Я знала, что это громадный вызов. Вернувшись в Лондон, я спросила Дорис Пратт, которую я знала со времен лагерей в Оммене, какие беседы за последние два года она считает лучшими. Она порекомендовала беседы 1963 — 64 г.г., переслав четыре томика в мягкой обложке с подлинной записью бесед тех лет в Индии и Европе.
Я прочитала тома в большом возбуждении. Будто я жила в комнате с большим количеством окон, занавешенных жалюзи; пока я читала, они приподнимались. Такие высказывания, как «Идеалы — вещь жестокая» или «„Я попытаюсь“ — самое ужасное заявление, которое можно сделать», перевернули мое мышление. В каждой беседе К. обращался к тем же предметам и потому было много повторений, хотя никогда в тех же самых словах, поэтому я рассортировала темы под сотней названий — Осознание, Обусловленность, Сознание, Смерть, Страх, Свобода, Любовь, Медитация, Бог и пр., отобрав те абзацы, в которых он выразил себя более ясно и красиво, вплетя их в ткань книги объемом в 124 страницы. Я не изменила ни одного слова К., ничего не добавила от себя; тем не менее, эта книга — не антология. Скорее она — учебник Кришнамурти для начинающих. Мне не приходилось сталкиваться со столь тяжелым, требующим сосредоточения, захватывающим заданием. Мне запомнилось наизусть одно предложение: «Быть свободным от авторитета, как вашего, так и чужого, означает умереть для всего вчерашнего, так чтобы ум был всегда свеж, всегда молод, невинен, полон жизни и страсти». Эта маленькая книжка под названием «Свобода от известного», выбранным самим К., опубликована в 1969 году.
Для меня самая трогательная и прекрасная глава в ней — о любви. Многие находили учение Кришнамурти отрицающим, поскольку иногда он открывал нечто путем перечисления того, чем оно не являлось. Любовь — первая иллюстрация тому. Любовь — не ревность, любовь — не обладание, любовь не требует ответной любви, любовь — не страх, любовь — не сексуальное наслаждение; зависимость от другого — не любовь, любовь — не порождение мысли, любовь — не красота, любовь — не чувство жалости к самому себе. (Становится ясным последующее высказывание К: «Нет такого понятия как несчастная любовь»). «Разве вы не знаете, что значит по-настоящему любить?» — спрашивал К., — «любить без ненависти, любить без ревности, любить без гнева, любить, не вмешиваясь в мысли и дела другого, без порицания, без сравнения — знаете что это значит? Когда вы любите другого всем сердцем, всем разумом, всем телом, всем существом своим, есть ли сравнение?»
Понятие, которое я находила наиболее трудным, звучало как «наблюдатель есть наблюдаемое». В конце концов я пришла к такому толкованию: субъект смотрит на свои внутренние состояния предвзятым умом; и, следовательно, он видит только отражения себя. Что мы есть, это то, что мы видим. Понятие высшего Я, которое могло бы направлять другие субъекты, — иллюзия, поскольку есть только субъект. Когда в других беседах К. говорил: «Переживание — это переживающий», а «Думающий — мысль», — он просто пользовался разными словами для выражения одной и той же мысли.
В начале июня 1967 года Мери Зимбалист отвезла К. и Алена Ноде в Гштаад, где они вместе остановились на другой вилле, пока не приехала Ванда открыть сезон в Таннегге для К. За несколько дней до переезда в Таннегг у К. был жар, приковавший его к постели. Мери писала в дневнике, что ей казалось, он в бреду, когда он взглянул на нее, не узнавая, сказав детским голосом: «Кришна ушел». Он спросил ее, спрашивала ли она Кришну и добавил: «Он не любит, когда ему задают вопросы. После всех этих лет я не привык к нему». Очевидно, Мери не было известно о «процессе». Хотя теперь она проведет с ним больше времени, чем кто бы то ни было, до его смерти, именно тогда она единственный раз увидела проявления «процесса». Он, однако, предупреждал ее, что может потерять сознание даже в машине; она не должна обращать внимания, а только сбросить скорость. Это случалось несколько раз. Он падал к ней на колени или плечо в обмороке, но скоро приходил в себя и ничего плохого об этом не думал.
