Сперва я подумал, что убийца пришел с той стороны, из Настоящего, но джагри показывало одно и то же — Стену. Тигра уничтожила Стена, Линка.
— Разве Стены убивают?
— Я не сказал самое главное. Был еще второй приступ. И все, что я знал раньше, оказалось таким пустяком… я увидел неожиданное, смертельное будущее.
— Я слушаю.
— Этот мир обречен, Линка. Наше Будущее совсей его мощью, безумием и красотой, все его башни и кремовые дворцы — все будет уничтожено Стеной. Смотри!
Движением руки черный джагрин обвел пределы Йозера Великого, и, словно в подтверждение его слов, башни задрожали в перегретом воздухе. Казалось, прямо сейчас они развалятся на куски и улетят миражами за вечерние алые горизонты.
— Всего этого скоро не станет, Линка. Есть такой редчайший вид черного предзнания — общее джагри, раньше я слышал о нем только в легендах. И только общему джагри дано ведать смертельным будущим народов. В приступе именно такого джагри я и увидел гибель Будущего.
Девушка хохотнула, правда, без привычного задора.
— Ты не обижайся, но я не могу в это поверить. С такой армией, флотом, с нашей Службой, наконец, разве может погибнуть Будущее? Это невозможно! Да и наверняка предсказаний о гибели Будущего было полно за последние столетия, а с ним ведь ничего не случилось.
— Ты не хочешь понять меня, Линка. Я ничего не угадываю, не предсказываю, я просто знаю. Просто знаю: либо наше Будущее разрушит Стену, либо Стена уничтожит Будущее. Все.
— Ну хорошо, хорошо! Допустим. Но что с таким знанием делать?
— Хороший вопрос. Ему годков эдак семь тысяч будет. И ответ на него был дан приблизительно тогда же так называемым парадоксом Зегона.
— О господи, это еще кто такой?
— Зегон? Между прочим, величайший предсказатель Древнего Востока. Ему принадлежит формулировка известного парадокса, который звучит так: «Истинный пророк лжет». Как это понимать? Сейчас объясню. «Истинный пророк лжет» — это значит, что предсказаниям пророка верят, и если он предрекает катастрофу, люди принимают меры: уходят из деревни на склоне вулкана, строят плотину — и таким образом отводят угрозу. Ну а если пророку не верят…
— Понятно. Тогда катастрофа неизбежна. Но разве все люди могут поверить в плохое?
— Этого и не нужно. Достаточно одного человека, одного единственного, который поверит в катастрофу, и спасены будут все. Только поверить надо полностью, всей душой.
Линка задумалась.
— Хорошо. Я попробую поверить. Не обещаю, что смогу, но попробую. Только уж больно ты не похож на пророка! Ты добрый, смешной, и нос у тебя поцарапан.
На этот раз Линка захохотала по-настоящему, так, как только она и умела. Отсмеявшись, спросила:
— А что ты собираешься предпринять?
— Буду докладывать нобилю Службы отважному гозту Тэту. Так, мол, и так, вверенному вам в охранение времени угрожает опасность.
— Ни в коем случае. К Тэту не ходи. Поверь, я знаю Службу. Иди прямо к Лемсонгу. Кроме генерала, в таком деле никто не поможет.
— Спасибо за совет.
— Не за что. К Лемсонгу надо еще попасть. И все-таки почему ты всегда идешь против течения? Ведь вся Служба знает, что тигра убила охотница на хорогов
— Женщина не могла это сделать.
— Хорошо, что тебя не слышат наши феминистки. Засудили бы. Пока.
Линка неуклюже чмокнула молодого человека в щеку, смутилась, заржала и умчалась. Только черный джагрин видел, чем закончился закат и каким образом закатилось солнце. Алой раной проев верх Стены, светило стекало прямо в стеллит, оставляя по своей траектории понемногу тускнеющие кровавые пятна.
Судя по тому, что творилось в приемной Лем-сонга, война с Севером уже началась.
