Радим замер в нерешительности. Если есть путь обратно, значит, это не смерть? Но что? Ответа не было.
Внезапно его осенило: надо вернуться и взять с собой Умилку. Вдвоем здесь будет лучше, чем в одиночку. Сытая и довольная жизнь — не этого ли хочет девчушка? Сначала страшновато, необычно, но быстро привыкаешь. Особенно к полету. Умилка должна согласиться.
Радим твердо решил вернуться, и в тот же миг волшебный мир исчез. Скоморох снова стоял перед мраморной гробницей.
— Радим! Живой! Я так испугалась! — по щекам отроковицы текли слезы.
— Все хорошо! Иди сюда!
— Ты что! Не пойду! Давай уйдем отсюда!
— Не бойся. Там… То, что я видел, мне понравилось. Тебе понравится тоже.
— Нет! Радим, что с тобой? Тут же чародейство!
— Оно мне понравилось. Не бойся… Иди.
— Нет!
— А что иначе? Нам вряд ли удастся выбраться…
— Радим, тут есть выход! Как только ты исчез, я увидела его. Смотри туда!
Рядом с тем местом, где беглецы вышли в пещеру, начинался еще один ход. Он был не таким ярким — на стенах отсутствовали светляки — но зато значительно более коротким. Радим ясно увидел на противоположном конце хода темнеющее небо и первые звезды. Может, это обман зрения? В столь явную близость спасения не верилось.
— Пойдем, глянем, — Радим живо спустился по ступеням и направился к выходу.
Умилка побежала за ним.
— Тут темно. И камни набросаны. Зри под ноги.
— Скорее, Радим! Пойдем скорее!
— Сгинуть торопишься? Забыла, как в яму чуть не угодила? Может, тут тоже ловушки понатыканы. Иди за мной, след в след.
Девчушка надула губки, но подчинилась. Это ее и спасло.
Радим был насторожен и готов к неприятностям, и отделившаяся от стены черная тень не застала его врасплох. Скоморох резко толкнул отроковицу в одну сторону, сам кувыркнулся в другую. Его толчок избавил Умилку от встречи с клацающими клыками, а вот Радиму повезло меньше. Что-то склизкое вмиг обожгло шею. Скоморох вскрикнул, но не поддался панике. Подняв меч, он кинулся на обидчика.
Тварь, напавшая на беглецов, была истинным чудовищем. Трехглавая змея, переливающаяся всеми оттенками зеленого цвета, встав на хвост, была ростом со скомороха. Одна голова ощерилась клыкастой пастью, другая грозила раздвоенным жалом. Третья извергала из пасти огонь. В этом пламени Радим чуть не погиб. Благо, огонь лишь опалил кончики волос на макушке. Змее потребовалось время, чтобы погубить врага новым смертоносным выдохом. Этим воспользовался скоморох. Рыча от гнева и ярости, он бросился на чудовище. Увернулся от клыков, кубарем подкатился к змее и нанес удар. Бил Радим в то место, где сходились все три головы. Удар был смертельным. Клинок отсек шею, которая несла клыкастую морду. И этого вполне хватило для победы. Обливаясь черной кровью, змея отступила в узкую расщелину.
— Слава богам! Радим, ты как?
— Да ничего… Хотя за шею прихватила меня змею-ка…
— Укусила?
— Похоже, да… — скоморох нащупал припухлость на собственной шее.
Напуганный в детстве судьбой соседского мальчишки, всю жизнь берегся Радим ядовитых укусов. Сохранились в памяти раздутая и побагровевшая нога паренька, его искаженное гримасой боли лицо и желтая, мутная рвота. Парнишке выжить не удалось. Он умер через пару дней, наполненных неимоверными муками. Неужели подобная смерть ждет и его?
Радим испугался. Избежать ножа татей, воды Волхова, стрелы гридя — и пасть от невиданной твари!
Закружилась голова, подкралась легкая тошнота… Радим опустился на пол и прислонился к стене. Он ощутил, как по всему телу от места, куда его укусила змея, растекается жар.
— Радим! — Умилка опустилась на колени перед скоморохом. — Надо уходить отсюда! Вдруг она вернется.
— Похоже, мне конец, Умилка. Не поминай лихом…
— Нет! Так не должно быть!
