивительно приятно такое знакомство! Мы, бедные гоблины, теперь всегда будем считать вас своими главными друзьями и наставниками! Скажу честно, мы хотели просить приюта у горных гномов, ибо соседство с человеком для нас слишком обременительно. Но гномам и самим приходится последнее время несладко. Рядом с их обиталищем проложили подземную дорогу, и теперь у них все время дрожат стены и потолок, угрожая в конце концов рухнуть!
Кстати, Кощей намекал на некоего супостата, который грозит сему дивному краю. Твердо обещаю: ни один гоблин не пожалеет сил, чтобы примерно наказать злодея!
А сейчас я хотел бы попросить прощения у достопочтенного лорда-хранителя и его помощника, но нам пора репетировать. Ибо мы не мыслим своего существования без чарующих звуков музыки.
Мистер Дриблинг ещё раз поклонился и повернулся к толпе. Тролли быстро выстроились в две шеренги, откуда-то извлекли волынку, балалайку, бубен и гармонь. Старейшина взмахнул руками, тролли на мгновение замерли и через секунду со свистом и уханьем ударили по струнам. Самый шустрый тролль выскочил на середину и, сделав несколько прыжков, запел: «Калинка, калинка, калинка моя! В саду ягода малинка, малинка моя!..»
– Э-эх! Калинка! – рявкнул хор, и с деревьев посыпалась птичья мелюзга.
– Ну видишь, чего творится?! – ткнула Костю в бок Яга. – Пошли отседа, пока не оглохли!
Они уже поднимались в гору, когда вслед им грянуло: «Ехал на ярмарку ухарь-купец!» Костя вздрогнул и прибавил шагу.
Всю дорогу они молчали, почесывая в затылках и не зная, то ли сердиться, то ли смеяться.
– Да! – наконец произнес Костя, присаживаясь на ступеньку своей сторожки. – Хороши эмигранты! Такого я еще не встречал.
– Ты не встречал! – вскинулась Яга. – А я-то? Я-то вся обалделая! – Она села рядом.
– Одно хорошо, – сказал Костя, – они валежником питаются. Глядишь, лес подчистят.
Шеф спал так плохо, как еще никогда в своей жизни. И дело было не в раскладушке, хотя этот предмет только с большой натяжкой мог носить столь заслуженное и уважаемое имя. Скорее уж это была развалюшка. Ветхая, с растянутыми пружинами, она провисла сразу, и Эдику в поясницу больно уперлась алюминиевая перекладина. Через пять минут ему стало казаться, будто его пытаются переломить пополам. Вдобавок в головах уселся давешний мужик-маломерок и уставился на Эдика голодными глазами.
– Тебе чего? – прохрипел шеф, с трудом борясь со сном.
– Ты спи, – жутковато улыбнулся мужичок, – а я тебя посторожу, не то мало ли…
Эдик хотел сказать, что никуда сбегать не собирается, но тут сон навалился на него, как огромный, душный медведь, и шеф, тихо пискнув, заснул.
Всю ночь ему снились кошмары, содержание которых было столь же бессмысленным, сколь и тревожным. Вдобавок кто-то уселся ему на грудь, и стало так тяжко и скверно, что Эдик едва не заплакал чистыми детскими слезами. Увы, чистые слезы он выплакал еще в трехлетнем возрасте. С тех пор, сколько шеф себя помнил, плакали другие, чаще всего те, кто жил рядом. Раньше это доставляло Эдику угрюмую затхлую радость. Теперь же он хотел проснуться, но вместо этого провалился в еще более глубокий и глупый сон. Пробудился Эдик оттого, что кто-то крепко шлепнул его по лбу.
– Что? А? Кто?! – вскрикнул шеф и уселся на раскладушке, с трудом переводя дыхание. Рядом, идиотически улыбаясь, стоял Колян.
– Шеф, ты это, не обижайся. По тебе таракан полз! Хотел в ноздрю залезть, еле успел пришибить. – Колян показал изуродованный тараканий труп своему боссу.
– Убью, змей! – зарычал Эдик и полез было с раскладушки, но, схватившись за поясницу, рухнул обратно. – Ой, болит! Шевельнуться не могу!
