Предубеждение - вещь крайне опасная. Оно упрощает понимание мира, но
простота эта мнимая, и она всегда рано или поздно мстит за себя.
предубеждению нет и не может быть оправдания. Особенно предубеждению
между людьми. Ведь отношения эти так непрочны и ранимы, так подвержены
всяческим внешним воздействиям, что ничего не стоит, оказавшись во
власти предубеждений, потерять друзей, потерять любовь, потерять сам
смысл жизни.
Мне страшно вспоминать этот разговор. Но теперь мне остались только
воспоминания, потому что ничего уже изменить нельзя.
Мы не виделись ровно двое суток. Но на сей раз я еще не ложился, я
только что прибыл на базу и поднял его с постели. Не знаю, сколько
удалось проспать ему - он возник передо мной всклокоченный, зевающий,
с каким-то опухшим от сна лицом, так что в первое мгновение я даже не
узнал его. Но когда я вошел через несколько минут в его кабинет, он
был уже в норме. Не знаю, как он этого добился - ведь он никогда не
признавал никаких лекарств, и даже в тяжелом походе через пески Антыза
в далекие студенческие годы, когда во весь рост вставал немыслимый
вопрос о необходимости вызова спасателей, он один из всей группы
каким-то образом держался без стимуляторов. Впрочем, все могло
измениться - ведь прошло столько лет.
Я вошел, заблокировав вход за своей спиной, молча сел в то же кресло
перед его столом, подождал, пока он снова заэкранирует нас имиджем. Но
говорить не спешил, потому что не решил еще толком, как же, как мне
следует себя вести, что ему надо сказать, что ему можно сказать, чтобы
он поступил тем единственным способом, который, по моему убеждению,
давал надежду на спасение. Г'арху, искусство убеждения - одна из тех
дисциплин, которая, при всем моем старании, так и не давалась мне даже
в минимальном обьеме. Наверное, потому, что я всегда стараюсь упирать
на логику, когда на деле надо отбросить всякую логику прочь и
надеяться только на чувства.
Мне нужно было убедить его, но сказать самого главного я не мог. Не
имел права. И я молчал, не зная, как начать.
Я так понял, что ты хотел что-то мне сказать. Что-то важное, -
нарушил, наконец, молчание Граф, - Или я ошибся?
- Нет. Просто трудно решить, с чего начать.
- Ты, наверное, раскопал на Каланде что-то потрясающее, - в голосе его
звучала насмешка, но я видел, что это так, поза, что он понимает, что
я действительно узнал что-то важное. Еще бы ему не понимать - ведь за
этим он и направлял меня туда.
- Да, узнал. Узнал даже больше, чем думал. И то, что я узнал, мне
очень не понравилось.
- Ничего удивительного, - Граф смотрел не на меня, а куда-то в
сторону, смотрел совершенно отсутствующим взглядом. И говорил как-то
нехотя. Так, будто мысли его были заняты чем-то другим, - Ничего
удивительного. Мне самому все это очень не нравится.
- Значит, ты все знаешь?
- Что именно - все? - он вздохнул.
- Ну, если кратко, то то, что весь этот проект лишен смысла.
- Лишен смысла? - он внезапно оживился, посмотрел на меня, - Нет,
этого я не знаю. Это я слышу впервые.
- Пояснить?
- Да уж сделай милость, - я снова услышал насмешку в его голосе и
снова почувствовал, что мысли его заняты другим. Он вел себя так,
будто заранее знал, о чем я буду говорить - что, наверное, было
недалеко от истины - заранее знал, что я буду просить его сделать,
знал, что откажется выполнить мою просьбу, потому что все, что мне
удалось узнать на Каланде, все, о чем я собирался ему сказать, было
лишь частью большой, настоящей, взрослой, что ли, правды, открытой ему
одному, правды гораздо более ужасной, чем та, что открылась мне, и
потому он мог с высот своего знания с насмешкой смотреть на то, что
меня испугало. Но и мне тоже была известна своя гораздо большая и
гораздо более ужасная правда, о которой я не имел права сказать ему. И
потому не оставалось мне ничего иного, кроме как принять его правила
игры и начать его убеждать в том, что ему заранее было известно.
- Ты знаешь о том, что бета-треон, который вы так стремитесь
поставлять онгерритам, им не нужен? - решил я спросить напрямик.
- Поясни, в каком смысле им не нужен бета-треон.
- В том смысле, что количество его, которое вы в силах сегодня
поставлять, составляет проценты от истинных потребностей онгерритов на
Каланде. Проценты, Граф, проценты - два процента, три процена, но не
более. И ради такой вот дутой помощи люди подвергаются ненужному
риску.
