еще бы, подобного не случалось за всю историю королевства. На миг ею овладевает искушение. Принцесса искоса взглядывает на Артура. Бедняга не заслужил такого удара; изо всех сил пытался угодить. Нет, отказываться надо было прежде. Теперь поздно. Ровным, ясным голосом принцесса произносит: «Да».
И чувствует, как исчезает какое-то неудобство. Не сразу понимает, что случилось. Оказывается, Артур отпустил ее руку. Все это время он до боли стискивал ее пальцы.
Артур наклоняется к ней с поцелуем — бережным и холодным. Аннабел замечает капли пота, выступившие у него на лбу и висках.
Гремят колокола, толпа разражается ликующими воплями. И лишь один человек вытирает слезы. Маленькая рыжая Плясунья поворачивается к музыкантам, говорит, всхлипывая:
— Вовсе она не красивая. Он женится потому, что она принцесса.
* * *
Артур не пьян, его покачивает от радости. В замке — великий пир. Рекой льется вино, со звоном ударяются друг о друга серебряные кубки. Поют струны, жонглеры в разноцветных одеждах развлекают гостей. Принцесса со своими придворными дамами встает из-за стола. Ей предстоит подняться в покои, некогда принадлежавшие ее матери. Великий Лорд после коронации должен будет занять комнаты короля.
— В моих прежних покоях поселишься ты, — обещает Артур Драйму.
Смеется. «Прав был Магистр. Стоило ли бояться! Стрелок забился в нору, носа не смеет высунуть».
Драйм хмурится. Спрашивает, глазами указывая на принцессу:
— Как быть с ней?
— Как? — Губы Артура дергаются от смеха. — Чуть позже сумею убедить ее, что стране нужен наследник. Ее высочество такая сговорчивая, так заботится о благе подданных… — Артур залпом осушает кубок и протягивает виночерпию. Упругой розовой струей льется вино. Охотничий пес, белый с черными подпалинами, ставит лапы на колени Артуру, Великий Лорд бросает ему кусок оленины. — Родит ребенка, а там пусть выбирает монастырь по вкусу и скорбит всю оставшуюся жизнь. Мы-то плакать не станем… Мы с рыжей Плясуньей. — Он подмигивает Драйму. Поднимается, опираясь на плечи побратима.
Пылают факелы в руках слуг. Кавалеры отпускают шутки, провожая Великого Лорда в покои принцессы. Аннабел отсылает своих дам, Великий Лорд — кавалеров. Захлопывается тяжелая дубовая дверь. Аннабел и Артур остаются в комнате, озаренной пламенем единственной свечи. Аннабел, стараясь, чтобы движения ее не выглядели торопливыми, набрасывает поверх нижнего бирюзового одеяния верхнее платье — бледно-лиловое, затканное белыми цветами. Артур едва удерживается от заявления, будто предпочитает бирюзовый цвет.
Не без улыбки обсуждают они, где Артуру провести ночь. Приходится Великому Лорду, будущему королю, словно пажу, устроиться в кресле у дверей опочивальни.
Уже засыпая, принцесса вспоминает, что забыла поведать Артуру про подземный ход. Только королям и наследникам престола ведома эта тайна. «Успеется, — думает принцесса, — после коронации». Закидывает руки за голову. Неужели все это творится с нею? Каким образом она оказалась одна в богато убранных брачных покоях? Ведь любила и была любима, ждала жениха из похода…
Аннабел даже заплакать не может, такой нелепостью кажется происходящее. Что же, отныне твердить себе: «Ты одинока, вовек не узнаешь любви и ласки»? Аннабел закрывает глаза. «Неправда. Не может такого быть». И все же знает: надо привыкать к этой мысли.
