Можешь называть меня выпендрежником. А теперь мы используем это место, чтобы развивать технику дальше – как можно дальше и настолько быстро, насколько можем.
Давид повернул голову к Хайрему:
– Зачем ты меня сюда привел?
– Вот и я хотел задать тот же самый вопрос.
Совершенно неожиданно прозвучавший голос явно испугал Хайрема.
Из тени у подножия горы детекторных блоков вышел человек и остановился рядом с Хайремом. На мгновение сердце у Давида замерло, потому что перед ним словно бы возник двойник его отца – или преждевременный призрак. Но, присмотревшись внимательнее, Давид заметил отличия: этот человек был значительно моложе, не так грузен и, пожалуй, немного выше ростом, а волосы у него были густые и угольно-черные.
Но эти льдисто-голубые глаза, такие необычные при наличии азиатской крови, несомненно, достались молодому человеку по наследству от Хайрема.
– Я вас знаю, – сказал Давид.
– По скандальным телепрограммам?
– Вы – Бобби. – Давид натянуто улыбнулся.
– А вы, видимо, Давид, мой сводный брат, о котором я не ведал, пока мне не пришлось узнать об этом от журналистки.
Бобби явно злился, но держал себя в руках и говорил холодно.
Давид догадался, что угодил в эпицентр запутанного семейного скандала, – и что самое противное, это была его семья.
Хайрем переводил взгляд то на одного, то на другого сына.
Наконец он вздохнул и изрек:
– Давид, может быть, пора мне попросить, чтобы тебе принесли кофе.
Кофе оказался из самых худших, какие только доводилось пробовать Давиду. Но рабочий, который подал им кофе, не отошел от столика до тех пор, пока Давид не сделал первый глоток.
«А ведь это Сиэтл, – напомнил себе Давид. – Здесь хороший кофе – уже лет сто просто-таки фетиш для представителей тех классов общества, которые владеют компаниями вроде этой».
Он натянуто улыбнулся.
– Превосходно, – выдавил он. Рабочий просиял и ретировался.
Столовая разместилась в уголке «вычислительного зала» – компьютерного центра, где анализировались данные результатов различных экспериментов. Сам зал – Хайрем экономил на всем – был невелик. Он представлял собой всего-навсего временный офисный модуль с полом из пластиковых плиток, флуоресцентными осветительными панелями на потолке и перегородками «под дерево» между рабочими местами сотрудников. Здесь теснились компьютерные терминалы, софт-скрины, осциллоскопы и прочее электронное оборудование.
Повсюду змеились провода и оптоволоконные кабели, пучки которых крепились к стенам, полу и потолку. В воздухе сгустилась смесь запахов озона, подгоревшего кофе и пота.
Столовая выглядела довольно уныло – пластиковые столики и автоматы для выдачи готовых блюд. Всем заправлял потрепанного вида дрон-робот. Хайрем и двое его сыновей сидели за столиком, сложив перед собой руки и избегая смотреть друг другу в глаза.
Хайрем сунул руку в карман и вынул софт-скрин размером с носовой платок, расправил его и сказал:
– Я проясню ситуацию. Включить. Проиграть запись. Каир.
Давид устремил взгляд на экран. Короткие сцены следовали одна за другой. Посреди залитого солнцем Каира кому-то оказывали неотложную медицинскую помощь: люди с носилками, оттаскивающие раненых от зданий, больницы, переполненные трупами, толпы отчаявшихся родственников, измученные медики, кричащие матери, прижимающие к груди неподвижных младенцев.
