На кровати ничком лежал Бруно. Голову свою он спрятал под подушку. Рядом на стуле сидел Боно Кассизи. Видом своим и постным ликом он походил на священника у постели умирающего.
В меру своих способностей Боно утешал друга:
— Все ученые-гуманитарии — ничтожные люди, прохвосты, уж я-то знаю, поэтому нечего так расстраиваться. Ну не захотели они тебя понять — что с того? Тем хуже для них. Не стоит переживать из-за ничтожеств, глупцов и завистливых посредственностей.
Из попытки Боно заглянуть визкапу в лицо ничего не вышло, тот только глубже зарылся в подушки. Тогда Боно вновь стал утешать друга, постепенно переходя от ненавистных ему гуманитариев ко всему человечеству.
— Вспомни их самодовольные лица — глобальщики с кругозором муравьев. Санфар с ними! Меня в свое время не так громили, называли и лжеученым, и сумасшедшим. Даже расстраивался поначалу, пока не узнал цену своим оценщикам. Я больше скажу: во всем мире есть только два нормальных человека, умеющих правильно думать, — ты да я. Остальные — либо узколобые мыслители, либо толстокожие носороги, которых интересуют одни стэлсы. Зачем спасать таких людишек? Все они…
Боно не успел дать человечеству полную характеристику. За его спиной зазвучало легкое ироничное покашливание, после которого Осис громко спросил:
— Здесь на пороге давно топчутся два толстокожих носорога. Можно им войти? Или тут только для избранных?
Увидев, с каким выражением лица обернулся простой логик, Линка хохотнула. Так, в полсилы, чтобы оконные стекла зазвенели, не больше. А Боно замахал руками, подхватился и потащил гостей в соседнюю комнату, где принялся объяснять:
— Сегодня в фано появился «Вестник Пирамиды» с разгромными материалами по трактату Бруно. Что они там только не наплели… Я стал ему звонить — биоком не отвечает, приехал сюда, а он лежит, в стенку уткнулся, молчит, лицо черное — переживает.
Осис и Линка переглянулись. Осис пальцем поманил логика к себе.
— Особо умным скажу: «Вестник Пирамиды» здесь ни при чем. Смотри.
Он включил биоком и поднес экранчик к лицу Кассизи.
Свадьба гениального фанорежиссера и знаменитой фаны. Слухи не соврали: Хьюго Тарнат и Фестади устраивают пышную свадьбу в его кремовом дворце. Сам лорд Юббо почтил своим…
Мелькали картинки, фаностроки, а самое искреннее недоумение с самым беспредельным разочарованием пытались тем временем разорвать лицо Боно на две части. Обескураженный логик проронил:
— Выходит, он лежит с черным лицом из-за какой-то девчонки? Господи, как это пошло.
— Увы, — ответил Осис.
— Бедненький, — подвела итог Линка, — и что-то с ним надо делать.
Друзья Бруно задумались. Первым заговорил мудрый Осис:
— Его надо спасать. Чем-то развеселить, отвлечь. Какие есть идеи? Давай, друг Боно, ты ведь самый умный из нас.
Оранжевый логик натянуто улыбнулся в ответ, но Осис не унимался:
— Ты хоть одну какую-нибудь игру знаешь?
— Представь себе — знаю.
— Какую?
— Игру в формулы.
— О господи!
— Да. Она заставляет думать и лично меня может отвлечь от чего угодно.
— Ладно. Пусть будет «в формулы». Как играть, расскажешь при нем. Пошли.
Троица спасателей вернулась к Бруно, уселась за стол, и Кассизи принялся излагать правила. Говорил он, не глядя на кровать, но громче, чем обычно:
— Играют двое. Первый игрок называет достаточно общее понятие, второй — старается дать этому понятию четкую словесную формулу. Если формула удачная, очко зарабатывает ее автор, если неудачная, то его противник, то есть первый игрок. Игра состоит из семи раундов, семи формул. Кто набрал больше очков, тот и победил. Но в игре этой есть одна проблема, Осис.
— Какая?
— Проблема судьи. Нужен человек, оценивающий ответы и присуждающий очки. А проблема в том, друг Осис, что судья должен быть человеком неглупым, да еще с отменным вкусом.
— Никаких проблем, — не растерялся бывший полицейский, — значит, судьей буду я. Вопросы должна задавать женщина, а отвечать будет самый умный. Давай, Линка!
Рука Боно предупреждающе взлетела вверх, а затем указала на кровать.
— Надо выбрать тему. Я ведь буду импровизировать, и мне необходимо направление. Кстати, тема должна быть интересна не только нам троим.
— Сейчас подберу, — Линка на миг задумалась, после чего уверенно ткнула пальцем в потолок: — Тема бога тебя не пугает?
