Теперь же, когда замер психофизиологических реакций допрашиваемого производится больше чем по сотне параметров, в ста случаях из ста удается отделить правду от лжи, и детекторы состоят на вооружении всех спецслужб мира.
— Что ж, — с сожалением говорит Астратов, — извините, но нам придется применить некоторые процедуры, которые позволят восстановить вашу память. Попробуем для начала номер один-бэ, пять кубиков, — говорит он, обращаясь к биохимикам.
По прозрачной трубке, введенной в вену «объекта», впрыскивается под давлением желтоватая жидкость, и «мальчик» дергается.
Лицо его сводит странная гримаса. Словно его распирает изнутри давление неведомой силы, которой он из последних сил пытается сопротивляться.
Астратов смотрит на стену, где электронное табло отсчитывает секунды.
— Продолжим, — говорит он. — Как ваше имя? Лицо Кузнецова багровеет от натуги. Однако губы его с заминкой произносят:
— О… лег…
— Ну вот, видите: наше лекарство вам помогло, — невозмутимо констатирует «раскрутчик». — Надо полагать, Олег — это ваше настоящее имя?
— К-какого ч-черта? — шипит сквозь плотно сомкнутые зубы «объект».
Астратов морщится:
— Не поминайте нечистого, дружок. А то мы тут ужас какие суеверные… Это я так, к слову. Лучше назовите свою фамилию. И, для полного комплекта, — отчество… Чтобы мне не пришлось задавать лишние вопросы…
— Н-не п-помню…
— Еще десять кубиков можно? — обращается Астратов к людям в желтых комбинезонах.
— Пять, — сообщает худощавый мужчина в очках, не отрывая взгляда от монитора. — Десять — многовато будет.
— Хорошо, — соглашается Астратов. — Давайте пять…
— С-суки! — внезапно взрывается испытуемый. — Что же вы д-делаете, с-сволочи?!..
Очередная инъекция брызжет по трубке, и лицо «Олега» мгновенно размягчается в неестественном расслаблении.
— Ну? — резко спрашивает Астратов. — Фамилия?
— Мое… Н-не могу…
Глаза «ребенка» лезут из орбит, он пытается вращать головой, и зажимы врезаются в кожу так, что кажется: еще немного, и набухшие жилы на тонкой детской шейке лопнут от прилива крови.
— Крепкий орешек попался, — толкает меня в бок Слегин.
— Думаешь, Астратов его не расколет? — откликаюсь я, не поворачивая головы.
— Расколет! — уверенно предсказывает мой друг. — Должен расколоть. Юра — мужик толковый, и этот шанс он не упустит!
Недоверчиво хмыкаю, но от комментариев воздерживаюсь.
— Отвечайте! — требует за прозрачной стеной Астратов. — Быстро!.. Поверьте, нам от вас больше ничего пока не нужно!
— Мое… — начинает Олег и, словно спохватившись, умолкает.
— Мостовой? — спрашивает вкрадчиво Астратов. — Ваша фамилия — Мостовой?
Испытуемый мычит, явно силясь изобразить отрицательный ответ, и по его подбородку стекает струйка слюны. Она окрашена в ярко-розовый цвет: видимо, «объект» прокусил себе не то губу, не то язык. — Еще пять кубиков, — распоряжается Астратов. — И знаете что? Давайте теперь номер три-альфа… Среди медиков возникает замешательство. Потом кто-то говорит вполголоса:
— Не рекомендуем, Юрий Семенович… Данные телеметрии показывают, что это опасно.
— Выполняйте! — рычит Астратов, и на лбу его вспучиваются черно-синие жилы, словно это его самого душат невидимые фиксаторы.
В трубке пролетает еще одна порция жидкости, на этот раз зеленого цвета.
— Фамилия? — повторяет Астратов, наклонившись почти вплотную к детскому лицу. — Отвечайте без промедления!
Тишина.
Потом слышится тихое:
— Мостов…
— Мостов? Или все-таки Мостовой? — настаивает Астратов.