* * *
Бледно-розовый опал украшает венец королевы. Изумрудами усыпана корона короля — золотой обруч с тремя зубцами. От этих изумрудов зеленый отблеск появляется в глазах Артура. Аннабел недоуменно смотрит на друга детства. Мгновение назад он был бледен, теперь лицо его пылает. Аннабел касается руки Артура и чувствует, что он весь охвачен лихорадочной дрожью. Аннабел неприятно удивлена и этой дрожью, и ярким блеском в глазах. Также удивляет ее присутствие на церемонии Магистра. Он буквально тенью следует за Артуром.
Король и королева выходят из дверей собора. На мгновение глохнут от приветственных криков.
Колокола разносят великую весть по всей округе. Свершилось. Государь взошел на престол. Артур, уже прозванный в народе Доблестным, коронован.
Семь дней будет пировать столица. Семь дней будут накрывать на площадях столы и выкатывать бочки с вином. Семь дней, с восхода до заката, станут давать представления бродячие актеры, воины — состязаться в силе и ловкости, поэты — читать стихи. Лучшие певцы и музыканты выйдут на площади. И конечно, день-деньской подданные смогут лицезреть короля с королевой.
— Артур! — ревет толпа.
— Гирэй! — срывается ответный крик с губ короля — имя его отца, боевой клич, с которым Артур бросался в бой.
В упоении он не замечает удивленного и встревоженного взгляда Аннабел. О Стрелке и думать забыл: какое дело королю до жалкого охотника. Он король! Это его страна, его столица, его народ. Все эти люди, что толпятся на площади, крича от восторга, принадлежат ему. Он может повелевать всеми: и тем здоровяком с огромными кулаками, с эмблемой оружейного цеха, вышитой на куртке; и толстым улыбчивым пекарем; и торговцем с мутными глазами; и человеком, стоящим у самых ступеней собора, интересно, кто он, чересчур уверенно держится — один из людей Магистра? О нет, не может быть… Стрелок!
Аннабел качнулась вперед. Артур успел ощутить это движение, но не сумел помешать. Цепенея, представил, как смешается торжественная процессия, когда королева кинется к Стрелку… Королева, его жена, бросится в объятия к какому-то проходимцу…
Драйм обеими руками схватил Аннабел — и не пускал. Она не помнила ни о чем, не видела никого, кроме Стрелка, и не могла даже понять, что ее держат. Испытывала лишь ужас человека, во сне пытающегося бежать: он напрягает все силы — и не может сдвинуться с места.
Артур обрел голос.
— Оборотень! Это оборотень! — закричал он во всю мощь своих легких. — И голос его, как это случалось на поле боя, перекрыл царивший на площади шум. — Держите его!
Стрелок нырнул в толпу. Следом рванулись люди Магистра. Пронзительно заверещали женщины. Поднялась паника. Горожане начали разбегаться во все стороны. Стоявшие ближе напирали на задние ряды, еще не разобравшиеся, что произошло. Толкались, спотыкались, падали. Началась давка. Королевские дружинники тоже кинулись вслед за Стрелком — догнать, убедиться, он ли? Неужели он? Нет, такого не может быть!
Аннабел рывком повернулась к Артуру. Увидела белое застывшее лицо с прилипшей ко лбу прядью волос. На прокушенной губе повисла капля крови. Палец окостенел в указующем жесте.
Мир внезапно выцвел, утратил привычные краски, стал белым, как лицо короля. Артур так и не успел сдвинуться с места. Королеву подхватил Драйм.
* * *
«Жив! Он жив!» Аннабел вскинула ладони к лицу, торопясь очнуться, стряхнуть пелену дурмана. Сколько раз во сне Стрелок приходил к ней, и каким горьким оказывалось пробуждение. Нынче сбылось невозможное: он пришел в яви. Он жив! Значит, и ее жизнь не кончена. Еще час назад будущее представлялось ей чередой серых безрадостных дней. Не жизнь — прозябание. А теперь мир обрел краски. Мгновение она разглядывала фреску, украшавшую стену. Могучий ствол ветвями тянулся к облакам, корнями уходил в океан. На ветвях среди бордовых листьев пламенели ярко-оранжевые плоды. Фреска была старой, но цвета с годами не потускнели, по-прежнему, радовали взгляд.
