Он быстро наполнил их горючей смесью (кроме прочего, на братьях лежала обязанность заправлять ею факелы), и вскоре глиняные плоды ночных бдений огненными клубками полетели через ров.
— Пивка! — рычал Лони, отправляя в полет пылающий кувшин.
— На закуску, — ревел Нали, спуская рычаг «арбалета из арбалетов».
— Эх, «драконье дыханье» бы на вас! — орал Лони, запуская очередной кувшин.
Когда кувшины кончились, а противоположная сторона рва превратилась в озеро огня, Лони подбежал к брату помочь зарядить «арбалет».
— Надо было не слушать никого и приготовить тысячу бочек «драконьего дыхания». Мы бы здесь всё разнесли в клочья.
Нали вдруг отступил на шаг и поднял забрало. Лони увидел его изумленные глаза.
— Брат, неужели ты не понял? — проричал Нали, задыхаясь от дыма. — Сделай мы так — и Казад Дум был бы уничтожен. Но разве мы пришли сюда за этим? Балин тысячу раз прав, что запретил нам опыты. В наших силах остановить врага. Мы сделаем это, не разрушая собственный дом. И если даже умрем, после нас придут другие. Но за что они будут сражаться, если обнаружат вместо Мории лишь груду камней?
Нали решительным жестом вернул забрало на лицо и ударил по рычагу. Две сотни арбалетных болтов пробуравили дым и огонь. Послышались повизгивания орков и крики людей. Воздух снова застонал от свиста стрел. Кричали раненые, а вал из убитых по ту сторону рва поднимался все выше и выше. В какой-то момент неведомый военачальник смог правильно оценить ситуацию. Убитые и раненые полетели вниз, в пропасть. На расчищенном пространстве выросла стена щитов, а над ними появилась огромная уродливая голова пещерного тролля. Лони снова нажал на рычаг. Деревянный заслон из щитов разметало по каменным стенам пещеры, но дело уже было сделано. Под натужное уханье людей, сиплый визг орков и рев огромного существа на обе стороны рва легла тяжелая, весом не менее тысячи стоунов, конструкция. Тролль ринулся по ней первым. Братья, переглянувшись, встали у него на пути. Тролль размахнулся палицей, но Лони и Нали уже были рядом и вдвоем ухватили страшилище за ногу — монстр, истошно вопя, полетел в бездонную пустоту. Близнецы ринулись на свою сторону рва. Они дружно крякнули, ухватившись могучими руками за бревна, но не смогли их даже пошевелить. Огромная тяжесть металла и дерева придала конструкции надежность монолитного моста. И тогда гномы просто встали на пути кричащей, вопящей и ощетинившейся многими клинками толпы. Поначалу дело казалось легким — никто не мог противостоять мощи двух сорокафунтовых топоров. Латы же отражали любой удар. Орки умирали десятками, а силы гномов не убывали. Пока в дело не вступили люди. С колонной, ощерившейся копьями, близнецы не смогли ничего поделать. Мало того — им пришлось отступить, потому что прикрытые щитами копьеносцы могли просто спихнуть братьев в пропасть. Оказавшись на открытом пространстве, в окружении, они продолжали сражаться спина к спине, помня приказ: «Не пускать». И они не пускали.
