2
Дорога на Солнечное шла высоко над морем, а сам поселок лежал в низине, в уютной зеленой бухте, и Осипов еще издали увидел шапито. Его пестрый круглый шатер казался кораблем, который вот-вот должен выйти в открытое море. Радостно трещали на свежем ветру разноцветные флажки и вымпелы, вздувался и опадал купол. Осипов давным-давно не видел ничего подобного, и в душе у него возникло неясное детское воспоминание. Ощущение праздника.
Возле шапито было пустынно. Осипов уже хотел покинуть машину и идти на поиски неведомого укротителя, как вдруг к машине подскочил длинноволосый смуглый мужчина средних лет, одетый, несмотря на жару, в теплые вельветовые шаровары, такой же просторный синий пиджак и хромовые сапоги.
— Эй, парень! — воскликнул он. — Заработать хочешь?!
— Не хочу. — Осипов уже почувствовал, что от вельветового не отвяжешься.
— Слушай! Очень надо! Заплачу, не обижу. И в кабак свожу, — сказал человек в сапогах, с надеждой вглядываясь в лицо Осипова.
— А в чем дело?
— Очень надо в Феодосию.
— А сколько до нее?
— Километров пятьдесят.
Осипов отрицательно покачал головой.
— Ну выручи, земляк. Тут такое дело… — Мужчина в сапогах утер смуглое потное лицо и с тоской посмотрел на Осипова.
— Я, понимаешь, в этом цирке работаю. Номер у меня. Дрессированные медведи.
Осипов насторожился.
— Да. Выступать сегодня вечером, а один мишка возьми да заболей. Не знаю, что с ним. Совсем вставать не хочет. Если бы заноза или еще что, я бы сам справился. А тут не могу. Ветеринара нужно. Да еще помощник, собака, загулял. Ветеринара поблизости нигде нет. Только в Феодосии. Там хороший такой парень. Костей зовут. Молодой, но понимает животных. Давай его привезем сюда. Пусть медведя посмотрит. Яшку пусть посмотрит. Часа два, наверное, на это уйдет, но я заплачу. Не волнуйся. Отблагодарю! Яшка сдохнуть может, а без него номер развалится.
Человек, бессвязно произнося все это, внимательно вглядывался в лицо Осипова, пытаясь прочесть на нем согласие.
— Садись, — сказал Осипов.
— Ну ты молодец, — просиял смуглолицый, — выручил. Мы мигом. Лишь бы Костя на месте был.
— Вас, собственно, как величают? — поинтересовался Осипов, когда они выехали из поселка и рванули по шоссе.
— Гаврила Лазаренко моя фамилия, — отозвался человек, — в цирке называют Габриель Сабатини, а по паспорту Гаврила Лазаренко. Я с медведями…
— А ведь я именно к вам ехал…
— Ко мне? — переспросил Лазаренко, не особенно удивившись. — А ты кто? Только давай на «ты». Не люблю я это «ты — вы», «вы — ты». Не обижайся. Ты мне крепко помог. Лишь бы Костя на месте… Так зачем я тебе нужен?
— Я, собственно, журналист из Москвы.
— А-а. То-то смотрю, номер московский. Про цирк пишешь?
— Да не то чтобы…
— А я зачем тогда тебе нужен? Про меня редко пишут. Кто я такой? Не Запашный, не Филатов… Хорошо у тебя машина идет, через полчаса в Феодосии будем. А там Костю берем — и сюда. Костя обязательно поможет. Не может не помочь. Лишь бы дома был. Яшка, ты понимаешь, самый шустрый в номере. На нем все держится. Не дай бог, сдохнет. Так зачем я тебе нужен?
— Ты в прошлом году тоже здесь гастролировал?
— Недалеко отсюда. В Приморском городке. Сезон там кончали.
— И вот я слышал, у тебя медведи взбунтовались.
— Медведи?! У меня?! Ты что-то путаешь, друг.
— Ничего не путаю. Мне об этом в милиции сказали…
— В милиции… Слушай, ты кто?
— Я же говорю — журналист из Москвы.
— А не ревизор?
— Вот мои документы.
— Да не нужны мне документы. Верю. Ты вроде хороший парень. Вот только я не понимаю: «В милиции сказали — медведи взбунтовались». Чего ты хочешь?
— Видишь ли, я пишу материал об одном убийстве, вернее, серии убийств… Одно из убийств произошло в те дни в Приморском городке. Похожее по почерку… По обстоятельствам, то есть.
— И что же? Медведь, что ли, их убивал?
— Это-то я и хотел узнать.
— Ты, парень, весельчак. Неужели ты думаешь, если бы мой зверь кого-нибудь убил, я об этом не знал бы? А если бы знал, то держал бы такого зверя при себе?