— Ваше величество… — начал лекарь, склоняясь над ней.
Аннабел не дала ему закончить:
— Прочь.
Лекарь, до крайности пораженный, затоптался на месте. Брови королевы поползли вверх, и целитель бросился вон, в спешке роняя пузырьки и склянки.
Аннабел села и хлопнула в ладоши.
— Лорда Гаральда ко мне, — приказала она, едва на пороге появился паж.
…Лорд Гаральд выглядел внушительно. Больше всего он напоминал льва, застывшего на королевском гербе: то же сознание собственного достоинства, та же грозная сила и спокойное величие. Одного взгляда на эту осанистую фигуру хватало, чтобы проникнуться невольным уважением. Лорд Гаральд был высок, с годами не согнулся, и для него по-прежнему представляли некоторую опасность дверные притолоки. Благообразное лицо обрамляли совершенно седые волосы и белая окладистая борода. А из-под седых бровей смотрели молодые, цепкие, пронзительные глаза.
Лорд Гаральд имел полное право удивляться. В замке только и твердили, что о внезапном недомогании ее величества. По мнению лорда Гаральда, сейчас королева менее всего нуждалась в услугах лекаря. Она выглядела на редкость здоровой и просто светилась от радости. Жаль, того же нельзя было сказать о короле. Его величество, уединившийся в собственных покоях, имел вид бледный и встревоженный. Лорд Гаральд отметил, как по-разному воздействовало на царственных супругов странное происшествие на площади, и почтительно осведомился о здоровье королевы.
— Благодарю за заботу, милорд, — отвечала Аннабел, прикладывая ко лбу белую руку. — Чувствую я себя действительно неважно.
Лорд Гаральд покивал головой. Если королеве угодно считать себя больной, он не посмеет вывести её из этого заблуждения.
— К тому же мне не внушает доверия лекарь…
Лорд Гаральд вновь явил на лице искреннее сочувствие. Оно и понятно. Какому лекарю под силу вылечить здорового человека? Тем не менее лорд Гаральд выказал возможное участие:
— Позвольте, ваше величество, рекомендовать одного целителя. Он великий знаток трав и кореньев…
— Вы говорите о господине Магистре?
Повисла пауза. Лорд Гаральд поглаживал бороду, не спеша отвечать.
— Мне не приходилось прибегать к услугам господина Магистра, — медленно и веско выговорил он.
Королева казалась очень удивленной.
— Как? Разве этого знаменитого лекаря пригласили в замок не вы?
— Я даже не знал, что он лекарь, — ответил лорд Гаральд, перебирая пальцами звенья тяжелой золотой цепи, висевшей на груди. Цепь была длинной, и Аннабел поняла, что лорд Гаральд не скоро отвлечется от этого занятия. Пришлось заговорить самой:
— Чем же объясняется неожиданное возвышение Магистра?
Цепь была позабыта. Вопрос королевы означал, что и она не одобряет благодеяний, расточаемых королем Великому Магистру. В противном случае она расспрашивала бы о Магистре не лорда Гаральда, а своего супруга.
— Обычно люди возвышаются, оказав услугу. Чем важнее услуга, тем стремительней взлет.
— Из этого следует, что услуга Магистра была поистине неоценимой?
— Выходит, так, — улыбнулся лорд Гаральд.
— Магистра считают врачевателем и колдуном… — задумчиво промолвила королева.
— Вряд ли он мог пригодиться как врачеватель. Никто не припомнит, чтобы его величество болел, — живо возразил лорд Гаральд.
Аннабел тоже невольно улыбнулась:
— Воздаете должное заслугам мага?
— Не я. Король.
— Какой же помощи его величество искал у колдуна?
