Лестница кончается. Наклоняясь, чтобы не стукнуться головой о низкие своды, обходят стражники камеры, похожие на узкие лисьи норы.
— Кто сидит здесь? — спрашивает человек в черном.
— Этот зарезал жену и двоих детей… Тот убил священника и ограбил церковь… А вот этот наводил страх на всю округу.
Человек в черном кивает, улыбается. Этим людям не на что надеяться. Их ждет веревка.
— Я всех забираю.
— Всех? — недоверчиво переспрашивает стражник.
— Да.
Стражники переглядываются в сомнении.
— Но, господин Магистр…
Магистр вытаскивает из-под плаща свиток, скрепленный королевской печатью. Стражники пожимают плечами, отпирают решетки. Изредка спрашивают:
— Неужто и этого отпустите? Всем миром ловили…
Магистр непреклонен. Хмурясь, недовольно покачивая головами, стражники повинуются. Обступают Магистра грязные, заросшие люди. Он чувствует их тяжелое дыхание, прикосновение расползшейся в лохмотья одежды.
— Мне нужны слуги, — говорит Магистр. — Кто пожелает служить мне — выйдет отсюда сегодня же. Кто не пожелает — может дожидаться палача.
Магистр направляется к самой дальней камере и, не дойдя нескольких шагов, останавливается в изумлении. Узник, лежащий на охапке гнилой соломы, поет. Магистр хмурится, презрительно выпячивает губу.
— Славно поет, — замечает стражник.
— Пусть и дальше тешит ваш слух, — с издевкой отзывается Магистр. Поворачивается и уходит.
Распахиваются двери темницы. Горожане в страхе провожают глазами толпу оборванцев. Матери крепче прижимают к себе детей. Улыбается Магистр. Верные люди найдены. Есть кому стеречь королеву.
Хмурятся дружинники. Что же, им нынче нет веры? Почему люди Магистра в чести? Потому, что усердно ищут оборотня? Оборотня ли?..
Смотрит Артур на освобожденных разбойников и кривится от омерзения. Магистр сияет:
— Не беспокойтесь, ваше величество. Умоются, приоденутся — ничем от людей отличаться не будут.
Артур кивает, но резко оборачивается — кажется, что кто-то из новых слуг Магистра проскользнул за спиной. Нет, это лишь тень. Артуру почему-то вспоминается песня, слышанная недавно на площади. Король встряхивает головой, силясь отогнать навязчивый мотив, но песня упорно продолжает звучать в ушах.
— Круги на стене, налей полней,
Налей из того, большого, кувшина,
В нем зелье-вино, а в зелье-вине
Не страшно топить кручину.
Черным-черно это зелье-вино,
Сочится из узкого горла кувшина,
Да так, что за дверью темным-темно.
— То ночь идет, дурачина,
И город по шпили во тьму погружен,
Щепотка соли, щепотка перца,
И каждый из жителей на балкон
Проветрить выставил сердце.
А в деревнях по-черному пьют,
Щепотка соли, щепотка перца,
И на ночь сердце в печку суют,
Сгорит — не замерзнет сердце.
— Пляши веселей, эй-эй, налей,
Налей из того, большого, кувшина!
Круги на стене, а что за ней?
— Долина, браток, равнина.
Равниною так удобно идти,
Налей, налей из большого кувшина.
На ней не тревожат тебя в пути
Ни пропасти, ни вершины.
— А скоро ль окончится эта ночь?
Расколот кувшин, и погасли свечи,
Ты зельем-вином меня не морочь,
Ведь мне расплатиться нечем.
— Я буду стоять за твоей спиной,
Расколот кувшин, и погасли свечи,
Чтоб ты никогда не простился со мной,
Остался бы здесь навечно.
— Круги на стене, эй-эй, полней
Налей из того, другого, кувшина,
Чтоб больше мне не тащить на спине
Кручину, всему причину.
— Глупцам по вкусу мое вино,
Топи кручину, забудь причину,
А сладко ль, горько, светло, темно —
Не все ль равно, дурачина?..

* * *
Прочесывают лес стражники Магистра — ищут оборотня. Не утерпев, выезжает с ними сам король. Мороз невелик, кони по брюхо проваливаются в рыхлый снег. Люди выбиваются из сил. Артур с ненавистью обводит взглядом заснеженные деревья. Будь сейчас лето, а не зима, он приказал бы поджечь лес. В третий раз подходит к нему начальник стражи и просит дать отдых измученным людям.
— Возвращаемся, — бросает Артур сквозь зубы.
В досаде велит сжечь дом Стрелка.
Начинает смеркаться. Низкие тучи нависают над городом. Сыплет снег. Отряд приближается к замку. И вдруг Артур резко натягивает повод. Осаживают коней и его спутники. Смотрят вверх. Призрачная фигура несется по небу. Серебристый олень запрокинул увенчанную тяжелыми рогами голову. Снежинки разлетаются из-под копыт.