В то лето в Гштаде много говорили о школе, которую бы К. хотел открыть в Европе. Старый друг предложил ему 50 000 фунтов для постройки дома для К., когда тот уйдет на отдых. Не собираясь уходить на покой, он спросил, может ли использовать деньги на школу; просьбу тут же удовлетворили. Он недавно встретил идеально подходящего человека для поста директора — Дороти Симмонс, которая вместе мужем Монтегю только что вышла на пенсию, поруководив 18 лет государственной школой. Вскоре было решено, что школу создадут в Англии, поскольку миссис Симмонс не сможет осуществлять эффективно руководство на иностранном языке. В конце концов, Броквуд Парк, большой дом в грегорианском стиле в Гемпшире с 36 акрами парка и сада, был приобретен за 42 000 фунтов, и Симмонсы, Дорис Пратт и один ученик переехали туда в конце 1968 года.
К. решил открыть школу вопреки совету своего финансового консультанта Джерарда Блитца, основателя средиземноморского клуба, который считал, что невозможно приступить к этому, не собрав дополнительных денежных средств для благоустройства школы. Однако К. всегда считал, что надо делать то, что считаешь правильным, а деньги так или иначе появятся. И они обычно приходили.
Незадолго до этого произошел полный разрыв с Раджагопалом, и К. основал новый совет для распространения по миру своего учения, закрепив в документе невозможность повторения ситуации, аналогичной с Раджагопалом. На встрече в Саанене в 1968 году он объявил:
«Кришнамурти сообщает вам о полном отделении от Корпорации трудов Кришнамурти в Охай, штат Калифорния. Он надеется, что в результате настоящего публичного заявления все желающие связать себя с делом и учением Кришнамурти поддержат новый Международный Фонд Кришнамурти в Лондоне, Англия, в ведение которого включена также школа. Документ, подтверждающий образование Фонда, обеспечивает права Кришнамурти».
Дорис Пратт, выйдя на пенсию после 40 лет преданной добровольной службы, уехала в Броквуд Парк; секретарем нового Фонда стала замужняя женщина, имевшая дочь, по имени Мери Кадоган (она помогала с 1958 года Дорис Пратт). До замужества Мери Кадоган работала на Би-би-си и считалась высококвалифицированным специалистом. (Она по-прежнему оставалась секретарем Фонда, и с тех пор она одну за другой опубликовала 5 книг).
Настало трудное время пока не стали поступать пожертвования на счет нового фонда. Активы Корпорации трудов Кришнамурти были заморожены, но, к счастью, Дорис Пратт и Мери Кадоган сколотили небольшой фонд, который дал возможность новому Фонду продолжить дело. Одновременно К. сформировал комитет по публикации во главе с Джорджем Вингфилд-Дигби, в то время хранителем по текстилю в музее Виктории и Альберта, специалистом по восточному фарфору и автору книги о жизни Уильяма Блейка. В будущем комитет уполномочивался нести ответственность за публикации бесед К., подготавливая их к печати и выпуская бюллетень. Подлинные записи бесед стали публиковать в Голландии, а не в Индии.
В 1969 году образовался Американский Фонд Кришнамурти, а в 1970 — Индийский. Неизбежная тяжба между KWINC и американским фондом продолжалась, затянувшись до 1974 года, когда она была завершена в суде. Главными условиями урегулирования были: KWINC следует распустить, а другая организация, фонд K&R, где Раджагопал имел право руководства, имела бы все авторские права на работы Кришнамурти до 1 июля 1968 года; 150 акров земли в западной части долины Охай, включая Дубовую рощу, а также 11 акров в верхней части, где находились Сосновый Коттедж и Арья Вихара, должны быть переданы Фонду Кришнамурти в Америке (KFA); наличные активы KWINC переводятся на KFA за вычетом определенных сумм для уплаты пенсий и судебных издержек Раджагопалу, и что Раджагопал будет иметь пожизненное право пользования своим домом.
Пока продолжалось слушание дела, К. продолжал разъезжать. Разница заключалась в том, что теперь он останавливался в Англии в Броквуд Парке, а в Калифорнии — вместе с Мери Зимбалист в Малибу, не заезжая в Охай, ведя беседы в Санта Монике, а не в Дубовой Роще. Осенью 1969 года Ален Ноде прекратил работу на К., поселившись в Сан-Франциско, где давал уроки музыки. Он иногда приезжал в Малибу, а К. виделся с ним, когда ездил в Сан-Франциско. Он много сделал, чтобы ввести К. в молодежную американскую аудиторию, организуя для него беседы в ряде университетов, включая Гарвард и Беркли. «Вполне естественно, — писал Ален, — хоть немного и удивительно, что Кришнамурти вдруг стал героем и другом студентов, поскольку задолго до встречи с ним темы его бесед были для них так же жизненно необходимы, как есть и дышать. Им страшно нравится то, что он говорит, они испытывают к нему обычную привязанность без благоговейного страха».