Лорд Гаральд обладал удивительной памятью. Мог с легкостью узнать человека, хоть раз оказавшегося на пути. Восстановить любое, пусть самое незначительное событие. Например, лорд Гаральд вспомнил день состязаний, зеленоглазого лучника, одержавшего победу… Вспомнил, как принцесса, в нарушение традиций, сама надела браслет победителю; обменялась с ним несколькими неположенными по этикету фразами, с просветлевшим лицом вновь взошла на помост.
Победителя состязаний Артур поставил начальником лучников. Говорили, он доблестно сражался. А потом поднялась эта непонятная суета с каралдорскими лазутчиками, пышными похоронами…
Лорд Гаральд не мог ошибиться. Человек, стоявший у ступеней собора, был тем самым недавно погребенным начальником лучников. Королева также его узнала. Узнал и король. И закричал: «Оборотень!»
— Какой же помощи его величество искал у колдуна? — повторила Аннабел.
— Защиты от оборотня? — внушительно и негромко промолвил лорд Гаральд.
Королева взглянула в упор, и лорд Гаральд не отвел глаз. Долго и внимательно смотрели они друг на друга.
Аннабел снова чуть улыбнулась:
— Благодарю, милорд. Вижу, вы по-прежнему остаетесь верным помощником. — Она помолчала, давая лорду Гаральду возможность оценить сказанное. Затем продолжила: — Пришлите своего лекаря, если в нем не нуждаетесь.
— Нынче же будет у вашего величества.
С поклоном отступая к дверям, лорд Гаральд думал: «Чем же начальник лучников не угодил Великому Лорду? Тем, что был дорог принцессе?»
* * *
Едва лорд Гаральд удалился, королева повелела:
— Начальника стражи — ко мне.
Начальником стражи Артур назначил Гольда. Аннабел заставила его прождать около получаса. Когда Гольд вошел, пред ним предстала королева — в золотом венце с переливчатым опалом, в тяжелом парчовом одеянии, придававшем величавость ее худенькой фигурке. Лицо королевы было холодно и надменно. Гольд поклонился и замер у дверей. Прошла целая минута, прежде чем Аннабел подняла руку и жестом велела Гольду приблизиться. Он подошел, невольно робея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
И чувствует, как исчезает какое-то неудобство. Не сразу понимает, что случилось. Оказывается, Артур отпустил ее руку. Все это время он до боли стискивал ее пальцы.
Артур наклоняется к ней с поцелуем — бережным и холодным. Аннабел замечает капли пота, выступившие у него на лбу и висках.
Гремят колокола, толпа разражается ликующими воплями. И лишь один человек вытирает слезы. Маленькая рыжая Плясунья поворачивается к музыкантам, говорит, всхлипывая:
— Вовсе она не красивая. Он женится потому, что она принцесса.
* * *
Артур не пьян, его покачивает от радости. В замке — великий пир. Рекой льется вино, со звоном ударяются друг о друга серебряные кубки. Поют струны, жонглеры в разноцветных одеждах развлекают гостей. Принцесса со своими придворными дамами встает из-за стола. Ей предстоит подняться в покои, некогда принадлежавшие ее матери. Великий Лорд после коронации должен будет занять комнаты короля.
— В моих прежних покоях поселишься ты, — обещает Артур Драйму.
Смеется. «Прав был Магистр. Стоило ли бояться! Стрелок забился в нору, носа не смеет высунуть».
Драйм хмурится. Спрашивает, глазами указывая на принцессу:
— Как быть с ней?
— Как? — Губы Артура дергаются от смеха. — Чуть позже сумею убедить ее, что стране нужен наследник. Ее высочество такая сговорчивая, так заботится о благе подданных… — Артур залпом осушает кубок и протягивает виночерпию. Упругой розовой струей льется вино. Охотничий пес, белый с черными подпалинами, ставит лапы на колени Артуру, Великий Лорд бросает ему кусок оленины. — Родит ребенка, а там пусть выбирает монастырь по вкусу и скорбит всю оставшуюся жизнь. Мы-то плакать не станем… Мы с рыжей Плясуньей. — Он подмигивает Драйму. Поднимается, опираясь на плечи побратима.
