Джон. Она вспомнила, как однажды он ворвался к ней, одевшись полицейским. А в другой раз он сам выбирал жертвы в Глазго, и на следующее утро она узнала, что это были лорд-мэр и его жена.
Они охотились с гончими. Он учил ее находить удовольствие, бросая вызов страху, и она с восторгом внимала ему. Как прекрасно смотрелся он на лошади, в сапогах, сиявших в лучах утреннего солнца. Она помнила, как неслись лошади, помнила запахи, шумы и даже непривычную сладость опасности. Однажды на полном скаку он прыгнул на ее коня и свалил их обоих в канаву – и предался любви с нею, и папоротники качались вокруг их бедер, и рог загонщика звучал вдалеке.
Она вздохнула и вновь погнала эти мысли прочь. Погружаться в ностальгию – дело бесполезное; ей нужно было спуститься в подвал и заняться этим бедолагой.
4
Том сидел в своем кабинете. Тьма за окном сгущалась. Несмотря на поздний час энергия била из него ключом. Хатч только что отверг просьбу Сары о пересмотре бюджетных ассигнований. Более того, он приказал закрыть работы и опечатать все бумаги.
Завязалась борьба. Том не мог бросить Хатчу прямой вызов, потребовав созвать Совет директоров. Если решение Хатча отменят, это подорвет его авторитет. Том тогда мог бы на него насесть, отодвинуть в сторону – и добро пожаловать, новый директор Клиники исследований сна.
Он достал сигару и, подержав ее в зубах, отложил в сторону. Его норма – одна сигара в день. Стоит ему выкурить эту, и его ждет весьма неприятная перспектива: у него было железное правило – если он выкуривает две сигары, то целую неделю не курит вообще.
За фигурным стеклом двери он увидел тень. Звякнула ручка.
– Когда пересмотр? – войдя, спросила Сара. – Мы готовы.
– Не сегодня. Совет сегодня рано разошелся по домам.
– Совет? Совет директоров?! Я думала, мы имеем дело с Бюджетной комиссией.
– Нет. Хатч отказался выносить дело на комиссию. Мне ничего не остается, как самому идти на Совет.
– Я к этому не готова.
– Перестань трястись от страха. Ты готова, и – зная тебя – я утверждаю, что ты абсолютно готова. И ты можешь подготовить и меня.
– Но я даже не представляю, кто там сидит.
– А я их видел. Въедливы как черти. Они именно такие, какими ты можешь представить себе трех магнатов мирового масштаба, губернатора в отставке и двух нобелевских лауреатов. – Он улыбнулся. – Извини, что я тебя запугиваю. Я просто побуждаю тебя быть лучше, чем ты есть на самом деле. Скажи, что мне надо говорить, чтобы произвести на них впечатление.
– Есть, сэр. – Она небрежно отдала ему честь. – Мне надо надеть новое платье? Сделать прическу?
– Ты только представь материалы. Я сам буду иметь с ними дело.
– Слава Богу!
– Ты вполне можешь положиться на меня. – Он откинулся назад, следя за тем, чтобы эта старая развалюха – его стул – не упала. Он будет рад – и он это заслужил – завести себе приличную мебель. Очень характерно для Хатча: ему нравилось демонстрировать, сколь нетребовательны его сотрудники – тесные кабинеты, самая скверная мебель во всей клинике. Даже у временно проходивших курс интернов рабочие места и то лучше.
– Ты кажешься до смешного счастливым. – Так оно и есть. Это дает мне прекрасную возможность стать главой клиники. Если Совет начнет диктовать Хатчу свои условия, ему придется уйти. Подозреваю, что на Совете об этом уже поговаривают.
– Том, ты опять мною пользуешься.
– Потому что ты очень полезна, любимая.
Она рассмеялась, покачав головой. Тому не понравилось, что она так ставит вопрос. Действовать в целях достижения взаимной выгоды отнюдь не значит использовать кого-то в своих интересах, что бы там она ни имела в виду.
– Я спасаю твою карьеру.
– Чтобы подстегнуть свою собственную.
Это было нечестно. Он почувствовал себя задетым.
– Я стремлюсь к тому, что нужно нам обоим, Сара. Важно это – и только это.
Глаза ее были закрыты, словно она испытывала боль.
– Просто мне не нравится в тебе эта черта. Она меня пугает. Мне не хочется думать, что ты идешь по головам других людей.
– Тогда обманывай себя. Я ничего не имею против.
– Том, я думаю, меня пугает то, что я тебя так люблю. Я чувствую себя такой уязвимой.
Ему захотелось обнять ее, как-то успокоить, но их разделял стол. Они сидели молча, не двигаясь.