В голове мутилось от десятков пропущенных ударов. По шлему, но наручам, поножам, кирасе, шее, пальцам, сквозь кольца несравненных по прочности кольчуг. Боль, кровь, то ли своя, то ли чужая, и не попять, откуда звон, видимо, в последний раз очень сильно ударили по голове, но надо встать и еще раз вырвать меч, ударить, еще раз встать, перекатиться и почувствовать спину брата и друга. Они один раз похвалил Лони за то, что он умеет сражаться двумя клинками… Никто и никогда не сбивал братьев с ног… Даже если один начинал падать, его подхватывал другой… Никто и никогда — до сегодняшнего дня… Огромный человек поставил ногу на грудь Нали и с азартным хаканьем бьет кувалдой по тому месту, где должна быть голова. Лони хочется засмеяться, кривит опухшие губы. Там нет головы, напрасны старания! Это просто кровь и мясо, голова, видимо… И тут Лони понимает, что этот человек должен умереть. Ему не исполнить виру за брата, но этот человек обязан умереть. Здесь. Сейчас. Лони хватает гиганта за пояс. Прикрываясь телом, словно щитом, он несет отчаянно вопящего врага к пропасти. Кто-то не успел отойти с дороги. Что же, это его право…
* * *
Фрар почти успел: Лони с человеком на плечах шагал в пропасть. Старый мастер сразу понял, что никогда больше не увидит близнецов. Они всегда были неразлучны: куда один — туда второй. Отец мог гордиться сыновьями. Лони и Нали умерли достойной смертью, не менее достойной, чем их родитель — «сожженный гном» Фрерин, сын Трейна, брат То-рина Дубощита. Именно они были наследными правителями Мории — но без единого слова, без следа обиды уступили эту роль более достойному…
Гнома окружили, но не нападали. Видимо, хорошо усвоили урок, преподанный братьями на мосту.
— Ну кто первый? — прорычал Фрар.
Его попытались достать копьями. Никогда еще в жизни коротконогий грузный Фрар не двигался с такой быстротой. Древки разлетались в щепу, железо жалобно звенело и падало обломками на камень, встретившись с оружием «мастера топора». Сам гном казался неуязвимым — сплошной шлем, кольчуга, наплечные и набедренные латы, соединенные пластинами — полный доспех из чистого, хорошо прокованного мифрила. Кольцо врагов раздалось в стороны: орки явно не были готовы к тому, что столкнутся с такими воинами. Всего три гнома — а битва идет уже несколько часов, десятки убитых и сотни раненых, даже горный тролль — и тот не смог пройти.
— Давай! — проревел Фрар.
Он не собирался отступать. Враг явился на порог его дома — куда же теперь? Плавным движением он выхватил из-за плеча второй топор. Воздух застонал, рассекаемый смертоносными лезвиями. «Мастером топора» гнома называют не только потому, что он умеет хорошо ковать оружие… Щуплый орк вылетел прямо под лезвие. Спустя мгновение гном понял, что это была уловка. Кто-то пожертвовал чужой жизнью, между тем как остальные тут же напали. Орк даже не успел взвизгнуть, рассеченный надвое. Всего на миг Фрар замешкался… Но за секунду до смерти, после того как чьи-то липкие пальцы сорвали шлем, а холодная сталь только еще приближалась к горлу, Фрар услышал звук рога. Тяжелый и неотвратимый, как поступь смерти, прозвучал он под сводами пещеры. Гномы шли в атаку. И на излете своей жизни, стремительно теряя силы вместе с фонтаном крови, гном подумал лишь одно: «Ничего, скоро сюда придет Оин, и мы посмотрим, чья возьмет».
3.2
Прошло четыре с половиной года с тех пор, как Балин последний раз стоял у вод Зеркального.
Память уносила его из настоящего в прошлое. Мелкие сегодняшние проблемы в сознании гнома уступили место давним событиям — великим, грандиозным по меркам подземного народа. Это сейчас сын Фундина может с полной уверенностью заявить, что древнее царство вновь под властью гномов. А тогда, четыре года назад, это казалось невозможным, невыполнимым. Теперь Балин прекрасно понимал и Ген-дальфа, и Царя под Горой — Дайна, и правителя Эсгарота — Байна, и короля Трандуил'а… Теперь, когда на голове Балина прочно сидит шлем Ларина, он не стал бы рисковать своими подданными ради невыполнимого дела, ради мечты. Это удел безумцев. Они и были безумцами. Мудрый Гендальф без обиняков называл их глупцами. Дайн дал «добро» лишь молодым или старым гномам, в строгой форме приказал, чтобы число воинов в отряде не превышало пятидесяти. Байн и допустить не мог, чтобы кто-то из его дружины присоединился к гномам. Сумеречный король выделил всего одиннадцать воинов — вероятно, чтобы хоть кто-то принес весть о гибели… Даже полуторатысячное войско Гримбьорна казалось лишь каплей, которая должна была бесследно исчезнуть в мрачных глубинах. Но они выжили. Мало того, они победили. Сейчас в Казад Думе можно насчитать четыреста восемьдесят одного гнома, но и они едва способны заполнить собой верхние горизонты. Зато людей, признающих власть государя Мории, живущих в пещерах и окрестностях Казад Дума, — больше двух тысяч.
