аристократическая молодежь в открытую бравирует про-джанахскими настроениями; в.стране объявилось десятка два разных самозванцев, якобы чудом спасшихся из замка Ришад, и каждый второй из них утверждает, что он самолично содействовал бегству Наследника. (Читая это позже, Менкар едва не рассмеялся.) Пока еще не слышно о самозваных Наследниках, но это, видимо, вопрос времени и — добавлял князь — можно не сомневаться, что в скором времени снова может разразиться гражданская война. Поговаривают, что патриарх клана, сам старый Садал-мелик, впал в маразм, потому что никаких доводов рассудка не слушает и твердит лишь о том, что его внук должен занять Императорский Трон; зато кое-кто из его родичей начал задумываться, стоило ли вообще поднимать мятеж…
Князь писал долго, почти не задумываясь над написанным; было похоже, что он излагает на бумаге то, о чем уже не раз думал, что накипело.
Менкар все это время удобно сидел в кресле и смотрел в окно.
— Надеюсь, я не слишком задержал вас, господин Аламак? — спросил он, выходя из-за стола и протягивая письмо.
— Разумеется, нет, ваше сиятельство, — ответил Менкар, учтиво принимая запечатанный конверт. — Все мое время принадлежит вам.
— Ну, этого я от вас требовать не могу, — сказал князь. — Вы скоро собираетесь домой, на Край Земли?
— Думаю, в самое ближайшее время,. — ответил Менкар. — Все мои дела в Столице уже сделаны.
— Может быть, я могу как-то посодействовать вам в… ваших торговых операциях? — любезно предложил князь.
— Спасибо, ваше высочество, но в этом плане у меня все в порядке. Я уже договорился о покупке медного и оловянного лома и железа прикупил.
Князь улыбнулся:
— Надо полагать, ваши ученые занятия здесь прерываются?
— Увы! — развел руками Менкар.
— Будете заниматься на Краю Земли сельским хозяйством?
— Пожалуй, нет, — ответил Менкар. — Поработаю пока матросом.
— Спасибо вам, господин Менкар, — сказал князь, уже стоя возле дверей кабинета, —.за тот подарок, который вы мне сделали. Это, — он простер руку в сторону стола и непонятно было, что он имеет в виду — шкатулку с ракушками или письмо князя Сабика, — весьма дорогой подарок. Будьте уверены, господин Менкар, я сохраню это как реликвию до лучших времен, которые,.надеюсь настанут в нашей благословенной Империи.
ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ КНЯГИНЯ САГИТТА
НА ЗЕМЛЕ, Б НЕБЕСАХ И НА МОРЕ
Аойда отложила шитье в сторону и, придя наконец к решению, встала и пошла в кабинет мужа. Абраксас с циркулем в руке стоял у стола; сына, обычно играющего тут же, рядом с отцом, не было — видимо, нянюшка увела его к морю, смотреть на ушки. И слава Небесам; то, что хотела сказать Аойда, никак не следовало слышать маленькому Тимону.
— Я не помешаю? — спросила Аойда, остановившись в дверях.
— Нет-нет, что ты…
Тем не менее он явно думал о чем-то своем.
— Я хочу поговорить с тобой, — сказала Аойда с какой-то нерешительной настойчивостью.
Абраксас уловил ее настроение, пробормотал: «Минуточку!», взял со стола карандаш, записал что-то на маленьком листке бумаги, листком заложил страницу в книге математических таблиц. Наконец он распрямился и обернулся к Аойде:
— Посидим на веранде?
Он взял ее за руку, и они вышли на открытую веранду, где возле невысокого столика стояли удобные плетеные кресла и откуда открывался приятный вид на зеленые огороды и канал, по которому неторопливо скользили паруса.
Аойда присела в кресло, помолчала.
Абраксас терпеливо ждал.
Наконец она произнесла, надеясь на то, что муж улыбнется ее беспокойству и успокоит:
— Я снова видела сегодня сон.
Абраксас не усмехнулся, не отмахнулся, не успокоил. Наоборот, он напрягся и окаменел лицом.
— Золотой змей в короне, — сказал он медленно после короткого молчания.
— Золотой змей в короне, — повторила за ним Аойда и расплакалась.
— Опять! — не слыша, проговорил муж. — Опять это начнется… Нет, этого просто не может быть! Прошло столько времени! Нет! — Абраксас вскочил и невзначай задел столик.