– Это с непривычки, шеф! – жизнерадостно откликнулись Колян и Толян. – Сейчас мы тебя поднимем. – Они бережно подхватили Эдика и поставили его на ноги. – Порядок!
В следующую минуту скрипнула дверь, и на пороге появился четвероногий петух. Он мрачно клекотнул и поскреб пол ногой, после чего удалился.
– Змей пернатый! – проскрежетал Эдик. – Ну ты у меня получишь!
– Это он нас завтракать приглашает, – смутившись, сказал Колян.
– А ты откуда знаешь? – оскалился Серый. – Тоже в петухи записался?..
– Почему в петухи? В курицы! – пошутил Эдик и тут же заржал кашляющим, истерическим смехом. Шефа поддержали все, кроме Коляна, который обиделся и отвернулся.
Эдик открыл рот, чтобы добавить что-то еще, но дверь отворилась снова и в проеме показалась Маланья.
– Вам что, одного приглашения мало? Дважды повторять не буду. Не успеете – ходите голодные, Авдотья только спасибо скажет! – И она гордо повернулась спиной. Бандиты шумно бросились следом.
Старуха, вздыхая и покачивая головой, налила им по чашке баланды и, посмотрев на Эдика, не выдержала:
– Что это с тобой, милок, никак, на тебе всю ночь черти катались?!
– Так и было, – сказал Эдик, отведя глаза. – На такой-то раскладушке!
– А чем, скажите, плоха моя раскладушка? – подбоченилась Маланья. – Для всех хороша, а тебе, видите ли, не годится?
Шеф побагровел и хотел было уже высказать старухе все, что о ней думает, но из-под бабкиной юбки вынырнул мрачный, набыченный петух и, не мигая, уставился на братков.
– Доброго здоровьичка вам, Маланья Несмеяновна! – неожиданно произнес Эдик, не веря собственным ушам. – Спасибо за хлеб-соль! Низкий вам поклон и массовый привет!
Произнеся эту фразу, Эдик уставился на старуху, выпучив глаза и растянув синеватые губы в длинной резиновой улыбке.
Он-то хотел сказать совсем другое и послать старуху по таким адресам, что и выговорить страшно. Но при виде «пернатого змея» язык Эдика помимо его воли произнес эти сладкие слова.
Старуха слегка обалдела. Некоторое время она изучающе смотрела на шефа, затем осторожно произнесла:
– Спасибо на добром слове! Нате-ка еще хлебца, а то без него пустовато будет. – И бабка скрылась за дверью.
– Живем, пацаны! – сказал Эдик. – Все путем!
– Здорово ты ей сказанул! – подольстился Колян. – Она аж припухла!
– В натуре! – кивнул Эдик, впиваясь зубами в черствый хлеб и принимаясь вдумчиво жевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Костя подцепил на вилку кусок яичницы, как дверь скрипнула, и на кухню бесцеремонно вошла Яга.
– А я иду и думаю: может, ты еще спишь? А ты не спишь, оказывается! А я и не спешу, думаю, что спишь. А подхожу ближе, нет, вижу, не спишь! – Она втянула воздух длинным крючковатым носом, и жесткие волосинки на его кончике задвигались сами собой.
– Никак Лексей был?
– Был, – сказал Костя, – я ему новый халат дал. Старый он прожег, от-ворот-поворотное зелье варил.
– Знаю, – кивнула Яга, – все чудит! Хочет этим зельем весь лес окропить, чтобы, значит, никто войти не мог.
– Ну это же безобразие! – возмутился Костя.
– Вот и я про то. Где, говорю, демократия? Замшелый крепостник этот Леша. Сидит в своем болоте, оккупант, и никого пущать не хочет! Ну да я о другом. Бежать надоть – тут у нас такое творится! – Яга закатила белесые глаза. – Так что собирайся. Сам все увидишь.
Костя кое-как проглотил завтрак и выскочил из избы вслед за Степанидовной.
– Садись-ка на меня верхом, – скомандовала она. – Глядишь, все быстрее будет, я хоть и старая, да не всякий конь за мной угонится!
– Ну что вы, – отшатнулся Костя, – тут же недалеко. Я бегом, вместо зарядки.
– Это хорошо, – похвалила старуха, – я вот тоже люблю пробежаться поутру. Вот пробежалась сегодни и увидела!