А если признаться по чести, то Балину невероятно везло. Недаром многие вокруг говорили и до сих пор говорят, что государь Мории притягивает удачу. Хотя сам Балин совершенно не верил в это. Себя он считал, мягко сказать, неудачником. Трудяга, работяга до мозга костей, он знал, что богатства, почета, уважения и всего хорошего, что есть в этом мире, можно добиться только непрерывным трудом и усердием. Тартауриль как-то пытался объяснить, что силы-стихии покровительствуют не лично Балину, а делу, которому он служит. Гном только недоверчиво хмыкал в бороду, не прерывая, однако, витиеватых и мудреных речей эльфа. Из всего сказанного Балин вынес лишь одно — он на правильном пути. Слова, предупреждающие о том, что не следует царю гномов в одиночку бродить по окрестностям, он обычно пропускал мимо ушей.
Вот и сегодня ранним утром он стоял на изумрудной, несмотря на позднюю осень, траве возле Келед Зарама и всматривался в звезды, отражающиеся в мрачной воде.
Если бы не Ори, выходивший десятки раненых и больных, у государя Мории сейчас бы не было подданных-людей. А между тем именно люди обеспечивали подгорных жителей продовольствием. Дозорные людей на сторожевых вышках бдительно следили за окрестностями. Люди-торговцы покупали удивительные вещи, созданные руками гномов, и в обмен привозили дерево, ткани, кожи и множество других вещей, незаменимых в пещерах.
Оин, исступленно ищущий что-то в глубинах Мории, постоянно находил новые жилы, рудники, запасники. Ведь благодаря Неистовому удалось обрести столько хорошо прокованного мифрила! С его помощью восстановлены древние гробницы. Только с Оином гномы решаются работать в мифрило-вых шахтах. Но Балин в последнее время снова стал беспокоиться за друга. Раньше он всегда доверял Неистовому самые сложные дела, заранее зная, что тот справится. А теперь Оин перестал чураться общества, стал улыбаться, смеяться. Говорят, забросил тренировки, по крайней мере, перестал тренировать молодежь. А ведь Оин-астальдо был сильнейшим аргументом Балина. Иногда, когда переговоры были готовы зайти в тупик, достаточно было просто упомянуть о Неистовом — и трудности исчезали, как по мановению волшебной палочки.
Балин опустил голову.
Как неожиданно все поменялось. Если раньше оп был просто другом, то теперь — царь гномов. Обязан думать не о себе, но о своих подданных. Теперь Оин — его подданный. И сможет ли теперь Неистовый вновь выйти один на один с любой опасностью? Балин не сомневался, что сможет. Вопрос теперь ставится по-другому. Выиграет ли Оин, сможет ли победить? Это тревожило Балина, грызло изнутри. А если…
Гном задрал подбородок.
Не будет никаких «если». У государя Балина теперь своя дружина, своя армия. В ней есть и гномы, и люди, и даже один эльф. Северные ворота охраняет Фрар, один из самых опытных гномов. За него Балин не беспокоился. Уж Фрар-то сумел поставить охрану и дисциплину на нужный уровень.
