А потом настанет очередь Атлантиды…
Быть может, занимается новый день – когда не в таком уж далеком будущем человечество наконец решит, что правда интереснее самообмана».
Флоренция, Италия, 12 апреля 1506 года н. э.
Бернис прекрасно отдавала себе отчет в том, что она всего лишь младший научный сотрудник кураторской службы Лувра. Поэтому она очень удивилась – и обрадовалась, конечно! – когда ее попросили осуществить первое исследование подлинности одной из самых знаменитых картин в музее.
Хотя результат мог оказаться не таким уж приятным.
Сначала исследование было простым: на самом деле Бернис просто не пришлось покидать стены Лувра. Перед толпами экскурсантов, под бдительными взорами нескольких поколений кураторов, под защитой бронированного стекла сидела пожилая аристократка и безмолвно наблюдала за течением времени.
Годы до того, как картина попала в Лувр, оказались более сложными.
Перед Бернис предстала вереница богатых домов, целых поколений роскоши и власти, в жизнь которых вторгались войны, восстания, нищета. Большая часть этих событий подтверждалась записями, сопровождавшими картину.
А потом, в первые годы того века – более чем через сто лет после предполагаемого написания картины, – пришло первое удивление. Бернис в шоке наблюдала за тем, как худой, с виду голодный молодой художник стоит перед двумя поставленными на мольбертах рядышком копиями знаменитой картины и мазок за мазком ликвидирует (поскольку время идет в обратную сторону) ту самую копию, которая по прошествии нескольких столетий была препоручена заботам Лувра.
Бернис быстро пробежалась по времени вперед, чтобы узнать, какая судьба постигла более ранний «оригинал», с которого была списана луврская копия – всего лишь копия, повторение! Этому «оригиналу», как выяснила Бернис, суждено было прожить всего два столетия, а потом он сгорел в одном доме при пожаре во времена Французской революции.
Исследования с помощью червокамеры позволили установить, что очень многие всемирно известные произведения искусства на самом деле являются подделками или копиями – почти семьдесят процентов картин, написанных до начала двадцатого века, и несколько меньше скульптур (меньше, вероятно, только потому, что копировать скульптуры сложнее). История оказалась опасным, разрушительным коридором, при прохождении по которому мало какие ценности оставались на своих местах.
И все же прежде не было никаких признаков того, что эта картина, именно она, была подделкой. Несмотря на то что было известно как минимум десяток списков, появлявшихся в разные времена в разных местах, но в Лувре хранились непрерывные записи о владельцах картины, с тех пор как художник-автор отложил кисть. А кроме того, имелись и свидетельства изменения композиции под верхним слоем краски. Это указывало на то, что картина скорее представляет собой переработанный оригинал, нежели копию.
«Но с другой стороны, – размышляла Бернис, – технику композиции и послойной записи можно было тоже подделать».
Сильно озадаченная, она вернулась на несколько десятков лет назад, в грязную мастерскую, к тощему нищему художнику, изготавливавшему гениальную подделку. А потом, уходя все дальше и дальше в прошлое, начала наблюдать за судьбой «оригинала», с которого тот списывал копию.
Летели десятилетия, менялись владельцы картины, все сливалось в безынтересный туман вокруг самой картины, остававшейся неизменной.
Наконец Бернис добралась до начала шестнадцатого века и вошла в его мастерскую во Флоренции. Уже теперь собственные ученики мастера писали копии, но все они делались с этого, потерянного «оригинала», обнаруженного ею.
Наверное, больше сюрпризов быть не могло.
Оказалось, она ошибается.
О да, да, композиция во всех случаях принадлежала ему – композиция, предварительные наброски, львиная доля разработки рисунка. Он гордо объявил, что это будет идеальный портрет, в котором черты лица и символические обертона изображенного субъекта будут сплавлены в совершенное единство. Широтой и плавностью стиля будут восхищаться современники, будут очарованы потомки. Идея, в конце концов, принадлежала ему, и триумф тоже.
Но не исполнение. Маэстро – отвлеченный массой прочих дел и помимо живописи увлекавшийся наукой и техникой – оставил это другим.