Бабка припустила вперед, Костя за ней. И хотя он бежал довольно быстро, а бабка вроде бы семенила нога за ногу, тем не менее она несколько раз останавливалась, чтобы подождать молодого лесника.
Минут через пятнадцать Костя взбежал на холм, и лес расступился, открывая излучину реки и пойму на другом берегу. Справа темнела тихая заводь – Аленин омут.
По слухам, в незапамятные времена именно здесь сидела сестрица Аленушка и напряженно размышляла, как выручить братца Иванушку, который был активно глуп, жаден до развлечений и задал своей сестренке трудноразрешимую задачу.
У заезжего купца из далекой солнечной страны он занял кучу денег и все спустил на леденцы и пряники, купленные все у того же купца. Деньги не вернул, и парню включили счетчик. Спасибо, Соловей-разбойник помог. Подкрался и свистнул у купца над самым ухом. Представитель солнечной страны в одночасье двинулся умом, раздал все леденцы, пряники съел сам, а оставшееся до отъезда время провел бегая по лесу от куста к кусту. Общественных туалетов тогда еще не было.
Яга Степанидовна поджала губы.
– Только смотри, тихо! А то спугнем.
Костя, у которого воображение сразу же нарисовало вчерашнюю банду, развлекающуюся на лоне природы, полез было за удостоверением, но Яга замахала на него руками:
– Не надоть!
– Почему не надоть? – шепотом переспросил Костя, невольно переходя на бабкин язык.
– Увидишь! – таинственно пообещала Степанидовна.
И действительно, через минуту Костя увидел… Но сначала услышал.
Это были отдельные голоса, восклицания, быстрая и потому невнятная речь – похоже, что на берегу резвилась веселая компания.
Степанидовна присела и ткнула коготком в сторону ближайших кустов. Костя поправил несуществующий китель, пригладил волосы и вышел на поляну. Он немедленно бы спрятался обратно, если б не обязывало положение, ибо его глазам предстало в высшей степени странное и пугающее зрелище.
В ложбине возле берега крутились, скакали друг через друга и развлекались самым подростковым образом штук двадцать созданий, по виду как две капли воды похожих на гоголевских чертей, только помельче.
– Страсти какие! – услышал он голос над самым ухом и оглянулся. Яга Степанидовна напряженно всматривалась в шумную компанию, словно пыталась отыскать старых знакомцев.
– Может, это бывшие лаборанты? – пробормотал Костя, невольно поеживаясь. – Только уж больно их много!
– Какие к бесу лаборанты, – опять прошептала Яга, – небось Лисипицин начудил!
Тем временем создания заметили их и моментально угомонились, уставившись на подошедших отчаянными кошачьими глазами.
Наконец от толпы отделился один, самый важный и толстый, и неторопливой походкой подошел к Косте. Остальные, изредка пощипывая друг друга за бока и повизгивая, замерли.
– С кем имею честь? – осведомилось создание гортанным голосом, в котором безошибочно угадывался иностранный акцент.
– Я-то лесник, – сказал Костя, внезапно осмелев, – и еще исполняю обязанности рыбохотнадзора, а вот вы кто?
– О, – произнесло существо, отступая на шаг, – тысяча извинений! Гром и молния! Доннерветтер! Прошу достопочтенного лорда-хранителя не сердиться, мы ещё так многого здесь не знаем! Мы бедные эмигранты и только вчера покинули берега Туманного Альбиона и долго плакали, прощаясь навсегда с родными краями! Лишь благодаря милости нашего господина мы смогли попасть в ваш благословенный край, ибо жизнь на старом месте стала невыносимой! Вы не представляете: каждые полчаса над нами пролетали огромные железные птицы, которые свили гнездо неподалеку от нас… Мы почти оглохли от страшного шума! В старой доброй Англии уже не осталось мест, подобных вашим. И когда наш господин и поручитель пригласил нас сюда, мы со слезами и страхом оставили старый кров и пустились в неизвестность!
– А кто этот ваш господин? – подозрительно осведомился Костя.
Существо испуганно оглянулось:
– Можно ли произнести его имя здесь? Ведь для непосвященных оно звучит столь страшно, что многие теряют разум при первых звуках его имени!