В северной цитадели теперь заправляет Антор. Ори подробно рассказал, что произошло у Серебряной Ложки. Пусть Борп бежал, а с ним и два десятка его приспешников, но, как говорится, невелика потеря.
Больше всего Балина беспокоили Южные ворота. Раньше они открывались в лесу, который тянулся, говорят, до самого леса Фангорн и служил гномам источником дерева. Теперь там холмистые степи, а сами ворота завалены, до них даже не удалось добраться. Сейчас они закрыты для врагов. Опасности не было, но Балина очень тревожила мысль, что одни из Великих ворот остались без охраны.
Для себя он почти решил, что Западные ворота отдаст иноземцам. С той стороны многие могут прийти. Больше всего Балин желал, чтобы это были хоб-биты. Пусть живут в долине, любуются водопадами Каскадного потока. Конечно же, Балин понимал, что хоббиты не придут — слишком домоседливый народ. Окрестности Западных ворот заселят люди. Они станут его подданными, будут торговать табаком и пивом, покупать орудия и механизмы, чтобы обрабатывать бескрайние поля Эрегиона, смеяться, копить золото, рожать детей.
За последние четыре года в Мории родилось тринадцать детей-гномов. А умер лишь один, старик Синьфольд. Неслыханное дело среди подгорного народа, чтобы родившихся было больше, чем умерших. Обычно, особенно в последнюю тысячу лет, наугримов становилось все меньше и меньше. Детей рождалось мало, многие женщины умирали в родах, младенцы (в основном двойняшки) рождались хилыми, слабыми. Проклятие вырождения нависло над народом Дарина.
Но с завоеванием Мории многие поняли, что время гномов еще не прошло. Самому Балину казалось, что оно только начинается. Все средиземные царства будут считаться с Казад Думом. Армия гномов станет непобедимой. Железной рукой он, Балин, будет искоренять орков, хранить дружбу эльфов, помогать людям. Здесь, в чертогах Казад Дума, возродится слава гномов!
Он подобрался, услышав сзади, в траве, шорох и скрип тетивы. Четыре года назад Балин, не раздумывая, плюхнулся бы на землю, затаился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Пивка! — рычал Лони, отправляя в полет пылающий кувшин.
— На закуску, — ревел Нали, спуская рычаг «арбалета из арбалетов».
— Эх, «драконье дыханье» бы на вас! — орал Лони, запуская очередной кувшин.
Когда кувшины кончились, а противоположная сторона рва превратилась в озеро огня, Лони подбежал к брату помочь зарядить «арбалет».
— Надо было не слушать никого и приготовить тысячу бочек «драконьего дыхания». Мы бы здесь всё разнесли в клочья.
Нали вдруг отступил на шаг и поднял забрало. Лони увидел его изумленные глаза.
— Брат, неужели ты не понял? — проричал Нали, задыхаясь от дыма. — Сделай мы так — и Казад Дум был бы уничтожен. Но разве мы пришли сюда за этим? Балин тысячу раз прав, что запретил нам опыты. В наших силах остановить врага. Мы сделаем это, не разрушая собственный дом. И если даже умрем, после нас придут другие. Но за что они будут сражаться, если обнаружат вместо Мории лишь груду камней?