— Тему выбирает дама.
Свои слова оранжевый логик сопроводил усмешкой записного дуэлянта, которому бросил вызов дерзкий новичок и в котором ветеран узнает двадцатилетнего себя. А Осис тихо пробурчал:
— Ну и темка, он заснет от такой. Ладно, поехали, объявляю первый раунд.
— Бог, — сказала девушка.
Если Боно и задумался над формулой бога, то на мгновение.
— Бог — это рукопожатие души и разума. Может быть, впервые за время их знакомства
Осис с уважением посмотрел на логика и жестом присудил ему первое очко:
— Один — ноль. Объявляю второй раунд.
— Природа, — спросила Линка.
— Природа есть божественное доказательство того, что бога нет.
Осис повторил жест:
— Два — ноль. Объявляю третий раунд.
— Люди.
— Люди? Когда в комнату смеха заходят боги, они появляются в зеркалах.
— Три — ноль. Объявляю четвертый раунд. Давай, Линка, соберись.
Девушка тряхнула медными кудряшками, посмотрела Боно в глаза и сказала:
— Любовь?
— Любовь — это…
Запнувшийся логик пунцовел прямо на глазах. Цвет его лица сравнялся с цветом волос. Выручила Линка:
— Смотрите, что за окном творится. Прозевали затмение, я так и знала! Пойдемте, может, еще успеем.
И она потащила Осиса к балконной двери.
В темнеющей комнате Кассизи заговорил так, будто друзья никуда не уходили, и он рассказывает именно им:
— Начинается двойное полное солнечное затмение. Явление редчайшее. Следующее состоится через полтора миллиона лет. Можно и не дождаться.
Он повернулся в сторону кровати, но визкап лежал мертво. Тогда Боно ушел на балкон.
Луны наваливались на солнце. Темнело очень быстро. Башенные балконы были забиты наблюдателями космического аттракциона. Далеко внизу толпившийся на бульварах народ задирал головы. Все лица закрывали спектры, позволявшие смотреть прямо на затмение.
Наконец в небесах зажглась солнечная корона, и мгновенная ночь опустилась на Йозер Великий. Миг двойного затмения настал. Башни пропали во мгле. Налетел ветер. На балконах, на бульварах народ засвистел, зааплодировал.
И почти мгновенно день просветлел. Небесные тела развалились в стороны. Побывавший на космическом действе народ не расходился, все чего-то ждал, никак не соглашаясь с тем, что и действо чужое и смысл его неясен, а по улицам и бульварам ветер гнал пыль, невесть откуда взявшуюся в ухоженном секторе стеллополиса.
Серебристый, бешено вращающийся пропеллер встретил в комнате вернувшуюся с балкона троицу. Пропеллер замер — стал секирой. С коромыслом секиры на плечах Бруно перешел к приседаниям.
Увидев «воскресшего», вовсю занятого физическими упражнениями, его начальство в кудряшках всплеснуло руками, логик снял оранжевый спектр, а Осис захохотал:
— «Почернел лицом, почернел лицом»… ой, не могу!
Он рухнул в кресло, чуть не перевернулся и от души отсмеялся, глядя то на Кассизи, то на черный спектр, закрывший лицо Бруно. Наконец оборвал себя и подвел итог:
— Итак, затмение закончилось. Корми его, Линка.
Пока Бруно уминал тарелку за тарелкой, девушка сидела рядом и, подперев кулачком румяную щеку, любовалась его аппетитом. Во время «кормления» Боно скучающе слонялся по комнатате и разглядывал на полках многочисленных каменных божков. Самые смешные фигурки он пытался взять в руки и повертеть в пальцах. Ходивший за ним следом бывший полицейский божков незамедлительно отнимал.
— Может, продолжим игру в формулы? — спросил заскучавший логик, на что Осис ответил своим вопросом:
— А ты не устал от своего ума?
— Господи, и почему в присутствии некоторых личностей я так безнадежно глупею? Я пришел к Бруно, хотел с ним поговорить на серьезную тему. Пожалуй, зайдука я в другой раз.
Обиженный и побежденный службой гений стремительно направился к выходу и исчез. За ним вдогонку бросилась Линка.
— Разве можно с ним так грубо? Солдафон!
И, погрозив от двери Осису кулаком, девушка убежала.
— Кажется, Линке повезло — она нашла с кем нянчиться.
С этими словами Осис сел напротив визкапа.
Друзья молчали. Каждый думал о том, как бы надежнее обойти в разговоре интересующую их тему.
— Странный у тебя друг, — кивнул Осис в сторону двери.
— Да. Оранжевый.
— Я не о том. Туповатый гений какой-то. Помнишь, неделю назад ты нас познакомил, и в этот момент тебя к Тэту вызвали? Так я твоему Боно анекдотов двадцать выдал, а он ни разу не улыбнулся.