— Я ничего не думаю…
— Да. Ты прав. Той осенью произошел маленький базар. Немножко мишки пошумели, но из клеток — ни-ни. Что ты! За такое могут и по шапке дать. Подсудное дело. У меня ни разу звери не бегали. Да, к слову сказать, медведь не тот зверь, чтобы, вырвавшись из клетки, мог что-то особенное натворить. Тигр и лев, те — да. Но мишка… — Лазаренко покачал головой. — Мишки у меня смирные.
— Но ведь из-за чего-то они в тот день изменили своему характеру?
— Кто знает. Медведь не человек. У него не спросишь: «Ты чего, дорогой, балуешься?» А вот и Феодосия. Езжай пока прямо, теперь направо.
К счастью, Костя оказался на месте. Он без лишних разговоров прихватил свой чемоданчик и влез в машину.
На обратном пути дрессировщик и ветеринар вели в основном профессиональные разговоры, и Осипов помалкивал. Он уже жалел, что позволил себя уговорить. Наверняка Безменов уже ждет его и, очевидно, поминает недобрым словом.
Возле шапито было по-прежнему пустынно. Лазаренко и Костя поспешно выскочили из машины и побежали куда-то на задворки цирка.
— Ты погоди немного, — бросил на ходу Лазаренко Осипову. — Сейчас я освобожусь, и поговорим.
— Так вроде все ясно.
— Нет, ты обожди! — настойчиво попросил дрессировщик.
Осипов, приоткрыв дверцу, сидел в машине и смотрел, как горячий ветер закручивает на пустыре перед шапито маленькие пыльные вихри. Было жарко, хотелось есть, и он в недоумении спрашивал себя: чего еще ждет? Неожиданно рядом с ним плюхнулся дрессировщик. На этот раз он был без пиджака, а в руках имел объемистый сверток.
— Уф! — воскликнул он. — Вроде все нормально. Костя с Яшкой возится, говорит, ничего страшного. Прямо от сердца отлегло. Это я тебе принес: подкрепись! Уж не обижайся, если что не так.
В свертке оказалось холодное мясо, свежий хлеб и объемистая бутыль.
— Квас, — пояснил Лазаренко, — а хочешь, чего-нибудь покрепче принесу.
Но Осипов отрицательно замотал головой и хлебнул прямо из горлышка. Квас был холодный, ядреный, шибал в нос что твое пиво. Осипов наслаждался.
— Ты знаешь, я тут дорогой подумал, — неожиданно сказал Лазаренко, — и хочу дорассказать про тот случай прошлой осенью. С медведями. Только не подумай, что я что-то фантазирую. Рассказываю, как мне представляется все это. Ты закусывай, не стесняйся… Я, правда, не совсем понимаю, зачем тебе все это нужно… Но все равно… Слушай.
В тот вечер я совсем не ожидал, что медведи взбесятся. Обычно чувствуешь. Заранее знаешь. У каждого зверя свой характер. Или он вдруг затосковал, или ему бабу, медведицу то есть, хочется, или обожрался чего, вот как сегодня Яшка… Словом, знаешь, чего ожидать. А тогда сдурели совершенно ни с чего. Только вижу, куда-то наверх все смотрят, на крайние ряды то есть. Кто-то их там привлекает.
Я спервоначалу подумал было, что какой-нибудь придурок представление сорвать хочет. Бывают иногда такие. Хулиганы! Принесет под полой кусок тухлого мяса, а во время представления подкинет его на арену… Встречаются такие мерзюки. Но они обычно близко садятся. А тут нет. Я ничего не понимаю, однако стараюсь представление «вытащить». Довести до конца, то есть. Но нет! Сударь первым по рядам пошел, за ним остальные. — Дрессировщик крякнул и вытер потное лицо широкой ладонью. — Даже вспоминать неохота. Переживать то есть по новой. Короче, побежали мишки в публику. Народ, конечно, завизжал. Я следом. Вижу, наверху человек сидит. К нему мои мишки бегут. Смотрю я на него и думаю: «Ах ты, падло, вон как далеко залез, сейчас я тебя…» У меня в руках хлыст, думаю: «Держись, весь об тебя обломаю». Но вот тут… — Лазаренко остановился, перевел дух. — Не знаю, как и сказать…
Осипов ждал, медленно пережевывая холодное, сдобренное чесноком мясо. Рассказ не особенно занимал его. Но из вежливости он решил дослушать до конца.
— Ты понимаешь, я всю жизнь при медведях. Еще до войны в таборе мальчишкой… И отец мой медведей водил, и дед… Знаю, одним словом, их звериную повадку. И ничего понять не могу. Вижу, мишки его боятся. Лапами перебирают, пофыркивают, и в то же время их к нему тянет. Смотрю я на того человека. Ничего особенного. Средних лет, так себе мужичонка. Глаза такие острые… А звери больше пугаются. Сударь, мой самый старый, дрожит. С чего бы? Медведь дрожит, когда медведицу течкующую учует. От страсти то есть. А тут… Да и бьет его не так, как обычно. Боится! И боится этого мужика.
И тут до меня дошло. Этот мужик — медвежий барон.
— Кто? — не понял Осипов.