Что-то, хотя Аойда могла поклясться в том, что на столике не было ничего, упало и разбилось о плиту пола.
Абраксас замер на месте, посмотрел вниз и потом медленно нагнулся. А когда он выпрямился, в руках у него было расколотое надвое белое блюдце с карикатурным изображением сокола, закрывающегося крыльями от летящих в него красных яблок.
Аойда побледнела и, уткнув лицо в ладони, зарыдала.
Абраксас не стал ничего ей говорить, не стал и успокаивать — аккуратно положив обломки на столик, он ушел к себе в кабинет. Там, встав у конторки, он быстрым энергичным почерком написал письмо княгине Сагитте. О том, что их присутствие в Таласе может в самое ближайшее время перестать быть спокойным и безопасным для них и для всей страны; о том, что он считает своим долгом предупредить княгиню, что возможно ожидать со стороны Ар-и-Дифа и Хрустального Замка неприятностей; и о том, что в чем эти неприятности могут выразиться, предсказать он не может, но готов всячески помочь приютившей его и его семью стране в их предотвращении. Заканчивалось письмо стандартными уверениями в почтении и готовности принять любую ее волю — и это не было простой данью вежливости.
Первый Черный Шар проплыл над Отмелями через шесть лет после того дня, как Абраксас и Аойда прибыли в Талас.
Черный Шар летел от Ар-и-Дифа, хотя ветер дул с востока, и люди провожали глазами этого недоброго вестника пустыни. Непроницаемая чернота его внушала неподдельный страх — шар казался действительно опасным.
Когда он не спеша приблизился к Скутуму, где сейчас находилась княгиня Сагитта, она, уже предупрежденная тревожными сигналами гелиографов, стояла на крыльце своего дома и недобрыми, сузившимися глазами наблюдала за происходящим.
Шар завис над верандой, повисел несколько секунд, беззвучно, будто мыльный пузырь, лопнул — и большой белый конверт, оставшийся на месте бесследно исчезнувшего сгустка тьмы, мягко спланировал на крыльцо дома и лег на прогретый солнцем камень.
Княгиня сделала два шага и нагнулась к нему. — Не поднимайте, не поднимайте, ваша милость! — запоздало закричали слуги, но княгиня уже взяла конверт в руки. И ничего не произошло.
Княгиня распечатала конверт и извлекла оттуда лист белой бумаги, исполненный в виде бабочки и, как подобает крыльям бабочки, сложенный вдвое. Послание в таком виде скорее соответствовало какому-нибудь приглашению на свадьбу или иное празднество или торжество. Однако содержание послания вряд ли могло быть таковым.
Княгиня раскрыла крылья бабочки:
«Ее Сиятельству княгине Сагитте Таласи целует руку и низко кланяется Пройт, властитель Ар-и-Дифа.
Я имею сведения, что княжна Аойда Мунита и ее так называемый муж Абраксас Ахеа находятся в подвластных Вам пределах, и потому смею обратиться к Вашему Сиятельству с предложением отказать этим люди в гостеприимстве и передать их под мою опеку. Прошу написать Ваш ответ на том же листе, на коем написано данное послание, и умоляю Вас отнестись к моей нижайшей просьбе со всей серьезностью, с какой повелитель одной державы относится к повелителю другой державы. Смею вас заверить, что в моих руках находятся такие возможности, о которых вы даже и не подозреваете и которые позволят мне диктовать свою волю не только Вам, но и Князю-Сенешалю. Остаюсь…» и так далее.
Впрочем, письмо было лишь проформой, актом объявления войны, которая уже началась.
Уже некоторое время из районов, пограничных с Ар-и-Ди-фом, поступали тревожные сообщения, суть которых сводилась к одному: там, за границей, очерченной слоем песка, происходит нечто странное и грозное. Уже давно экспедиции, отправляемые таласарами на поиски ям-ловушек, наблюдали за горизонтом свечение, а странные, но давно привычные миражи пустыни'стали по-настоящему опасны. Видения, которые раньше могли лишь слегка опалить попавших в зону их действия людей, сейчас материализовывались и производили нападения. Доходило до того, что несколько экспедиций, посланных на разведку происходящего, пропали без следа. Также участились нападения на корабли. Например, накануне перед появлением шара-посланника по гелиографу передали о нападении черных шаров на большой тримаран, идущий с грузом леса и металла с архипелага Ботис: целая стая их вырвалась из набежавшего миража и подожгла такелаж, так что корабль вынужден был лечь в дрейф и заниматься тушением пожара; несколько человек погибли, и двигаться самостоятельно тримаран не мог — за ним были посланы спасательные суда.