Пылают факелы в руках слуг. Кавалеры отпускают шутки, провожая Великого Лорда в покои принцессы. Аннабел отсылает своих дам, Великий Лорд — кавалеров. Захлопывается тяжелая дубовая дверь. Аннабел и Артур остаются в комнате, озаренной пламенем единственной свечи. Аннабел, стараясь, чтобы движения ее не выглядели торопливыми, набрасывает поверх нижнего бирюзового одеяния верхнее платье — бледно-лиловое, затканное белыми цветами. Артур едва удерживается от заявления, будто предпочитает бирюзовый цвет.
Не без улыбки обсуждают они, где Артуру провести ночь. Приходится Великому Лорду, будущему королю, словно пажу, устроиться в кресле у дверей опочивальни.
Уже засыпая, принцесса вспоминает, что забыла поведать Артуру про подземный ход. Только королям и наследникам престола ведома эта тайна. «Успеется, — думает принцесса, — после коронации». Закидывает руки за голову. Неужели все это творится с нею? Каким образом она оказалась одна в богато убранных брачных покоях? Ведь любила и была любима, ждала жениха из похода…
Аннабел даже заплакать не может, такой нелепостью кажется происходящее. Что же, отныне твердить себе: «Ты одинока, вовек не узнаешь любви и ласки»? Аннабел закрывает глаза. «Неправда. Не может такого быть». И все же знает: надо привыкать к этой мысли.
* * *
Бледно-розовый опал украшает венец королевы. Изумрудами усыпана корона короля — золотой обруч с тремя зубцами. От этих изумрудов зеленый отблеск появляется в глазах Артура. Аннабел недоуменно смотрит на друга детства. Мгновение назад он был бледен, теперь лицо его пылает. Аннабел касается руки Артура и чувствует, что он весь охвачен лихорадочной дрожью. Аннабел неприятно удивлена и этой дрожью, и ярким блеском в глазах. Также удивляет ее присутствие на церемонии Магистра. Он буквально тенью следует за Артуром.
Король и королева выходят из дверей собора. На мгновение глохнут от приветственных криков.
Колокола разносят великую весть по всей округе. Свершилось. Государь взошел на престол. Артур, уже прозванный в народе Доблестным, коронован.
Семь дней будет пировать столица. Семь дней будут накрывать на площадях столы и выкатывать бочки с вином. Семь дней, с восхода до заката, станут давать представления бродячие актеры, воины — состязаться в силе и ловкости, поэты — читать стихи. Лучшие певцы и музыканты выйдут на площади. И конечно, день-деньской подданные смогут лицезреть короля с королевой.
— Артур! — ревет толпа.
— Гирэй! — срывается ответный крик с губ короля — имя его отца, боевой клич, с которым Артур бросался в бой.
В упоении он не замечает удивленного и встревоженного взгляда Аннабел. О Стрелке и думать забыл: какое дело королю до жалкого охотника. Он король! Это его страна, его столица, его народ. Все эти люди, что толпятся на площади, крича от восторга, принадлежат ему. Он может повелевать всеми: и тем здоровяком с огромными кулаками, с эмблемой оружейного цеха, вышитой на куртке; и толстым улыбчивым пекарем; и торговцем с мутными глазами; и человеком, стоящим у самых ступеней собора, интересно, кто он, чересчур уверенно держится — один из людей Магистра? О нет, не может быть… Стрелок!
Аннабел качнулась вперед. Артур успел ощутить это движение, но не сумел помешать. Цепенея, представил, как смешается торжественная процессия, когда королева кинется к Стрелку… Королева, его жена, бросится в объятия к какому-то проходимцу…
Драйм обеими руками схватил Аннабел — и не пускал. Она не помнила ни о чем, не видела никого, кроме Стрелка, и не могла даже понять, что ее держат. Испытывала лишь ужас человека, во сне пытающегося бежать: он напрягает все силы — и не может сдвинуться с места.