— Медвежий хозяин то есть.
Осипов покосился на Лазаренко: не издевается ли? Но лицо цыгана было серьезным, даже строгим. Он, казалось, о чем-то задумался, видимо, вновь прокручивал в сознании перипетии того вечера.
— Понимаешь, — вновь заговорил он, — еще пацаном я слышал разные рассказы. Может, сказки… Будто есть люди, да и не люди они вовсе… Которые имеют власть над медведями. Отец рассказывал, что встречал такого человека, я, правда, тогда не верил… Вот и ты теперь не веришь.
— Ну почему же… — осторожно сказал Осипов. Цыган хмыкнул.
— Вижу, не веришь. Все правильно. Мудрено поверить. На другой день я искал этого человека. Весь городок обегал — не нашел.
— Откуда же берутся эти медвежьи хозяева? — поинтересовался Осипов.
— Не знаю. Разное рассказывали. Колдовство, одним словом. Говорили, что они сами могут медведями оборачиваться. Оборотни то есть.
— Но зачем ему надо было представление срывать? Лазарев пожал плечами.
— Кто его знает, может, покуражиться захотел. Силу свою показать… А может, к своим потянуло. — Он нервно зевнул. — Ты же все равно не веришь.
— Не верю, — подтвердил Осипов.
— Вот видишь. Хорошо, хоть правду сказал. А я не сомневаюсь. Другой причины такого поведения своих мишек не нахожу.
— Ты сам себе противоречишь. Говорил же про хулиганов…
— На хулигана тот парень не похож. Не мальчишка — взрослый мужик. Потом, сидел слишком высоко. Но главное, медведи вели себя совсем не так, как если бы их раздразнили. Не так, — он запнулся, — я что-то все говорю не по делу. Путанно как-то то есть.
— Допустим, все это правда. Допустим! — Осипов старался сохранить серьезное выражение лица. — Как вы считаете, этот самый оборотень мог кого-то убить?
— Все! — вдруг воскликнул Лазаренко. — Беседа окончена. Я очень жалею, что начал ее.
— Но почему же?
— Все, дорогой! Все! Спасибо за помощь. Очень признателен. Ты совершенно прав, никаких оборотней не существует. Бывай здоров!
3
— Так-так, — задумчиво протянул Илья, — значит, про оборотня он тебе рассказал. Интересно. Весьма! В принципе, во всем этом деле прослеживается влияние нечистой силы.
— Кончай издеваться! — нахмурился Осипов.
— А чего? Именно поэтому его так долго поймать и не могут. Ведь оборотень не оставляет следов. Сначала грохнет кого-то в образе медведя, а потом превращается в человека, и никаких… «Локиса» Мериме читал? Там тоже жених ни с того ни с сего превращается в медведя и убивает прекрасную невесту. Правда, непонятно для чего. Неужели не нашел для нее лучшего применения? Вообще-то я все время считал, что оборотни — это в основном волки, а тут вдруг медведь. Но чего только не бывает на свете!
В общем, я так тебе скажу. Плюнь ты на эти цыганские сказки, не забивай себе голову. Отдыхай, купайся… Не пренебрегай девушками. А убийцу и без тебя поймают. Уж поверь мне. Рано или поздно, но обязательно найдут. Да ведь уже нашли! Ты же сам этого Шляхтина засунул в кислоту.
— Засунул!.. А если все-таки не он?
— Он не он!.. Тебе-то какая разница? Шляхтина ты ликвидировал, а уж он — несомненный убийца. Значит, ты выполнил свое обязательство и на этой «тачке» ездишь не зря. И прекрати свои копания! Отдыхай!
4
Приблизительно недели через две после возвращения из Крыма Осипову на работу позвонил Илья. Разговор начался, как обычно, с дружеских подколов, но Осипов сразу почувствовал, что Безменов желает сообщить нечто важное.
— У меня есть кое-какая информация, — подтвердил его догадку Илья.
— Давай встретимся у тебя часов эдак в семь. И пивка неплохо бы купить…
Безменов редко бывал у Осипова дома, значительно чаще журналист обитал у него на даче, и нынешний визит, видимо, был вызван чем-то экстраординарным.
— По-сиротски живешь, — констатировал Илья, оглядывая захламленную квартиру. — Почему бы тебе не жениться? Вон Леля, Томкина сестра, разведена, носит третий размер лифчика и о тебе несколько раз спрашивала… Нормальная баба. Да и породнимся. Свояками будем… Неужели плохая перспектива?
— Да не тяни ты! — поморщился Осипов.
— Тогда наливай, — Илья кивнул на банку с пивом, стоящую на столе. — Смотри-ка, и рыбешек припас. Почем брал? Голова! Соображаешь!
Над кружками возвышались шапки пены. Безменов присел за стол, жадно схватил кружку, пригубил…
— Неплохое пивко, — констатировал он, — правда, на мой вкус чуть холодноватое, а теперь попробуем тараньку…
— Ну же!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56