Сновали порученцы. Словно мальчишки, куда-то мчались солидные нобили. Из генеральского кабинета буквально вылетел незнакомый маер со смертельно бледным лицом. Служба явно готовилась к масштабной операции.
Центром служебного деловорота, единственно непоколебимым, являлся стол Мумии, секретаря Лемсонга. К нему Бруно и встал в очередь.
Идея обратиться прямо к генералу уже не казалась нашему визкапу столь простой и гениальной. Он не совсем представлял, как будет излагать здесь, в очереди из старших офицеров, явившихся на прием к генералу с исключительно важными и неотложными делами, свои видения.
Захотелось уйти, но в этот момент стоящие за Бруно два нобиля, которые горячо обсуждали возмутительную недопоставку их сектору пятнадцати тысяч стэлсов кирпича, подтолкнули его прямо к столу.
— Что у вас? — официальным тоном спросила Мумия, ничем не показав, что знает визкапа.
— Мне нужно увидеть генерала Службы Лемсонга по очень важному делу.
— Всего-то?
В голосе секретаря не было и доли иронии. Так ставят диагноз. На лицах некоторых офицеров Бруно заметил откровенные ухмылки, но отступать было поздно.
— Это действительно важно. Дело идет об угрозе всему Будущему Йозера Великого.
Такое же впечатление эти слова произвели бы и на самую натуральную мумию. Секретарь монотонно стал разжевывать: с пустяками сюда не приходят; дело не в том, что некий визкап желает видеть генерала, а в том, желает ли этого сам генерал; некоторые нобили за всю свою жизнь не удостаиваются генеральской аудиенции; поэтому пусть визкап изложит суть своего дела ему, секретарю, а уж тогда…
Стараясь не смотреть по сторонам, Бруно принялся сбивчиво излагать виденное в приступе общего джагри. Очередь сразу притихла. Нобили даже перестали обсуждать злополучный кирпич, а Мумия и глазом не повела. Ничто на свете не могло ее сбить с деловитой волны. Секретарь задумчиво стал перебирать варианты:
— Отчет о видениях конца света? Пожалуй, нет. Рапорт об ускоренном наступлении Суда Божьего? Тоже не подходит. М-да. Трудный случай. У меня к вам будет просьба, визкап. Пожалуйста, сядьте за тот дальний стол и обстоятельно, не торопясь, изложите все свои видения на биокоме. В сообразной обстоятельствам форме, разумеется. Ну а я обязательно передам вашу записку генералу. Кто следующий?
«Докладная записка об угрозе Будущему со стороны Стены».
Написав заголовок на экране биокома, молодой человек задумался. Кроме этих корявых, по-дурацки звучащих слов, ничто его голову не осенило.
Только сейчас до Бруно стало доходить, какую неподъемную глыбу грядущего взвалило ему на плечи общее джагри. Но что делать? Оставалось только глубоко вздохнуть и с некоторыми сомнениями (а не вредит ли это занятие его психическому здоровью и не достойно ли оно стен сумасшедшего дома?), которые в процессе сочинения докладной записки сменились почти полной уверенностью, приняться нанизывать пророчества на канцеляризмы. Он писал о Войне Времен, отделившей западные секторы Йозера Великого (так называемое Настоящее) от восточных секторов (так называемого Будущего), о стеллитовой Стене, утвердившей границу между секторами. О некоей таинственной угрозе, которую несет эта Стена, и прочее, прочее… Получилось ужасно.
Два дня наш визкап не отрывался от биокома: ждал звонка от Лемсонга и копался в архивах фанотек. Искал факты против Стены. Выстраивал аргументы. Готовился. И наконец дождался.
На третий день его вызвал к себе нобиль Тэт.
К нобилю молодой человек шел весь подобравшись. Тэт был не из тех начальников, которые под настроение могут обнять, расцеловать, наградить медалью и угостить пирожными, скорее — совсем наоборот. Поэтому оставалось лишь гадать, чем вызвал он неудовольствие отважного гозта нобиля.