Нали решительным жестом вернул забрало на лицо и ударил по рычагу. Две сотни арбалетных болтов пробуравили дым и огонь. Послышались повизгивания орков и крики людей. Воздух снова застонал от свиста стрел. Кричали раненые, а вал из убитых по ту сторону рва поднимался все выше и выше. В какой-то момент неведомый военачальник смог правильно оценить ситуацию. Убитые и раненые полетели вниз, в пропасть. На расчищенном пространстве выросла стена щитов, а над ними появилась огромная уродливая голова пещерного тролля. Лони снова нажал на рычаг. Деревянный заслон из щитов разметало по каменным стенам пещеры, но дело уже было сделано. Под натужное уханье людей, сиплый визг орков и рев огромного существа на обе стороны рва легла тяжелая, весом не менее тысячи стоунов, конструкция. Тролль ринулся по ней первым. Братья, переглянувшись, встали у него на пути. Тролль размахнулся палицей, но Лони и Нали уже были рядом и вдвоем ухватили страшилище за ногу — монстр, истошно вопя, полетел в бездонную пустоту. Близнецы ринулись на свою сторону рва. Они дружно крякнули, ухватившись могучими руками за бревна, но не смогли их даже пошевелить. Огромная тяжесть металла и дерева придала конструкции надежность монолитного моста. И тогда гномы просто встали на пути кричащей, вопящей и ощетинившейся многими клинками толпы. Поначалу дело казалось легким — никто не мог противостоять мощи двух сорокафунтовых топоров. Латы же отражали любой удар. Орки умирали десятками, а силы гномов не убывали. Пока в дело не вступили люди. С колонной, ощерившейся копьями, близнецы не смогли ничего поделать. Мало того — им пришлось отступить, потому что прикрытые щитами копьеносцы могли просто спихнуть братьев в пропасть. Оказавшись на открытом пространстве, в окружении, они продолжали сражаться спина к спине, помня приказ: «Не пускать». И они не пускали.
В голове мутилось от десятков пропущенных ударов. По шлему, но наручам, поножам, кирасе, шее, пальцам, сквозь кольца несравненных по прочности кольчуг. Боль, кровь, то ли своя, то ли чужая, и не попять, откуда звон, видимо, в последний раз очень сильно ударили по голове, но надо встать и еще раз вырвать меч, ударить, еще раз встать, перекатиться и почувствовать спину брата и друга. Они один раз похвалил Лони за то, что он умеет сражаться двумя клинками… Никто и никогда не сбивал братьев с ног… Даже если один начинал падать, его подхватывал другой… Никто и никогда — до сегодняшнего дня… Огромный человек поставил ногу на грудь Нали и с азартным хаканьем бьет кувалдой по тому месту, где должна быть голова. Лони хочется засмеяться, кривит опухшие губы. Там нет головы, напрасны старания! Это просто кровь и мясо, голова, видимо… И тут Лони понимает, что этот человек должен умереть. Ему не исполнить виру за брата, но этот человек обязан умереть. Здесь. Сейчас. Лони хватает гиганта за пояс. Прикрываясь телом, словно щитом, он несет отчаянно вопящего врага к пропасти. Кто-то не успел отойти с дороги. Что же, это его право…
* * *
Фрар почти успел: Лони с человеком на плечах шагал в пропасть. Старый мастер сразу понял, что никогда больше не увидит близнецов. Они всегда были неразлучны: куда один — туда второй. Отец мог гордиться сыновьями. Лони и Нали умерли достойной смертью, не менее достойной, чем их родитель — «сожженный гном» Фрерин, сын Трейна, брат То-рина Дубощита. Именно они были наследными правителями Мории — но без единого слова, без следа обиды уступили эту роль более достойному…
Гнома окружили, но не нападали. Видимо, хорошо усвоили урок, преподанный братьями на мосту.
— Ну кто первый? — прорычал Фрар.
Его попытались достать копьями. Никогда еще в жизни коротконогий грузный Фрар не двигался с такой быстротой. Древки разлетались в щепу, железо жалобно звенело и падало обломками на камень, встретившись с оружием «мастера топора». Сам гном казался неуязвимым — сплошной шлем, кольчуга, наплечные и набедренные латы, соединенные пластинами — полный доспех из чистого, хорошо прокованного мифрила. Кольцо врагов раздалось в стороны: орки явно не были готовы к тому, что столкнутся с такими воинами. Всего три гнома — а битва идет уже несколько часов, десятки убитых и сотни раненых, даже горный тролль — и тот не смог пройти.
— Давай! — проревел Фрар.