– Боже…
– Бог, видимо, смотрел в другую сторону, – мрачно буркнул Хайрем. – Это случилось сегодня утром. Новая война за воду. В какой-то из стран, лежащих на берегу Нила, сбросили в воду отравляющие вещества. По предварительной оценке – две тысячи погибших, десять тысяч заболевших, и ожидается, что еще многие умрут. – Он постучал кончиком пальца по небольшому экрану. – Теперь обратите внимание на качество изображения. Некоторые сцены сняты ручными камерами, другие – дронами. Все съемки произведены в течение десяти минут после первого сообщения о массовом отравлении, поступившего от местного новостного агентства. А проблема вот в чем. – Хайрем прикоснулся кончиком ногтя к уголку экрана. Там значился логотип: ENO – «Earth News Online». Эта компания была одним из самых злейших конкурентов Хайрема на ниве сбора новостей. Он проворчал: – Мы пытались договориться с местным агентством, но ENO нас переиграла. – Он посмотрел на сыновей. – Это происходит все время. На самом деле, чем больше я получаю прибыли, тем больнее кусают меня за пятки маленькие зубастики вроде ENO. У меня съемочные группы и стрингеры по всему миру, и это стоит мне немалых денег. На меня работают местные агенты, расставленные на каждом углу по всей планете. Но мы не можем находиться везде и всюду. А если нас нет там, где что-то происходит, уйдет несколько часов и даже дней, чтобы группа попала на место. В круглосуточном новостном бизнесе, вы уж мне поверьте, опоздание даже всего на одну минуту фатально.
Давид сдвинул брови:
– Не понимаю. Ты говоришь об успехе в конкуренции? Там умирают люди, прямо у тебя на глазах.
– Люди умирают то и дело, – резко огрызнулся Хайрем. – Люди погибают в войнах за ресурсы, как вот здесь, в Каире, или когда сражаются из-за малюсеньких религиозных или этнических различий, или вследствие какого-нибудь кошмарного тайфуна, или наводнения, или засухи – или вообще просто умирают. Я тут ничего изменить не могу. Если этого не покажу я, покажет кто-то еще. Я здесь не для того, чтобы спорить о морали и нравственности. Меня волнует будущее моего бизнеса. И прямо сейчас я проигрываю гонку. Вот почему мне нужны вы. Вы оба.
Бобби упрямо заявил:
– Сначала расскажи нам о наших матерях.
Давид затаил дыхание.
Хайрем залпом выпил кофе и медленно проговорил:
– Хорошо. Но рассказывать особо нечего. Ева – мать Давида – была моей первой женой.
– И твоим первым капиталом, – сухо добавил Давид.
Хайрем пожал плечами.
– Мы использовали наследство Евы в качестве начального капитала. Важно, чтобы ты понял, Давид: я твою мать не грабил. В самом начале мы являлись партнерами. У нас было что-то вроде долгосрочного бизнес-плана. Помню, как мы писали этот план на обороте меню во время свадебного торжества… Мы сделали все, что хотели, и даже больше. Мы увеличили состояние твоей матери в десять раз. И еще у нас появился ты.
– Но у тебя случился роман, и твой брак распался, – подсказал Давид.
Хайрем задержал взгляд на Давиде.
– Как легко ты судишь людей. Совсем как твоя мать.
– Просто расскажи, папа, – поторопил Хайрема Бобби.
Хайрем кивнул.
– Да, у меня завязался роман. С твоей матерью, Бобби. Ее звали Хетер. Я не думал, что так выйдет… Давид, мои отношения с Евой со временем становились все хуже и хуже. Все из-за ее треклятой религии.
– И ты ее прогнал.
– Это она пыталась прогнать меня. Я хотел с ней договориться, чтобы все было цивилизованно. В конце концов она убежала – и забрала тебя с собой.
Давид наклонился к столику.
– Но ты перестал выплачивать ей проценты от бизнеса. От бизнеса, который был построен на ее деньги.
Хайрем пожал плечами.