Все выяснилось с порога.
Держа распечатку докладной записки двумя пальцами вытянутой руки, так держат дохлую мышь за хвост, — Бруно показалось, что Тэт распечатал его докладную Лемсонгу ради этого жеста, — нобиль с неизменной презрительной гримасой принялся высказывать свое мнение насчет сего опуса.
По форме — грубое нарушение устава. Негоже докладываться генералу через голову непосредственного начальства. По содержанию — полный бред (Тэт всегда говорил в глаза то, что думает, и, отдадим ему должное, далеко не всегда его слушателями были подчиненные, иначе он сам давно и заслуженно получил бы генеральские погоны). И вообще руководство Службы не нуждается в указаниях насчет стратегических угроз Будущему — на то есть соответствующие секторы. Нуждается руководство Службы в другом. В первую очередь в том, чтобы подчиненные ему офицеры быстро и толково исполняли приказы и поручения своего начальства. Искали конкретных исполнителей покушения на консульского тигра. Разбирались в механизме, каким агрессия Севера призвала себе на службу Царство Мертвых. И не тратили бы свои высокооплачиваемые служебные стэлсы на пустые измышления.
Об отсутствии мундира Тэт на этот раз не сказал ни слова, видимо, окончательно махнув рукой на подчиненное ему недоразумение в лице этого визкапа.
— Ты только губу себе не откуси, — сказала Линка, когда молодой человек вернулся на рабочее место.
Она уже была в курсе, что генерал поручил именно Тэту разобраться со злополучной докладной запиской, а уж своими аудиенциями нобиль Тэт славился на всю Службу.
До конца рабочей недели ни Бруно, ни его симпатичное начальство в медных кудряшках тему угрозы Будущему не обсуждали. Но не забыли о ней, раз в первый же выходной одновременно позвонили друг другу. Совпадения на этом не закончились. Выяснилось: они приготовили друг другу сюрпризы. Встретиться договорились у Линки.
Явился Бруно к ней с внушительной по размерам и явно не пустой котомкой. Когда решили начать именно с его сюрприза, Бруно котомку открыл.
Глава 12
ПРОКЛЯТИЕ ЗЕГОНА
Явится Он — никто не узнает его. Так пройдет первая ночь.
Люди, сделавшие время стеной, а бога камнем, посмеются ничтожеству его. Так пройдет вторая ночь. Ничто не изменится в светлом граде.
Но лишь сгинет третья ночь, как рухнут стены времен, распахнутся черные врата тьмы, и тогда явится Он с улыбкой на устах и кровавым железом в руке, и все воинство Царства Мертвых будет стоять за ним, и все силы ада будут реять за его плечами.
Идет Он — и моря там, где ступала нога его. Идет Он — и горы рушатся от его колен. Приблизится Он к светлому граду, и над головой его само небо ощерится зубами хорога. Тогда опустятся на колени мосты, падут ниц статуи и рухнут в ничтожество гордые башни.
Так станет град живых градом мертвых.
Оторвавшись от книги, которую Бруно достал из котомки и которую читал вслух, он с надеждой посмотрел на свое начальство. И начальство не промолчало.
— Это еще что такое, Бруно? — спросила Линка. Таким тоном занятая мать спрашивает у своего бесценного чада, с гордостью притащившего домой дохлую кошечку. Судя по всему, отрывок из Книги Вечности не вызвал у нее восторга.
— Знаменитое седьмое проклятие Зегона.
— Впервые слышу.