В то время как К. находился в Броквуде весной 1970 года, он попросил меня написать отчет о ранних годах его жизни. Сначала он попросил об этом старого друга Шиву Рао, но после того, как были собраны многочисленные материалы из теософских архивов в Адьяре, Шива Рао серьезно заболел; состояние его здоровья не позволяло закончить книгу. (Он умер в следующем году). Шива Рао, однако, предложил мне воспользоваться собранным материалом. Я знала его с 1923 года, когда мы впервые встретились в Индии, и с тех пор оставались близкими друзьями. К. сказал, что привезет с собой бумаги, когда в начале следующего года вернется из Индии. Конечно, я пришла в восторг от просьбы написать отчет, но сделала оговорку, что меня не будут просить показать текст. Согласившись, К. дал письменное разрешение цитировать его письма и отчеты о его опыте в Охай в 1922 году, ранее не опубликованные. Хотя я не намеревалась начинать книгу до того, как получу материалы от Шивы Рао, в июне я отправилась в Броквуд на мою первую беседу о ней с К. Он казался весьма заинтересованным в «мальчике», как предпочитал называть себя, и удивлялся почему Ледбитер выбрал его. Какими же качествами обладал ум мальчика? Что его защищало все годы? Почему мальчик, которого окружали лестью, не испортился в таких условиях? Он мог бы стать «отвратительным». Это любопытство в отношении мальчика, хотя и сильное, не носило личного характера. Как будто он надеялся, что письменно зафиксированная подлинная история могла дать объяснение феномену человека, личного интереса к которому он не питал. К. старался как мог, чтобы помочь, но, увы, почти ничего не помнил о молодости за исключением того, о чем ему рассказывали Шива Рао и другие.
Книга К. «Немедленно измениться» была опубликована в 1970 году; она состоит из поставленных Аленом Ноде в Малибу вопросов и ответов К. Ален записывал обычным способом как вопросы, так и ответы, диктовал их на пленку, затем снова прочитывал их по вечерам К., чтобы внести исправления. Книга эта, таким образом, превосходит отредактированные записи бесед, которые К. не только не просматривал, но и вообще не смотрел. В книге есть абзац на одну из наиболее повторяющихся К. тем, — одной из самых трудных для понимания, — конец мысли:
«Вопрос: Интересно, что вы действительно понимаете под концом мысли? Я говорил об этом с другом, он сказал, что это какая-то восточная чепуха. Для него мысль — высшая форма разума и действия, которые неразрывны. Она создала цивилизацию и все взаимоотношения основаны на ней. Все признают это... Когда мы не думаем, мы спим, прозябаем, ничего не делаем; мы опустошены, скучны, бесполезны; мы пробуждаемся когда думаем, занимаемся делом, живем, ссоримся: вот известные нам два состояния. Вы говорите, быть за пределами обоих — за мыслью и за пустой бездеятельностью. Что вы подразумеваете?
Кришнамурти: Попросту говоря, мысль — есть отклик памяти из прошлого. Когда работает мысль, прошлое выступает как память, опыт, знание, возможность. Действующая мысль есть прошлое, поэтому нет нового образа жизни; прошлое живет в настоящем, изменяя себя и настоящее. Поэтому ничего нового в жизни нет, и когда что-то новое должно случиться, необходимо отсутствие прошлого, ум не должен быть забит мыслью, страхом, удовольствием и пр. Только когда ум не наполнен всем этим, новое может проявиться. И по этой причине мы говорим, что мысль должна быть неподвижна, действуя только по необходимости — объективно и эффективно. Все, имеющее последовательность, есть мысль; когда есть последовательность, не рождается ничего нового. Видите, как это важно? Ведь это вопрос жизни. Либо вы живете прошлым, либо живете совсем иначе, вот в чем дело».