– Я же тебе сказал: я хотел с ней договориться. А она хотела все. Мы не смогли прийти к соглашению. – Его взгляд стал тяжелым. – Я не собирался отдавать все, что создал. Не собирался – из-за каприза какой-то безумной религиозной фанатички. Даже при том, что она была моей женой и твоей матерью. Когда она проиграла в своем сражении под лозунгом «все или ничего», она отправилась с тобой во Францию и исчезла с лица земли. Или пыталась это сделать. – Он улыбнулся. – Не так уж трудно было вас разыскать. – Хайрем потянулся к руке Давида, но тот отстранился. – Давид, ты ничего не знал об этом, но я все время был с тобой. Я находил способы… помогать тебе так, чтобы твоя мать об этом не знала. Не стану хвастаться и утверждать, что ты всем обязан мне, но…
Давид ощутил прилив гнева.
– С чего ты взял, что я хотел твой помощи?
Бобби спросил:
– А где теперь твоя мать?
Давид постарался успокоиться.
– Она умерла. Рак. Ее страдания можно было облегчить. Но мы не могли себе позволить…
– Она бы не разрешила мне помочь, – прервал его Хайрем. – Даже в самом конце она меня оттолкнула.
Давид фыркнул:
– А чего ты ожидал? Ты отобрал у нее все, чем она владела.
Хайрем покачал головой.
– Она отобрала у меня нечто более важное. Тебя.
– И в результате, – холодно проговорил Бобби, – ты сосредоточил свои амбиции на мне.
– Что я могу сказать? – Хайрем снова пожал плечами. – Бобби, я дал тебе все – все, что отдал бы вам обоим. Я готовил вас так, как только мог…
– Готовил? – удивленно рассмеялся Давид. – Это что еще за словечко?
Хайрем стукнул кулаком по столу.
– Если Джон Кеннеди на это способен, почему не Хайрем Паттерсон? Разве вы не понимаете, мальчики? Если мы будем работать вместе, у наших достижений не будет границ…
– Ты говоришь о политике? – Давид глянул на осунувшееся, озадаченное лицо Бобби. – Это и есть то, что ты предназначил для Бобби? Возможно, даже президентское кресло? – Он расхохотался. – Ты в точности такой, каким я тебя представлял, отец.
– А именно?
– Наглый. Любящий манипулировать людьми.
Хайрем начал закипать.
– А ты в точности такой, каким я тебя представлял. Напыщенный святоша, как твоя мамочка.
Бобби не сводил с отца изумленного взгляда.
Давид встал.
– Пожалуй, мы достаточно сказали друг другу.
Злость Хайрема мгновенно улетучилась.
– Нет. Подожди. Прости меня. Ты прав. Я не для того заставил тебя проделать такой долгий путь, чтобы с тобой ссориться. Сядь и выслушай меня. Пожалуйста.
Давид не шевельнулся.
– Что тебе нужно от меня?
Хайрем откинулся на спинку стула и испытующе посмотрел на сына.
– Я хочу, чтобы ты создал для меня «червоточину» большего размера.
– Насколько большего?
Хайрем вдохнул и выдохнул.
– Настолько большую, чтобы в нее можно было заглянуть.
Последовала долгая пауза. Давид сел и помотал головой.
– Это не…
– Невозможно? Знаю. Но позволь я все-таки кое-что тебе скажу. – Он встал и стал расхаживать по тесной столовой, оживленно жестикулируя. – Предположим, что я могу мгновенно создать «червоточину» между моей новостной студией в Сиэтле и местом событий в Каире, – и предположим, что эта «червоточина» достаточно велика для того, чтобы через нее можно было транслировать с места событий изображение. Я смог бы передавать изображение откуда угодно на свете прямо в телевизионную сеть, практически без задержки по времени. Так? Задумайтесь об этом. Я смог бы уволить своих стрингеров и выездные съемочные группы, мне удалось бы снизить затраты на порядок. Я смог бы даже основать нечто типа автоматизированной поисковой системы, которая постоянно вела бы наблюдение через посредство краткосрочных «червоточин» в ожидании очередного события, где и когда бы оно ни произошло. Нет предела. Просто – нет предела.
Бобби вяло улыбнулся:
– Папа, им тебя больше никогда не обогнать.
