По сути дела, ничего не пропало. Мы разбирали завалы все выходные. С полной уверенностью могу заверить — все в целости и сохранности. Кое-что, конечно, пострадало, но ничего не украдено.
«Многословный какой!» — раздраженно подумал Илья.
— Но, похоже, мы узнали, за чем охотился вор.
— Неужели, — оживился Илья, — за чем же?
— Как вам сказать… Может быть, подъедете?
— Хорошо, сейчас буду.
«Значит, все-таки обнаружили или им кажется?! Не совсем ясно. Почему он не хотел говорить по телефону? Заехать за Иваном?» — все эти вопросы крутились в голове Безменова, покуда он запирал кабинет и заводил машину.
Осипов, вопреки ожиданиям, не ворчал, не ссылался на срочную работу, а охотно поехал в музей.
Рубинштейн ждал у входа. На лице у него блуждала виноватая улыбка, словно он испытывал сожаление, что музей все-таки не ограбили.
— Работали в пятницу, субботу, воскресенье. Всем коллективом. Инвентаризация, вы знаете, не шутка. Хотя, возможно, для своей же пользы. Разобрались наконец в многолетних наслоениях. Нет худа без добра. А товарищ, — он кивнул на Ивана, — в каком звании?
— Товарищ — ведущий корреспондент газеты «Молодость страны». Его фамилия — Осипов. Возможно, вы знакомы с его публикациями.
Лицо Рубинштейна вытянулось, в глазах появился тревожный блеск.
— Вы, кажется, криминальную тему ведете? Писать о нас будете?
— Не знаю, — замялся Осипов, — я, собственно…
— В данный момент, — строго сказал Илья, — товарищ корреспондент прикомандирован к следственной группе МУРа. Будет делать очерк о нашей работе, а возможно, и более крупное произведение. Не так ли, Иван Григорьевич?
— Очень может быть, — Осипов старался не улыбаться.
— Показывайте, что вы там обнаружили, — перебил Илья.
— Пойдемте, пойдемте. — Рубинштейн почти бегом рванулся вперед.
На этот раз в хранилище был наведен относительный порядок. Рубинштейн провел их мимо стеллажей и шкафов и подвел к довольно большому квадратному ящику. Фанерная крышка оказалась взломана.
— Вот это! — многозначительно сказал Рубинштейн. — Тут явно поработал вор.
Илья наклонился над ящиком. Крышка, похоже, искромсана большим ножом. Он глянул в темную глубину.
— Что там внутри?
— Да ничего особенного, в основном медвежьи кости.
— Медвежьи?!
Рубинштейн кисло улыбнулся.
— В том-то и странность.
— Опять медведь! Что это вообще за вещи? Откуда они?
— Так, — вздохнул Рубинштейн, — дайте-ка подумать. Ага. Этой весной, по-моему, в апреле или в мае один наш сотрудник, а с ним несколько студентов-историков выезжали куда-то на Север. Точно не помню. Оттуда поступил сигнал. Геологи сигнализировали… Вы знаете, геологи довольно часто делают интересные находки. Еще бы, бродят по тайге, пустыням… На этот раз они обнаружили будто бы древнюю гробницу. Мы быстренько организовали экспедицию, а в ящике хранятся находки, сделанные на месте гробницы…
— Почему кости? Какой интерес они представляют для науки?
— Честно говоря, не знаю. Ящик доставили всего недели две назад. Шел по железной дороге, малой скоростью. Так что я еще не приступал к изучению его содержимого.
— В нем было что-то ценное?
— По описи ничего такого. Правда, там найдены еще кое-какие монетки, но нумизматический материал они привезли с собой. Тоже ничего особенного. Немного серебра…
— А кто руководил экспедицией? — поинтересовался Осипов.
— Марк Акимович Хохотва, кандидат исторических наук, — тотчас, словно ждал этого вопроса, выпалил Рубинштейн. — Я сейчас его приглашу.
— Уж сделайте одолжение! — язвительно сказал Илья.
— Ты чего с ним так? — удивился Осипов.
— Надоела его болтовня, а сейчас еще один болтун появится.
— Почему ты так думаешь?
— Они тут все такие.
Хохотва оказался хмурым мужчиной лет тридцати. Несмотря на относительную молодость, он был совсем сед. Карие глаза без всякого почтения смотрели на гостей, вислый нос делал лицо еще более унылым.
— Вы из милиции? — вместо приветствия спросил он.
— Я из МУРа, а он из газеты, — сообщил Безменов.
— Ага, представители древнейших профессий, — саркастически хмыкнул Хохотва.
— Марк, — с упреком произнес Рубинштейн.