В «Записных книжках» К. писал: «Есть священное — не от мысли, не от чувства, воскрешающего мысль. Это неуловимо мыслью и не может быть ею использовано. Мысль не дает этому формулировки. Но есть священное, незатронутое ни символом, ни словом, — это непередаваемо». Вот в чем трудность такого понятия как «конец мысли», — его невозможно передать иначе кроме как через мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Я прочитала тома в большом возбуждении. Будто я жила в комнате с большим количеством окон, занавешенных жалюзи; пока я читала, они приподнимались. Такие высказывания, как «Идеалы — вещь жестокая» или «„Я попытаюсь“ — самое ужасное заявление, которое можно сделать», перевернули мое мышление. В каждой беседе К. обращался к тем же предметам и потому было много повторений, хотя никогда в тех же самых словах, поэтому я рассортировала темы под сотней названий — Осознание, Обусловленность, Сознание, Смерть, Страх, Свобода, Любовь, Медитация, Бог и пр., отобрав те абзацы, в которых он выразил себя более ясно и красиво, вплетя их в ткань книги объемом в 124 страницы. Я не изменила ни одного слова К., ничего не добавила от себя; тем не менее, эта книга — не антология. Скорее она — учебник Кришнамурти для начинающих. Мне не приходилось сталкиваться со столь тяжелым, требующим сосредоточения, захватывающим заданием. Мне запомнилось наизусть одно предложение: «Быть свободным от авторитета, как вашего, так и чужого, означает умереть для всего вчерашнего, так чтобы ум был всегда свеж, всегда молод, невинен, полон жизни и страсти». Эта маленькая книжка под названием «Свобода от известного», выбранным самим К., опубликована в 1969 году.
Для меня самая трогательная и прекрасная глава в ней — о любви. Многие находили учение Кришнамурти отрицающим, поскольку иногда он открывал нечто путем перечисления того, чем оно не являлось. Любовь — первая иллюстрация тому. Любовь — не ревность, любовь — не обладание, любовь не требует ответной любви, любовь — не страх, любовь — не сексуальное наслаждение; зависимость от другого — не любовь, любовь — не порождение мысли, любовь — не красота, любовь — не чувство жалости к самому себе. (Становится ясным последующее высказывание К: «Нет такого понятия как несчастная любовь»). «Разве вы не знаете, что значит по-настоящему любить?» — спрашивал К., — «любить без ненависти, любить без ревности, любить без гнева, любить, не вмешиваясь в мысли и дела другого, без порицания, без сравнения — знаете что это значит? Когда вы любите другого всем сердцем, всем разумом, всем телом, всем существом своим, есть ли сравнение?»
Понятие, которое я находила наиболее трудным, звучало как «наблюдатель есть наблюдаемое». В конце концов я пришла к такому толкованию: субъект смотрит на свои внутренние состояния предвзятым умом; и, следовательно, он видит только отражения себя. Что мы есть, это то, что мы видим. Понятие высшего Я, которое могло бы направлять другие субъекты, — иллюзия, поскольку есть только субъект. Когда в других беседах К. говорил: «Переживание — это переживающий», а «Думающий — мысль», — он просто пользовался разными словами для выражения одной и той же мысли.
В начале июня 1967 года Мери Зимбалист отвезла К. и Алена Ноде в Гштаад, где они вместе остановились на другой вилле, пока не приехала Ванда открыть сезон в Таннегге для К. За несколько дней до переезда в Таннегг у К. был жар, приковавший его к постели. Мери писала в дневнике, что ей казалось, он в бреду, когда он взглянул на нее, не узнавая, сказав детским голосом: «Кришна ушел». Он спросил ее, спрашивала ли она Кришну и добавил: «Он не любит, когда ему задают вопросы. После всех этих лет я не привык к нему». Очевидно, Мери не было известно о «процессе». Хотя теперь она проведет с ним больше времени, чем кто бы то ни было, до его смерти, именно тогда она единственный раз увидела проявления «процесса». Он, однако, предупреждал ее, что может потерять сознание даже в машине; она не должна обращать внимания, а только сбросить скорость. Это случалось несколько раз. Он падал к ней на колени или плечо в обмороке, но скоро приходил в себя и ничего плохого об этом не думал.