Радим слабо улыбнулся. Боли не было. Только гнетущая усталость сковывала члены, пригибая к земле. Душу охватило равнодушие ко всему.
— Радим! Очнись! Мы должны идти!
— Куда?
— Туда! Вставай! Вон выход, погляди!
— Нет, Умилка… Оставь. Иди одна.
— Ты бросаешь меня?
Эти слова словно ударили скомороха. Радима пронзила мысль, что Умилка останется наедине с недобитой змеей, дикими медведями и хитрыми ловушками. Он не мог этого допустить. Скоморох посмотрел в полные страдания глаза девушки и дрогнул:
— Ты права… Пойдем.
Превозмогая ломоту, он поднялся на ноги. Тяжесть давила сразу со всех сторон. В ушах будто ветер свистел. Руки и ноги почти не слушались. Покачиваясь, Радим побрел к светившемуся звездами выходу.
— Держись за меня, Радим.
— Не надо… Иди сзади. Тут могут быть ловушки. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Радим сам не понимал, где находил силы. Он чувствовал, что вот-вот рухнет как подкошенный. Ему даже хотелось этого. Конец пути — конец мукам. Отроковица шла позади.
— Какой чудесный вид!
Выбравшись из подземного хода, беглецы очутились на склоне высокого холма. В бледных лучах восходящего солнца вырисовывались окрестности. Леса — хвойные и лиственные, густые и редкие — шумели со всех сторон. Вдалеке блестела широкая лента реки. Волшба…
— Да, наверное. Никогда не слыхала, чтобы тут была такая высокая гора.
— Меня теперь мало что может удивить.
— Смотри! Дым!
— Точно, недалече кто-то костер палит.
— Идем к ним!
— А ежели то гриди?
— Мы обережненько… Тебе нужна помощь! Пойдем, Радим…
— Ох, пойдем…
Радим последний раз оглянулся, прощаясь с загадочной гробницей, полной странных видений. Похоже, не судьба скомороху закончить свои дни, утонув в наслаждениях. Немного жаль. Зато он не останется в долгу перед девчонкой, когда-то спасшей ему жизнь. Скоморох улыбнулся одними уголками губ.
Глава 10
Новый приступ болезни начался, когда Радим уже спустился к подножию. Жаром заполыхали спина и плечи, взор помутился, ноги задрожали.
— Ох, плохо мне…
— Радим! Не сдавайся! Сейчас до людей дойдем, тебе горяченького нальют — легче станет.
Скоморох ничего не ответил. Ему уже было все равно, куда они выйдут, чем их встретят. Сам не свой, он шагал через бурелом, теряя всякое представление о действительности. Вскоре он забыл обо всем — об Умилке, о своей цели, только ноги продолжали шагать сами собой, сминая валежник.
Радим не заметил, как очутился в окружении трех вооруженных людей. Это были сторожа, выставленные теми, кто сидел у костра. Ни Умилка, ни Радим не пытались сопротивляться. Их, уперев копья в спины, погнали к старшим.
К счастью, у костра грелись не гриди, а хорошие знакомые.
— Кто к нам пожаловал?
— Умилка!
— Братишки! Зяма! Куря!
— Какими судьбами?
— Вы тоже решили на топях схорониться?
— А куда еще податься? Силушку вона ранили. Далеко не уйти.
Зяма указал на кучу шкур и тряпья, под которыми угадывались очертания человека. Силушка лежал на животе, помутневшим взором глядя на пламя костра.
— Бедняжка. Куда тебя, Силушка? Молодец пробурчал что-то неразборчивое.
— Не мучай его расспросами, сестрица. Ранили Силушку. Худо ему.
— А Радим тоже болеет. Есть что-нибудь горяченькое попить? Налейте ему скорее!
Заговорили о знахарях и целебных отварах. Но реальной помощи страдальцам не было. Толковали о чудодейственных мазях, живительных напитках и спасительных амулетах, но дальше пустых слов лечение не продвинулось. Радим ничего отвечать не стал. Он уселся между корней высокой березы и прислонился к стволу.