– А что, если тебе это не удастся? – спросила она внезапно осевшим голосом.
– А что, если ты возьмешь себя в руки?
Она потянулась рукой к столу между ними. Она наверняка хотела, чтобы он ее обнял, он видел блеск слез в ее глазах.
– Нам обоим есть что терять. Ты превращаешь это в вопрос жизни и смерти.
– Так было всегда. Я просто пытаюсь использовать ситуацию к общей нашей выгоде.
– Именно эту черту я в тебе и не выношу! Ты используешь все подряд. Меня. Даже себя. Иногда я вижу тебя таким... таким чужим, страшным. Ты становишься другим – человеком, которого я не знаю, который сделает все – и даже больше, – чтобы добиться цели.
У них часто бывали подобные разговоры. Поначалу Том не принимал их во внимание, считая это лицедейством, свойственным женщинам с непрочным положением, но в последнее время стал подозревать, что все гораздо глубже. Неуверенность Сары относилась не к ее карьере – хотя там было о чем беспокоиться. Он думал, сколько они еще протянут вместе. Разве сможет она бросить его из-за такой мелочи? Он нагнулся и взял ее за руку. Он понимал, что она чего-то ждет, но чего – он не представлял. Возможно, она хотела, чтобы он возразил ей, чтобы стал оспаривать истину, которую она высказала. Это было похоже на Сару – добраться до истины – весьма неприглядной – и постараться придать ей более удобоваримый вид.
– Я такой, какой есть, – негромко произнес наконец Том – Я не буду с тобой спорить. Все очень просто. Мне нужна эта должность. Я лучше подготовлен. И я ее добьюсь. Он не сможет меня остановить. – Эти слова словно добавляли ему уверенности в себе. Вернее, иллюзию уверенности. На самом деле он чувствовал страх. Его могли выгнать с работы или, что еще хуже, могли лишить возможности самостоятельно работать, так что до самой смерти Хатча он будет у него мальчиком на побегушках.
– Давай сходим куда-нибудь и выпьем. Пора уходить.
– И это говоришь ты? уходить из лаборатории в семь часов вечера? Ты, должно быть, действительно решила на все махнуть рукой.
– Они приводят в порядок статистические данные по изменению состава крови Мафусаила. Мне там нечего делать.
– У тебя есть доступ к компьютеру? Я думал, тебе в этом теперь будет отказано.
– Чарли снял блокировочные замки. Мы теперь подключились через его домашний компьютер.
Том улыбнулся. Можно только гордиться тем, что работаешь с такими людьми, как Сара и ее группа. Ее не остановит такая мелочь, как прекращение ассигнований, как не остановит и дверь, захлопнутая перед самым носом.
– Откуда вы берете память? Разве это не может встревожить Группу программирования?
– Из разных файлов. Немного в одном месте, немного в другом. Не так много, чтобы это можно было заметить.
– И общая емкость?..
– Тысяча мегабайт.
Он расхохотался. Чтобы получить память емкостью больше 500 мегабайт, необходим был специальный запрос в Группу программирования, шестимесячное ожидание и специальные бюджетные ассигнования. Так им и надо!
– Как же это оплачивается, Бога ради?
– Снимается с личного счета Хатча. Оплата в размере тысячи восьмисот долларов в час
– Я надеюсь, ты шутишь? Он окажется в тюрьме за то, что ворует компьютерное время.
– Это было бы весьма кстати. К сожалению, истина более прозаична.
– Можешь рассказать?
– Нет.
Он вполне мог это понять. Она ухитрилась найти доступ к огромным вычислительным мощностям компьютера клиники. Чем меньше людей об этом будут знать, тем лучше. Не говоря уже о том, что незнание безопаснее.
К лифту они шли молча. В молчании пересекли вестибюль и вышли из здания. На Йорк-авеню он остановил такси.
– Как насчет уютного обеда у нас дома? Гарантирую первоклассное обслуживание.
– Китайская кухня?
– Договорились. – Они, конечно, могли бы посидеть в каком-нибудь баре, но там сейчас слишком уныло. Он страстно хотел Сару. Мысль о том, что он может ее потерять, заставила его похолодеть. Он так ее любил. Ему хотелось придвинуться к ней, обнять ее, расплавить барьер между ними. Весь день она выглядела такой жесткой, профессиональной, холодной. Ночью ему нужна была другая Сара – та, в которой он мог бы найти убежище. Он смотрел на ее нежное, напряженное лицо, на мягкий изгиб ее груди, ощущал слабый запах ее духов – и жаждал ее.
Ему вспомнились резкие слова, которые она бросила ему в кабинете: «Ты используешь все подряд. Меня. Даже себя». Неужели это правда? И он на самом деле такой? Если все так и есть, то с этим уже ничего не поделаешь.