В то лето в Гштаде много говорили о школе, которую бы К. хотел открыть в Европе. Старый друг предложил ему 50 000 фунтов для постройки дома для К., когда тот уйдет на отдых. Не собираясь уходить на покой, он спросил, может ли использовать деньги на школу; просьбу тут же удовлетворили. Он недавно встретил идеально подходящего человека для поста директора — Дороти Симмонс, которая вместе мужем Монтегю только что вышла на пенсию, поруководив 18 лет государственной школой. Вскоре было решено, что школу создадут в Англии, поскольку миссис Симмонс не сможет осуществлять эффективно руководство на иностранном языке. В конце концов, Броквуд Парк, большой дом в грегорианском стиле в Гемпшире с 36 акрами парка и сада, был приобретен за 42 000 фунтов, и Симмонсы, Дорис Пратт и один ученик переехали туда в конце 1968 года.
К. решил открыть школу вопреки совету своего финансового консультанта Джерарда Блитца, основателя средиземноморского клуба, который считал, что невозможно приступить к этому, не собрав дополнительных денежных средств для благоустройства школы. Однако К. всегда считал, что надо делать то, что считаешь правильным, а деньги так или иначе появятся. И они обычно приходили.
Незадолго до этого произошел полный разрыв с Раджагопалом, и К. основал новый совет для распространения по миру своего учения, закрепив в документе невозможность повторения ситуации, аналогичной с Раджагопалом. На встрече в Саанене в 1968 году он объявил:
«Кришнамурти сообщает вам о полном отделении от Корпорации трудов Кришнамурти в Охай, штат Калифорния. Он надеется, что в результате настоящего публичного заявления все желающие связать себя с делом и учением Кришнамурти поддержат новый Международный Фонд Кришнамурти в Лондоне, Англия, в ведение которого включена также школа. Документ, подтверждающий образование Фонда, обеспечивает права Кришнамурти».
Дорис Пратт, выйдя на пенсию после 40 лет преданной добровольной службы, уехала в Броквуд Парк; секретарем нового Фонда стала замужняя женщина, имевшая дочь, по имени Мери Кадоган (она помогала с 1958 года Дорис Пратт). До замужества Мери Кадоган работала на Би-би-си и считалась высококвалифицированным специалистом. (Она по-прежнему оставалась секретарем Фонда, и с тех пор она одну за другой опубликовала 5 книг).
Настало трудное время пока не стали поступать пожертвования на счет нового фонда. Активы Корпорации трудов Кришнамурти были заморожены, но, к счастью, Дорис Пратт и Мери Кадоган сколотили небольшой фонд, который дал возможность новому Фонду продолжить дело. Одновременно К. сформировал комитет по публикации во главе с Джорджем Вингфилд-Дигби, в то время хранителем по текстилю в музее Виктории и Альберта, специалистом по восточному фарфору и автору книги о жизни Уильяма Блейка. В будущем комитет уполномочивался нести ответственность за публикации бесед К., подготавливая их к печати и выпуская бюллетень. Подлинные записи бесед стали публиковать в Голландии, а не в Индии.
В 1969 году образовался Американский Фонд Кришнамурти, а в 1970 — Индийский. Неизбежная тяжба между KWINC и американским фондом продолжалась, затянувшись до 1974 года, когда она была завершена в суде. Главными условиями урегулирования были: KWINC следует распустить, а другая организация, фонд K&R, где Раджагопал имел право руководства, имела бы все авторские права на работы Кришнамурти до 1 июля 1968 года; 150 акров земли в западной части долины Охай, включая Дубовую рощу, а также 11 акров в верхней части, где находились Сосновый Коттедж и Арья Вихара, должны быть переданы Фонду Кришнамурти в Америке (KFA); наличные активы KWINC переводятся на KFA за вычетом определенных сумм для уплаты пенсий и судебных издержек Раджагопалу, и что Раджагопал будет иметь пожизненное право пользования своим домом.
Пока продолжалось слушание дела, К. продолжал разъезжать. Разница заключалась в том, что теперь он останавливался в Англии в Броквуд Парке, а в Калифорнии — вместе с Мери Зимбалист в Малибу, не заезжая в Охай, ведя беседы в Санта Монике, а не в Дубовой Роще. Осенью 1969 года Ален Ноде прекратил работу на К., поселившись в Сан-Франциско, где давал уроки музыки. Он иногда приезжал в Малибу, а К. виделся с ним, когда ездил в Сан-Франциско. Он много сделал, чтобы ввести К. в молодежную американскую аудиторию, организуя для него беседы в ряде университетов, включая Гарвард и Беркли. «Вполне естественно, — писал Ален, — хоть немного и удивительно, что Кришнамурти вдруг стал героем и другом студентов, поскольку задолго до встречи с ним темы его бесед были для них так же жизненно необходимы, как есть и дышать. Им страшно нравится то, что он говорит, они испытывают к нему обычную привязанность без благоговейного страха».
