Я попыталась уцепиться за что-нибудь, но только бестолково скреблась, обдирая кожу. Представляю, как Ариох смеялся, глядя на мое бессилие.
— Тарен… — прошептала я, пытаясь дотянуться до брата, рухнула вниз и помчалась маленькой точкой рядом с бесконечной холодной стеной.
Само по себе падение не пугало. Но с каждым мигом я понимала, что удаляюсь от правильного пути, что вернуться будет сложнее. Громада тени подавляла. Мне нужна была точка отсчета, ограничение, какое-то начало. Карты… Скорее по наитию, чем осознанно, я отпустила их с ладони — и тугая колода разлетелась по сторонам. Ярко-белые прямоугольники, вонзившиеся в ткань тени. Они застыли, будто раздумывая, а я стремительно падала мимо.
— Дэр! — я едва успела схватиться за карту, опасаясь, что останусь без пальцев, и повисла на ней. — Вниз!
Остальные карты стремительно умчались к ногам, и я запрыгнула на тонкую площадку. Теперь у меня был верх и низ. Теперь у меня было все. Перед глазами помутилось, я видеть перестала тени. Они вспучивались, кипели, перекручивались, но ничего не могли поделать с чужеродным предметом, оказавшимся в их недрах. Похоже, скоро этот мир или изрыгнет меня, или убьет.
— Хм…
Карты не были простым оружием, в них заключалась сущность, индивидуальность, некий дух. Не удивлюсь, если Ариох спрятал в них каких-нибудь надоевших тварей. Им нужен был приказ. Жесткий удар и указание. Странно было бы ожидать от Лорда Хаоса чего-то иного — он не церемонился со своими игрушками. На них не было масти, только незнакомый знак — обведенный глаз, черная слеза. Я приказала им двигаться, и карты покорно замерли, образовав светящуюся дорожку в никуда.
— Эйлос… — окончание зашипело, прозвучало звуком медного бренчания и унеслось вдаль.
Куда идти, я не представляла, поэтому просто постепенно переступала по картам лорда Хаоса, прошивающим мутное пространство теней. Чем сильнее я удалялась от громадного полотна стены, тем более настоящим выглядел окружающий мир — появлялись острые углы, отражения реальности, искаженные и перепутанные. Мелодия сумрака изменилась, рядом со мной промелькнул какой-то угрожающий отросток, но я отклонилась. Безумное зрелище — прокладывать путь в пустоте, словно идти по морю, не видя границ, не зная, где берег. Карты слабо светились опасными краями. Белые лезвия.
Тени начинали закипать. Чьи-то глаза сверлили спину, несколько раз что-то сильно толкнуло меня в бок, и мне пришлось заставить карты закружиться вокруг защитной сферой. Казалось, они с удовольствием разрезают плотные тени, но путь становился все труднее. Все вокруг источало враждебность. Грудь сдавило, я задыхалась, но упрямо направляла карты на материализующуюся плоть и резала ее в лоскутья. Я не собиралась ни о чем просить — власть над братьями была безусловной, я всегда могла рассчитывать на нее. Есть лишь одна вещь, способная достигнуть потерявшихся Детей Лезвия, — приказ. Братья были составляющими идеального оружия. Они не могли уйти. В ушах шелестел смех Ариоха.
— Эйлос! — закричала я, и голос ринулся в один из возникших туннелей.
Я злилась, и злость становилась вибрацией, раздирающей тени. Этот мир не был предназначен для живых существ, здесь действовали другие законы, я даже не умела его видеть, двигаясь сквозь поток видений, цепляясь за карты. Мое проникновение сюда выглядело нахальством и дерзостью. Я не знала, кто здесь правит, а в любом мире есть охотники и жертвы, понимание этих связей дает преимущество, которого у меня не было. Я рассчитывала на то, что этот произвол будет замечен. Мне нужны были братья.
— Тарен… — опять позвала я, ничего не услышав в ответ.