– Чертовски правильно. – Хайрем устремил взгляд на Давида. – Вот какая у меня мечта. А теперь скажи мне, почему это невозможно.
– Не знаю, с чего начать. – Давид нахмурился. – В данный момент у тебя есть возможность создавать сверхустойчивые инфопроводы между двумя фиксированными точками. Это уже само по себе значительное достижение. Но для этого тебе требуется огромная куча аппаратуры на том и на другом конце, чтобы «держать на якоре» устья «червоточины». Так? А теперь ты желаешь раскрыть устье устойчивой «червоточины» на дальнем конце – на месте событий, но без какого бы то ни было «якоря».
– Верно.
– Вот это и есть первое из невозможного, и я уверен, что твои спецы тебе так и говорили.
– Да, говорили. Что еще?
– Ты хочешь использовать эти «червоточины» для трансмиссии фотонов света видимой части спектра. Тебе уже удалось расширить «черовоточины» в двадцать раз и сделать их достаточно большими для того, чтобы они пропускали фотоны гамма-лучей. Очень высокая частота, очень маленькая длина волны.
– Точно. Мы используем гамма-лучи для переноса оцифрованных потоков информации, которые…
– Но длина волны твоих гамма-лучей почти в миллион раз меньше, чем у света видимой части спектра. Устья твоих «червоточин» второго поколения должны иметь диаметр как минимум около одного микрона. – Давид в упор посмотрел на отца. – Насколько я понимаю, ты нацелил своих инженеров именно на это. И у них не получается.
Хайрем вздохнул:
– Нам действительно удалось накачать достаточно энергии Казимира для того, чтобы раскрыть «червоточины» такого диаметра. Но имеет место обратный эффект, из-за которого эти треклятые дырки закрываются.
Давид кивнул:
– Это явление называют неустойчивостью Уилера. Состояние устойчивости не свойственно «червоточинам» от природы. Гравитация устья «червоточины» втягивает внутрь нее фотоны, разгоняет их до высоких энергетических показателей, и это сверхэнергетичное излучение бомбардирует канал и приводит к его коллапсу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Давид повернул голову к Хайрему:
– Зачем ты меня сюда привел?
– Вот и я хотел задать тот же самый вопрос.
Совершенно неожиданно прозвучавший голос явно испугал Хайрема.
Из тени у подножия горы детекторных блоков вышел человек и остановился рядом с Хайремом. На мгновение сердце у Давида замерло, потому что перед ним словно бы возник двойник его отца – или преждевременный призрак. Но, присмотревшись внимательнее, Давид заметил отличия: этот человек был значительно моложе, не так грузен и, пожалуй, немного выше ростом, а волосы у него были густые и угольно-черные.
Но эти льдисто-голубые глаза, такие необычные при наличии азиатской крови, несомненно, достались молодому человеку по наследству от Хайрема.
– Я вас знаю, – сказал Давид.
– По скандальным телепрограммам?
– Вы – Бобби. – Давид натянуто улыбнулся.
– А вы, видимо, Давид, мой сводный брат, о котором я не ведал, пока мне не пришлось узнать об этом от журналистки.
Бобби явно злился, но держал себя в руках и говорил холодно.
Давид догадался, что угодил в эпицентр запутанного семейного скандала, – и что самое противное, это была его семья.
Хайрем переводил взгляд то на одного, то на другого сына.
Наконец он вздохнул и изрек:
– Давид, может быть, пора мне попросить, чтобы тебе принесли кофе.
Кофе оказался из самых худших, какие только доводилось пробовать Давиду. Но рабочий, который подал им кофе, не отошел от столика до тех пор, пока Давид не сделал первый глоток.
«А ведь это Сиэтл, – напомнил себе Давид. – Здесь хороший кофе – уже лет сто просто-таки фетиш для представителей тех классов общества, которые владеют компаниями вроде этой».
Он натянуто улыбнулся.
– Превосходно, – выдавил он. Рабочий просиял и ретировался.