Поэтому письмо не застало Талас врасплох…
Прочитав послание, княгиня чуть не смяла письмо-бабочку в руке.
— Какал наглость! — проговорила она.
Она постояла немного, остывая и собираясь с мыслями. Потом прошла в свой кабинет и раздраженным звонком вызвала к себе секретаря.
— Пошлите срочную депешу главе Чрезвычайного Кабинета, — сказала она. — «Ввести в действие план „Солнечный заяц“… „Солнечный заяц“, — повторила она более твердо. — Депешу продублируйте и не забудьте получить подтверждение, что она принята.
Княгиня села за свой стол и с минуту сидела так, недобрым взглядом разглядывая письмо-бабочку; секретарь ждал продолжения, поскольку приказа удалиться не последовало. Очнувшись от размышлений, она заметила его присутствие.
— Идите же! Идите, дело срочное, — сказала княгиня.
Она протянула руку, открыла крышечку стеклянной чернильницы, взяла ручку, макнула перо в чернила, почти жалея, что высокий сан не дает ей права написать в ответ что-нибудь грубо-площадное, краткое и энергичное. Поэтому резко, так что перо уронило кляксу, княгиня стремительно черкнула на чистом месте:
«Нет!»
Она подумала еще, как подписаться под этим ответом — с детства ее приучили, что подпись не должна быть длиннее самого письма, и она размашисто написала одну-единственную букву — «С» — и поставила точку так, что перо сломалось. Сагитта усмехнулась. Хорошо, что написанного сейчас не видит ее школьный учитель каллиграфии.
«Ну что ж, — подумала Сагитта с мрачным удовлетворением. — По крайней мере душу отвела. Интересно, как новоявленный колдун Пройт собирается получить ответ обратно?»
Письмо-бабочка словно услышало ее мысль. Вот лежало перед ней, и вдруг края его крылышек затрепетали, словно их шевельнул легкий ветерок; фигурно вырезанный листок, как настоящая бабочка, вспорхнул в воздух и вылетел в распахнутое окно.
Это действительно произвело впечатление на княгиню, однако вовсе не то, на которое, сидя в глубине своих владений, рассчитывал новоявленный «властитель Ар-и-Дифа».
«Фокусы! — с презрением подумала княгиня. — Глупые, дешевые магические фокусы!»
В Таласе испокон века различным магическим ухищрениям предпочитали точность науки и практику опыта. Впрочем, именно поэтому от помощи магии здесь тоже никогда не отказывались, и люди, которые, к примеру, могли приманить с помощью магии нужный ветер, предсказать возможное будущее, или шкиперы, которые, как давно известно, обладают даром находить дорогу в Океане, пользовались в Таласе особым уважением. Что поделать, у таласар всегда был чрезвычайно практический склад ума, даже магию они считали чуть ли не одним из проявлений ремесел — разве что не выделяли ее в отдельную гильдию, так и то только потому, что слишком трудно было ее как-то квалифицировать. Вот магией как прикладной наукой они занимались вовсю.
Магия в Таласе считалась производной величиной, оставшейся от творения мира. И сам взгляд на этот процесс у таласар отличался от принятого во всей Империи.
Согласно их воззрениям, мир был сотворен Верховным Божеством, Властителем Небес, во сне — попросту этот мир таким приснился ему, и, проснувшись и увидев, что произошло, оно спустилось на землю и, исходив ее и увидев, как этот мир несовершенен и несчастны населяющие его существа, люди и животные, решило улучшить свое нечаянное творение, так как чувствовало себя ответственным. Конечно, проще было бы просто уничтожить этот сон, раз уж так случилось. Но дело в том, что Верховное Божество у таласар считалось двуединым, совмещающим в себе одновременно и мужское и женское начало, и потому оно не смогло прийти к единому мнению. Впрочем, некоторые полагали, что оно не сделало этого из милосердия, но то был вопрос скорее философский, чем теологический. Во всяком случае, именно Верховному Божеству приписывается известное изречение: «Сердце мое полно жалости, и я не могу этого сделать», приведенное в известном трактате «Диалоги о Творце и творениях (тварях) его». Как бы там ни было, но Верховное Божество не могло само поспеть везде — слишком много было у него дел во вселенной, чтобы заниматься только малой песчинкой ее, потому оно выбрало себе семерых из числа достойных — некоторые полагали, что отбор был по семи землям, иные, что среди семи основных ремесел, — обучило их мастерствам и магии и поручило землю их заботам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Князь писал долго, почти не задумываясь над написанным; было похоже, что он излагает на бумаге то, о чем уже не раз думал, что накипело.