— Садитесь! Угощайтесь! Тут место обережное. Можно отдохнуть вволю. Бискупли холопцы не сунутся. В стародавние времена, при Рюрике, сгинула здесь варяжская дружина. С тех пор недобрая молва об этих местах идет, — перевел разговор в другое русло Зяма.
— Неправильно, отрок, — грубый голос принадлежал Буслаю, с аппетитом обгладывающему голень косули. — Все дело в том, что я здесь хозяин. Лука о том знает. Потому не полезет.
— Ты хозяин болота? — удивилась Умилка. — Никогда не думала…
— Глупица. Я верховный волхв земли Ильменской, жрец могучего Леда, которому все тут принадлежит.
— Дядюшка Буслай, я и не знала…
— А тебе и не следовало.
— Мы тоже не знали, сестрица, — сказал Зяма. — Он нас нашел и все рассказал.
Внезапно куча шкур зашевелилась, из нее показалась всклокоченная голова Силушки. Усталые глаза, раскрасневшееся лицо, пот на висках.
— Ну что, Буслай? Когда обряд начнешь? Скорее, а то совсем загибаюсь…
— Силушка! Бедняжка! Чем мы можем помочь?
— Буслай о нем богов просить будет, — ответил Куря. — Мы обещали делать, что он скажет.
— Я тоже помогу, ежели нужно. Силушка, как тебе не повезло…
— В одном не повезло, да в другом вывезло, — оживился Силушка. — Я теперь всех вас с потрохами купить могу! Ух, сломал я судьбу горемычную. Заживу теперь добро…
— О чем он?
— Мозговитей нас оказался, вот о чем, — в словах Кури сквозила зависть. — За пазуху золотишка из казны бискуплей насовал.
— Верно, и еще поясок самоцветами набил. Ой… — Внезапный приступ боли заставил молодца уронить голову. — Буслай, я тебе по-княжески плачу. Когда обряд-то?
— Не кричи. Не у себя дома. Косточки общипываю. Для дела святого готовлю. Вон, Радим тоже болезный, как посмотрю. Но молчит. Бери пример. Таким боги перво-наперво помогают. Что с ним, дочка?
— Змея покусала. Никогда такой не видывала. Огромная, зеленая вся, от морды до хвоста. Страшная.
— Давно?
— Сегодня. Полдня как.
— А куда?
— В шею.
— Плохо дело.
— А нельзя для него тоже обряд провести? Вместе с Силушкой бы и вылечили.
— У него золото есть?
— Откуда ж? Он нас с Зямой спасал, о себе не думал.
— Храм, значит, осквернил, а разжиться добром не сумел. Глупо. Богам подношение нужно, дочка. Что, скоморох, можешь предложить в обмен на исцеление?
— У него серебро есть! Вон полная мошна.
— Мое! Сломаю! — очнулся Силушка. — Дай сюда! Я его честно заработал.
Радим безропотно дал Умилке отвязать мошну. Она попробовала умилостивить Силушку:
— Что ты какой жадный! У тебя ж золота полный куль. Разреши, я серебро отдам богам, чтоб они Ради-му помогли.
— Не смей! Мое серебро. Дай сюда!
Силушка потянулся за мошной. Резким движением он потревожил рану. Лицо исказила гримаса боли. Силушка истошно завыл:
— Мое серебро, мое… Я его кровью заслужил. Отдайте мое серебро…
— Бери, — Умилка кинула мошну Силушке. — Добрые боги Радиму помогут и без него. Правда, дядюшка Буслай?
— Ошибаешься, малышка. Боги не снизойдут к смертным, коли их не вознаградить подношением. Все имеет свою цену.
— Но я буду умолять их!
— Не смеши меня. Я волхвую без малого сорок лег а такого не видал, чтобы боги живот за слезинку даровали.
Буслай стал готовиться к обряду. Он воткнул oбглоданные кости в землю так, чтобы они образовал круг. Затем волхв стал расчерчивать таинственнь знаки. В середине круга он сложил яркое золото, ш лученное от раненого молодца.
— Боги, дочка, всем и каждому помогать не смеют. Иначе беспорядок в мире начнется. Только поменяв кровь или имение на милость, можно взывать к богам смертным.
— Ежели им нужна кровь, пусть возьмут мою!
— Умилка, не делай так! — воскликнул Зяма.