Бернис, в сердце которой бушевали восторг и недоверие, наблюдала за тем, как юноша из провинции по имени Рафаэль Санти старательно кладет последние штрихи на нежную и загадочную улыбку…
Из доклада Пейтфилда: «Приходится сожалеть о том, что многие долго лелеявшиеся – и безвредные – мифы теперь предстают перед холодным светом будущего дня и на наших глазах испаряются.
Бетси Росс – печально известный недавний пример.
Бетси Росс существовала на самом деле. Но ее никогда не навещал Джордж Вашингтон, ее никогда не просили сшить флаг новой нации, она не трудилась над его рисунком вместе с Вашингтоном, она не шила флаг в дальней комнатке своего дома. Насколько мы можем судить, все это почти столетие спустя стало измышлением ее внука.
Миф о Дэйве Крокетте был сфабрикован им самим. Легенда насчет шкуры енота была совершенно цинично придумана партией вигов, дабы добиться популярности в Конгрессе. Наблюдения с помощью червокамеры не выявили ни единого свидетельства в пользу того, что Крокетт произнес на Капитолийском холме фразу насчет «охоты на медведей».
А вот слава Пола Ревира, напротив, за счет червокамеры еще более возросла.
Много лет Ревир служил конным гонцом Бостонского комитета спасения. Самая знаменитая его скачка – в Лексингтон, чтобы предупредить лидеров повстанцев о выступлении англичан, по иронии судьбы оказалась еще более опасной, а подвиг Ревира – еще более героическим, чем он описан в поэме Лонгфелло. Но тем не менее многих современных американцев возмутил сильнейший французский акцент, унаследованный Ревиром от отца.
И так далее, и тому подобное – не только в Америке, но и по всему миру. Есть даже ряд знаменитых фигур – комментаторы называют их «снеговиками», – которые, как выяснилось, вообще никогда не существовали! А еще интереснее оказалось исследовать мифы – то, как они создаются из разрозненных или малообещающих фактов, а порой в отсутствие каких бы то ни было фактов вообще, просто потому, что кому-то очень хочется. А потом возникает заговор молчания, и крайне редко кто-либо сознательно управляет дальнейшей судьбой сотворенного мифа.
Стоит задуматься, куда это может нас привести. Точно так же, как человеческая память не является пассивным записывающим устройством, а инструментом самосотворения, история никогда не являлась простой регистрацией событий прошлого, а была средством формирования сознания людей.
Но точно так же, как теперь каждому человеку в отдельности приходится учиться конструировать свою личность под безжалостным взглядом червокамеры, так и людским сообществам придется примириться с обнаженной правдой о собственном прошлом и изыскать новые пути выражения общих ценностей и истории, если эти сообщества хотят выжить и вступить в будущее.
И чем скорее мы с этим справимся, тем лучше».
Ледник Симилон, Альпы, апрель 2321 года дон. э.
Это был мир, состоящий из самых простых стихий – черные скалы, синее небо, прочный белый лед. Это был один из самых высоких перевалов в Альпах. Одинокий человек уверенно шагал по этой безжизненной местности.
Но Маркус знал, что человек, за которым он наблюдал, уже приближался к месту, где, перевалившись через валун и аккуратно уронив набор неолитических инструментов, он встретит свою смерть.
Поначалу – изучая возможности червокамеры здесь, в Инсбрукском университете, в институте исследования Альп, – Маркус Пинч опасался того, что червокамера в итоге уничтожит археологию и заменит ее чем-то более напоминающим ловлю бабочек: грубым наблюдением «истины», порой – глазами любителя. Не останется больше Шлиманов, не останется Трои, не останется кропотливого изучения прошлого по обломкам, осколкам и следам.
Но оказалось, что накопленные знания по археологии все-таки востребованы, будучи наилучшей интеллектуальной реконструкцией истинного прошлого. Нужно было увидеть слишком много всего, а горизонты возможностей червокамеры постоянно расширялись. Пока червокамера служила дополнением к обычным археологическим методикам. С ее помощью можно было раздобыть ключевые фрагменты свидетельств для разрешения споров, для подтверждения или опровержения гипотез. Мало-помалу возникала более точная и согласованная картина прошлого.