– Ничего, – сухо сказал Костя, – нам это не грозит. Говорите!
– Значит ли это… – полюбопытствовало существо, но Костя его перебил:
– Это ничего не значит. Говорите!
– Кощей Бессмертный! – с пафосом произнес незнакомец и в ужасе закрыл глаза.
– Так я и думала, что старый болван все это учудил! – воскликнула Яга. – Надо же, чаво удумал! Это же… Это же вся экология треснет!
– Экология? – удивилось существо. – Напротив!
– Демография, – поправилась Яга, – оговорилась я.
– Ничего, ничего, – сказал Костя, – сейчас разберемся.
Существо низко поклонилось и показало рукой в сторону своего племени:
– Прошу! Я познакомлю вас с моим народом.
Костя кивнул и зашагал следом.
– Лорд-хранитель волшебного леса! – торжественно провозгласил старший, подходя к толпе.
Странные создания мигом расступились, но, очевидно, не так проворно, как следовало бы. Поэтому старший отвесил несколько быстрых затрещин и что-то рявкнул на гэльском наречии. Все угомонились и вежливо уселись на траву.
– Повторюсь, – сказал старший, – у вас благословенные места! А какой вкусный валежник! Мы давно так сытно и сладко не ели! Однако позвольте представиться: мистер Дриблинг, старейшина сего многострадального народа!
– Очень приятно, мистер Дриблинг, – сказал Костя, пожимая твердую мохнатую лапку. – Константин. А это – Яга Степанидовна, наш лучший общественник!
Мистер Дриблинг церемонно поклонился:
– Нам удивительно приятно такое знакомство! Мы, бедные гоблины, теперь всегда будем считать вас своими главными друзьями и наставниками! Скажу честно, мы хотели просить приюта у горных гномов, ибо соседство с человеком для нас слишком обременительно. Но гномам и самим приходится последнее время несладко. Рядом с их обиталищем проложили подземную дорогу, и теперь у них все время дрожат стены и потолок, угрожая в конце концов рухнуть!
Кстати, Кощей намекал на некоего супостата, который грозит сему дивному краю. Твердо обещаю: ни один гоблин не пожалеет сил, чтобы примерно наказать злодея!
А сейчас я хотел бы попросить прощения у достопочтенного лорда-хранителя и его помощника, но нам пора репетировать. Ибо мы не мыслим своего существования без чарующих звуков музыки.
Мистер Дриблинг ещё раз поклонился и повернулся к толпе. Тролли быстро выстроились в две шеренги, откуда-то извлекли волынку, балалайку, бубен и гармонь. Старейшина взмахнул руками, тролли на мгновение замерли и через секунду со свистом и уханьем ударили по струнам. Самый шустрый тролль выскочил на середину и, сделав несколько прыжков, запел: «Калинка, калинка, калинка моя! В саду ягода малинка, малинка моя!..»
– Э-эх! Калинка! – рявкнул хор, и с деревьев посыпалась птичья мелюзга.
– Ну видишь, чего творится?! – ткнула Костю в бок Яга. – Пошли отседа, пока не оглохли!
Они уже поднимались в гору, когда вслед им грянуло: «Ехал на ярмарку ухарь-купец!» Костя вздрогнул и прибавил шагу.
Всю дорогу они молчали, почесывая в затылках и не зная, то ли сердиться, то ли смеяться.
– Да! – наконец произнес Костя, присаживаясь на ступеньку своей сторожки. – Хороши эмигранты! Такого я еще не встречал.
– Ты не встречал! – вскинулась Яга. – А я-то? Я-то вся обалделая! – Она села рядом.
– Одно хорошо, – сказал Костя, – они валежником питаются. Глядишь, лес подчистят.
Шеф спал так плохо, как еще никогда в своей жизни. И дело было не в раскладушке, хотя этот предмет только с большой натяжкой мог носить столь заслуженное и уважаемое имя. Скорее уж это была развалюшка. Ветхая, с растянутыми пружинами, она провисла сразу, и Эдику в поясницу больно уперлась алюминиевая перекладина. Через пять минут ему стало казаться, будто его пытаются переломить пополам. Вдобавок в головах уселся давешний мужик-маломерок и уставился на Эдика голодными глазами.
– Тебе чего? – прохрипел шеф, с трудом борясь со сном.