Столовая разместилась в уголке «вычислительного зала» – компьютерного центра, где анализировались данные результатов различных экспериментов. Сам зал – Хайрем экономил на всем – был невелик. Он представлял собой всего-навсего временный офисный модуль с полом из пластиковых плиток, флуоресцентными осветительными панелями на потолке и перегородками «под дерево» между рабочими местами сотрудников. Здесь теснились компьютерные терминалы, софт-скрины, осциллоскопы и прочее электронное оборудование.
Повсюду змеились провода и оптоволоконные кабели, пучки которых крепились к стенам, полу и потолку. В воздухе сгустилась смесь запахов озона, подгоревшего кофе и пота.
Столовая выглядела довольно уныло – пластиковые столики и автоматы для выдачи готовых блюд. Всем заправлял потрепанного вида дрон-робот. Хайрем и двое его сыновей сидели за столиком, сложив перед собой руки и избегая смотреть друг другу в глаза.
Хайрем сунул руку в карман и вынул софт-скрин размером с носовой платок, расправил его и сказал:
– Я проясню ситуацию. Включить. Проиграть запись. Каир.
Давид устремил взгляд на экран. Короткие сцены следовали одна за другой. Посреди залитого солнцем Каира кому-то оказывали неотложную медицинскую помощь: люди с носилками, оттаскивающие раненых от зданий, больницы, переполненные трупами, толпы отчаявшихся родственников, измученные медики, кричащие матери, прижимающие к груди неподвижных младенцев.
– Боже…
– Бог, видимо, смотрел в другую сторону, – мрачно буркнул Хайрем. – Это случилось сегодня утром. Новая война за воду. В какой-то из стран, лежащих на берегу Нила, сбросили в воду отравляющие вещества. По предварительной оценке – две тысячи погибших, десять тысяч заболевших, и ожидается, что еще многие умрут. – Он постучал кончиком пальца по небольшому экрану. – Теперь обратите внимание на качество изображения. Некоторые сцены сняты ручными камерами, другие – дронами. Все съемки произведены в течение десяти минут после первого сообщения о массовом отравлении, поступившего от местного новостного агентства. А проблема вот в чем. – Хайрем прикоснулся кончиком ногтя к уголку экрана. Там значился логотип: ENO – «Earth News Online». Эта компания была одним из самых злейших конкурентов Хайрема на ниве сбора новостей. Он проворчал: – Мы пытались договориться с местным агентством, но ENO нас переиграла. – Он посмотрел на сыновей. – Это происходит все время. На самом деле, чем больше я получаю прибыли, тем больнее кусают меня за пятки маленькие зубастики вроде ENO. У меня съемочные группы и стрингеры по всему миру, и это стоит мне немалых денег. На меня работают местные агенты, расставленные на каждом углу по всей планете. Но мы не можем находиться везде и всюду. А если нас нет там, где что-то происходит, уйдет несколько часов и даже дней, чтобы группа попала на место. В круглосуточном новостном бизнесе, вы уж мне поверьте, опоздание даже всего на одну минуту фатально.
Давид сдвинул брови:
– Не понимаю. Ты говоришь об успехе в конкуренции? Там умирают люди, прямо у тебя на глазах.
– Люди умирают то и дело, – резко огрызнулся Хайрем. – Люди погибают в войнах за ресурсы, как вот здесь, в Каире, или когда сражаются из-за малюсеньких религиозных или этнических различий, или вследствие какого-нибудь кошмарного тайфуна, или наводнения, или засухи – или вообще просто умирают. Я тут ничего изменить не могу. Если этого не покажу я, покажет кто-то еще. Я здесь не для того, чтобы спорить о морали и нравственности. Меня волнует будущее моего бизнеса. И прямо сейчас я проигрываю гонку. Вот почему мне нужны вы. Вы оба.
Бобби упрямо заявил:
– Сначала расскажи нам о наших матерях.
Давид затаил дыхание.