— У нас на Востоке вокруг проклятий Зегона создана целая область науки, написаны тысячи книг. И седьмое проклятие — единственное предсказание пророка, еще не сопоставленное историками с известным катаклизмом или катастрофой. Его всегда относили к далекому темному будущему, но ты обрати внимание: «рухнут стены времени», «опустятся на колени мосты, падут ниц статуи и рухнут в ничтожество гордые башни». Ведь именно это показало мне общее джагри! Не понимаю, как я сразу не вспомнил о седьмом проклятии. Нет, ты только послушай: «само небо ощерится зубами хорога». Зубы Хорога! Да, разумеется, зубы хорога я и видел в небе, но только не сообразил. А вот еще замечательное место…
Пока Бруно перечитывал проклятие, девушка думала. Мелкие волны морщинок набежали на ее чистый лобик. Она не перебивала.
— …град живых градом мертвых.
С надеждой глядел визкап на девушку, а она сосредоточенно молчала, будто взяла на себя роль самого Бруно.
— Что скажешь, Линка?
— А кем он был, этот Зегон?
Быстро, словно барабаня с учебника, Бруно охотно выдал:
— Легендарный восточный пророк Первого Югa. В молодости кропал сатиры, и, видимо, неплохие. Был бит. Получил прозвище Хромой, под которым и стал известен. В зрелые годы сочинял сказки. Тексты утеряны. К старости удалился от людей, жил в пещере, где каждый год писал по одному предсказанию, и так на протяжении семи лет. Предсказания вошли в историю под названием «Проклятия Зегона». Когда сбылось первое предсказание, Зегон Хромой был изгнан из полиса и пропал в стране северных варваров. По одной из легенд он был первым джагрином. Ну а через десять лет после изгнания Хромого Зегона его полис до основания уничтожили те же северяне. Год в год в указанный во втором проклятии срок. Впрочем, делать такие предсказания в те времена труда не составляло. Полис Зегона находился на берегу залива у самых границ Хатускона и уничтожался достаточно регулярно. Сам Зегон, по слухам, которые распускали его завистники, закончил жизнь в нищете и умер, подавившись рыбной костью.
— Но хотя бы одному предсказанию Хромого поверили?
— Нет. Все сбылись. В этом его трагедия. Мечтал быть истинным пророком, а в истории остался комичным угадывателем, которому не было веры и над которым все посмеивались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Разве Стены убивают?
— Я не сказал самое главное. Был еще второй приступ. И все, что я знал раньше, оказалось таким пустяком… я увидел неожиданное, смертельное будущее.
— Я слушаю.
— Этот мир обречен, Линка. Наше Будущее совсей его мощью, безумием и красотой, все его башни и кремовые дворцы — все будет уничтожено Стеной. Смотри!
Движением руки черный джагрин обвел пределы Йозера Великого, и, словно в подтверждение его слов, башни задрожали в перегретом воздухе. Казалось, прямо сейчас они развалятся на куски и улетят миражами за вечерние алые горизонты.
— Всего этого скоро не станет, Линка. Есть такой редчайший вид черного предзнания — общее джагри, раньше я слышал о нем только в легендах. И только общему джагри дано ведать смертельным будущим народов. В приступе именно такого джагри я и увидел гибель Будущего.
Девушка хохотнула, правда, без привычного задора.
— Ты не обижайся, но я не могу в это поверить. С такой армией, флотом, с нашей Службой, наконец, разве может погибнуть Будущее? Это невозможно! Да и наверняка предсказаний о гибели Будущего было полно за последние столетия, а с ним ведь ничего не случилось.
— Ты не хочешь понять меня, Линка. Я ничего не угадываю, не предсказываю, я просто знаю. Просто знаю: либо наше Будущее разрушит Стену, либо Стена уничтожит Будущее. Все.
— Ну хорошо, хорошо! Допустим. Но что с таким знанием делать?
— Хороший вопрос. Ему годков эдак семь тысяч будет. И ответ на него был дан приблизительно тогда же так называемым парадоксом Зегона.
— О господи, это еще кто такой?
