— Сейчас подумаю… Солнце у нас там, река здесь… Есть тут большое селенье, не более пары верст будет.
— Большое не надо. Нам бы поглуше и подальше от дорог прямоезжих.
— Да, понимаю. Знаю одно такое местечко! Дворов пять, не больше. И люди живут знакомые. Только идти туда далеко и опасно. Тропа через большое болото лежит. Там сгинуть легче легкого.
— Но не проще, чем в Новгороде, правда? Как далече та деревня?
— Верст двадцать от реки. Но там по гатям плутать придется. Так что, может, и все тридцать получится.
— Добрая даль. За пару дней дойдем. Нам бы огоньком разжиться, чтоб костерок запалить, и все будет замечательно.
— Мы, когда с братьями в ночное ходили, а огниво забывали, частенько на древнее капище забредали. Там хоть все давно ковелем поросло, но волхвы тайком бывают. А главное, огонек поддерживают. Можем и мы сходить. Капище нам по пути.
— Ох, не люблю я ворожбу… Ладно, лучшего все одно удумать не могу.
Чуть позже полудня собрались в дорогу. В сухой одежде, с полной мошной за поясом и мечом в руке, Радим чувствовал себя достаточно уверенно. Умилка тоже больше улыбалась, чем горевала. Незавидность положения беглецов искупалась их взаимной приязнью.
Впереди шагала Умилка. Она прокладывала путь, ориентируясь по одной ей знакомым приметам. На всякий случай Радим запоминал дорогу, в некоторых местах метя ее надломленными веточками. Однако сетовать на способности отроковицы не пришлось. Вскоре они вышли на утоптанную тропинку, ведущую к берегу небольшого ручья. Перейдя его вброд, беглецы очутились в густом буреломе. Миновав его, они достигли пригорка, поросшего молодыми березками.
— Вот. Тут, — У милка указала на пригорок. — Вроде никого нет. Поищем огонек.
— Давай, я первым пойду. Мало ли что…
— А ты знаешь, где огонек искать? Вот то-то… Пропусти.
Радим послушался, но на всякий случай передви-удобнее меч: в подобных местах встречаются недобрые люди. Древние силы влекут тех, кто недоволен своим положением и мечтает о большем. Тайны волхвов скрывают нечеловеческое могущество. Рад им хорошо помнил, как однажды встретил седовласого слепца, умиравшего на лесной дороге. Единственное, о чем тот попросил скомороха, — передать родным, чтобы они не искали его. Прежде чем слепец испустил дух, он поведал недолгую, но печальную историю о своем приключении.
Совсем недавно седовласый страдалец был полным сил мужем в расцвете лет. Ему не хватало лишь одного: воинской славы. Но вместо того, чтобы податься в варяги или княжью дружину, он решил для начала разжиться волшебным мечом-кладенцом. В тех краях давно ходила легенда о чудесном оружии, скрытом на старом капище под огромным валуном. Под угрозой смерти удалой искатель погнал туда троих холопов. Найдя заповедное место, заставил их копать землю, подводить бревна под камень. Много дней и ночей провели они на капище, разное перетерпели. Холопы сгинули — кто от хозяйских побоев, кто от кошмарных снов. Наконец несчастный достиг того, чего желал. Валун сдвинулся, и горемыка узрел, ради чего старался. Тут он и ослеп. Что там было, слепец поведать не успел. Умер, захлебнувшись слезами.
Под ногами появились многочисленные пни и вросшие в землю поваленные стволы. Приглядевшись, на них было можно различить лики и древние руны. Когда-то здесь было огромное святилище, занимавшее весь холм от подножия до вершины. Умилка ловко перескакивала через препятствия. Скоморох не отставал, но все же с горечью думал о своих годах. Нет уже легкости в движениях, нет прежней ловкости, остался один опыт.
Умилка свернула в сторону, остановилась и наклонилась. Улыбаясь, она раздвинула два небольших камня.
— Есть огонек!
В глубине маленького вертепа полыхала медная масляная лампадка. Был соблазн забрать прямо ее. Но Радим подумал о последствиях и отказался от такой мысли. Мало ли, как расценят волхвы его поступок. Посчитают кражей, и тогда несдобровать скомороху. Небо с овчинку покажется.
С помощью меча скоморох быстро заготовил десяток коротких лучин.
— Уже вечереет. Скоро на ночь вставать. Этих лучинок должно хватить, чтоб огонь донести.
Зажгли две лучины: на всякий случай. Одну понесла Умилка, другую — скоморох. Как оказалось, беспокоились не напрасно. Не успели они спуститься с пригорка, как налетевший ветер вмиг загасил лучину Радима. Скоморох выругался и поспешил снова запалить огонек.