Но лицо ребенка внезапно теряет свой лилово-красный цвет, на глазах становясь иссиня-бледным, и уже не слюна, а кровь сочится струйкой изо рта, а глаза «Олежки» закатываются под лоб, и он не отвечает.
— Коллапс! — раздается крик в «дознавательной». — Пульс нитевидный, слабый!.. Давление падает!..
Астратов отходит от кресла, а со всех сторон к детскому телу бросаются врачи с какими-то блестящими инструментами.
Астратов закуривает, не обращая внимания на неодобрительные взгляды медиков, и подходит близко-близко к перегородке, отделяющей нас от него.
— Конец первого раунда, — с горькой усмешкой сообщает он, обращаясь к нам. — Рекламная пауза… — Затягивается сигаретой так, что огонь пожирает сразу половину табачного столбика, а потом спрашивает: — Ну и что прикажете с ним дальше делать?
Слегин щелкает клавишей на пульте перед нами.
— Пока вы делали все правильно, Юрий Семенович, — говорит он в микрофон, болтающийся на гибкой ножке. — Продолжайте в том же духе.
— А может, перейти к менее радикальным средствам? — предлагаю я, в свою очередь. — Что-нибудь типа психосканирования?
Астратов качает головой:
— Вряд ли это поможет, Лен… Вы же видите, что этот тип обладает очень развитыми волевыми качествами. Гипносканер годится для слабых и несдержанных натур, но не для таких, как этот… Поверьте моему опыту…
— Вы все еще считаете, что это — Дюпон? — спрашиваю я.
— А вы — нет? — парирует он, швыряя докуренный до фильтра окурок прямо на пол и растирая его каблуком.
Я пожимаю плечами, забыв о том, что он не видит Инас со Слегиным.
— Объект выведен из обморока, Юрий Семенович, — доносится голос со стороны кресла. — Еще пару секунд — и можно продолжать…
— Спасибо, — бурчит Астратов и возвращается на свое неудобное сиденье.
— Всего одно замечание, — говорит ему очкастый. — Через несколько минут действие препарата ослабнет, и вы наверняка захотите повторить ту же дозу… Но я предупреждаю вас: второго коллапса «объект» может не перенести.
— Он что — откинет копыта? — недоверчиво осведомляется Астратов.
Врач пожимает плечами:
— Ну, не обязательно… Но весьма вероятно, что в его организме, и прежде всего — в ткани головного мозга, произойдут необратимые изменения. Не забывайте, что перед нами — ребенок, и его организм…
— Я все понял! — обрывает его резко Астратов. — И что же вы мне прикажете делать? Пытать его каленым железом? Загонять иголки под ногти? Или сразу — четвертовать?!..
Врач закусывает губу.
— Это негуманно, — говорит он.
— А то, что преступник, укрывшийся в теле этого мальца, задумал пустить в тартарары всю планету, — по-вашему, гуманно? — огрызается Астратов. — Не забывайте, что лежит на другой чаше весов, уважаемый гуманист! А если не хотите участвовать в операции — это ваше право, можете быть свободны! Я никого не держу!.. Это я так, к слову…
Очкастый молча отворачивается и возвращается на свое место.
— Почему у объекта закрыты глаза? — осведомляется, ни к кому конкретно не обращаясь, «раскрутчик». — Приведите его в чувство! Вы же сами сказали, что у нас мало времени, черт побери!..
«Спокойно, Юрий Семенович, спокойно, — говорит в микрофон Слегин. — Не форсируйте события».
Астратов косится в нашу сторону и нехотя кивает: мол, понял, но как тут не удержаться от эмоций?
Тем временем сразу по двум трубкам внутривенного вливания льется жидкость разных оттенков — и «ребенок» открывает глаза.
— Голова, — жалобно произносит он. — Очень болит голова…
— Сейчас это пройдет, — спокойно сообщает ему Астратов. — Разумеется, если вы соберетесь с силами и правдиво ответите на мои вопросы. Итак, ваша фамилия?
— Кузнецов, — после паузы говорит Кузнецов. — Меня зовут Олег Кузнецов…
— Это ваша настоящая фамилия? Пауза становится дольше.