Хайрем залпом выпил кофе и медленно проговорил:
– Хорошо. Но рассказывать особо нечего. Ева – мать Давида – была моей первой женой.
– И твоим первым капиталом, – сухо добавил Давид.
Хайрем пожал плечами.
– Мы использовали наследство Евы в качестве начального капитала. Важно, чтобы ты понял, Давид: я твою мать не грабил. В самом начале мы являлись партнерами. У нас было что-то вроде долгосрочного бизнес-плана. Помню, как мы писали этот план на обороте меню во время свадебного торжества… Мы сделали все, что хотели, и даже больше. Мы увеличили состояние твоей матери в десять раз. И еще у нас появился ты.
– Но у тебя случился роман, и твой брак распался, – подсказал Давид.
Хайрем задержал взгляд на Давиде.
– Как легко ты судишь людей. Совсем как твоя мать.
– Просто расскажи, папа, – поторопил Хайрема Бобби.
Хайрем кивнул.
– Да, у меня завязался роман. С твоей матерью, Бобби. Ее звали Хетер. Я не думал, что так выйдет… Давид, мои отношения с Евой со временем становились все хуже и хуже. Все из-за ее треклятой религии.
– И ты ее прогнал.
– Это она пыталась прогнать меня. Я хотел с ней договориться, чтобы все было цивилизованно. В конце концов она убежала – и забрала тебя с собой.
Давид наклонился к столику.
– Но ты перестал выплачивать ей проценты от бизнеса. От бизнеса, который был построен на ее деньги.
Хайрем пожал плечами.
– Я же тебе сказал: я хотел с ней договориться. А она хотела все. Мы не смогли прийти к соглашению. – Его взгляд стал тяжелым. – Я не собирался отдавать все, что создал. Не собирался – из-за каприза какой-то безумной религиозной фанатички. Даже при том, что она была моей женой и твоей матерью. Когда она проиграла в своем сражении под лозунгом «все или ничего», она отправилась с тобой во Францию и исчезла с лица земли. Или пыталась это сделать. – Он улыбнулся. – Не так уж трудно было вас разыскать. – Хайрем потянулся к руке Давида, но тот отстранился. – Давид, ты ничего не знал об этом, но я все время был с тобой. Я находил способы… помогать тебе так, чтобы твоя мать об этом не знала. Не стану хвастаться и утверждать, что ты всем обязан мне, но…
Давид ощутил прилив гнева.
– С чего ты взял, что я хотел твой помощи?
Бобби спросил:
– А где теперь твоя мать?
Давид постарался успокоиться.
– Она умерла. Рак. Ее страдания можно было облегчить. Но мы не могли себе позволить…
– Она бы не разрешила мне помочь, – прервал его Хайрем. – Даже в самом конце она меня оттолкнула.
Давид фыркнул:
– А чего ты ожидал? Ты отобрал у нее все, чем она владела.
Хайрем покачал головой.
– Она отобрала у меня нечто более важное. Тебя.
– И в результате, – холодно проговорил Бобби, – ты сосредоточил свои амбиции на мне.
– Что я могу сказать? – Хайрем снова пожал плечами. – Бобби, я дал тебе все – все, что отдал бы вам обоим. Я готовил вас так, как только мог…
– Готовил? – удивленно рассмеялся Давид. – Это что еще за словечко?
Хайрем стукнул кулаком по столу.
– Если Джон Кеннеди на это способен, почему не Хайрем Паттерсон? Разве вы не понимаете, мальчики? Если мы будем работать вместе, у наших достижений не будет границ…
– Ты говоришь о политике? – Давид глянул на осунувшееся, озадаченное лицо Бобби. – Это и есть то, что ты предназначил для Бобби? Возможно, даже президентское кресло? – Он расхохотался. – Ты в точности такой, каким я тебя представлял, отец.
– А именно?
– Наглый. Любящий манипулировать людьми.
Хайрем начал закипать.
– А ты в точности такой, каким я тебя представлял. Напыщенный святоша, как твоя мамочка.