Его тело с черными крыльями на лопатках, по которому так сладко бродить, вонзая лезвия и чувствуя горячий запах страсти, казалось мне слишком живым, чтобы потеряться в тенях. На меня летело чье-то огромное лицо с сумрачными глазами. Я лишь крепче сжала колоду, и оно растворилось, столкнувшись со мной.
. Хор Ариоха запел в голове.
— Гибель.
— Месть.
— Одиночество.
— Эйлос…
Кровь Эйлоса на его искусанных губах жжет, словно кислота, вливается внутрь и кипит там, заставляя корчиться в судорогах невыносимого наслаждения. Высокомерные глаза всегда холодны, а сталь рисует знаки там, где он прикоснется. Мы трое никогда не расставались с тех пор, как они появились из теней. Это не любовь и не злость, это единство, достичь которого не удавалось никому. Именно поэтому Дети Лезвия недолюбливали нас. Три лица бога в людских писаниях, основа и опоры. Мои черные крылья.
— Тарен…
— Ты невыносима, Ра, — на плечо легла чужая рука. — Ариох не зря выбрал тебя для пути через тени — это очень на него похоже.
Я резко обернулась, едва не потеряв равновесие, и отшатнулась. Пришелец не имел лица, конечности его постоянно изменяли вид, а черты преображались, не останавливаясь, становились то вытянутой мордой шакала, то пухлогубым лицом красивой куртизанки. Он просто соткал себя из окружающей тени, выступив позади меня, его не интересовало, есть ли верх или низ у окружающего мира. Глаза, в которых плыли облака, могли быть слепыми, а могли видеть больше, чем у любого зрячего. Он смел карты одним движением и отдал мне плотную колоду. Подарок Ариоха словно притих в его присутствии.
— Я упаду без них, — машинально ответила я, увлекаясь изменениями его тела.
— Нет, если я не захочу, — голос Атрирха рождался в глубине сумрака. — Тебе здесь не место. Ты нарушаешь спокойствие теней.
— Мне нужны мои братья.
— Сэтр освободил их, узы, которыми связал их с тобой Тагот, больше не действуют, — ответило существо, отрастив оленьи рога.
Я впилась пальцами в колоду, разрезая подушечки об острые края.
— Они Дети Лезвия. Узы — ничто, это лишь условность, главное — суть. Отдай их мне.
Не только карты коверкали тени, но и мой зов. Атрирх почернел, становясь похожим на зверя, сотканного из остывающей лавы, но я не прекращала звать братьев. Вибрация ярости натягивала тени, словно струны. Еще чуть-чуть — и они начнут лопаться. Я открыла еще одну грань в искусстве разрушения.
— Они достойные сыновья теней и заслужили покой, — почему-то в голосе Атрирха прозвучала печаль. — Тагот поработил их, заставив служить тебе. У Детей Лезвия выбора нет, но у твоих братьев он был.
— Тот, в ком течет кровь даройо, не может жить в покое, — усмехнулась я. — Твои слова меня не убеждают. Я пришла за братьями и не уйду без них.
Карты запружинили в ладони, разлетаясь вокруг. Тень разрывалась, разлеталась в разные стороны безжизненными обрывками перед натиском безжалостной мясорубки белых карт-лезвий. Ариох, наверное, сейчас очень доволен. Тени — это коридор, по которому можно в считанные секунды добраться туда, куда ты хочешь, если ты умеешь направлять их в правильную сторону, но я этого сделать не могла.
— Тизраэль, лишь знак Ариоха оберегает тебя от смерти, — Атрирх навис надо мной огромной тенью.
— Мне нужны мои братья, — упрямо наклонила голову я. — У меня осталось не так много времени.
Атрирх обмяк, рассмеявшись собачьей мордой.
— Ариох обманул тебя, Ра. Он исцелил тебя от льда Делла Мор еще до того, как ты вошла в его зал. Интриги и распознавание лжи не твоя сильная сторона.
Он махнул синеватым жгутом, заменившим руку, и белые прямоугольники карт занялись пламенем. Редко когда я чувствовала перед собой превосходящую силу, но в этот раз так оно и было. Атрирх чувствовал себя, как рыба в воде, в мире, для которого я была чужой. Мне не оставалось ничего другого, как убрать карты.