— Зегон? Между прочим, величайший предсказатель Древнего Востока. Ему принадлежит формулировка известного парадокса, который звучит так: «Истинный пророк лжет». Как это понимать? Сейчас объясню. «Истинный пророк лжет» — это значит, что предсказаниям пророка верят, и если он предрекает катастрофу, люди принимают меры: уходят из деревни на склоне вулкана, строят плотину — и таким образом отводят угрозу. Ну а если пророку не верят…
— Понятно. Тогда катастрофа неизбежна. Но разве все люди могут поверить в плохое?
— Этого и не нужно. Достаточно одного человека, одного единственного, который поверит в катастрофу, и спасены будут все. Только поверить надо полностью, всей душой.
Линка задумалась.
— Хорошо. Я попробую поверить. Не обещаю, что смогу, но попробую. Только уж больно ты не похож на пророка! Ты добрый, смешной, и нос у тебя поцарапан.
На этот раз Линка захохотала по-настоящему, так, как только она и умела. Отсмеявшись, спросила:
— А что ты собираешься предпринять?
— Буду докладывать нобилю Службы отважному гозту Тэту. Так, мол, и так, вверенному вам в охранение времени угрожает опасность.
— Ни в коем случае. К Тэту не ходи. Поверь, я знаю Службу. Иди прямо к Лемсонгу. Кроме генерала, в таком деле никто не поможет.
— Спасибо за совет.
— Не за что. К Лемсонгу надо еще попасть. И все-таки почему ты всегда идешь против течения? Ведь вся Служба знает, что тигра убила охотница на хорогов
— Женщина не могла это сделать.
— Хорошо, что тебя не слышат наши феминистки. Засудили бы. Пока.
Линка неуклюже чмокнула молодого человека в щеку, смутилась, заржала и умчалась. Только черный джагрин видел, чем закончился закат и каким образом закатилось солнце. Алой раной проев верх Стены, светило стекало прямо в стеллит, оставляя по своей траектории понемногу тускнеющие кровавые пятна.
Судя по тому, что творилось в приемной Лем-сонга, война с Севером уже началась.
Сновали порученцы. Словно мальчишки, куда-то мчались солидные нобили. Из генеральского кабинета буквально вылетел незнакомый маер со смертельно бледным лицом. Служба явно готовилась к масштабной операции.
Центром служебного деловорота, единственно непоколебимым, являлся стол Мумии, секретаря Лемсонга. К нему Бруно и встал в очередь.
Идея обратиться прямо к генералу уже не казалась нашему визкапу столь простой и гениальной. Он не совсем представлял, как будет излагать здесь, в очереди из старших офицеров, явившихся на прием к генералу с исключительно важными и неотложными делами, свои видения.
Захотелось уйти, но в этот момент стоящие за Бруно два нобиля, которые горячо обсуждали возмутительную недопоставку их сектору пятнадцати тысяч стэлсов кирпича, подтолкнули его прямо к столу.
— Что у вас? — официальным тоном спросила Мумия, ничем не показав, что знает визкапа.
— Мне нужно увидеть генерала Службы Лемсонга по очень важному делу.
— Всего-то?
В голосе секретаря не было и доли иронии. Так ставят диагноз. На лицах некоторых офицеров Бруно заметил откровенные ухмылки, но отступать было поздно.
— Это действительно важно. Дело идет об угрозе всему Будущему Йозера Великого.
Такое же впечатление эти слова произвели бы и на самую натуральную мумию. Секретарь монотонно стал разжевывать: с пустяками сюда не приходят; дело не в том, что некий визкап желает видеть генерала, а в том, желает ли этого сам генерал; некоторые нобили за всю свою жизнь не удостаиваются генеральской аудиенции; поэтому пусть визкап изложит суть своего дела ему, секретарю, а уж тогда…
Стараясь не смотреть по сторонам, Бруно принялся сбивчиво излагать виденное в приступе общего джагри. Очередь сразу притихла. Нобили даже перестали обсуждать злополучный кирпич, а Мумия и глазом не повела. Ничто на свете не могло ее сбить с деловитой волны. Секретарь задумчиво стал перебирать варианты:
— Отчет о видениях конца света? Пожалуй, нет. Рапорт об ускоренном наступлении Суда Божьего? Тоже не подходит. М-да. Трудный случай. У меня к вам будет просьба, визкап. Пожалуйста, сядьте за тот дальний стол и обстоятельно, не торопясь, изложите все свои видения на биокоме. В сообразной обстоятельствам форме, разумеется. Ну а я обязательно передам вашу записку генералу. Кто следующий?