Артур встряхивает головой, отгоняя наваждение. Глаза обманули его. Он ясно видит белую башню замка. Под окном королевы на флагштоке укреплено огромное полотнище. По дымчатой ткани серебряной нитью вышит олень. Артур скрипит зубами. Ему понятно, кому подан этот знак.
Люди Магистра срывают полотнище, но уже поутру расползаются по городу странные слухи. Множество горожан видели в облаках оленя, парившего над королевским замком.

* * *
Если надвинется ночь — да храни тебя луч,
Если тяжелый удар — сохрани тебя дар.
Как бы ни был замок скрипуч — повернется мой ключ,
Как бы топор ни остер — отведу я удар.
Если ты тьмой ослеплен — мой светильник зажжен,
Тьма не поглотит весь свет и наступит рассвет.
Синей весной принесен будет сладок твой сон,
Будешь дыханьем согрет — невозможного нет.
Если я в полночь проснусь — не сомкну больше глаз,
В сердце рождается стук — отзывается звук.
Если твой голос угас — он окрепнет тотчас,
Да сохранит тебя круг неразомкнутых рук.
Если надвинется ночь — не затупится меч,
Даже в далеком краю, даже в смертном бою.
Луч твой и свет твой и речь — я смогу уберечь.
Знаю, что нежность мою никогда не убьют.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Он вернулся. Старела луна,
Ее серп был уже неширок,
Да и свет ее выдать не мог
Беглеца. У реки тишина
Прерывалась дыханьем воды,
Плеском рыб и русалочьих рук.
Затихая, непрошеный звук
Не рождал в нем предчувствья беды.
Лес застыл. И, боясь шевельнуть
Даже веткой, бродягу укрыл
От недоброго глаза. И был
Мягок мох. И хотелось уснуть,
Позабыть, что настанет рассвет
И опять его будут искать,
И помчится погоня опять,
И собаки возьмут его след.
Он вернулся, он дома, он смог…
Что за грех оставаться живым?
Он вздохнул. Повторяя за ним
Этот вздох, налетел ветерок,
Нежно-нежно коснулся волос.
«Спи! Еще далеко до утра,
Еще рано тебе умирать,
Спи! Еще не сбылось, не сбылось.
Спи! Ты дома, здесь тишь и покой,
Лес не выдаст своих сыновей,
Спи под крышей из темных ветвей,
К корню дуба прижавшись щекой.
Здесь никто не отыщет следов,
Здесь никто не отыщет пути.
(Шелохнулся еще и затих,
Уходя в дивный мир странных снов.)
Спи, мой мальчик! Мой чудный герой,
Мой малыш! Ты прекрасен во сне.
(Он тянулся навстречу луне,
Одеваясь прохладной корой.)
Успокойся! Ведь в этой глуши
Даже псы тебя сыщут едва.
(Он кудрями тряхнул, и листва
Задрожала без ветра в тиши.)
Все забудь, не грусти ни о ком,
Верь лишь мне… Наконец-то уснул!»
(Словно руку, он ветку тянул
С пятипалым кленовым листком.)
…Он очнулся. Был пасмурным день,
Ветер слабо листву шевелил,
Лес спокоен и сумрачен был.
Отряхнувши с локтей и колен
Влажный сор, он продолжил свой путь.
Ничего о погоне не знал,
Только в спину никто не дышал,
Только стрелы не целили в грудь,
Только псы, от хозяев сбежав,
Рядом шли. И виляли хвосты.
А внизу, среди листьев и трав,
Попадались то плащ, то сапог.
И деревья стояли вокруг,
Словно люди. Внезапный испуг
Их заставил застыть. Он не мог
Вспомнить сон… Ветер что-то шептал,
Или лес говорил с беглецом,
Или Кто-то, Чей голос знаком,
Только Имени он не узнал?
…Так он шел. И в руке уносил
Ярко-алый кленовый листок.
А зачем? Объяснить бы не смог,
Но расстаться с ним не было сил.

* * *
Красив старинный город Арч. Красивы двенадцать его разноцветных башен, вздымающихся над белыми стенами, красив герб его: белоснежный лебедь, несущий в клюве золотой ключ. Любят жители Арча свой город. Любят его славную историю, яркие праздники… Любят большую осеннюю ярмарку. Ах, арчинские ярмарки — чуть свет, а уж на поле у самых городских стен пестрят разноцветные шатры, торговцы созывают покупателей. Чего только не увидишь на ярмарке. Тут и мед, и пшеница, и длинные золотистые косы лука, лотки с пряниками и пирогами, в корзинах квохчут куры и гогочут гуси, у коновязей бьют копытами дивные скакуны и смирнехонько стоят усердные крестьянские лошадки. Тут овцы, козы, коровы… Ржание, блеяние, мекание, мычание… Всякий найдет на ярмарке товары по вкусу… Тут и серьги, и бусы — девушки примеряют, достают зеркальца, любуются. На кавалерах поскрипывают новенькие башмаки…
Ах, ярмарка…
— Плохо нынче на ярмарке, — сказал пожилой крестьянин, останавливаясь передохнуть и перекинуться парой слов со своим земляком, только еще прибывшим и распрягавшим лошадь.