— Разумно, — кивнул Повелитель Тени. — Мы с Ариохом никогда не ладили, и он прислал тебя, чтобы мне досадить. Все, что он делает, имеет много сторон и много последствий.
Я уселась на лепестке тени, который создал Атрирх, поджав ноги. Чувствовать свою беспомощность было неприятно. Я могла разорвать ткань тени, уничтожить связи, убить множество здешних существ, но победа все равно осталась бы не за мной. Нелепое геройство меня не прельщало. Карты меланхолично перелетали из руки в руку, поблескивая опасными краями.
— Ты уверена, что братья верны тебе? — спросил Атрирх, отгоняя отростки, стремящиеся ко мне из тьмы.
— Да.
Вопрос меня позабавил. Я посмотрела на покрытые коркой из каменной крошки, пыли, грязи и засохшей крови руки. Бутафория, иллюзия жизни. Сейчас я тоже была всего лишь тенью, чьей-то выдумкой. Атрирх колыхался, становясь то одним, то другим, то сразу несколькими существами, только глаза, до краев полные облаками, оставались одними и теми же. В нем не чувствовалось гордости и любопытства Ариоха, он был более спокойным, он составлял одно целое с миром, в котором правил. Я слышала легенды о нем от братьев. Они редко и мало говорили, но порой показывали мне отрывки того, что видели.
— И сколько стоит твоя вера? — поинтересовался Атрирх. — Ты требуешь от других прозрений, к которым они не готовы. Люди — враги для Эйлоса и Тарена, только твоя власть не давала им преступить черту.
— Моя вера непоколебима.
— Ты отдашь свою жизнь и свою свободу за эту веру? — Атрирх свернулся кольцами, превращаясь в теневую змею.
Глаза его блестели.
— Отдам.
— Сыграем на твой замок? — продолжил спрашивать Повелитель Теней. — Неужели ты подаришь мне Алый Призрак за уверенность в их преданности?
Я подумала о стене огня и высоких шпилях своего замка, но ответ пришел быстро.
— Твои вопросы глупы.
— А честь? Поставишь долг на карту? — продолжал он. — Так ли это важно для тебя, Ра?
— Моя честь уже зависела от них и осталась нетронутой. Долг же не ставят на карту, — отрезала я. — Лишь ничтожество будет вмешивать долг в споры о привязанностях.
Глаза Атрирха смотрели на меня с морды шакала. Он о чем-то сожалел, но мне не было дела до его мыслей, — мной владело желание вернуться и отомстить Сэтру. Разговор с Повелителем Теней лишь отдалял очередную ступень Пути.
— Ты слишком сильно веришь в свои крылья, Ра, — сказал Атрирх. — Ты отдашь мне все, о чем мы говорили, за их верность?
— Да. И, если нужно, немедленно.
Повелитель Тени встал, потом повернулся ко мне спиной и зашагал прочь.
— Постой! Верни мне моих братьев, Дэр тебя возьми! — рассердилась я.
Он махнул рукой, открывая передо мной широкую дверь. Атрирх не хотел ничего брать, он потерял ко мне интерес, погрузившись в свою печаль, но я поняла, что проиграла, так и не услышав зова братьев, так и не ощутив связи с ними.
— Уходи и не возвращайся, Тизраэль. Ты — боль для моего мира, — от него остался один лишь голос. — Я много слышал о тебе и твоей вере в Путь, но не думал, что рассказы правдивы. Саги о тебе уже слагаются во всех мирах, но вряд ли это принесет радость.
— Проклятье! — я снова позвала братьев, но отброшенный Атрирхом зов отозвался ошеломляющей болью. — Тарен!
— Мне не нужна ни твоя свобода, ни твой замок, ни твоя честь.
Атрирх исчез, а я держалась за ручку парящей среди сумерек двери.
— Домой, — приказала я, и ощутила дикую боль, а потом с потолка Цитадели Стали повалились белые карты с плачущим черным оком.