— С кровью они возьмут и живот. Ты хочешь?
— Но мы должны спасти Радима!
— Дочка, запомни, я никому ничего не должен. Только великому Леду обещался служить до после, него удара сердца.
— Неужели боги хотят погибели, чтобы подарить жизнь?
— Сие лучший путь. Даже золото не так к ни взывает, как кровь людская. По норову им, чтоб cамое ценное для человека — живот его — им отходи: Коли кто, богу посвященный, на алтарь возложен — вечно служить сему богу будет. Но особенно любя бессмертные, когда бьются до смерти с их именем в устах. Очень любят… Погибшему даруют почетное место в свите своей, а победителя никогда не обходят милостью.
— Значит, чтобы спасти Радима, я должна сражаться? Но я не умею!
— Тогда взойди на алтарь-камень и подставься по нож. Либо пусть сражается тот, кто умеет. Здесь жизнь Радима дорога только тебе?
— Мне больше всех!
— Умилка, не смей! — Радим открыл глаза. — Не хватает еще одного греха на душу. Я сам буду за себя сражаться.
— Ты болен!
Радим с трудом поднялся на ноги. Он вытащил из-за пояса меч и покрутил им:
— Чтобы покончить с этим, раз и навсегда, я силы найду. Но с кем я буду биться?
— С кем угодно. Только меч отложи. По заведенному порядку биться надо голыми руками. Эй, ребятки, кто желает повеселить всесильного бога?
Никто не отозвался. Лихие люди явно не горели желанием прибить скомороха.
— Неужто боитесь?
— С немощным никто биться не будет. Мы душегубы, но хворых не трожем, — отозвался за всех Чуха.
— Я б сломал скомороха, — подал голос Силушка. — Не сиди эта стрела так глубоко… Он мне много зла сотворил. Серебра хотел лишить. Мою рубаху так и носит, порвал совсем. Скажи, Буслай, если его для меня кто сломает, то боги вылечат мою рану?
— Буде попросит победитель.
— Ну, кто разбогатеть хочет? Полгривны злата даю тому, кто убьет скомороха!
Среди лихих людей пробежал шепоток. Предложение Силушки звучало соблазнительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Внезапно его осенило: надо вернуться и взять с собой Умилку. Вдвоем здесь будет лучше, чем в одиночку. Сытая и довольная жизнь — не этого ли хочет девчушка? Сначала страшновато, необычно, но быстро привыкаешь. Особенно к полету. Умилка должна согласиться.
Радим твердо решил вернуться, и в тот же миг волшебный мир исчез. Скоморох снова стоял перед мраморной гробницей.
— Радим! Живой! Я так испугалась! — по щекам отроковицы текли слезы.
— Все хорошо! Иди сюда!
— Ты что! Не пойду! Давай уйдем отсюда!
— Не бойся. Там… То, что я видел, мне понравилось. Тебе понравится тоже.
— Нет! Радим, что с тобой? Тут же чародейство!
— Оно мне понравилось. Не бойся… Иди.
— Нет!
— А что иначе? Нам вряд ли удастся выбраться…
— Радим, тут есть выход! Как только ты исчез, я увидела его. Смотри туда!
Рядом с тем местом, где беглецы вышли в пещеру, начинался еще один ход. Он был не таким ярким — на стенах отсутствовали светляки — но зато значительно более коротким. Радим ясно увидел на противоположном конце хода темнеющее небо и первые звезды. Может, это обман зрения? В столь явную близость спасения не верилось.
— Пойдем, глянем, — Радим живо спустился по ступеням и направился к выходу.
Умилка побежала за ним.
— Тут темно. И камни набросаны. Зри под ноги.
— Скорее, Радим! Пойдем скорее!
— Сгинуть торопишься? Забыла, как в яму чуть не угодила? Может, тут тоже ловушки понатыканы. Иди за мной, след в след.
Девчушка надула губки, но подчинилась. Это ее и спасло.
Радим был насторожен и готов к неприятностям, и отделившаяся от стены черная тень не застала его врасплох. Скоморох резко толкнул отроковицу в одну сторону, сам кувыркнулся в другую. Его толчок избавил Умилку от встречи с клацающими клыками, а вот Радиму повезло меньше. Что-то склизкое вмиг обожгло шею. Скоморох вскрикнул, но не поддался панике. Подняв меч, он кинулся на обидчика.
