Она забралась к Мэри на колени.
- Мама, - с обидой в голосе сказала она. - Вчера я хотела пойти в
бассейн, а Бет беспрестанно болтала по телефону.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

10
12 СЕНТЯБРЯ 1991 ГОДА. РИДЖВУД, НЬЮ-ДЖЕРСИ
Во время мессы Сара краем глаза все время наблюдала за Лори. Вид двух
гробов, стоявших на ступенях перед алтарем, казалось, гипнотизировал ее.
Она не отрываясь смотрела на них уже без слез, словно не слыша ни молитв,
ни музыки, ни надгробных речей. Саре приходилось брать Лори за локоть,
когда нужно было встать или опуститься на колени.
По окончании мессы, когда монсеньор Фишер осенил гробы крестом, Лори
прошептала:
- Мама, папа, простите меня. Я больше не буду выходить на улицу одна.
- Лори, - тихонько окликнула ее Сара.
Лори взглянула на нее невидящими глазами, затем обернулась и
удивленно посмотрела на собравшихся в церкви людей.
- Так много народу. - Ее голос прозвучал по-детски робко.
В завершении запели "Господь Всемилостивый".
Стоявшая позади собравшихся в церкви пара запела вместе со всеми
поначалу тихо, но мужчина, привыкший к ведущим партиям, увлекаясь, запел
громче. И вскоре его чистый баритон уже заглушал более слабый голос
солиста. Все в растерянности оборачивались и с восхищением смотрели на
него.
"Я когда-то заблудился, а теперь обрел свой дом..."
Душевная боль Лори вдруг усилилась леденящим душу страхом. Этот
голос. Он пронзил ее слух, пронзил всю ее.
- Я заблудилась, - беззвучно застонала она. - Заблудилась.
Гробы стали выносить.
Колеса катафалка под гробом ее матери скрипнули.
Она услышала размеренные шаги носильщиков.
Затем звук пишущей машинки.
- "...был слеп, но теперь прозрел".
- Нет! Нет! - истошно закричала Лори, погружаясь в спасительную
темноту.

На мессу пришло несколько десятков однокурсников Лори по Клинтонскому
колледжу и преподаватели с факультета. Среди них был профессор английского
языка Элан Грант, который с ужасом наблюдал, как Лори потеряла сознание.
Грант пользовался большой популярностью у студентов. Ему едва
перевалило за сорок. Густые непослушные темно-каштановые волосы
посеребрила седина. На несколько вытянутом лице особенно выделялись глаза
- большие, темно-карие, умные и живые. Он был высоким, худощавым, одевался
нарочито небрежно, и многие девушки в колледже сходили по нему с ума.
Грант искренне любил своих студентов. Он преподавал в группе, где
училась Лори. Он знал, что с ней произошло в детстве, и интересовался, не
вызовет ли ее похищение каких-либо последствий. Но за все это время Грант
обратил внимание лишь на то, что Лори не смогла на уроке написать свою
автобиографию. Однако ее критические заметки о книгах, авторах и пьесах
отличались глубоким содержанием и интересными мыслями.
Три дня назад, когда ее вдруг вызвали к декану, она как раз сидела у
него на уроке. Занятие близилось к концу, и Грант, предчувствуя что-то
неладное, решил пойти вместе с ней. Пока они шли по территории колледжа,
она сказала, что отец с матерью собирались приехать, чтобы поменяться с
ней машинами: она забыла поставить свою машину на техосмотр и вернулась в
колледж на "седане" матери.
- Они, видимо, опаздывают, - сказала она, явно успокаивая себя. -
Мама говорит, что я чересчур волнуюсь за них. Однако она не очень хорошо
себя чувствует, да и папе уже семьдесят два.
От декана они узнали, что на Семьдесят восьмой магистрали произошла
большая авария.
Элан Грант отвез Лори в больницу. Ее сестра Сара была уже там, пышные
темно-рыжие волосы обрамляли ее лицо с большими печальными серыми глазами.
Грант уже не раз встречал Сару на многочисленных праздниках, которые
устраивались в колледже, и его удивляло покровительственное отношение
молодой помощницы прокурора к Лори.
Лори было достаточно лишь взглянуть на лицо сестры, чтобы понять, что
родители погибли. Она плакала, повторяя сквозь слезы:
- Это я виновата, я виновата, - и, казалось, не слышала, как Сара,
тоже не в состоянии сдержать своих слез, убеждала ее не винить себя.