«Докладная записка об угрозе Будущему со стороны Стены».
Написав заголовок на экране биокома, молодой человек задумался. Кроме этих корявых, по-дурацки звучащих слов, ничто его голову не осенило.
Только сейчас до Бруно стало доходить, какую неподъемную глыбу грядущего взвалило ему на плечи общее джагри. Но что делать? Оставалось только глубоко вздохнуть и с некоторыми сомнениями (а не вредит ли это занятие его психическому здоровью и не достойно ли оно стен сумасшедшего дома?), которые в процессе сочинения докладной записки сменились почти полной уверенностью, приняться нанизывать пророчества на канцеляризмы. Он писал о Войне Времен, отделившей западные секторы Йозера Великого (так называемое Настоящее) от восточных секторов (так называемого Будущего), о стеллитовой Стене, утвердившей границу между секторами. О некоей таинственной угрозе, которую несет эта Стена, и прочее, прочее… Получилось ужасно.
Два дня наш визкап не отрывался от биокома: ждал звонка от Лемсонга и копался в архивах фанотек. Искал факты против Стены. Выстраивал аргументы. Готовился. И наконец дождался.
На третий день его вызвал к себе нобиль Тэт.
К нобилю молодой человек шел весь подобравшись. Тэт был не из тех начальников, которые под настроение могут обнять, расцеловать, наградить медалью и угостить пирожными, скорее — совсем наоборот. Поэтому оставалось лишь гадать, чем вызвал он неудовольствие отважного гозта нобиля.
Все выяснилось с порога.
Держа распечатку докладной записки двумя пальцами вытянутой руки, так держат дохлую мышь за хвост, — Бруно показалось, что Тэт распечатал его докладную Лемсонгу ради этого жеста, — нобиль с неизменной презрительной гримасой принялся высказывать свое мнение насчет сего опуса.
По форме — грубое нарушение устава. Негоже докладываться генералу через голову непосредственного начальства. По содержанию — полный бред (Тэт всегда говорил в глаза то, что думает, и, отдадим ему должное, далеко не всегда его слушателями были подчиненные, иначе он сам давно и заслуженно получил бы генеральские погоны). И вообще руководство Службы не нуждается в указаниях насчет стратегических угроз Будущему — на то есть соответствующие секторы. Нуждается руководство Службы в другом. В первую очередь в том, чтобы подчиненные ему офицеры быстро и толково исполняли приказы и поручения своего начальства. Искали конкретных исполнителей покушения на консульского тигра. Разбирались в механизме, каким агрессия Севера призвала себе на службу Царство Мертвых. И не тратили бы свои высокооплачиваемые служебные стэлсы на пустые измышления.
Об отсутствии мундира Тэт на этот раз не сказал ни слова, видимо, окончательно махнув рукой на подчиненное ему недоразумение в лице этого визкапа.
— Ты только губу себе не откуси, — сказала Линка, когда молодой человек вернулся на рабочее место.
Она уже была в курсе, что генерал поручил именно Тэту разобраться со злополучной докладной запиской, а уж своими аудиенциями нобиль Тэт славился на всю Службу.
До конца рабочей недели ни Бруно, ни его симпатичное начальство в медных кудряшках тему угрозы Будущему не обсуждали. Но не забыли о ней, раз в первый же выходной одновременно позвонили друг другу. Совпадения на этом не закончились. Выяснилось: они приготовили друг другу сюрпризы. Встретиться договорились у Линки.