Тварь, напавшая на беглецов, была истинным чудовищем. Трехглавая змея, переливающаяся всеми оттенками зеленого цвета, встав на хвост, была ростом со скомороха. Одна голова ощерилась клыкастой пастью, другая грозила раздвоенным жалом. Третья извергала из пасти огонь. В этом пламени Радим чуть не погиб. Благо, огонь лишь опалил кончики волос на макушке. Змее потребовалось время, чтобы погубить врага новым смертоносным выдохом. Этим воспользовался скоморох. Рыча от гнева и ярости, он бросился на чудовище. Увернулся от клыков, кубарем подкатился к змее и нанес удар. Бил Радим в то место, где сходились все три головы. Удар был смертельным. Клинок отсек шею, которая несла клыкастую морду. И этого вполне хватило для победы. Обливаясь черной кровью, змея отступила в узкую расщелину.
— Слава богам! Радим, ты как?
— Да ничего… Хотя за шею прихватила меня змею-ка…
— Укусила?
— Похоже, да… — скоморох нащупал припухлость на собственной шее.
Напуганный в детстве судьбой соседского мальчишки, всю жизнь берегся Радим ядовитых укусов. Сохранились в памяти раздутая и побагровевшая нога паренька, его искаженное гримасой боли лицо и желтая, мутная рвота. Парнишке выжить не удалось. Он умер через пару дней, наполненных неимоверными муками. Неужели подобная смерть ждет и его?
Радим испугался. Избежать ножа татей, воды Волхова, стрелы гридя — и пасть от невиданной твари!
Закружилась голова, подкралась легкая тошнота… Радим опустился на пол и прислонился к стене. Он ощутил, как по всему телу от места, куда его укусила змея, растекается жар.
— Радим! — Умилка опустилась на колени перед скоморохом. — Надо уходить отсюда! Вдруг она вернется.
— Похоже, мне конец, Умилка. Не поминай лихом…
— Нет! Так не должно быть!
Радим слабо улыбнулся. Боли не было. Только гнетущая усталость сковывала члены, пригибая к земле. Душу охватило равнодушие ко всему.
— Радим! Очнись! Мы должны идти!
— Куда?
— Туда! Вставай! Вон выход, погляди!
— Нет, Умилка… Оставь. Иди одна.
— Ты бросаешь меня?
Эти слова словно ударили скомороха. Радима пронзила мысль, что Умилка останется наедине с недобитой змеей, дикими медведями и хитрыми ловушками. Он не мог этого допустить. Скоморох посмотрел в полные страдания глаза девушки и дрогнул:
— Ты права… Пойдем.
Превозмогая ломоту, он поднялся на ноги. Тяжесть давила сразу со всех сторон. В ушах будто ветер свистел. Руки и ноги почти не слушались. Покачиваясь, Радим побрел к светившемуся звездами выходу.
— Держись за меня, Радим.
— Не надо… Иди сзади. Тут могут быть ловушки. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Радим сам не понимал, где находил силы. Он чувствовал, что вот-вот рухнет как подкошенный. Ему даже хотелось этого. Конец пути — конец мукам. Отроковица шла позади.
— Какой чудесный вид!
Выбравшись из подземного хода, беглецы очутились на склоне высокого холма. В бледных лучах восходящего солнца вырисовывались окрестности. Леса — хвойные и лиственные, густые и редкие — шумели со всех сторон. Вдалеке блестела широкая лента реки. Волшба…
— Да, наверное. Никогда не слыхала, чтобы тут была такая высокая гора.
— Меня теперь мало что может удивить.
— Смотри! Дым!
— Точно, недалече кто-то костер палит.
— Идем к ним!
— А ежели то гриди?
— Мы обережненько… Тебе нужна помощь! Пойдем, Радим…
— Ох, пойдем…
Радим последний раз оглянулся, прощаясь с загадочной гробницей, полной странных видений. Похоже, не судьба скомороху закончить свои дни, утонув в наслаждениях. Немного жаль. Зато он не останется в долгу перед девчонкой, когда-то спасшей ему жизнь. Скоморох улыбнулся одними уголками губ.