Они танцевали, царапая лицо, падая прямо на холодные губы. Насмешка Ариоха, который ничего не сказал мне о братьях. Я была уверена, что он не сводит с меня суровых и одновременно бесстыжих глаз, прикидывая, как же я выпутаюсь из такого расклада.
— Тарен… — пытались сказать губы, но я молчала, шевеля окровавленными ладонями, распятая, словно раздавленное насекомое.
Пепел от сожженных замков залетал в проем и садился на меня. Вой изуродованной Цитадели затих, зато шепот братьев стал громче — один продолжал фразу, оборванную другим, свистящие слова древнего языка выстраивали сеть заклинания. Я слышала их, но не могла позвать. Это было невыносимо.
— Тарен! — закричала я, и звук ударился о потолок Цитадели Стали.
«Они выбрали не тебя».
— Эйлос!
— Тарен!
— Тарен!
Я снова видела их глазами, а они знали, что происходит со мной. Сумрачные силуэты возникли внезапно, выступив из арки, и подошли ближе. Я дернула рукой, почти слыша, как рвутся ткани, как некрасивыми полосами размазывается по полу кровь, но освободиться мне не удалось.
— Ты лучшая из Детей Лезвия, Ра, — произнес Тарен, слегка кивнув. — Никто не смог бы вернуться оттуда, откуда вернулась ты.
— Освободи меня, — приказала я.
Тени плясали в их глазах. Удовольствие затмевало страдание, вбирало его в себя — так, что боль становилась частью удовольствия. Удушье превращалось в элемент игры, который вел к вершине, к экстазу. Я слышала потусторонние звуки теневой стороны мира, о которой они рассказывали шелестящими голосами, завораживая, как хоровод падающих листьев. Они стояли, не подходя близко, лица были скрыты капюшонами.
— Мы хотим уйти, — ответил Эйлос и улыбнулся краешком рта. — Мы долго служили тебе, теперь настало другое время.
— Мы отправимся в Тени, — продолжил Тарен. — Путь стал слишком смутен, чтобы его можно было понять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Тарен… — прошептала я, пытаясь дотянуться до брата, рухнула вниз и помчалась маленькой точкой рядом с бесконечной холодной стеной.
Само по себе падение не пугало. Но с каждым мигом я понимала, что удаляюсь от правильного пути, что вернуться будет сложнее. Громада тени подавляла. Мне нужна была точка отсчета, ограничение, какое-то начало. Карты… Скорее по наитию, чем осознанно, я отпустила их с ладони — и тугая колода разлетелась по сторонам. Ярко-белые прямоугольники, вонзившиеся в ткань тени. Они застыли, будто раздумывая, а я стремительно падала мимо.
— Дэр! — я едва успела схватиться за карту, опасаясь, что останусь без пальцев, и повисла на ней. — Вниз!
Остальные карты стремительно умчались к ногам, и я запрыгнула на тонкую площадку. Теперь у меня был верх и низ. Теперь у меня было все. Перед глазами помутилось, я видеть перестала тени. Они вспучивались, кипели, перекручивались, но ничего не могли поделать с чужеродным предметом, оказавшимся в их недрах. Похоже, скоро этот мир или изрыгнет меня, или убьет.
— Хм…
Карты не были простым оружием, в них заключалась сущность, индивидуальность, некий дух. Не удивлюсь, если Ариох спрятал в них каких-нибудь надоевших тварей. Им нужен был приказ. Жесткий удар и указание. Странно было бы ожидать от Лорда Хаоса чего-то иного — он не церемонился со своими игрушками. На них не было масти, только незнакомый знак — обведенный глаз, черная слеза. Я приказала им двигаться, и карты покорно замерли, образовав светящуюся дорожку в никуда.
— Эйлос… — окончание зашипело, прозвучало звуком медного бренчания и унеслось вдаль.