— Нет, — в голосе лежащего в кресле слышится такая нечеловеческая усталость, от которой по моей спине бегут мурашки. — Это — по документам…
«Неужели?!.» — проносится в моей голове. Момент истины настал?!.
— Продолжайте, — требует Астратов. — Как вас зовут на самом деле?
— Олег, — вновь говорит «ребенок», Астратов с досадой бьет кулаком по колену, но «объект» тут же добавляет: — Олег, но фамилия — другая… Мостов. Олег Мостов…
— Зеленый — сто! — слышится голос оператора «определителя достоверности». Слегин щелкает клавишами, лихорадочно задавая поиск по базе данных в терминале компьютера.
— Мостов? — переспрашивает Астратов. — Ладно… Тогда скажите, почему вы так упорно скрывали свою настоящую фамилию?
— Я работаю на Главное разведывательное управление Евро-Наций, — говорит, еле двигая губами, тот. кто назвался Мостовым. — Подразделение «икс»… миссия глубокого залегания… Я выполнял очень важное задание.
— Зеленый — сто, — подтверждает «детектор лжи».
Ух ты!
Мы со Слегиным переглядываемся. Теперь понятно, почему он финтил и запирался. ГРУ — это серьезно. Тем более — «люди икс». Специальные агенты для выполнения сверхсекретных заданий. Говорят, что перед каждой миссией их сознание зомбируют, формируя несколько личностных уровней, на каждом из которых они — совершенно разные люди.
— И что это за задание? — вкрадчиво спрашивает Астратов.
— Не помню, — с готовностью откликается Кузнецов-Мостов.
И почти одновременно с ним Слегин говорит в микрофон:
— Есть такой. Юрий Семенович. Мостов Олег Феликсович, пятьдесят второго года рождения… окончил… ну, это неважно… С ноль четвертого года состоит в штате ГРУ… Награжден орденами и медалями… Пропал без вести пять лет назад. Семья получает пособие в размере полного заработка.
Астратов трет ладонями виски.
— Ну что ж, — глухо говорит он после паузы. — Значит, не желаете нам поведать подробности про ваше задание?
Мостов скрипит зубами так, словно его распиливают пополам.
— Много людей, — сообщает он, скашивая глаза на медиков. — Поймите, я не могу…
— Понимаю, — говорит Астратов. — И поэтому настаивать не буду…
— Вы кто? — вдруг спрашивает Олег.
— Отдел по борьбе с терроризмом, — представляется Астратов.
— А-а, — с облегчением прикрывает глаза «мальчик». — А я уж было подумал… Тогда слушайте… Вам я могу сказать… пока не поздно… — Дыхание его внезапно начинает учащаться, а голос становится все тише.
— Юрий Семенович! — звучит голос кого-то из медиков. — Он близок к коме! Может, пора?..
— Подождите, — поднимает руку «раскрутчик». — Он хочет что-то сказать…
— Я был близок… — затухающим голосом шепчет Мостов. — Передайте нашим, пожалуйста. Слово в слово… Негус — пропасть — дистанция — коллоквиум — семнадцать — ускорение… Это — Код…
Голос его внезапно обрывается, и в тот же миг к креслу бросается команда реаниматоров.
Астратов сидит, ссутулясь, и отрешенно наблюдает, как медики пытаются привести «ребенка» в чувство.
«Блин горелый! — сокрушается Слегин. — Ну кто бы мог подумать, а?!.»
Я закусываю губу.
В камере раздаются тревожные голоса медиков:
— Пульс — сорок пять!.. Давление в левом желудочке — ноль целых три десятых!..
— Двести сорок — разряд!..
— Надо попробовать антидоты!..
— …все-таки аллергия?..
— …такого в моей практике еще не было!..
— Выводим, выводим…
— …некротические бляшки в правом полушарии…
— Триста пятьдесят!.. Разряд!..
— Что вы делаете?!.. Сожжете кожу!..
— …нет выхода… Давление падает…
Астратов встает, шатаясь, как пьяный.