Глава 10
Новый приступ болезни начался, когда Радим уже спустился к подножию. Жаром заполыхали спина и плечи, взор помутился, ноги задрожали.
— Ох, плохо мне…
— Радим! Не сдавайся! Сейчас до людей дойдем, тебе горяченького нальют — легче станет.
Скоморох ничего не ответил. Ему уже было все равно, куда они выйдут, чем их встретят. Сам не свой, он шагал через бурелом, теряя всякое представление о действительности. Вскоре он забыл обо всем — об Умилке, о своей цели, только ноги продолжали шагать сами собой, сминая валежник.
Радим не заметил, как очутился в окружении трех вооруженных людей. Это были сторожа, выставленные теми, кто сидел у костра. Ни Умилка, ни Радим не пытались сопротивляться. Их, уперев копья в спины, погнали к старшим.
К счастью, у костра грелись не гриди, а хорошие знакомые.
— Кто к нам пожаловал?
— Умилка!
— Братишки! Зяма! Куря!
— Какими судьбами?
— Вы тоже решили на топях схорониться?
— А куда еще податься? Силушку вона ранили. Далеко не уйти.
Зяма указал на кучу шкур и тряпья, под которыми угадывались очертания человека. Силушка лежал на животе, помутневшим взором глядя на пламя костра.
— Бедняжка. Куда тебя, Силушка? Молодец пробурчал что-то неразборчивое.
— Не мучай его расспросами, сестрица. Ранили Силушку. Худо ему.
— А Радим тоже болеет. Есть что-нибудь горяченькое попить? Налейте ему скорее!
Заговорили о знахарях и целебных отварах. Но реальной помощи страдальцам не было. Толковали о чудодейственных мазях, живительных напитках и спасительных амулетах, но дальше пустых слов лечение не продвинулось. Радим ничего отвечать не стал. Он уселся между корней высокой березы и прислонился к стволу.
— Садитесь! Угощайтесь! Тут место обережное. Можно отдохнуть вволю. Бискупли холопцы не сунутся. В стародавние времена, при Рюрике, сгинула здесь варяжская дружина. С тех пор недобрая молва об этих местах идет, — перевел разговор в другое русло Зяма.
— Неправильно, отрок, — грубый голос принадлежал Буслаю, с аппетитом обгладывающему голень косули. — Все дело в том, что я здесь хозяин. Лука о том знает. Потому не полезет.
— Ты хозяин болота? — удивилась Умилка. — Никогда не думала…
— Глупица. Я верховный волхв земли Ильменской, жрец могучего Леда, которому все тут принадлежит.
— Дядюшка Буслай, я и не знала…
— А тебе и не следовало.
— Мы тоже не знали, сестрица, — сказал Зяма. — Он нас нашел и все рассказал.
Внезапно куча шкур зашевелилась, из нее показалась всклокоченная голова Силушки. Усталые глаза, раскрасневшееся лицо, пот на висках.
— Ну что, Буслай? Когда обряд начнешь? Скорее, а то совсем загибаюсь…
— Силушка! Бедняжка! Чем мы можем помочь?
— Буслай о нем богов просить будет, — ответил Куря. — Мы обещали делать, что он скажет.
— Я тоже помогу, ежели нужно. Силушка, как тебе не повезло…
— В одном не повезло, да в другом вывезло, — оживился Силушка. — Я теперь всех вас с потрохами купить могу! Ух, сломал я судьбу горемычную. Заживу теперь добро…
— О чем он?
— Мозговитей нас оказался, вот о чем, — в словах Кури сквозила зависть. — За пазуху золотишка из казны бискуплей насовал.
— Верно, и еще поясок самоцветами набил. Ой… — Внезапный приступ боли заставил молодца уронить голову. — Буслай, я тебе по-княжески плачу. Когда обряд-то?
— Не кричи. Не у себя дома. Косточки общипываю. Для дела святого готовлю. Вон, Радим тоже болезный, как посмотрю. Но молчит. Бери пример. Таким боги перво-наперво помогают. Что с ним, дочка?
— Змея покусала. Никогда такой не видывала. Огромная, зеленая вся, от морды до хвоста. Страшная.
— Давно?