Артур обрел голос.
— Оборотень! Это оборотень! — закричал он во всю мощь своих легких. — И голос его, как это случалось на поле боя, перекрыл царивший на площади шум. — Держите его!
Стрелок нырнул в толпу. Следом рванулись люди Магистра. Пронзительно заверещали женщины. Поднялась паника. Горожане начали разбегаться во все стороны. Стоявшие ближе напирали на задние ряды, еще не разобравшиеся, что произошло. Толкались, спотыкались, падали. Началась давка. Королевские дружинники тоже кинулись вслед за Стрелком — догнать, убедиться, он ли? Неужели он? Нет, такого не может быть!
Аннабел рывком повернулась к Артуру. Увидела белое застывшее лицо с прилипшей ко лбу прядью волос. На прокушенной губе повисла капля крови. Палец окостенел в указующем жесте.
Мир внезапно выцвел, утратил привычные краски, стал белым, как лицо короля. Артур так и не успел сдвинуться с места. Королеву подхватил Драйм.
* * *
«Жив! Он жив!» Аннабел вскинула ладони к лицу, торопясь очнуться, стряхнуть пелену дурмана. Сколько раз во сне Стрелок приходил к ней, и каким горьким оказывалось пробуждение. Нынче сбылось невозможное: он пришел в яви. Он жив! Значит, и ее жизнь не кончена. Еще час назад будущее представлялось ей чередой серых безрадостных дней. Не жизнь — прозябание. А теперь мир обрел краски. Мгновение она разглядывала фреску, украшавшую стену. Могучий ствол ветвями тянулся к облакам, корнями уходил в океан. На ветвях среди бордовых листьев пламенели ярко-оранжевые плоды. Фреска была старой, но цвета с годами не потускнели, по-прежнему, радовали взгляд.
— Ваше величество… — начал лекарь, склоняясь над ней.
Аннабел не дала ему закончить:
— Прочь.
Лекарь, до крайности пораженный, затоптался на месте. Брови королевы поползли вверх, и целитель бросился вон, в спешке роняя пузырьки и склянки.
Аннабел села и хлопнула в ладоши.
— Лорда Гаральда ко мне, — приказала она, едва на пороге появился паж.
…Лорд Гаральд выглядел внушительно. Больше всего он напоминал льва, застывшего на королевском гербе: то же сознание собственного достоинства, та же грозная сила и спокойное величие. Одного взгляда на эту осанистую фигуру хватало, чтобы проникнуться невольным уважением. Лорд Гаральд был высок, с годами не согнулся, и для него по-прежнему представляли некоторую опасность дверные притолоки. Благообразное лицо обрамляли совершенно седые волосы и белая окладистая борода. А из-под седых бровей смотрели молодые, цепкие, пронзительные глаза.
Лорд Гаральд имел полное право удивляться. В замке только и твердили, что о внезапном недомогании ее величества. По мнению лорда Гаральда, сейчас королева менее всего нуждалась в услугах лекаря. Она выглядела на редкость здоровой и просто светилась от радости. Жаль, того же нельзя было сказать о короле. Его величество, уединившийся в собственных покоях, имел вид бледный и встревоженный. Лорд Гаральд отметил, как по-разному воздействовало на царственных супругов странное происшествие на площади, и почтительно осведомился о здоровье королевы.
— Благодарю за заботу, милорд, — отвечала Аннабел, прикладывая ко лбу белую руку. — Чувствую я себя действительно неважно.
Лорд Гаральд покивал головой. Если королеве угодно считать себя больной, он не посмеет вывести её из этого заблуждения.