— Есть!.. — слышится чей-то голос. — Давление стабилизируется!..
— Группа «эр», — командует Астратов, — давайте возврат.
Вспышка «фонаря». Тишина.
Потом врачи расступаются, и я вижу между ними бледное детское лицо. Мальчик открывает глаза, но взгляд его пуст и бессмыслен.
— Олежек, — говорит все та же женщина-психолог. — Ты слышишь меня? Как ты себя чувствуешь?
Ребенок открывает рот и нечленораздельно мычит нечто вроде: «Ы-у-а…» — Что с ним? — спрашивает в пространство Астратов. Все молчат. Потом доносится явственное журчание, и кто-то уныло констатирует:
— Похоже, теперь он обречен всю жизнь страдать энурезом…
— Если бы только энурезом, — с горечью говорит тот врач в очках, который осмелился возражать Астратову. — Дебилизм, слабоумие, психопатия — вот что мы ему подарили…
Юная медсестера всхлипывает и выбегает из камеры.
— Что ж, — цедит угрюмо Астратов сквозь зубы. — Зато, по крайней мере, мы получили ответ на наши вопросы…
Все молчат, и тогда он взрывается: . — И не надо на меня смотреть, как на какого-нибудь палача-садиста! Да, на этот раз мы ошиблись, и, наверное, впереди у нас будут еще подобные ошибки! Но я хочу, чтобы вы знали: ничто не должно останавливать нас на полпути! И если завтра или послезавтра мне придется сделать уродами других детей, то я сделаю это!.. — Он внезапно умолкает, прежде чем добавить упавшим голосом: — Это я так, к слову… Поймите, ребята: мы должны бороться до конца. И если есть хоть доля шанса найти этого мерзавца, мы должны использовать ее!..
Однако потом, присоединившись к нам со Онегиным, Астратов не выглядит таким оптимистом. Угрюмо куря одну сигарету за другой, он долго сидит, опустив голову и не произнося ни слова, а потом признается:
— Знаете, ребята, у меня такое чувство, что мы никогда не найдем Дюпона…
— Тьфу ты! — стучит кулаком о ладонь Слегин. — Еще один нытик нашелся!.. Работать надо, Юра, работать — тогда не будет времени для переживаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Что ж, — с сожалением говорит Астратов, — извините, но нам придется применить некоторые процедуры, которые позволят восстановить вашу память. Попробуем для начала номер один-бэ, пять кубиков, — говорит он, обращаясь к биохимикам.
По прозрачной трубке, введенной в вену «объекта», впрыскивается под давлением желтоватая жидкость, и «мальчик» дергается.
Лицо его сводит странная гримаса. Словно его распирает изнутри давление неведомой силы, которой он из последних сил пытается сопротивляться.
Астратов смотрит на стену, где электронное табло отсчитывает секунды.
— Продолжим, — говорит он. — Как ваше имя? Лицо Кузнецова багровеет от натуги. Однако губы его с заминкой произносят:
— О… лег…
— Ну вот, видите: наше лекарство вам помогло, — невозмутимо констатирует «раскрутчик». — Надо полагать, Олег — это ваше настоящее имя?
— К-какого ч-черта? — шипит сквозь плотно сомкнутые зубы «объект».
Астратов морщится:
— Не поминайте нечистого, дружок. А то мы тут ужас какие суеверные… Это я так, к слову. Лучше назовите свою фамилию. И, для полного комплекта, — отчество… Чтобы мне не пришлось задавать лишние вопросы…
— Н-не п-помню…
— Еще десять кубиков можно? — обращается Астратов к людям в желтых комбинезонах.
— Пять, — сообщает худощавый мужчина в очках, не отрывая взгляда от монитора. — Десять — многовато будет.
— Хорошо, — соглашается Астратов. — Давайте пять…
— С-суки! — внезапно взрывается испытуемый. — Что же вы д-делаете, с-сволочи?!..
Очередная инъекция брызжет по трубке, и лицо «Олега» мгновенно размягчается в неестественном расслаблении.