— Сегодня. Полдня как.
— А куда?
— В шею.
— Плохо дело.
— А нельзя для него тоже обряд провести? Вместе с Силушкой бы и вылечили.
— У него золото есть?
— Откуда ж? Он нас с Зямой спасал, о себе не думал.
— Храм, значит, осквернил, а разжиться добром не сумел. Глупо. Богам подношение нужно, дочка. Что, скоморох, можешь предложить в обмен на исцеление?
— У него серебро есть! Вон полная мошна.
— Мое! Сломаю! — очнулся Силушка. — Дай сюда! Я его честно заработал.
Радим безропотно дал Умилке отвязать мошну. Она попробовала умилостивить Силушку:
— Что ты какой жадный! У тебя ж золота полный куль. Разреши, я серебро отдам богам, чтоб они Ради-му помогли.
— Не смей! Мое серебро. Дай сюда!
Силушка потянулся за мошной. Резким движением он потревожил рану. Лицо исказила гримаса боли. Силушка истошно завыл:
— Мое серебро, мое… Я его кровью заслужил. Отдайте мое серебро…
— Бери, — Умилка кинула мошну Силушке. — Добрые боги Радиму помогут и без него. Правда, дядюшка Буслай?
— Ошибаешься, малышка. Боги не снизойдут к смертным, коли их не вознаградить подношением. Все имеет свою цену.
— Но я буду умолять их!
— Не смеши меня. Я волхвую без малого сорок лег а такого не видал, чтобы боги живот за слезинку даровали.
Буслай стал готовиться к обряду. Он воткнул oбглоданные кости в землю так, чтобы они образовал круг. Затем волхв стал расчерчивать таинственнь знаки. В середине круга он сложил яркое золото, ш лученное от раненого молодца.
— Боги, дочка, всем и каждому помогать не смеют. Иначе беспорядок в мире начнется. Только поменяв кровь или имение на милость, можно взывать к богам смертным.
— Ежели им нужна кровь, пусть возьмут мою!
— Умилка, не делай так! — воскликнул Зяма.
— С кровью они возьмут и живот. Ты хочешь?
— Но мы должны спасти Радима!
— Дочка, запомни, я никому ничего не должен. Только великому Леду обещался служить до после, него удара сердца.
— Неужели боги хотят погибели, чтобы подарить жизнь?
— Сие лучший путь. Даже золото не так к ни взывает, как кровь людская. По норову им, чтоб cамое ценное для человека — живот его — им отходи: Коли кто, богу посвященный, на алтарь возложен — вечно служить сему богу будет. Но особенно любя бессмертные, когда бьются до смерти с их именем в устах. Очень любят… Погибшему даруют почетное место в свите своей, а победителя никогда не обходят милостью.
— Значит, чтобы спасти Радима, я должна сражаться? Но я не умею!
— Тогда взойди на алтарь-камень и подставься по нож. Либо пусть сражается тот, кто умеет. Здесь жизнь Радима дорога только тебе?
— Мне больше всех!
— Умилка, не смей! — Радим открыл глаза. — Не хватает еще одного греха на душу. Я сам буду за себя сражаться.
— Ты болен!
Радим с трудом поднялся на ноги. Он вытащил из-за пояса меч и покрутил им:
— Чтобы покончить с этим, раз и навсегда, я силы найду. Но с кем я буду биться?
— С кем угодно. Только меч отложи. По заведенному порядку биться надо голыми руками. Эй, ребятки, кто желает повеселить всесильного бога?
Никто не отозвался. Лихие люди явно не горели желанием прибить скомороха.
— Неужто боитесь?
— С немощным никто биться не будет. Мы душегубы, но хворых не трожем, — отозвался за всех Чуха.
— Я б сломал скомороха, — подал голос Силушка. — Не сиди эта стрела так глубоко… Он мне много зла сотворил. Серебра хотел лишить. Мою рубаху так и носит, порвал совсем. Скажи, Буслай, если его для меня кто сломает, то боги вылечат мою рану?
— Буде попросит победитель.
— Ну, кто разбогатеть хочет? Полгривны злата даю тому, кто убьет скомороха!
Среди лихих людей пробежал шепоток. Предложение Силушки звучало соблазнительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41