С болью в сердце Грант наблюдал за тем, как один из священников вынес
Лори из нефа церкви, Сара шла возле них. Органист заиграл последнее
песнопение. Несущие гроб медленно пошли по проходу во главе с монсеньором.
Грант заметил, что в переднем ряду какой-то человек пробирается вдоль
скамьи.
- Разрешите, разрешите, пожалуйста. Я врач, - тихо, но решительно
говорил он.
Что-то заставило Элана Гранта последовать за ним по проходу в
маленькую комнатку, куда отнесли Лори. Она лежала на двух сдвинутых
стульях. Сара с белым, как мел, лицом склонилась над ней.
- Позвольте, - врач взял Сару за руку.
Лори пошевелилась и застонала.
Он поднял ей веки и пощупал пульс.
- Она приходит в себя, но ее необходимо отвезти домой. Она не в
состоянии ехать на кладбище.
- Я знаю.
Элан видел, как отчаянно Сара пыталась сохранить присутствие духа.
- Сара, - сказал он.
Повернувшись, Сара, словно впервые заметила его.
- Сара, позвольте мне отвезти Лори домой. С ней будет все в порядке.
- Правда?
На какое-то мгновение мучительная боль на лице девушки сменилась
выражением благодарности.
- Дома остался кто-то из соседей, они готовят еду... Лори вам
доверяет. Вы мне очень поможете.

"Я когда-то заблудился, но теперь обрел свой дом".
Она видела, как рука с ножом приближается к ней, с рассекающего
воздух ножа капает кровь. От крови промокли ее рубашка и джинсы. Она
чувствовала ее, теплую и липкую, на своем лице. Что-то трепыхалось у ног.
Нож уже совсем близко...
Лори открыла глаза. Она лежала в постели в своей комнате. Было темно.
Что произошло?
Она вспомнила. Церковь. Гробы. Пение.
- Сара! - закричала она. - Сара! Где ты?