Явился Бруно к ней с внушительной по размерам и явно не пустой котомкой. Когда решили начать именно с его сюрприза, Бруно котомку открыл.
Глава 12
ПРОКЛЯТИЕ ЗЕГОНА
Явится Он — никто не узнает его. Так пройдет первая ночь.
Люди, сделавшие время стеной, а бога камнем, посмеются ничтожеству его. Так пройдет вторая ночь. Ничто не изменится в светлом граде.
Но лишь сгинет третья ночь, как рухнут стены времен, распахнутся черные врата тьмы, и тогда явится Он с улыбкой на устах и кровавым железом в руке, и все воинство Царства Мертвых будет стоять за ним, и все силы ада будут реять за его плечами.
Идет Он — и моря там, где ступала нога его. Идет Он — и горы рушатся от его колен. Приблизится Он к светлому граду, и над головой его само небо ощерится зубами хорога. Тогда опустятся на колени мосты, падут ниц статуи и рухнут в ничтожество гордые башни.
Так станет град живых градом мертвых.
Оторвавшись от книги, которую Бруно достал из котомки и которую читал вслух, он с надеждой посмотрел на свое начальство. И начальство не промолчало.
— Это еще что такое, Бруно? — спросила Линка. Таким тоном занятая мать спрашивает у своего бесценного чада, с гордостью притащившего домой дохлую кошечку. Судя по всему, отрывок из Книги Вечности не вызвал у нее восторга.
— Знаменитое седьмое проклятие Зегона.
— Впервые слышу.
— У нас на Востоке вокруг проклятий Зегона создана целая область науки, написаны тысячи книг. И седьмое проклятие — единственное предсказание пророка, еще не сопоставленное историками с известным катаклизмом или катастрофой. Его всегда относили к далекому темному будущему, но ты обрати внимание: «рухнут стены времени», «опустятся на колени мосты, падут ниц статуи и рухнут в ничтожество гордые башни». Ведь именно это показало мне общее джагри! Не понимаю, как я сразу не вспомнил о седьмом проклятии. Нет, ты только послушай: «само небо ощерится зубами хорога». Зубы Хорога! Да, разумеется, зубы хорога я и видел в небе, но только не сообразил. А вот еще замечательное место…
Пока Бруно перечитывал проклятие, девушка думала. Мелкие волны морщинок набежали на ее чистый лобик. Она не перебивала.
— …град живых градом мертвых.
С надеждой глядел визкап на девушку, а она сосредоточенно молчала, будто взяла на себя роль самого Бруно.
— Что скажешь, Линка?
— А кем он был, этот Зегон?
Быстро, словно барабаня с учебника, Бруно охотно выдал:
— Легендарный восточный пророк Первого Югa. В молодости кропал сатиры, и, видимо, неплохие. Был бит. Получил прозвище Хромой, под которым и стал известен. В зрелые годы сочинял сказки. Тексты утеряны. К старости удалился от людей, жил в пещере, где каждый год писал по одному предсказанию, и так на протяжении семи лет. Предсказания вошли в историю под названием «Проклятия Зегона». Когда сбылось первое предсказание, Зегон Хромой был изгнан из полиса и пропал в стране северных варваров. По одной из легенд он был первым джагрином. Ну а через десять лет после изгнания Хромого Зегона его полис до основания уничтожили те же северяне. Год в год в указанный во втором проклятии срок. Впрочем, делать такие предсказания в те времена труда не составляло. Полис Зегона находился на берегу залива у самых границ Хатускона и уничтожался достаточно регулярно. Сам Зегон, по слухам, которые распускали его завистники, закончил жизнь в нищете и умер, подавившись рыбной костью.
— Но хотя бы одному предсказанию Хромого поверили?
— Нет. Все сбылись. В этом его трагедия. Мечтал быть истинным пророком, а в истории остался комичным угадывателем, которому не было веры и над которым все посмеивались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42