— Вы, дорогой товарищ ученый, поосторожнее в выражениях, — с недоброй усмешкой сказал Илья.
— Не люблю милицию, да и прессу тоже.
— Ну и не люби! Мы от тебя любви и не требуем. Мы пришли разобраться в преступлении, которое тут у вас совершено. Погибли люди, музею нанесен материальный ущерб. И не надо вставать в позу: «Люблю, не люблю…» И вообще я не понимаю такого странного отношения к нам. Ведь мы, по-моему, незнакомы, водку на брудершафт не пили?
При упоминании о водке Хохотва покраснел.
— Ладно. Ближе к делу.
— К делу так к делу. Что находится в ящике?
— Экспонаты.
— Конкретнее!
— Медвежьи и человеческие кости.
— Расскажите поподробнее об их происхождении.
— Этой весной мы выехали к месту находки дольмена — древней гробницы, на Северный Урал. Вернее, на географическую границу Урала и Сибири. Нами произведено вскрытие гробницы. В ней обнаружены кости очень крупного медведя, которым, предположительно, несколько сотен лет. Кроме того, возле дольмена были найдены человеческие кости. Они, как я считаю, более позднего происхождения. Хотя и не одного временного периода. Человеческих костей довольно много, однако полных скелетов только два — пожилого, видимо, человека и подростка. Мелкие находки: остатки мехов, бывшие в гробнице, бисер, русские серебряные монеты царской чеканки — мы привезли с собой. Никакой они ценности не представляют.
Хохотва говорил односложно и явно хотел поскорее отделаться от докучливых незнакомцев. Рубинштейн, напротив, явно желал вступить в разговор.
— Исаак Аркадьевич, — сказал Безменов, — не могли бы вы на некоторое время оставить нас одних?
Рубинштейн испуганно взглянул на Илью и, кивнув головой, поспешно удалился.
— Бить, что ли, будете? — с издевкой спросил Хохотва.
— Чего ты в бутылку лезешь?
— Не ты, а вы!
— Извините, гражданин ученый. Конечно же «вы». Хамство еще присуще отдельным представителям нашей профессии.
— Вот именно.
Осипов захохотал:
— Ну и диалог у вас, товарищи!
— Не диалог, а допрос! — подчеркнул Хохотва.
— Да какой допрос?! Ты настоящего допроса еще не видел!
— Не сомневаюсь, что допрашивать вы умеете.
— Конечно, я же опричник!
— Рад, что вы не заблуждаетесь относительно своей профессии.
— А почему именно вас направили в экспедицию? — поинтересовался Осипов.
— В общем-то, в наказание, хотя этнография северных народов — мой профиль.
— А что же вы такого совершили? — не отставал Осипов.
— Да в вытрезвитель он попал! — насмешливо произнес Илья.
— Изя уже доложил?
— Никто не докладывал. Сам догадался. Я все же сыщик.
— Давайте, пожалуйста, серьезнее, — не приказал, а скорее попросил Осипов, — время идет, а мы тут по пустякам препираемся, словно дети. Почему, по-вашему, грабитель залез именно в этот ящик?
— Не знаю. Для меня это — полнейшая загадка.
— А почему медвежьи кости находились в могильнике?
— Скорее всего это символическое захоронение предка фратрии — ну рода, другими словами. Такие захоронения известны. Тем более что в тех местах некогда жили угро-финские племена, чьим мифическим предком был медведь. Манси, в частности.
— А человеческие кости?
— Возможно, остатки жертвоприношения, хотя кости подростка явно более поздние, им не более сорока лет. В это время в тех местах населения не имелось.
— Вы слышали, что в музее вроде бы присутствовал медведь? В ночь убийства сторожихи.
— Слышал. Глупости!
— И все-таки, почему преступник вскрыл именно этот ящик?
— На этот счет у меня нет никаких предположений. Предполагать, ловить, тащить, не пущать — это, собственно, ваше дело.
— Вопросов больше нет, — холодно сказал Илья.
Перекинувшись парой слов с появившимся словно из-под земли Рубинштейном, Осипов и Безменов вышли из здания музея и направились к машине. В этот момент их окликнули:
— Постойте, ребята!
Безменов обернулся.
«Ого! Мы уже „ребята“. Странные метаморфозы, видимо, свойственны ученым-этнографам. Это наш знакомец Хохотва».
— Что вы хотели? — с подчеркнутой вежливостью спросил он.
— Я… Это… Вы меня извините за хамство. Изя тут наговорил: «Теперь таскать будут каждый день… Это убийство скомпрометировало нас в научном мире», — ну и тому подобное. Вот я и окрысился, а тут еще вытрезвитель… Словом, извините.