— Почему? — спросил земляк. — Товаров, наверное, много.
— Товаров много, — задумчиво протянул крестьянин. — А уезжаю с пустыми руками.
— Не сторговался?
— Сторгуешься, когда все одну цену держат. Да и товары мне такие не нужны.
— Какие «такие»?
— А ты походи, приглядись, — напутствовал пожилой крестьянин. — Да с кошелька глаз не спускай. Опомниться не успеешь — срежут. — И он, выругавшись, указал на завязки у пояса, где должен был крепиться кошелек.
Земляк присвистнул и торопливо переложил кожаный кошель за пазуху.
Тут к нему подскочил маленький вертлявый человечек с бегающими черными глазками и предложил купить всю пшеницу. Разом.
Крестьянин привез две телеги пшеницы и такому предложению обрадовался. Чем весь день самому стоять, да еще продашь или нет… Ну в деньгах немного потеряешь, зато хлопот меньше.
— И сколько предложишь?
Когда перекупщик назвал цену, крестьянин озадаченно поскреб затылок. То ли он туговат на ухо стал, то ли торговец шутит?
— Сколько-сколько?
Тот повторил. Лицо крестьянина налилось багрянцем.
— А ну проваливай!
Перекупщик не обиделся:
— Ты постой, подумай. С бывалыми людьми посоветуйся. Я скоро вернусь.
Крестьянин плюнул ему вслед. В это время подошел невысокий светлоглазый человек; крестьянин узнал его тотчас: в прошлом году их возы стояли рядом на ярмарке.
— Нет, ты только послушай… — возмущенно начал крестьянин.
— Не кричи. — Светлоглазый говорил шепотом и как-то странно оглядываясь.
— А что такое? — Крестьянин невольно понизил голос.
— У тебя зерно хотят купить? Соглашайся.
— Да ты что! — завопил крестьянин. — По такой цене!
— Тише, — сердито буркнул сзетлоглазый. — Не вздумай артачиться. Дядю моего помнишь? Упрям был не в меру. Убили. А соседа, спасибо, добрые люди подобрали, водой отлили, травы приложили. Может, выживет.
— Куда же стражники смотрели? — ужаснулся крестьянин.
— Стражники с ними в сговоре. Сам видел, как кошель из рук в руки передавали. Лучше не спорь. Предлагают — продай.
— Да я в Милип поеду…
— Думаешь, там другие порядки?
— В Милип, — засмеялся невысокий человечек, судя по выговору из северных селений. Он пересчитывал на ладони монеты и прислушивался к разговору. — Разориться хочешь? Попробуй добраться до Милипа! Дороги чуть не через каждую милю рогатками перегорожены. Надо проехать? Плати.
— Погоди, — не понял крестьянин. — Мы уже платили налог на дороги.
— Так то королю, а теперь каждый лорд требует.
— По закону… — попытался возразить крестьянин.
— Мало ли что по закону. — Северянин высыпал монеты в кошель. Встряхнул, прислушался, как звенит. Вздохнул: не много заработал. — У них сила.
— Это не все, — подхватил светлоглазый. — Я пока из Дубравья добрался — намучался! Заплатил, миновал рогатки. И тут, откуда ни возьмись, подлетают дюжие молодцы на добрых конях. Опять плати!
— Надо лорду пожаловаться, — заикнулся было крестьянин.
Собеседники его дружно расхохотались.
— Поди пожалуйся! Эти молодцы денег не требуют. Сам отсыплешь им монет, да еще умолять станешь, чтобы взяли.
— Почему?
— Они тебя остановят, объяснят: мол, оборотня ищут. Если не сообразишь вовремя завязки кошелька распустить, то в поисках этого самого оборотня так твое добро разворошат — мало что уцелеет.
— Ну что, надумал? — Как из-под земли вырос перекупщик.
Крестьянин махнул рукой и согласился. Едва деньги были отсчитаны, подскочил сборщик налогов, потребовал выплатить положенное. Глядя на оставшиеся гроши, крестьянин уныло раздумывал, что коня купить не сумеет.
Жена его, все это время робко стоявшая рядом, расплакалась.
— Пойдем, — сказал крестьянин, — хоть взглянем на ярмарку.
Покружив полдня по ярмарке, он понял, почему собрат уехал с пустыми руками. Товаров и впрямь было много. Да что проку крестьянину в таких товарах? Ну зачем ему бархазские благовония? Все эти дорогие ароматы для господского замка… Замок-то на всю округу один, а возле замка десятки селений, где приходится думать о хлебе… Неужели жена его пойдет в поле в одежде, привезенной из Лильтере, даром что глаза у нее разгорелись. Одежда эта как молодой бычок стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71