В данном случае для Маркуса правда, разворачивающаяся здесь и сейчас, в этом сине-черно-белом изображении, передаваемом через пространство и время на его софт-скрин, должна была дать ответы на самые животрепещущие вопросы в его профессиональной карьере.
Этот человек, этот охотник, был извлечен изо льда через пятьдесят три века после гибели. Мазки крови, образцы тканей, перхоти, волос и фрагментов птичьих перьев на орудиях человека и его одежде дали возможность ученым, включая Маркуса, восстановить многое из его жизни. Современные исследователи в шутку даже наделили этого человека именем Цтци, Ледяной человек.
Особый интерес для Маркуса представляли две его стрелы. На самом деле они стали основой для его докторской диссертации. Обе стрелы были сломаны, и Маркусу удалось продемонстрировать, что перед смертью охотник пытался из двух сломанных стрел сделать одну нормальную – нацепить на хорошее древко целый наконечник.
Именно такая кропотливая детективная работа и привлекла в свое время Маркуса к археологии. Маркус не видел пределов для подобных исследований. Возможно, в каком-то смысле каждое событие оставило определенный след во вселенной – след, который в один прекрасный день будет расшифрован с помощью достаточно тонкого инструмента. В некотором роде червокамера стала кристаллизацией невысказанной интуитивной догадки каждого археолога: прошлое – это особая страна, которая существует где-то и которую можно исследовать пядь за пядью.
Но новая книга истины уже открывалась. Потому что червокамера могла ответить на вопросы, оставленные без ответов традиционной археологией, какими бы точными и тонкими ни были ее методы, – даже, например, об этом мужчине, Цтци, который стал первым наиболее хорошо изученным человеческим существом, жившим в доисторические времена.
Вопрос, на который до сих пор не было найдено ответа, – почему умер Ледяной человек. Может быть, он убегал от войны. Может быть, гнался за возлюбленной. Может быть, совершил преступление и спасался от правосудия тех времен.
Интуиция подсказывала Маркусу, что все эти объяснения слишком узки, что они взяты из современного мира в попытке наложить их на более суровое и безыскусное прошлое. Но Маркус вместе со всем остальным миром жаждал узнать правду.
А теперь весь мир забыл про Цтци с его одеждой из звериных шкур, с орудиями из кремня и меди, с загадкой его одинокой смерти. Теперь, когда можно было словно бы воскресить, оживить любую фигуру из прошлого, Цтци перестал быть новинкой, им почти прекратили интересоваться. Никому не было дела до того, как же он в конце концов умер.
Никому, кроме Маркуса. И вот теперь Маркус сидел в прохладном полумраке университетской аудитории, но одновременно словно бы вместе с Цтци шагал по альпийскому перевалу в ожидании, когда же раскроется правда.
Цтци был одним из лучших охотников в этих горах. Его медный топор и медвежья шапка служили знаками охотничьей отваги, умения и уважения других. А в этот раз, в свой последний охотничий поход, он отправился за самой трудной добычей, за единственным альпийским животным, которое уходит в эти высокогорные скалы на ночь, – за каменным козлом.
Но Цтци был стар – в свои сорок шесть он для того времени считался человеком просто-таки преклонного возраста. Он страдал от артрита, а в этот день у него расстроился кишечник, начался понос. Наверное, он ослабел, его движения стали медленнее – но он то ли не замечал этого, то ли не хотел замечать.
Он шел за свой жертвой и забирался все дальше и дальше в холодные высокие горы. На этом перевале он устроил привал и намеревался починить стрелы и на следующий день продолжить преследование козла. Он в последний раз перекусил соленой козлятиной и сушеными сливами.
Ночь выдалась на редкость ясная, и на перевале разгулялся ледяной ветер. Этот ветер отнимал у Цтци тепло его жизни.
Это была печальная, одинокая смерть, и Маркусу, наблюдавшему за Цтци, показалось, что в какое-то мгновение древний охотник попытался подняться, словно бы осознав свою жуткую ошибку, словно бы поняв, что умирает. Но он не смог подняться, а Маркус не мог дотянуться до него через червокамеру, чтобы помочь.
Поэтому Цтци суждено было и дальше лежать в одиночестве, и лед стал для него гробницей на пять тысячелетий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53