Через бурелом вышли к ручью, где и решили расположиться для сна. Радим разжег костер, принес грибы, найденные по дороге, и начал их жарить, нанизав на прутики.
— Ты на самом деле хочешь уехать за море? Радим чуть помедлил с ответом.
— Да. Хочу. Ты же видишь, в Новгородчине меня не больно привечают, в соседних землях — ежели и лучше, то ненамного.
— И мы больше никогда не увидимся?
— Не знаю… Вообще я думал вернуться. Но если тут меня будет ждать виселица, то над этим стоит поразмыслить. А ты не хочешь отправиться за море? Увидеть дальние страны, познакомиться с новыми людьми?
— Думаешь, они лучше?
— Не знаю… Но как узнать, если не попробовать?
— В Новгород съезжаются гости со всего света. Можно с ними поговорить.
— С купчинами-то? Пообщался я уже с этим народцем. Они все друг на друга похожи, кто бы ни были: русины, словене, свей иль булгары. Одна нажива на уме. Хочется найти тех, кто меня поймет.
— А тут, значит, таких нет?
— Тут… — Радим покраснел. — Есть. Но они вряд ли будут долго терпеть меня.
— Почему же?
— Потому что, как ни крути, а бродягу только могила исправит. Много во мне такого, что и самому не по нраву, а уж другим, верно, глаза режет.
— Правда? Вот не заметила! Ты — славный!
— Ты очень добрая, Умилка…
— Ты тоже. До сих пор я думала, что скоморохи тупые и черствые люди, которые ради крохи готовы на все: выставить себя дураком или насмеяться над ближним. Ты другой.
— Но я — скоморох.
— Такой скоморох мне нравится.
Они уснули в наскоро построенном шалаше, прижавшись друг к другу. Улыбки озаряли их лица.
* * *
Черный ворон сидел на черном коньке черной избы и косил на Радима черным глазом. Из трубы к сиреневым небесам поднимался непроглядно-черный дым. На темной стене скоморох с трудом разглядел еще более темную дверь. Как только он о ней подумал, дверь отворилась.
Изба приглашала войти. Однако скоморох не торопился. Чем-то нехорошим веяло от черноты, размазанной по избе и вокруг нее. Пусть то, что притаилось внутри, само выйдет наружу. Под пурпурными моро-ками хоть и сумрачно, но все же лучше, чем в тьме. Радим никуда не торопится, может подождать.
Ворон каркнул — будто гром грянул. Внутри избы что-то шевельнулось. Птица яростно забила крыльями. В дверном проеме появилась черная фигура. Ее глаза полыхнули алым светом.

Глава 8
Радим проснулся от того, что кто-то его усиленно тряс. Сперва подумалось — нападение.
«Неужели черная тварь из избы? Бросилась на грудь и подбирается к горлу!»
Скоморох, еще во власти сна, резко перекатился на бок и кувыркнулся в кусты.
— Радим! Ты куда?
Голос принадлежал Умилке. Радим протер глаза, осторожно выглядывая из-за ветвей бузины. Девушка смотрела с недоумением:
— Что с тобой? Ты так ворочался во сне, а потом как припустил в лес!
— Ох, в самом деле. Что-то приснилось недоброе, вот и все…
— Тебе тоже?
Умилка удивленно вскинула брови:
— Мне в ночь было не по себе. Снились какие-то черные крылья. Я знала, что сие — сон, но проснуться не могла.
— Черные крылья? — Радим вылез из кустов и отряхнулся. — Не нравится мне эдакий сон… Зря мы на капище ходили.
— Я и раньше туда ходила. Ничего такого не было.
Радим хотел что-то ответить, но его отвлекло приглушенное расстоянием конское ржание. Затем донеслись треск валежника и плеск воды.
— Что такое?
— Тихо! Надо уходить! — шепотом ответил Радим, пытаясь засыпать остатки костра землей.
— Это за нами?
— Не знаю. Но проверять не будем.
Беглецы устремились прочь от ручья, поглубже в чащу. Радиму не впервой было ускользать от охотников. Скоморох — не боец, поэтому всегда предпочитал полагаться на ноги… Хотя если преследователей немного, Радим вполне мог потягаться с ними. На его стороне внезапность. Подобные мысли и раньше посещали скомороха, однако он старательно гнал их. Справился и на этот раз. Мало ли как удача повернется.
Вскоре под ногами зачавкало, трава сменилась мхом, и Радим понял, что они приближаются к болоту. Умилка остановилась, пытаясь вспомнить дорогу.
— Позабыла. Где-то тут должны быть гати.
— Поищем.
Лес был древний и сумрачный. Могучие стволы вздымались вверх ровными колоннами. Окружающий вид напоминал огромный храм, совершенно необозримых размеров, с полом, выстланным влажным зеленоватым ковром, и куполом из шуршащей листвы. Вдалеке послышались чьи-то шаги. Между деревьев мелькнули темные силуэты.