Менкар все это время удобно сидел в кресле и смотрел в окно.
— Надеюсь, я не слишком задержал вас, господин Аламак? — спросил он, выходя из-за стола и протягивая письмо.
— Разумеется, нет, ваше сиятельство, — ответил Менкар, учтиво принимая запечатанный конверт. — Все мое время принадлежит вам.
— Ну, этого я от вас требовать не могу, — сказал князь. — Вы скоро собираетесь домой, на Край Земли?
— Думаю, в самое ближайшее время,. — ответил Менкар. — Все мои дела в Столице уже сделаны.
— Может быть, я могу как-то посодействовать вам в… ваших торговых операциях? — любезно предложил князь.
— Спасибо, ваше высочество, но в этом плане у меня все в порядке. Я уже договорился о покупке медного и оловянного лома и железа прикупил.
Князь улыбнулся:
— Надо полагать, ваши ученые занятия здесь прерываются?
— Увы! — развел руками Менкар.
— Будете заниматься на Краю Земли сельским хозяйством?
— Пожалуй, нет, — ответил Менкар. — Поработаю пока матросом.
— Спасибо вам, господин Менкар, — сказал князь, уже стоя возле дверей кабинета, —.за тот подарок, который вы мне сделали. Это, — он простер руку в сторону стола и непонятно было, что он имеет в виду — шкатулку с ракушками или письмо князя Сабика, — весьма дорогой подарок. Будьте уверены, господин Менкар, я сохраню это как реликвию до лучших времен, которые,.надеюсь настанут в нашей благословенной Империи.
ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ КНЯГИНЯ САГИТТА
НА ЗЕМЛЕ, Б НЕБЕСАХ И НА МОРЕ
Аойда отложила шитье в сторону и, придя наконец к решению, встала и пошла в кабинет мужа. Абраксас с циркулем в руке стоял у стола; сына, обычно играющего тут же, рядом с отцом, не было — видимо, нянюшка увела его к морю, смотреть на ушки. И слава Небесам; то, что хотела сказать Аойда, никак не следовало слышать маленькому Тимону.
— Я не помешаю? — спросила Аойда, остановившись в дверях.
— Нет-нет, что ты…
Тем не менее он явно думал о чем-то своем.
— Я хочу поговорить с тобой, — сказала Аойда с какой-то нерешительной настойчивостью.
Абраксас уловил ее настроение, пробормотал: «Минуточку!», взял со стола карандаш, записал что-то на маленьком листке бумаги, листком заложил страницу в книге математических таблиц. Наконец он распрямился и обернулся к Аойде:
— Посидим на веранде?
Он взял ее за руку, и они вышли на открытую веранду, где возле невысокого столика стояли удобные плетеные кресла и откуда открывался приятный вид на зеленые огороды и канал, по которому неторопливо скользили паруса.
Аойда присела в кресло, помолчала.
Абраксас терпеливо ждал.
Наконец она произнесла, надеясь на то, что муж улыбнется ее беспокойству и успокоит:
— Я снова видела сегодня сон.
Абраксас не усмехнулся, не отмахнулся, не успокоил. Наоборот, он напрягся и окаменел лицом.
— Золотой змей в короне, — сказал он медленно после короткого молчания.
— Золотой змей в короне, — повторила за ним Аойда и расплакалась.
— Опять! — не слыша, проговорил муж. — Опять это начнется… Нет, этого просто не может быть! Прошло столько времени! Нет! — Абраксас вскочил и невзначай задел столик.
Что-то, хотя Аойда могла поклясться в том, что на столике не было ничего, упало и разбилось о плиту пола.
Абраксас замер на месте, посмотрел вниз и потом медленно нагнулся. А когда он выпрямился, в руках у него было расколотое надвое белое блюдце с карикатурным изображением сокола, закрывающегося крыльями от летящих в него красных яблок.