— Тупость здесь ни при чем — его удивить трудно.
— Бог с ним. Мне бы тебя расшевелить. Не нравится мне твое лицо, этот спектр. Сними его.
Бруно снял спектр.
— Да-а, — протянул Осис, — плохо дело. Послушай, а если тебе перебороть настроение? Попробуй улыбнуться.
Бруно улыбнулся.
— Нет, я не прав. Пожалуй, тебе не надо сейчас улыбаться. А если на скачках сыграть? Как знатоку будущего.
— Мое джагри в кобылках не разбирается.
— Это правда, — с самым простодушным видом согласился Осис и посмотрел на стэлсы. — Мне надо идти, успокой меня. Чем ты собираешься заняться?
— У меня есть задание, и его никто не отменял. Продолжу поиски карнавального севера. Меня Лем-сонг предупреждал: во время поисков не отвлекаться на Фесту, искать Мо. Так и сделаю. Буду работать. Буду как все.
— Давай, давай, — поддержал друга мудрый Осис, находясь уже возле двери, а за нею пробурчал: — Как все? Силенок не хватит.
Как только шаги затихли, Бруно тут же запер дверь. Потом закрыл лицо спектром и ничком рухнул на кровать. Через мгновение он уже летел над залитыми солнечным светом улочками родного полиса, над океанским берегом, над рокочущим прибоем и этим фаносном забылся.
Нам обещают Новое Будущее! Йози пытаются штурмовать Тор. Они требуют референдума по Новой Стене. Затмение солнца или затмение умов? Полиция разгоняет демонстрантов. Служба не вмешивается. Акции стеллитовых фирм идут вверх. Очередное безумие на Карнавальном бульваре.
Убедиться в последнем Бруно мог без труда. Он как раз зашел в одно из многочисленных бульварных кафе и имел полную возможность выбрать столик у балюстрады. Визкап, напротив, сел в глубине веранды, предпочитая наблюдать за многолюдной демонстрацией по биокому.
Кафе располагалось высоко, на уровне пальмовых крон. Посетители его сегодня не баловали. Вообще после того, как йози облюбовали Карнавальный бульвар, народу в здешних увеселительных заведениях поубавилось.
Экранчик биокома показывал йози во всей красе: в традиционных перьевых шапках, о которых они не вспоминали последние сто лет, с трещотками и дудками в руках. За йози шагали натуралы, квадраты — все те, кого некогда обидело и отринуло Будущее. Демонстранты требовали Новое Будущее и Новую Стену.
В биокоме глобальщики-комментаторы вполне разумно и логично критиковали требования йози, но в интонациях глобальщиков чувствовалось бессилие рассудка перед коллективным безумием. Еще недавно Бруно мог бы позлорадствовать, мол, вы так рьяно защищали старую Стену, а теперь не знаете, что делать с угрозой Стены новой. Но это — раньше. Теперь визкапу было все равно.
Он ждал Серебро.
Она позвонила вскоре после ухода Осиса. Сказала, что у нее есть сейчас время обсудить события той карнавальной ночи, и спросила, почему это нельзя сделать по биокому. Пришлось на ходу упрощать информацию и сочинять инструкцию Службы, якобы требующую от сотрудников проводить опрос важных свидетелей в форме живой беседы. На самом деле Бруно хотел узнать, как среагирует на Гезу джагри. Ведь после той ночи, когда Серебро вытащила его из Черного квадрата, светлый призрак сгинул. Джагри вновь ослепло. И теперь визкап надеялся, что новая встреча с Серебром оживит предзна-ние.
Стэлсы показали назначенное время. На веранду никто не зашел, но Бруно почему-то был уверен: Геза не опоздает.
Скатерть на столике забила крыльями в тщетной попытке улететь вместе с посудой. Над головой засвистело, и аэр плавно сел в двух шагах от Бруно.
— Привет, мальчик.
Геза спрыгнула с машины и в весьма вольной позе устроилась напротив визкапа. Эффектнейшая блондинка в серебристом комбинезоне, она выдерживала стиль во всем: достала серебристую змейку, закурила.
— Спектр тебе идет, и вообще, хорошо выглядишь, не таким провинциалом, как раньше.
— Стараюсь.
— И правильно сделал, что не сиганул со своего двадцатого этажа. Хотел ведь? Впрочем, вряд ли ты смог бы перебороть свое джагри.
— Ты веришь в мое джагри?
— Представь себе. В отличие от твоих друзей. Ладно, давай к делу. Зачем ты хотел меня видеть?
Пока Бруно объяснял, спрашивал, что она видела в карнавальную ночь в парке, Серебро лениво потягивала змейку и смотрела сквозь него своими пустыми всевидящими глазницами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42