В то время как К. находился в Броквуде весной 1970 года, он попросил меня написать отчет о ранних годах его жизни. Сначала он попросил об этом старого друга Шиву Рао, но после того, как были собраны многочисленные материалы из теософских архивов в Адьяре, Шива Рао серьезно заболел; состояние его здоровья не позволяло закончить книгу. (Он умер в следующем году). Шива Рао, однако, предложил мне воспользоваться собранным материалом. Я знала его с 1923 года, когда мы впервые встретились в Индии, и с тех пор оставались близкими друзьями. К. сказал, что привезет с собой бумаги, когда в начале следующего года вернется из Индии. Конечно, я пришла в восторг от просьбы написать отчет, но сделала оговорку, что меня не будут просить показать текст. Согласившись, К. дал письменное разрешение цитировать его письма и отчеты о его опыте в Охай в 1922 году, ранее не опубликованные. Хотя я не намеревалась начинать книгу до того, как получу материалы от Шивы Рао, в июне я отправилась в Броквуд на мою первую беседу о ней с К. Он казался весьма заинтересованным в «мальчике», как предпочитал называть себя, и удивлялся почему Ледбитер выбрал его. Какими же качествами обладал ум мальчика? Что его защищало все годы? Почему мальчик, которого окружали лестью, не испортился в таких условиях? Он мог бы стать «отвратительным». Это любопытство в отношении мальчика, хотя и сильное, не носило личного характера. Как будто он надеялся, что письменно зафиксированная подлинная история могла дать объяснение феномену человека, личного интереса к которому он не питал. К. старался как мог, чтобы помочь, но, увы, почти ничего не помнил о молодости за исключением того, о чем ему рассказывали Шива Рао и другие.
Книга К. «Немедленно измениться» была опубликована в 1970 году; она состоит из поставленных Аленом Ноде в Малибу вопросов и ответов К. Ален записывал обычным способом как вопросы, так и ответы, диктовал их на пленку, затем снова прочитывал их по вечерам К., чтобы внести исправления. Книга эта, таким образом, превосходит отредактированные записи бесед, которые К. не только не просматривал, но и вообще не смотрел. В книге есть абзац на одну из наиболее повторяющихся К. тем, — одной из самых трудных для понимания, — конец мысли:
«Вопрос: Интересно, что вы действительно понимаете под концом мысли? Я говорил об этом с другом, он сказал, что это какая-то восточная чепуха. Для него мысль — высшая форма разума и действия, которые неразрывны. Она создала цивилизацию и все взаимоотношения основаны на ней. Все признают это... Когда мы не думаем, мы спим, прозябаем, ничего не делаем; мы опустошены, скучны, бесполезны; мы пробуждаемся когда думаем, занимаемся делом, живем, ссоримся: вот известные нам два состояния. Вы говорите, быть за пределами обоих — за мыслью и за пустой бездеятельностью. Что вы подразумеваете?
Кришнамурти: Попросту говоря, мысль — есть отклик памяти из прошлого. Когда работает мысль, прошлое выступает как память, опыт, знание, возможность. Действующая мысль есть прошлое, поэтому нет нового образа жизни; прошлое живет в настоящем, изменяя себя и настоящее. Поэтому ничего нового в жизни нет, и когда что-то новое должно случиться, необходимо отсутствие прошлого, ум не должен быть забит мыслью, страхом, удовольствием и пр. Только когда ум не наполнен всем этим, новое может проявиться. И по этой причине мы говорим, что мысль должна быть неподвижна, действуя только по необходимости — объективно и эффективно. Все, имеющее последовательность, есть мысль; когда есть последовательность, не рождается ничего нового. Видите, как это важно? Ведь это вопрос жизни. Либо вы живете прошлым, либо живете совсем иначе, вот в чем дело».
В «Записных книжках» К. писал: «Есть священное — не от мысли, не от чувства, воскрешающего мысль. Это неуловимо мыслью и не может быть ею использовано. Мысль не дает этому формулировки. Но есть священное, незатронутое ни символом, ни словом, — это непередаваемо». Вот в чем трудность такого понятия как «конец мысли», — его невозможно передать иначе кроме как через мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37