Аойда побледнела и, уткнув лицо в ладони, зарыдала.
Абраксас не стал ничего ей говорить, не стал и успокаивать — аккуратно положив обломки на столик, он ушел к себе в кабинет. Там, встав у конторки, он быстрым энергичным почерком написал письмо княгине Сагитте. О том, что их присутствие в Таласе может в самое ближайшее время перестать быть спокойным и безопасным для них и для всей страны; о том, что он считает своим долгом предупредить княгиню, что возможно ожидать со стороны Ар-и-Дифа и Хрустального Замка неприятностей; и о том, что в чем эти неприятности могут выразиться, предсказать он не может, но готов всячески помочь приютившей его и его семью стране в их предотвращении. Заканчивалось письмо стандартными уверениями в почтении и готовности принять любую ее волю — и это не было простой данью вежливости.
Первый Черный Шар проплыл над Отмелями через шесть лет после того дня, как Абраксас и Аойда прибыли в Талас.
Черный Шар летел от Ар-и-Дифа, хотя ветер дул с востока, и люди провожали глазами этого недоброго вестника пустыни. Непроницаемая чернота его внушала неподдельный страх — шар казался действительно опасным.
Когда он не спеша приблизился к Скутуму, где сейчас находилась княгиня Сагитта, она, уже предупрежденная тревожными сигналами гелиографов, стояла на крыльце своего дома и недобрыми, сузившимися глазами наблюдала за происходящим.
Шар завис над верандой, повисел несколько секунд, беззвучно, будто мыльный пузырь, лопнул — и большой белый конверт, оставшийся на месте бесследно исчезнувшего сгустка тьмы, мягко спланировал на крыльцо дома и лег на прогретый солнцем камень.
Княгиня сделала два шага и нагнулась к нему. — Не поднимайте, не поднимайте, ваша милость! — запоздало закричали слуги, но княгиня уже взяла конверт в руки. И ничего не произошло.
Княгиня распечатала конверт и извлекла оттуда лист белой бумаги, исполненный в виде бабочки и, как подобает крыльям бабочки, сложенный вдвое. Послание в таком виде скорее соответствовало какому-нибудь приглашению на свадьбу или иное празднество или торжество. Однако содержание послания вряд ли могло быть таковым.
Княгиня раскрыла крылья бабочки:
«Ее Сиятельству княгине Сагитте Таласи целует руку и низко кланяется Пройт, властитель Ар-и-Дифа.
Я имею сведения, что княжна Аойда Мунита и ее так называемый муж Абраксас Ахеа находятся в подвластных Вам пределах, и потому смею обратиться к Вашему Сиятельству с предложением отказать этим люди в гостеприимстве и передать их под мою опеку. Прошу написать Ваш ответ на том же листе, на коем написано данное послание, и умоляю Вас отнестись к моей нижайшей просьбе со всей серьезностью, с какой повелитель одной державы относится к повелителю другой державы. Смею вас заверить, что в моих руках находятся такие возможности, о которых вы даже и не подозреваете и которые позволят мне диктовать свою волю не только Вам, но и Князю-Сенешалю. Остаюсь…» и так далее.
Впрочем, письмо было лишь проформой, актом объявления войны, которая уже началась.
Уже некоторое время из районов, пограничных с Ар-и-Ди-фом, поступали тревожные сообщения, суть которых сводилась к одному: там, за границей, очерченной слоем песка, происходит нечто странное и грозное. Уже давно экспедиции, отправляемые таласарами на поиски ям-ловушек, наблюдали за горизонтом свечение, а странные, но давно привычные миражи пустыни'стали по-настоящему опасны. Видения, которые раньше могли лишь слегка опалить попавших в зону их действия людей, сейчас материализовывались и производили нападения. Доходило до того, что несколько экспедиций, посланных на разведку происходящего, пропали без следа. Также участились нападения на корабли. Например, накануне перед появлением шара-посланника по гелиографу передали о нападении черных шаров на большой тримаран, идущий с грузом леса и металла с архипелага Ботис: целая стая их вырвалась из набежавшего миража и подожгла такелаж, так что корабль вынужден был лечь в дрейф и заниматься тушением пожара; несколько человек погибли, и двигаться самостоятельно тримаран не мог — за ним были посланы спасательные суда.
Поэтому письмо не застало Талас врасплох…
Прочитав послание, княгиня чуть не смяла письмо-бабочку в руке.