– Я люблю тебя, – сказал он тихо, чтобы не слышал водитель. Сара не терпела интимности в общественных местах.
Она коротко улыбнулась, позволив ему накрыть ее руку своей.
– Любовь решает все проблемы, – сказал он. Она довольно долго молчала.
– Она их переживает.
Он так желал ей счастья и успеха. Она сделала необычайное открытие, это несомненно. Ему хотелось, чтобы она ощутила сладость признания, испытала бы все радости, которые оно могло принести.
– Я хочу тебе помочь, Сара, – сказал он. – Я так хочу этого!
Широкая улыбка появилась на ее лице.
– Если бы только Хатч тебя слышал. Он пришел бы в ужас
– Слева или справа? – спросил шофер.
– Здание слева, высотное.
В сгущавшейся темноте сияла большая синяя вывеска здания Эксельсиор-Тауэрс. Вышла пожилая женщина с собачкой; похожее на паука существо неуклюже топало рядом с ней. Алекс на своем посту у двери мял сигару. Он зажег ее, глубоко затянулся. Том смотрел на него с заинтересованностью человека, лишенного возможности сделать то же самое, он завидовал безразличному отношению Алекса к своему здоровью. Они вышли из такси.
– Добрый вечер, доктора, – сказал Алекс сквозь дым сигары. Том чуть с ума не сошел, вдохнув ее запах. Единственное утешение – это хоть дешевая сигара, ей не хватало захватывающего аромата хорошей «Монтекристо». Слава Богу.
– Привычка – мучительная штука, – заметил Том, когда двери лифта закрылись за ними.
– Поражаюсь, как ты это перенес.
– С трудом.
– Сколько ты сегодня выкурил?
Он поднял один пален. Она взяла его руку и с чувством пожала.
– Это удивительно трудно выдержать, – сказал он. – Организм требует свою дозу.
– Я знаю. Мне потребовалось два года, чтобы отказаться от сигарет. Два года и мой отец.
Том никогда не встречался с Томасом Робертсом. Он умер до того, как они с Сарой близко познакомились. Рак легких, сказала она.
Сара вошла за ним в квартиру, задержавшись, чтобы повесить плащ в стенной шкаф. Он включил свет в гостиной. Сара подошла к нему и встала рядом.
– Мне нравится наша квартира, – заметил он. Она кивнула. – Можно... я тебя поцелую?
Повернувшись, она положила руки ему на плечи. Он наклонился к ней, несколько долгих секунд смотрел ей в глаза, затем нашел ее губы. Его всегда оживляла теплая сладость ее поцелуев. Тело его словно хотело сделать то, что неспособно было сделать сердце, – раз и навсегда удержать их любовь.
– Ты действительно веришь, что я тебя люблю? – необдуманно спросил он. Вопрос вырвался как-то сам по себе – ах, если 6 его можно было вернуть! По зрелом размышлении ему и в голову бы не пришло задавать подобный вопрос – можно нарваться на неприятный ответ.
– Я знаю, что любишь.
Он снова попытался ее поцеловать, но она отвернулась. Его первым импульсом было силой вырвать у нее поцелуй, но сразу же, опомнившись, он подавил в себе это желание и рассердился. Ощутив его злость, она замерла, тихая, маленькая, упрямо выставив подбородок и скрестив руки.
– Не сейчас, – сказала она.
– Я же тебя не обижу.
Она рассмеялась, как бы заверяя его в том, что она ему верит.
– Том, если бы наши карьеры не переплетались так, как сейчас... если бы моя стояла на пути твоей – что бы ты сделал?
Он взял ее за руку.
– Они же переплетаются, так зачем об этом беспокоиться? Мы находимся в идеальном положении. Спасая твою карьеру, я делаю свою.
– Но что, если бы было наоборот? Ты так и не ответил.
– У меня и так достаточно забот.
Она покачала головой.
– Я люблю тебя, Том. Господи, помоги мне, но я люблю. – Она приблизилась к нему; лоб ее был на уровне его глаз, и он коснулся его губами, затем притянул ее к себе, ощущая какое-то смутное удовольствие, тронутый ее хрупкостью и беззащитностью.
Она подняла лицо, позволила ему приподнять себя – и он припал к ней губами в неистовом желании уничтожить пространство между ними, мечтая о том, чтобы ему удалось это сделать, чтобы его любовь отмела все ее сомнения и привлекла ее к нему навсегда.
– О, Сара! Ты так красива. Мне трудно поверить, что мною могла заинтересоваться такая красивая женщина.
– Опусти меня... и перестань принижать себя. Ты не так уж и уродлив.
– Неужели?.. – Он улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44