Куда идти, я не представляла, поэтому просто постепенно переступала по картам лорда Хаоса, прошивающим мутное пространство теней. Чем сильнее я удалялась от громадного полотна стены, тем более настоящим выглядел окружающий мир — появлялись острые углы, отражения реальности, искаженные и перепутанные. Мелодия сумрака изменилась, рядом со мной промелькнул какой-то угрожающий отросток, но я отклонилась. Безумное зрелище — прокладывать путь в пустоте, словно идти по морю, не видя границ, не зная, где берег. Карты слабо светились опасными краями. Белые лезвия.
Тени начинали закипать. Чьи-то глаза сверлили спину, несколько раз что-то сильно толкнуло меня в бок, и мне пришлось заставить карты закружиться вокруг защитной сферой. Казалось, они с удовольствием разрезают плотные тени, но путь становился все труднее. Все вокруг источало враждебность. Грудь сдавило, я задыхалась, но упрямо направляла карты на материализующуюся плоть и резала ее в лоскутья. Я не собиралась ни о чем просить — власть над братьями была безусловной, я всегда могла рассчитывать на нее. Есть лишь одна вещь, способная достигнуть потерявшихся Детей Лезвия, — приказ. Братья были составляющими идеального оружия. Они не могли уйти. В ушах шелестел смех Ариоха.
— Эйлос! — закричала я, и голос ринулся в один из возникших туннелей.
Я злилась, и злость становилась вибрацией, раздирающей тени. Этот мир не был предназначен для живых существ, здесь действовали другие законы, я даже не умела его видеть, двигаясь сквозь поток видений, цепляясь за карты. Мое проникновение сюда выглядело нахальством и дерзостью. Я не знала, кто здесь правит, а в любом мире есть охотники и жертвы, понимание этих связей дает преимущество, которого у меня не было. Я рассчитывала на то, что этот произвол будет замечен. Мне нужны были братья.
— Тарен… — опять позвала я, ничего не услышав в ответ.
Его тело с черными крыльями на лопатках, по которому так сладко бродить, вонзая лезвия и чувствуя горячий запах страсти, казалось мне слишком живым, чтобы потеряться в тенях. На меня летело чье-то огромное лицо с сумрачными глазами. Я лишь крепче сжала колоду, и оно растворилось, столкнувшись со мной.
. Хор Ариоха запел в голове.
— Гибель.
— Месть.
— Одиночество.
— Эйлос…
Кровь Эйлоса на его искусанных губах жжет, словно кислота, вливается внутрь и кипит там, заставляя корчиться в судорогах невыносимого наслаждения. Высокомерные глаза всегда холодны, а сталь рисует знаки там, где он прикоснется. Мы трое никогда не расставались с тех пор, как они появились из теней. Это не любовь и не злость, это единство, достичь которого не удавалось никому. Именно поэтому Дети Лезвия недолюбливали нас. Три лица бога в людских писаниях, основа и опоры. Мои черные крылья.
— Тарен…
— Ты невыносима, Ра, — на плечо легла чужая рука. — Ариох не зря выбрал тебя для пути через тени — это очень на него похоже.
Я резко обернулась, едва не потеряв равновесие, и отшатнулась. Пришелец не имел лица, конечности его постоянно изменяли вид, а черты преображались, не останавливаясь, становились то вытянутой мордой шакала, то пухлогубым лицом красивой куртизанки. Он просто соткал себя из окружающей тени, выступив позади меня, его не интересовало, есть ли верх или низ у окружающего мира. Глаза, в которых плыли облака, могли быть слепыми, а могли видеть больше, чем у любого зрячего. Он смел карты одним движением и отдал мне плотную колоду. Подарок Ариоха словно притих в его присутствии.
— Я упаду без них, — машинально ответила я, увлекаясь изменениями его тела.
— Нет, если я не захочу, — голос Атрирха рождался в глубине сумрака. — Тебе здесь не место. Ты нарушаешь спокойствие теней.
— Мне нужны мои братья.
— Сэтр освободил их, узы, которыми связал их с тобой Тагот, больше не действуют, — ответило существо, отрастив оленьи рога.
Я впилась пальцами в колоду, разрезая подушечки об острые края.