— Давай-ка, Марк Акимович, еще немного побеседуем, — предложил Осипов, — прямо в машине. У вас ведь наверняка есть какие-то предположения.
— Я даже не знаю… — Хохотва теперь говорил совсем другим тоном. — Конечно, думал над всем этим, но так ничего и не придумал. Не знаю!
— Но почему все-таки медведь?
— Есть у меня одна мыслишка. Но она довольно фантастична. Идет вразрез, так сказать, с идеологическими установками нашей социалистической реальности.
— И?..
— Дело в том, что вскрытый нами могильник до сих пор представляет для определенной части исконного населения тех мест, не для всего, конечно, населения, — поправился он, — а для некоторой части, своего рода святыню. И вот теперь кто-то из почитателей этой святыни попытался вернуть ее. Так я примерно понимаю…
— А что, неужели до сих пор в тех местах сохранились языческие верования?
— Сложный вопрос! Никто об этом не говорит. У нас же всеобщий атеизм. Даже православие не поощряется, а что говорить о язычестве! Но, конечно, язычество в форме шаманизма существует до сих пор. Есть и шаманы. Только все это тщательно скрывается. Официально ничего подобного давным-давно нет. Вот я и подумал: на свою голову мы извлекли кости, считая, что могильник заброшен, а теперь расхлебываем последствия. Отсюда и появление медведя в музее.
— То есть?
— Возвращение костей предка фратрии должно сопровождаться определенными обрядами. Возможно, согласно поверьям, кости может забрать только сам медведь или переодетый в него человек. Словом, некто пробрался в музей, накинул медвежью шкуру и начал искать кости. Вот единственное, на мой взгляд, объяснение.
— А вы не можете допустить, что это был оборотень?
— Кто?!
— Оборотень!
— Разыгрываете? За дурачка считаете?
— Существует ли в тамошних языческих культурах вера в оборотня?
— Конечно. Неотъемлемая часть. Оборотнем у обских угров бывает именно медведь. Но это же мифы!
— А если не мифы?
Хохотва распахнул дверцу машины.
— До свидания.
— Постойте. Вот вы сказали, что некий фанатик решил вернуть кости во что бы то ни стало. Он не остановился даже перед убийством. Значит, он придет снова?
— Очень возможно. Думаю, это все же будет не оборотень, а человек. Кстати, об оборотнях мне толковали и на месте нахождения могильника. В геологической партии работал один местный житель. Так вот, когда он узнал, что мы собираемся вскрывать гробницу, то устроил форменный скандал. Его, естественно, никто не послушался. В тот же день он уволился и отправился пешком домой, хотя места там почти непроходимые. Перед уходом он предрекал всяческие несчастья и нам, и буровикам. С нами, слава богу, до сих пор все в порядке, а насчет буровиков я не знаю. Так вот, он говорил, что в могильнике захоронен Консыг-Ойка.
— Кто?!
— По-ихнему — оборотень. И, открыв могильник, мы выпускаем его на свободу.
4
— Итак, как говорят в определенных кругах, подобьем бабки, — произнеся эту зловещую фразу, старший следователь Безменов отворил дверцу холодильника, стоявшего у него в кабинете, и извлек оттуда две запотевшие бутылки пива и несколько бутербродов, завернутых в промасленную бумагу.
— У нас обед, — добавил он и запер дверь на замок.
— Почему у тебя стоит холодильник? — полюбопытствовал Осипов.
— Для хранения вещественных доказательств. Ты знаешь, какие иногда бывают вещественные доказательства? Раз, например, здесь хранилась жареная курица. Ну, курица и курица… Ан нет! Улика, да еще какая!
— Что же она доказала?
— А очень многое. Скажем, факт расхищения социалистической собственности. Курицу эту несчастную мы обнаружили на кухне одного ворюги, который работал на опытной куроведческой станции. Там, понимаешь, разводили каких-то особых элитных кур необычайной яйценоскости. Вот он и продавал их налево, нанося таким образом серьезный ущерб нашей экономике. Но и курокраду пришел конец. Поступил сигнал, сделали в квартире обыск и изъяли вещественное доказательство.
— А если он этих кур в магазине купил?
— Хм, в магазине. Куры редкие, какой-то там индейской породы. Они, надо думать, отличаются от обычных несушек. Словом, получил по заслугам, как пишете вы — журналисты. Так что холодильник — вещь в криминалистике архиважная. И все-таки вернемся к нашим медведям. Ты пей пиво, закусывай…
Илья налил себе полный стакан и, причмокивая, зажевал бутерброд. Внезапно он прекратил жевать и произнес что-то нечленораздельное.
— Не понял, — переспросил Осипов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56