— Какал наглость! — проговорила она.
Она постояла немного, остывая и собираясь с мыслями. Потом прошла в свой кабинет и раздраженным звонком вызвала к себе секретаря.
— Пошлите срочную депешу главе Чрезвычайного Кабинета, — сказала она. — «Ввести в действие план „Солнечный заяц“… „Солнечный заяц“, — повторила она более твердо. — Депешу продублируйте и не забудьте получить подтверждение, что она принята.
Княгиня села за свой стол и с минуту сидела так, недобрым взглядом разглядывая письмо-бабочку; секретарь ждал продолжения, поскольку приказа удалиться не последовало. Очнувшись от размышлений, она заметила его присутствие.
— Идите же! Идите, дело срочное, — сказала княгиня.
Она протянула руку, открыла крышечку стеклянной чернильницы, взяла ручку, макнула перо в чернила, почти жалея, что высокий сан не дает ей права написать в ответ что-нибудь грубо-площадное, краткое и энергичное. Поэтому резко, так что перо уронило кляксу, княгиня стремительно черкнула на чистом месте:
«Нет!»
Она подумала еще, как подписаться под этим ответом — с детства ее приучили, что подпись не должна быть длиннее самого письма, и она размашисто написала одну-единственную букву — «С» — и поставила точку так, что перо сломалось. Сагитта усмехнулась. Хорошо, что написанного сейчас не видит ее школьный учитель каллиграфии.
«Ну что ж, — подумала Сагитта с мрачным удовлетворением. — По крайней мере душу отвела. Интересно, как новоявленный колдун Пройт собирается получить ответ обратно?»
Письмо-бабочка словно услышало ее мысль. Вот лежало перед ней, и вдруг края его крылышек затрепетали, словно их шевельнул легкий ветерок; фигурно вырезанный листок, как настоящая бабочка, вспорхнул в воздух и вылетел в распахнутое окно.
Это действительно произвело впечатление на княгиню, однако вовсе не то, на которое, сидя в глубине своих владений, рассчитывал новоявленный «властитель Ар-и-Дифа».
«Фокусы! — с презрением подумала княгиня. — Глупые, дешевые магические фокусы!»
В Таласе испокон века различным магическим ухищрениям предпочитали точность науки и практику опыта. Впрочем, именно поэтому от помощи магии здесь тоже никогда не отказывались, и люди, которые, к примеру, могли приманить с помощью магии нужный ветер, предсказать возможное будущее, или шкиперы, которые, как давно известно, обладают даром находить дорогу в Океане, пользовались в Таласе особым уважением. Что поделать, у таласар всегда был чрезвычайно практический склад ума, даже магию они считали чуть ли не одним из проявлений ремесел — разве что не выделяли ее в отдельную гильдию, так и то только потому, что слишком трудно было ее как-то квалифицировать. Вот магией как прикладной наукой они занимались вовсю.
Магия в Таласе считалась производной величиной, оставшейся от творения мира. И сам взгляд на этот процесс у таласар отличался от принятого во всей Империи.
Согласно их воззрениям, мир был сотворен Верховным Божеством, Властителем Небес, во сне — попросту этот мир таким приснился ему, и, проснувшись и увидев, что произошло, оно спустилось на землю и, исходив ее и увидев, как этот мир несовершенен и несчастны населяющие его существа, люди и животные, решило улучшить свое нечаянное творение, так как чувствовало себя ответственным. Конечно, проще было бы просто уничтожить этот сон, раз уж так случилось. Но дело в том, что Верховное Божество у таласар считалось двуединым, совмещающим в себе одновременно и мужское и женское начало, и потому оно не смогло прийти к единому мнению. Впрочем, некоторые полагали, что оно не сделало этого из милосердия, но то был вопрос скорее философский, чем теологический. Во всяком случае, именно Верховному Божеству приписывается известное изречение: «Сердце мое полно жалости, и я не могу этого сделать», приведенное в известном трактате «Диалоги о Творце и творениях (тварях) его». Как бы там ни было, но Верховное Божество не могло само поспеть везде — слишком много было у него дел во вселенной, чтобы заниматься только малой песчинкой ее, потому оно выбрало себе семерых из числа достойных — некоторые полагали, что отбор был по семи землям, иные, что среди семи основных ремесел, — обучило их мастерствам и магии и поручило землю их заботам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76