— Притаимся! — Радим указал на ложбинку за одной из берез.
— Синие плащи!
— Точно!
Саженях в ста от беглецов шли гриди епископа. Они вели лошадей под уздцы, осторожно выбирая дорогу.
— Стой! — послышался громкий голос. — В болото не пойдем.
— Дудика велел найти их, где бы они ни были.
— Коли их засосала трясина, они уже в лапах дьявола. Пойдем вдоль топи.
Отряд гридей повернул в сторону беглецов.
— Они идут сюда!
— Тихо! Лежи! — Радим прижал девчонку к земле. Не торопясь пять воинов прошли в трех локтях от беглецов. Сделай хоть один из них шаг в сторону — несомненно увидел бы схрон. Однако в этот раз удача была на стороне Радима.
— Ох, повезло…
— Да, я тоже думала: сейчас найдут.
Поднявшись с земли, беглецы внимательно осмотрелись. Преследователей не было видно. Зато скоморох приметил в соседней низинке темное пятно.
— Уж не гати ли?
Быстро спустившись, беглецы в самом деле обнаружили полусгнившие гати.
— Шаткие, — произнес Радим. — Они ли?
— По-моему, да. Других тут вроде быть не должно. Пойдем!
— Погоди. Надо жердину срубить, а то мало ли что…
Небольшая стройная осинка была срублена за несколько ударов. Радим с радостью отметил, что доставшийся ему меч крепок и остро наточен. Обстругав один из концов, скоморох сделал длинный посох, которым можно было прощупывать путь.
— Вот теперь — идем.
Осторожно ступая на почерневшие гати, беглецы двинулись вперед. Вскоре лес стал реже, мох уступил место трясине, под ногами забулькала вода. Радим замедлил шаг. Гати по-прежнему не внушали доверия, но если раньше падение грозило в худшем случае ушибами и грязью, то ныне вполне можно было и утонуть.
— Жутко тут… — заметила Умилка.
— Радует, что и гриди будут думать то же.
— Верно. Никогда не слышала, чтобы сюда хоть бискупли, хоть княжьи люди совались.
— Ох, бывают же счастливые места на Руси. Несколько раз гати подозрительно трещали под ногами, но всегда Радиму удавалось перепрыгнуть на крепкую часть мостков. Умилка держалась за ним и старалась не ступать на шаткое место.
Постепенно лес стал чернее, тина темнее, а над болотом появился сизый туман. Запах испарений заставлял морщиться от отвращения. Так глубоко в топь скомороху еще не приходилось забредать. Пожалуй, тут можно встретить кикимор или каких других болотных тварей, о которых много рассказывали, но редко видели воочию.
Было не по себе от сходства расстилавшегося вокруг болота с ночным кошмаром. Те же черные стволы с обеих сторон, то же мрачное небо, и единственный путь, с которого нельзя свернуть. Если за болотом окажется полянка с одинокой избушкой — Радим, пожалуй, побежит обратно в болото. Встречать тварь с алыми глазами вовсе не хотелось.
— Когда же оно кончится… — пробормотал скоморох, очередной раз перемахнув через притопленный участок гатей.
— Должно уже… — неуверенно ответила Умилка. — Помнится, раньше быстрее переходили.
— Болото, что ли, выросло?
— Может, так… А может, уже все забыла. Внезапно Радим остановился.
— Что такое?
Впереди гати сужались и" расходились в две стороны. В центре перекрестка на замшелом островке стоял высокий камень. На нем угадывались какие-то знаки. Радим осторожно подошел к камню.
— Чудной валун. У него три грани. Каждая напротив тропы.
— И тут что-то варяжскими письменами написано. Ну-ка…
«Пойдешь — погибель найдешь».
— Ты смогла сие прочесть?
— Когда был жив отец, он нас учил.
— Тут про смерть писано? А еще что-нибудь есть? Чего нам грозит?
— Тут очень неразборчиво, — Умилка опасливо огляделась. — Не было тут раньше ни камня, ни развилки…
— Читай, что с той стороны написано.
— «Сюда пойдешь — в трясине сгинешь…»
— Ох, странно. Мы ж оттуда пришли.

— Радим, мне боязно…
— Мне тоже. Читай с последней стороны.
— «… дешь — голову потеряешь…»
— Вот занесла нелегкая. Что ж — куда ни отправься, всюду смерть ждет?
— Про смерть только и сказано…
— Сгинуть в трясине да голову потерять — не живота ли лишиться?
— Радим, прости… Такого тут раньше не водилось.
— Не виновата ты. Зачаровано болото, как пить дать, зачаровано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41