Он не собирался отступать. Враг явился на порог его дома — куда же теперь? Плавным движением он выхватил из-за плеча второй топор. Воздух застонал, рассекаемый смертоносными лезвиями. «Мастером топора» гнома называют не только потому, что он умеет хорошо ковать оружие… Щуплый орк вылетел прямо под лезвие. Спустя мгновение гном понял, что это была уловка. Кто-то пожертвовал чужой жизнью, между тем как остальные тут же напали. Орк даже не успел взвизгнуть, рассеченный надвое. Всего на миг Фрар замешкался… Но за секунду до смерти, после того как чьи-то липкие пальцы сорвали шлем, а холодная сталь только еще приближалась к горлу, Фрар услышал звук рога. Тяжелый и неотвратимый, как поступь смерти, прозвучал он под сводами пещеры. Гномы шли в атаку. И на излете своей жизни, стремительно теряя силы вместе с фонтаном крови, гном подумал лишь одно: «Ничего, скоро сюда придет Оин, и мы посмотрим, чья возьмет».
3.2
Прошло четыре с половиной года с тех пор, как Балин последний раз стоял у вод Зеркального.
Память уносила его из настоящего в прошлое. Мелкие сегодняшние проблемы в сознании гнома уступили место давним событиям — великим, грандиозным по меркам подземного народа. Это сейчас сын Фундина может с полной уверенностью заявить, что древнее царство вновь под властью гномов. А тогда, четыре года назад, это казалось невозможным, невыполнимым. Теперь Балин прекрасно понимал и Ген-дальфа, и Царя под Горой — Дайна, и правителя Эсгарота — Байна, и короля Трандуил'а… Теперь, когда на голове Балина прочно сидит шлем Ларина, он не стал бы рисковать своими подданными ради невыполнимого дела, ради мечты. Это удел безумцев. Они и были безумцами. Мудрый Гендальф без обиняков называл их глупцами. Дайн дал «добро» лишь молодым или старым гномам, в строгой форме приказал, чтобы число воинов в отряде не превышало пятидесяти. Байн и допустить не мог, чтобы кто-то из его дружины присоединился к гномам. Сумеречный король выделил всего одиннадцать воинов — вероятно, чтобы хоть кто-то принес весть о гибели… Даже полуторатысячное войско Гримбьорна казалось лишь каплей, которая должна была бесследно исчезнуть в мрачных глубинах. Но они выжили. Мало того, они победили. Сейчас в Казад Думе можно насчитать четыреста восемьдесят одного гнома, но и они едва способны заполнить собой верхние горизонты. Зато людей, признающих власть государя Мории, живущих в пещерах и окрестностях Казад Дума, — больше двух тысяч.
А если признаться по чести, то Балину невероятно везло. Недаром многие вокруг говорили и до сих пор говорят, что государь Мории притягивает удачу. Хотя сам Балин совершенно не верил в это. Себя он считал, мягко сказать, неудачником. Трудяга, работяга до мозга костей, он знал, что богатства, почета, уважения и всего хорошего, что есть в этом мире, можно добиться только непрерывным трудом и усердием. Тартауриль как-то пытался объяснить, что силы-стихии покровительствуют не лично Балину, а делу, которому он служит. Гном только недоверчиво хмыкал в бороду, не прерывая, однако, витиеватых и мудреных речей эльфа. Из всего сказанного Балин вынес лишь одно — он на правильном пути. Слова, предупреждающие о том, что не следует царю гномов в одиночку бродить по окрестностям, он обычно пропускал мимо ушей.
Вот и сегодня ранним утром он стоял на изумрудной, несмотря на позднюю осень, траве возле Келед Зарама и всматривался в звезды, отражающиеся в мрачной воде.
Если бы не Ори, выходивший десятки раненых и больных, у государя Мории сейчас бы не было подданных-людей. А между тем именно люди обеспечивали подгорных жителей продовольствием. Дозорные людей на сторожевых вышках бдительно следили за окрестностями. Люди-торговцы покупали удивительные вещи, созданные руками гномов, и в обмен привозили дерево, ткани, кожи и множество других вещей, незаменимых в пещерах.