– Ты спи, – жутковато улыбнулся мужичок, – а я тебя посторожу, не то мало ли…
Эдик хотел сказать, что никуда сбегать не собирается, но тут сон навалился на него, как огромный, душный медведь, и шеф, тихо пискнув, заснул.
Всю ночь ему снились кошмары, содержание которых было столь же бессмысленным, сколь и тревожным. Вдобавок кто-то уселся ему на грудь, и стало так тяжко и скверно, что Эдик едва не заплакал чистыми детскими слезами. Увы, чистые слезы он выплакал еще в трехлетнем возрасте. С тех пор, сколько шеф себя помнил, плакали другие, чаще всего те, кто жил рядом. Раньше это доставляло Эдику угрюмую затхлую радость. Теперь же он хотел проснуться, но вместо этого провалился в еще более глубокий и глупый сон. Пробудился Эдик оттого, что кто-то крепко шлепнул его по лбу.
– Что? А? Кто?! – вскрикнул шеф и уселся на раскладушке, с трудом переводя дыхание. Рядом, идиотически улыбаясь, стоял Колян.
– Шеф, ты это, не обижайся. По тебе таракан полз! Хотел в ноздрю залезть, еле успел пришибить. – Колян показал изуродованный тараканий труп своему боссу.
– Убью, змей! – зарычал Эдик и полез было с раскладушки, но, схватившись за поясницу, рухнул обратно. – Ой, болит! Шевельнуться не могу!
– Это с непривычки, шеф! – жизнерадостно откликнулись Колян и Толян. – Сейчас мы тебя поднимем. – Они бережно подхватили Эдика и поставили его на ноги. – Порядок!
В следующую минуту скрипнула дверь, и на пороге появился четвероногий петух. Он мрачно клекотнул и поскреб пол ногой, после чего удалился.
– Змей пернатый! – проскрежетал Эдик. – Ну ты у меня получишь!
– Это он нас завтракать приглашает, – смутившись, сказал Колян.
– А ты откуда знаешь? – оскалился Серый. – Тоже в петухи записался?..
– Почему в петухи? В курицы! – пошутил Эдик и тут же заржал кашляющим, истерическим смехом. Шефа поддержали все, кроме Коляна, который обиделся и отвернулся.
Эдик открыл рот, чтобы добавить что-то еще, но дверь отворилась снова и в проеме показалась Маланья.
– Вам что, одного приглашения мало? Дважды повторять не буду. Не успеете – ходите голодные, Авдотья только спасибо скажет! – И она гордо повернулась спиной. Бандиты шумно бросились следом.
Старуха, вздыхая и покачивая головой, налила им по чашке баланды и, посмотрев на Эдика, не выдержала:
– Что это с тобой, милок, никак, на тебе всю ночь черти катались?!
– Так и было, – сказал Эдик, отведя глаза. – На такой-то раскладушке!
– А чем, скажите, плоха моя раскладушка? – подбоченилась Маланья. – Для всех хороша, а тебе, видите ли, не годится?
Шеф побагровел и хотел было уже высказать старухе все, что о ней думает, но из-под бабкиной юбки вынырнул мрачный, набыченный петух и, не мигая, уставился на братков.
– Доброго здоровьичка вам, Маланья Несмеяновна! – неожиданно произнес Эдик, не веря собственным ушам. – Спасибо за хлеб-соль! Низкий вам поклон и массовый привет!
Произнеся эту фразу, Эдик уставился на старуху, выпучив глаза и растянув синеватые губы в длинной резиновой улыбке.
Он-то хотел сказать совсем другое и послать старуху по таким адресам, что и выговорить страшно. Но при виде «пернатого змея» язык Эдика помимо его воли произнес эти сладкие слова.
Старуха слегка обалдела. Некоторое время она изучающе смотрела на шефа, затем осторожно произнесла:
– Спасибо на добром слове! Нате-ка еще хлебца, а то без него пустовато будет. – И бабка скрылась за дверью.
– Живем, пацаны! – сказал Эдик. – Все путем!
– Здорово ты ей сказанул! – подольстился Колян. – Она аж припухла!
– В натуре! – кивнул Эдик, впиваясь зубами в черствый хлеб и принимаясь вдумчиво жевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38