— Они Дети Лезвия. Узы — ничто, это лишь условность, главное — суть. Отдай их мне.
Не только карты коверкали тени, но и мой зов. Атрирх почернел, становясь похожим на зверя, сотканного из остывающей лавы, но я не прекращала звать братьев. Вибрация ярости натягивала тени, словно струны. Еще чуть-чуть — и они начнут лопаться. Я открыла еще одну грань в искусстве разрушения.
— Они достойные сыновья теней и заслужили покой, — почему-то в голосе Атрирха прозвучала печаль. — Тагот поработил их, заставив служить тебе. У Детей Лезвия выбора нет, но у твоих братьев он был.
— Тот, в ком течет кровь даройо, не может жить в покое, — усмехнулась я. — Твои слова меня не убеждают. Я пришла за братьями и не уйду без них.
Карты запружинили в ладони, разлетаясь вокруг. Тень разрывалась, разлеталась в разные стороны безжизненными обрывками перед натиском безжалостной мясорубки белых карт-лезвий. Ариох, наверное, сейчас очень доволен. Тени — это коридор, по которому можно в считанные секунды добраться туда, куда ты хочешь, если ты умеешь направлять их в правильную сторону, но я этого сделать не могла.
— Тизраэль, лишь знак Ариоха оберегает тебя от смерти, — Атрирх навис надо мной огромной тенью.
— Мне нужны мои братья, — упрямо наклонила голову я. — У меня осталось не так много времени.
Атрирх обмяк, рассмеявшись собачьей мордой.
— Ариох обманул тебя, Ра. Он исцелил тебя от льда Делла Мор еще до того, как ты вошла в его зал. Интриги и распознавание лжи не твоя сильная сторона.
Он махнул синеватым жгутом, заменившим руку, и белые прямоугольники карт занялись пламенем. Редко когда я чувствовала перед собой превосходящую силу, но в этот раз так оно и было. Атрирх чувствовал себя, как рыба в воде, в мире, для которого я была чужой. Мне не оставалось ничего другого, как убрать карты.
— Разумно, — кивнул Повелитель Тени. — Мы с Ариохом никогда не ладили, и он прислал тебя, чтобы мне досадить. Все, что он делает, имеет много сторон и много последствий.
Я уселась на лепестке тени, который создал Атрирх, поджав ноги. Чувствовать свою беспомощность было неприятно. Я могла разорвать ткань тени, уничтожить связи, убить множество здешних существ, но победа все равно осталась бы не за мной. Нелепое геройство меня не прельщало. Карты меланхолично перелетали из руки в руку, поблескивая опасными краями.
— Ты уверена, что братья верны тебе? — спросил Атрирх, отгоняя отростки, стремящиеся ко мне из тьмы.
— Да.
Вопрос меня позабавил. Я посмотрела на покрытые коркой из каменной крошки, пыли, грязи и засохшей крови руки. Бутафория, иллюзия жизни. Сейчас я тоже была всего лишь тенью, чьей-то выдумкой. Атрирх колыхался, становясь то одним, то другим, то сразу несколькими существами, только глаза, до краев полные облаками, оставались одними и теми же. В нем не чувствовалось гордости и любопытства Ариоха, он был более спокойным, он составлял одно целое с миром, в котором правил. Я слышала легенды о нем от братьев. Они редко и мало говорили, но порой показывали мне отрывки того, что видели.
— И сколько стоит твоя вера? — поинтересовался Атрирх. — Ты требуешь от других прозрений, к которым они не готовы. Люди — враги для Эйлоса и Тарена, только твоя власть не давала им преступить черту.
— Моя вера непоколебима.
— Ты отдашь свою жизнь и свою свободу за эту веру? — Атрирх свернулся кольцами, превращаясь в теневую змею.
Глаза его блестели.
— Отдам.
— Сыграем на твой замок? — продолжил спрашивать Повелитель Теней. — Неужели ты подаришь мне Алый Призрак за уверенность в их преданности?