Оин, исступленно ищущий что-то в глубинах Мории, постоянно находил новые жилы, рудники, запасники. Ведь благодаря Неистовому удалось обрести столько хорошо прокованного мифрила! С его помощью восстановлены древние гробницы. Только с Оином гномы решаются работать в мифрило-вых шахтах. Но Балин в последнее время снова стал беспокоиться за друга. Раньше он всегда доверял Неистовому самые сложные дела, заранее зная, что тот справится. А теперь Оин перестал чураться общества, стал улыбаться, смеяться. Говорят, забросил тренировки, по крайней мере, перестал тренировать молодежь. А ведь Оин-астальдо был сильнейшим аргументом Балина. Иногда, когда переговоры были готовы зайти в тупик, достаточно было просто упомянуть о Неистовом — и трудности исчезали, как по мановению волшебной палочки.
Балин опустил голову.
Как неожиданно все поменялось. Если раньше оп был просто другом, то теперь — царь гномов. Обязан думать не о себе, но о своих подданных. Теперь Оин — его подданный. И сможет ли теперь Неистовый вновь выйти один на один с любой опасностью? Балин не сомневался, что сможет. Вопрос теперь ставится по-другому. Выиграет ли Оин, сможет ли победить? Это тревожило Балина, грызло изнутри. А если…
Гном задрал подбородок.
Не будет никаких «если». У государя Балина теперь своя дружина, своя армия. В ней есть и гномы, и люди, и даже один эльф. Северные ворота охраняет Фрар, один из самых опытных гномов. За него Балин не беспокоился. Уж Фрар-то сумел поставить охрану и дисциплину на нужный уровень.
В северной цитадели теперь заправляет Антор. Ори подробно рассказал, что произошло у Серебряной Ложки. Пусть Борп бежал, а с ним и два десятка его приспешников, но, как говорится, невелика потеря.
Больше всего Балина беспокоили Южные ворота. Раньше они открывались в лесу, который тянулся, говорят, до самого леса Фангорн и служил гномам источником дерева. Теперь там холмистые степи, а сами ворота завалены, до них даже не удалось добраться. Сейчас они закрыты для врагов. Опасности не было, но Балина очень тревожила мысль, что одни из Великих ворот остались без охраны.
Для себя он почти решил, что Западные ворота отдаст иноземцам. С той стороны многие могут прийти. Больше всего Балин желал, чтобы это были хоб-биты. Пусть живут в долине, любуются водопадами Каскадного потока. Конечно же, Балин понимал, что хоббиты не придут — слишком домоседливый народ. Окрестности Западных ворот заселят люди. Они станут его подданными, будут торговать табаком и пивом, покупать орудия и механизмы, чтобы обрабатывать бескрайние поля Эрегиона, смеяться, копить золото, рожать детей.
За последние четыре года в Мории родилось тринадцать детей-гномов. А умер лишь один, старик Синьфольд. Неслыханное дело среди подгорного народа, чтобы родившихся было больше, чем умерших. Обычно, особенно в последнюю тысячу лет, наугримов становилось все меньше и меньше. Детей рождалось мало, многие женщины умирали в родах, младенцы (в основном двойняшки) рождались хилыми, слабыми. Проклятие вырождения нависло над народом Дарина.
Но с завоеванием Мории многие поняли, что время гномов еще не прошло. Самому Балину казалось, что оно только начинается. Все средиземные царства будут считаться с Казад Думом. Армия гномов станет непобедимой. Железной рукой он, Балин, будет искоренять орков, хранить дружбу эльфов, помогать людям. Здесь, в чертогах Казад Дума, возродится слава гномов!
Он подобрался, услышав сзади, в траве, шорох и скрип тетивы. Четыре года назад Балин, не раздумывая, плюхнулся бы на землю, затаился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42