11
Они остановились в отеле "Виндхэм" в Манхэттене на Пятьдесят восьмой
западной улице.
- Классно, - сказал он ей. - Здесь много людей из шоу-бизнеса. Самое
подходящее место, чтобы устанавливать связи.
Он все время молчал по дороге с кладбища в Нью-Йорк. Они собирались
на обед с преподобным Ратландом Гаррисоном, пастором "Церкви в эфире" и
продюсером телепередачи. Гаррисон хотел уйти на пенсию и подыскивал себе
приемника. Каждую неделю вместе с ним в качестве ведущего передачи
появлялся новый священник.
Она наблюдала, как он сменил три костюма, прежде чем остановил свой
выбор на темно-синем, с белой рубашкой и голубовато-серым галстуком.
- Им нужен проповедник? Они его получат. Как я выгляжу?
- Превосходно, - заверила она его.
И он был с ней согласен. Хотя ему было всего сорок пять, его волосы
совсем поседели. Он строго следил за своим весом и выработал манеру
держаться прямо, чтобы всегда возвышаться над людьми, даже теми, кто был
выше его ростом. У него вошло в привычку, громко читая молитву, широко
раскрывать глаза.
Он отверг выбранное ею платье в красно-белую клетку.
- Не годится для такой встречи. Слишком смахивает на Бетти Крокер.
Они часто повторяли эту шутку, когда хотели произвести впечатление на
прихожан, собравшихся, чтобы послушать его в церкви. Но сейчас он совсем
не шутил. Она показала ему черное узкое платье с подходящим к нему
жакетом.
- А это?
Он молча кивнул.
- Пойдет. - Он нахмурился. - И помни...
- Я никогда не называю тебя Биком в чьем-либо присутствии, - упреждая
его раздражение, сказала она. - Уже давным-давно.
В его глазах появился нездоровый блеск. Она хорошо знала этот взгляд
и боялась его. Прошло три года с тех пор, как его в последний раз вызывали
в полицию и допрашивали в связи с тем, что какая-то белокурая девочка
жаловалась на него своей матери. Ему всегда удавалось урезонивать
жалобщиков так, что им потом приходилось извиняться, однако это случалось
слишком часто и не в одном городе. Этот блеск говорил о том, что он вновь
теряет над собой контроль.
Ли была единственной, кого он похитил. С той минуты, когда Бик
впервые увидел ее с матерью в магазине, он словно потерял голову. В тот
день он последовал за их машиной и потом постоянно ездил мимо их дома в
надежде вновь увидеть девочку. Заключив двухнедельный контракт, они с Опал
играли на гитаре и пели в одном из дешевых ночных клубов на Семнадцатой
магистрали в Нью-Джерси и жили в мотеле в двадцати минутах езды от дома
Кеньонов. Это был их последний контракт с ночным клубом. Бик уже начал
петь в церкви, а позже - читать проповеди в окрестностях Нью-Йорка. Его
услышал владелец небольшой радиостанции в Бетлехеме, штат Пенсильвания, и
пригласил вести религиозную передачу.
К несчастью, по пути в Пенсильванию он настоял на том, чтобы в
последний раз проехать мимо дома Кеньонов. Ли стояла на улице совершенно
одна. Он схватил ее и увез с собой, и в течение двух лет Опал жила в
постоянно скрываемых страхе и ревности.
Прошло пятнадцать лет с тех пор, как они оставили девочку возле
школы, но Бик так и не смог забыть ее. Он хранил ее фотографию в своем
бумажнике, и Опал иногда видела, как он смотрел на нее и гладил пальцами.
В эти последние годы, по мере того как ему все больше сопутствовал успех,
его тревожила мысль о том, что в один прекрасный день к нему подойдут
агенты ФБР и арестуют за похищение и надругательство над ребенком.
- Посмотри, как эта девочка из Калифорнии упрятала своего папу в
тюрьму из-за того, что она стала посещать психиатра и вспомнила то, чего
не следовало бы вспоминать, - повторял он время от времени.
Они только что приехали в Нью-Йорк, когда Бик прочел в "Таймс"
сообщение о гибели супругов Кеньонов в дорожной аварии. И, несмотря на
отчаянные попытки Опал отговорить его, они все-таки поехали на похороны.
- Опал, - убеждал он ее, - мы сейчас совсем не похожи на тех двух
хиппи, которых запомнила Ли.
Они действительно выглядели уже совершенно иначе. Они начали изменять
свою внешность с того самого утра, когда отделались от Ли. Бик сбрил
бороду и коротко постригся. Она перекрасилась в блондинку и стала собирать
волосы в аккуратный пучок. В магазине "Джей Си Пенни" они купили себе
приличную одежду, в которой не выделялись среди массы средних американцев.
- На случай, если в той забегаловке нас кто-то успел рассмотреть, -
говорил он.
Именно тогда он и запретил Опал называть его Биком в чьем-либо
присутствии, сказав, что теперь и он будет звать ее на людях настоящим
именем Карла.
- Ли часто слышала наши имена в течение этих двух лет, - сказал он. -
С этого момента я для всех - преподобный Бобби Хоккинс.
Несмотря на это, когда они поднимались по ступеням церкви, она
чувствовала, что он боится. В конце мессы, едва органист заиграл "Господь
Всемилостивый", он прошептал:
- Это наша песня, наша с Ли.
Его голос звучал громче других. Они сидели на краю скамьи. Когда мимо
них проносили бесчувственное тело Ли, Опал схватила его за руку, чтобы он
вдруг не потянулся и не дотронулся до нее.

- Я еще раз спрашиваю тебя, ты готова? - в его голосе была насмешка.
Он стоял возле двери их номера.
- Да.
Взяв кошелек, Опал подошла к нему. Ей нужно было успокоить его. Он
был как натянутая струна. Она погладила его по лицу.
- Бик, милый, тебе необходимо расслабиться, - нежно сказала Опал. -
Ты ведь хочешь произвести хорошее впечатление, а?
Он словно не слышал ее.
- Я все еще могу напугать эту малышку чуть не до смерти, правда?
Он зарыдал без слез, задыхаясь и содрогаясь всем телом, словно в
конвульсиях.
- Господи, как же я люблю ее.

12
Десять дней спустя после похорон Сара позвонила риджвудскому
психиатру, доктору Питеру Карпентеру. Саре уже доводилось с ним
встречаться, он был ей чем-то симпатичен, и то, что она о нем узнала,
укрепило ее симпатии. Босс Сары Эд Райен, прокурор округа Берген, очень
рекомендовал Карпентера.
- Это честный парень. Ему я бы доверил кого угодно из своих, а ты
понимаешь, что значит, когда я так говорю. Среди этой братии слишком много
всяких шарлатанов.
Она решила срочно записаться к Карпентеру на прием.
- Моя сестра винит себя в том, что наши родители попали в аварию, -
сказала она ему.
Во время разговора Сара вдруг отдала себе отчет в том, что она
избегает употреблять слово "смерть". Она все еще не могла в это поверить.
Сжимая в руке телефонную трубку, она говорила:
- Много лет назад по ночам ее мучил один и тот же кошмар. Потом он
прекратился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39