— К тому же мне не внушает доверия лекарь…
Лорд Гаральд вновь явил на лице искреннее сочувствие. Оно и понятно. Какому лекарю под силу вылечить здорового человека? Тем не менее лорд Гаральд выказал возможное участие:
— Позвольте, ваше величество, рекомендовать одного целителя. Он великий знаток трав и кореньев…
— Вы говорите о господине Магистре?
Повисла пауза. Лорд Гаральд поглаживал бороду, не спеша отвечать.
— Мне не приходилось прибегать к услугам господина Магистра, — медленно и веско выговорил он.
Королева казалась очень удивленной.
— Как? Разве этого знаменитого лекаря пригласили в замок не вы?
— Я даже не знал, что он лекарь, — ответил лорд Гаральд, перебирая пальцами звенья тяжелой золотой цепи, висевшей на груди. Цепь была длинной, и Аннабел поняла, что лорд Гаральд не скоро отвлечется от этого занятия. Пришлось заговорить самой:
— Чем же объясняется неожиданное возвышение Магистра?
Цепь была позабыта. Вопрос королевы означал, что и она не одобряет благодеяний, расточаемых королем Великому Магистру. В противном случае она расспрашивала бы о Магистре не лорда Гаральда, а своего супруга.
— Обычно люди возвышаются, оказав услугу. Чем важнее услуга, тем стремительней взлет.
— Из этого следует, что услуга Магистра была поистине неоценимой?
— Выходит, так, — улыбнулся лорд Гаральд.
— Магистра считают врачевателем и колдуном… — задумчиво промолвила королева.
— Вряд ли он мог пригодиться как врачеватель. Никто не припомнит, чтобы его величество болел, — живо возразил лорд Гаральд.
Аннабел тоже невольно улыбнулась:
— Воздаете должное заслугам мага?
— Не я. Король.
— Какой же помощи его величество искал у колдуна?
Лорд Гаральд обладал удивительной памятью. Мог с легкостью узнать человека, хоть раз оказавшегося на пути. Восстановить любое, пусть самое незначительное событие. Например, лорд Гаральд вспомнил день состязаний, зеленоглазого лучника, одержавшего победу… Вспомнил, как принцесса, в нарушение традиций, сама надела браслет победителю; обменялась с ним несколькими неположенными по этикету фразами, с просветлевшим лицом вновь взошла на помост.
Победителя состязаний Артур поставил начальником лучников. Говорили, он доблестно сражался. А потом поднялась эта непонятная суета с каралдорскими лазутчиками, пышными похоронами…
Лорд Гаральд не мог ошибиться. Человек, стоявший у ступеней собора, был тем самым недавно погребенным начальником лучников. Королева также его узнала. Узнал и король. И закричал: «Оборотень!»
— Какой же помощи его величество искал у колдуна? — повторила Аннабел.
— Защиты от оборотня? — внушительно и негромко промолвил лорд Гаральд.
Королева взглянула в упор, и лорд Гаральд не отвел глаз. Долго и внимательно смотрели они друг на друга.
Аннабел снова чуть улыбнулась:
— Благодарю, милорд. Вижу, вы по-прежнему остаетесь верным помощником. — Она помолчала, давая лорду Гаральду возможность оценить сказанное. Затем продолжила: — Пришлите своего лекаря, если в нем не нуждаетесь.
— Нынче же будет у вашего величества.
С поклоном отступая к дверям, лорд Гаральд думал: «Чем же начальник лучников не угодил Великому Лорду? Тем, что был дорог принцессе?»
* * *
Едва лорд Гаральд удалился, королева повелела:
— Начальника стражи — ко мне.
Начальником стражи Артур назначил Гольда. Аннабел заставила его прождать около получаса. Когда Гольд вошел, пред ним предстала королева — в золотом венце с переливчатым опалом, в тяжелом парчовом одеянии, придававшем величавость ее худенькой фигурке. Лицо королевы было холодно и надменно. Гольд поклонился и замер у дверей. Прошла целая минута, прежде чем Аннабел подняла руку и жестом велела Гольду приблизиться. Он подошел, невольно робея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71