- Не я устанавливал порядок доставки бета-треона.
- Но ты в силах его изменить, - он хмыкнул, но ничего не ответил, и,
подождав немного, я спросил, - Ну так что ты молчишь?
- Ну да, я знаю про бета-треон. Знаю. Ну и что?
- Так какого же черта?...
- А что ты предлагаешь? Свернуть его добычу на третьей биостанции,
прекратить бурение на Туруу, прекратить работы по синтезу? Так?
- Отчасти. Работы по синтезу я бы продолжил.
- Ну и на том спасибо, утешил. А то я уж думал, что ты после разговора
с Рубаи и на синтез руку наложить готов. Ну хорошо, мы прекращаем
добычу и бурение. А что дальше, Алексей? У тебя есть какие-то
предложения?
Если бы я мог, я предложил бы ему тут же начать эвакуацию. Даже не
имея на это права, даже помня приказ Зигмунда - вернуться любой ценой
- я предложил бы это. Но теперь я знал, что это невозможно, что вокруг
- лишь видимость относительного покоя и порядка, что стоит чуть
потревожить те силы, которые стояли за Нашествием, и произойдет
катастрофа. Нет, предложить ему начать немедленную эвакуацию я не мог.
А что еще я мог предложить?
- У тебя нет предложений, - по-своему расценил Граф мое молчание, -
Так вот, тогда послушай, что скажу я. Я, работающий на Кабенге уже три
года, знаю обо всем здесь гораздо больше наблюдателя, пробывшего на
планете всего трое суток. Мы, конечно, можем свернуть и добычу
бета-треона, и бурение на Туруу - те онгерриты, что сегодня живут на
Каланде, не пострадают. Черт их знает как, но они умудряются выжимать
из своих источников нужные количества этой дряни. Но это сегодня. А
ты знаешь, что будет завтра, Алексей? - он посмотрел на меня, как
будто ожидая ответа, потом продолжил, - А завтра их будет еще больше,
завтра их будет столько, что никакие источники на Каланде не смогут
обеспечить их потребностей, даже если из них вдруг пойдет чистый
бета-треон.
- Почему ты считаешь, что их будет больше?
- Он усмехнулся, немного помолчал, потом сказал:
- Вот видишь, как мало на самом деле ты успел увидеть и понять. Я не
считаю так, Алексей, я знаю. Просто знаю.
- Откуда?
- Из отчета группы, которая спускалась в выводковые камеры, - он
замолчал и внимательно посмотрел на меня. Но я не дал ему насладиться
моим изумлением.
- Когда это было?
- Месяца два назад. И разумеется, я узнал об этом только потому, что
мы с Хироти старые приятели. А ты не узнал - и не узнал бы об этом
потому, что ты - представитель Академии, которая не терпит такой
самодеятельности. И вот теперь ты с меня спросишь за это. Ты задашь
мне вопрос: как я мог допустить такое? И я, конечно, отвечу тебе
вопросом же: а как бы я смог этого не допустить? Так что не будем
отвлекаться. Они спускались в выводковые камеры, Алексей, и сумели
вернуться, хотя было все это, конечно, авантюрой. Но, если вспомнить,
в свое время и проникновение в Первую камеру считалось авантюрой - а
ведь ты туда спускался, я получил сообщение об этом.
- Значит, какая-то информация до тебя все-таки доходит и по общим
каналам?
- Да. Я сам порой удивляюсь избирательности этой информации. Но
системе виднее, что, как, когда и кому передавать, - сказал он
задумчиво. Я внутренне содрогнулся, услышав эти слова, но промолчал.
Системе виднее - именно так мы привыкли думать, - Так вот,
Алексей, - продолжил он, - Они установили, что и полугода не пройдет,
как онгерриты станут появляться в таком количестве, что нынешний
прирост их численности покажется нам мизерным. Вот потому-то мы все и
работаем здесь день и ночь, потому-то и стараемс я привлечь все, какие
можем резервы, чтобы оказаться во всеоружии, когда это произойдет.
Потому-то нам и приходится действовать методами, мягко выражаясь, не
одобряемыми руководством Академии. Но ты же должен сам сознавать, что
случится, если мы будем работать, выполняя все правила.
- Постой, Граф. А что случится, если вам не удастся подготовиться?
- Этого просто не может быть, Алексей. Мы не позволяем себе даже
думать об этом. И потом, мы же не сделали ставку только на Резервуар.