Я подумала о стене огня и высоких шпилях своего замка, но ответ пришел быстро.
— Твои вопросы глупы.
— А честь? Поставишь долг на карту? — продолжал он. — Так ли это важно для тебя, Ра?
— Моя честь уже зависела от них и осталась нетронутой. Долг же не ставят на карту, — отрезала я. — Лишь ничтожество будет вмешивать долг в споры о привязанностях.
Глаза Атрирха смотрели на меня с морды шакала. Он о чем-то сожалел, но мне не было дела до его мыслей, — мной владело желание вернуться и отомстить Сэтру. Разговор с Повелителем Теней лишь отдалял очередную ступень Пути.
— Ты слишком сильно веришь в свои крылья, Ра, — сказал Атрирх. — Ты отдашь мне все, о чем мы говорили, за их верность?
— Да. И, если нужно, немедленно.
Повелитель Тени встал, потом повернулся ко мне спиной и зашагал прочь.
— Постой! Верни мне моих братьев, Дэр тебя возьми! — рассердилась я.
Он махнул рукой, открывая передо мной широкую дверь. Атрирх не хотел ничего брать, он потерял ко мне интерес, погрузившись в свою печаль, но я поняла, что проиграла, так и не услышав зова братьев, так и не ощутив связи с ними.
— Уходи и не возвращайся, Тизраэль. Ты — боль для моего мира, — от него остался один лишь голос. — Я много слышал о тебе и твоей вере в Путь, но не думал, что рассказы правдивы. Саги о тебе уже слагаются во всех мирах, но вряд ли это принесет радость.
— Проклятье! — я снова позвала братьев, но отброшенный Атрирхом зов отозвался ошеломляющей болью. — Тарен!
— Мне не нужна ни твоя свобода, ни твой замок, ни твоя честь.
Атрирх исчез, а я держалась за ручку парящей среди сумерек двери.
— Домой, — приказала я, и ощутила дикую боль, а потом с потолка Цитадели Стали повалились белые карты с плачущим черным оком.
Они танцевали, царапая лицо, падая прямо на холодные губы. Насмешка Ариоха, который ничего не сказал мне о братьях. Я была уверена, что он не сводит с меня суровых и одновременно бесстыжих глаз, прикидывая, как же я выпутаюсь из такого расклада.
— Тарен… — пытались сказать губы, но я молчала, шевеля окровавленными ладонями, распятая, словно раздавленное насекомое.
Пепел от сожженных замков залетал в проем и садился на меня. Вой изуродованной Цитадели затих, зато шепот братьев стал громче — один продолжал фразу, оборванную другим, свистящие слова древнего языка выстраивали сеть заклинания. Я слышала их, но не могла позвать. Это было невыносимо.
— Тарен! — закричала я, и звук ударился о потолок Цитадели Стали.
«Они выбрали не тебя».
— Эйлос!
— Тарен!
— Тарен!
Я снова видела их глазами, а они знали, что происходит со мной. Сумрачные силуэты возникли внезапно, выступив из арки, и подошли ближе. Я дернула рукой, почти слыша, как рвутся ткани, как некрасивыми полосами размазывается по полу кровь, но освободиться мне не удалось.
— Ты лучшая из Детей Лезвия, Ра, — произнес Тарен, слегка кивнув. — Никто не смог бы вернуться оттуда, откуда вернулась ты.
— Освободи меня, — приказала я.
Тени плясали в их глазах. Удовольствие затмевало страдание, вбирало его в себя — так, что боль становилась частью удовольствия. Удушье превращалось в элемент игры, который вел к вершине, к экстазу. Я слышала потусторонние звуки теневой стороны мира, о которой они рассказывали шелестящими голосами, завораживая, как хоровод падающих листьев. Они стояли, не подходя близко, лица были скрыты капюшонами.
— Мы хотим уйти, — ответил Эйлос и улыбнулся краешком рта. — Мы долго служили тебе, теперь настало другое время.
— Мы отправимся в Тени, — продолжил Тарен. — Путь стал слишком смутен, чтобы его можно было понять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42