Бобби не сводил с отца изумленного взгляда.
Давид встал.
– Пожалуй, мы достаточно сказали друг другу.
Злость Хайрема мгновенно улетучилась.
– Нет. Подожди. Прости меня. Ты прав. Я не для того заставил тебя проделать такой долгий путь, чтобы с тобой ссориться. Сядь и выслушай меня. Пожалуйста.
Давид не шевельнулся.
– Что тебе нужно от меня?
Хайрем откинулся на спинку стула и испытующе посмотрел на сына.
– Я хочу, чтобы ты создал для меня «червоточину» большего размера.
– Насколько большего?
Хайрем вдохнул и выдохнул.
– Настолько большую, чтобы в нее можно было заглянуть.
Последовала долгая пауза. Давид сел и помотал головой.
– Это не…
– Невозможно? Знаю. Но позволь я все-таки кое-что тебе скажу. – Он встал и стал расхаживать по тесной столовой, оживленно жестикулируя. – Предположим, что я могу мгновенно создать «червоточину» между моей новостной студией в Сиэтле и местом событий в Каире, – и предположим, что эта «червоточина» достаточно велика для того, чтобы через нее можно было транслировать с места событий изображение. Я смог бы передавать изображение откуда угодно на свете прямо в телевизионную сеть, практически без задержки по времени. Так? Задумайтесь об этом. Я смог бы уволить своих стрингеров и выездные съемочные группы, мне удалось бы снизить затраты на порядок. Я смог бы даже основать нечто типа автоматизированной поисковой системы, которая постоянно вела бы наблюдение через посредство краткосрочных «червоточин» в ожидании очередного события, где и когда бы оно ни произошло. Нет предела. Просто – нет предела.
Бобби вяло улыбнулся:
– Папа, им тебя больше никогда не обогнать.
– Чертовски правильно. – Хайрем устремил взгляд на Давида. – Вот какая у меня мечта. А теперь скажи мне, почему это невозможно.
– Не знаю, с чего начать. – Давид нахмурился. – В данный момент у тебя есть возможность создавать сверхустойчивые инфопроводы между двумя фиксированными точками. Это уже само по себе значительное достижение. Но для этого тебе требуется огромная куча аппаратуры на том и на другом конце, чтобы «держать на якоре» устья «червоточины». Так? А теперь ты желаешь раскрыть устье устойчивой «червоточины» на дальнем конце – на месте событий, но без какого бы то ни было «якоря».
– Верно.
– Вот это и есть первое из невозможного, и я уверен, что твои спецы тебе так и говорили.
– Да, говорили. Что еще?
– Ты хочешь использовать эти «червоточины» для трансмиссии фотонов света видимой части спектра. Тебе уже удалось расширить «черовоточины» в двадцать раз и сделать их достаточно большими для того, чтобы они пропускали фотоны гамма-лучей. Очень высокая частота, очень маленькая длина волны.
– Точно. Мы используем гамма-лучи для переноса оцифрованных потоков информации, которые…
– Но длина волны твоих гамма-лучей почти в миллион раз меньше, чем у света видимой части спектра. Устья твоих «червоточин» второго поколения должны иметь диаметр как минимум около одного микрона. – Давид в упор посмотрел на отца. – Насколько я понимаю, ты нацелил своих инженеров именно на это. И у них не получается.
Хайрем вздохнул:
– Нам действительно удалось накачать достаточно энергии Казимира для того, чтобы раскрыть «червоточины» такого диаметра. Но имеет место обратный эффект, из-за которого эти треклятые дырки закрываются.
Давид кивнул:
– Это явление называют неустойчивостью Уилера. Состояние устойчивости не свойственно «червоточинам» от природы. Гравитация устья «червоточины» втягивает внутрь нее фотоны, разгоняет их до высоких энергетических показателей, и это сверхэнергетичное излучение бомбардирует канал и приводит к его коллапсу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53