В емкостях на Галлау накоплено уже порядочно бета-треона, и на
какое-то время его должно хватить. А там ситуация может измениться. По
данным той группы, что спускалась в выводковые камеры, большинство
зародышей было на поздних стадиях развития, после шестого-седьмого
метаморфозов. Так что вспышка численности, видимо, будет
непродолжительной.
Он что-то не договаривал, и я, немного подумав, спросил:
- Они не пытались повторить спуск?
- Я знаю только об одном спуске, - не глядя на меня, сказал Граф, и я
понял, что эту фразу надо понимать буквально. Вполне возможно, что при
втором спуске им не удалось вернуться. Или еще не удастся, если его
пока не было. Работа на переднем крае требует жертв. Особенно когда
создается такая вот безвыходная ситуация. Ситуация, когда существует
лишь один путь, которым можно следовать с минимальными потерями, путь,
который ведет неведомо куда, но сойти с которого немыслимо, ибо любое
отступление от этого пути чревато немедленными бедами. Знакомая
ситуация, до чего же знакомая ситуация! И самое поразительное в ней
то, что каждый - каждый - вне какой-либо видимой связи с остальными
точно знает, как ему следует поступать, каждый совершенно четко видит
этот единственный путь и как автомат следует им, не задумываясь над
самим вопросом: а почему же путь-то этот единственный? Кто и как сумел
сделать так, что путь этот оказался единственным? И успеем ли свернуть
с него, если окажется, что он ведет к катастрофе?
- Значит ты считаешь, - наконец, после долгого молчания сказал я, -
Что то, что вы сегодня делаете - хорошо и правильно?
- Я не говорил этого, Алексей. Уж ты-то, по крайней мере мог бы не
приписывать мне чужих мыслей. И без тебя тут хватает таких... - он не
закончил, опустил голову и уставился на свои лежащие на столе руки.
Если бы я мог сказать ему тогда о своих подозрениях. Если бы я мог
хотя бы намекнуть...
Впрочем, я попытался это сделать.
- Зачем мы здесь, Граф? - спросил я после минутного, наверное,
молчания, - Зачем человек, это хрупкое, слабое, малоприспособленное
существо, которое может существовать в смехотворно узком диапазоне
внешних условий - зачем этот человек лезет черт-те куда, зачем вообще
он приходит в подобные миры?
Он удивленно взглянул на меня, пожал плечами и снова опустил глаза,
ничего не ответив. Да и не ждал я от него никакого ответа. Кто же
может вообще ответить на такой вопрос? Сколько всего сказано по этому
поводу, сколько еще будет сказано... Да и не тот это был вопрос,
который я хотел задать ему, который я хотел заставить его задать
самому себе. Я мучительно старался найти нужные слова, и наконец мне
показалось, что я сумел отыскать их:
- Я вот о чем хочу спросить. Мы ведь создали самую мощную в известной
нам части Вселенной техническую цивилизацию, мы обратили слабость нашу
в свою противоположность, наделив наши автоматы всеми теми качествами,
которыми не обладаем сами и которыми не обладает больше ни один из
известных народов Галактики, и они, эти автоматы, способны заменить
нас повсюду, куда бы мы ни послали их. Так зачем же, спрашивается,
человек сам, лично пошел за своими автоматами на передний край, туда,
где всегда опасно, туда, где всегда остается неизвестность, туда, где
люди гибнут, гибнут порой нелепо и безо всякой героики? Зачем мы
делаем это, если всю эту работу мы могли бы поручить нашим автоматам,
если сами всегда смогли бы в безопасности прятаться за их спинами,
если любой человек вполне мог бы оставаться на Земле, Траденте, еще в
десятке миров, преобразованных по земному типу, если каждому
отдельному человеку и не нужно ничего, кроме этих миров, а познание
Вселенной вполне возможно производить безо всякого риска для жизни?
Зачем все это?
Он молчал, да я удивился бы, если бы он стал отвечать. Не его ведь я
спрашивал - себя. И мне казалось, Что я мог ответить на эти вопросы.
- Так вот, Граф, мы здесь всего лишь потому, что автоматы наши
заведомо настроены на действия в ситуациях, которые заранее можно
предсказать. Как бы изощеренно мы ни программировали их поведение, они
все равно способны будут реагировать лишь на в принципе предсказуемые,
из прошлого опыта вытекающие ситуации. Эти ситуации, как правило,
повторяются, повторяются бесчетное количество раз. Но Вселенная
черезвычайно изобретательна, и нам все равно то и дело приходится
встречаться с ситуациями принципиально новыми, предвидеть которые
заранее невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28