— Ну? — резко спрашивает Астратов. — Фамилия?
— Мое… Н-не могу…
Глаза «ребенка» лезут из орбит, он пытается вращать головой, и зажимы врезаются в кожу так, что кажется: еще немного, и набухшие жилы на тонкой детской шейке лопнут от прилива крови.
— Крепкий орешек попался, — толкает меня в бок Слегин.
— Думаешь, Астратов его не расколет? — откликаюсь я, не поворачивая головы.
— Расколет! — уверенно предсказывает мой друг. — Должен расколоть. Юра — мужик толковый, и этот шанс он не упустит!
Недоверчиво хмыкаю, но от комментариев воздерживаюсь.
— Отвечайте! — требует за прозрачной стеной Астратов. — Быстро!.. Поверьте, нам от вас больше ничего пока не нужно!
— Мое… — начинает Олег и, словно спохватившись, умолкает.
— Мостовой? — спрашивает вкрадчиво Астратов. — Ваша фамилия — Мостовой?
Испытуемый мычит, явно силясь изобразить отрицательный ответ, и по его подбородку стекает струйка слюны. Она окрашена в ярко-розовый цвет: видимо, «объект» прокусил себе не то губу, не то язык. — Еще пять кубиков, — распоряжается Астратов. — И знаете что? Давайте теперь номер три-альфа… Среди медиков возникает замешательство. Потом кто-то говорит вполголоса:
— Не рекомендуем, Юрий Семенович… Данные телеметрии показывают, что это опасно.
— Выполняйте! — рычит Астратов, и на лбу его вспучиваются черно-синие жилы, словно это его самого душат невидимые фиксаторы.
В трубке пролетает еще одна порция жидкости, на этот раз зеленого цвета.
— Фамилия? — повторяет Астратов, наклонившись почти вплотную к детскому лицу. — Отвечайте без промедления!
Тишина.
Потом слышится тихое:
— Мостов…
— Мостов? Или все-таки Мостовой? — настаивает Астратов.
Но лицо ребенка внезапно теряет свой лилово-красный цвет, на глазах становясь иссиня-бледным, и уже не слюна, а кровь сочится струйкой изо рта, а глаза «Олежки» закатываются под лоб, и он не отвечает.
— Коллапс! — раздается крик в «дознавательной». — Пульс нитевидный, слабый!.. Давление падает!..
Астратов отходит от кресла, а со всех сторон к детскому телу бросаются врачи с какими-то блестящими инструментами.
Астратов закуривает, не обращая внимания на неодобрительные взгляды медиков, и подходит близко-близко к перегородке, отделяющей нас от него.
— Конец первого раунда, — с горькой усмешкой сообщает он, обращаясь к нам. — Рекламная пауза… — Затягивается сигаретой так, что огонь пожирает сразу половину табачного столбика, а потом спрашивает: — Ну и что прикажете с ним дальше делать?
Слегин щелкает клавишей на пульте перед нами.
— Пока вы делали все правильно, Юрий Семенович, — говорит он в микрофон, болтающийся на гибкой ножке. — Продолжайте в том же духе.
— А может, перейти к менее радикальным средствам? — предлагаю я, в свою очередь. — Что-нибудь типа психосканирования?
Астратов качает головой:
— Вряд ли это поможет, Лен… Вы же видите, что этот тип обладает очень развитыми волевыми качествами. Гипносканер годится для слабых и несдержанных натур, но не для таких, как этот… Поверьте моему опыту…
— Вы все еще считаете, что это — Дюпон? — спрашиваю я.
— А вы — нет? — парирует он, швыряя докуренный до фильтра окурок прямо на пол и растирая его каблуком.
Я пожимаю плечами, забыв о том, что он не видит Инас со Слегиным.
— Объект выведен из обморока, Юрий Семенович, — доносится голос со стороны кресла. — Еще пару секунд — и можно продолжать…
— Спасибо, — бурчит Астратов и возвращается на свое неудобное сиденье.
— Всего одно замечание, — говорит ему очкастый. — Через несколько минут действие препарата ослабнет, и вы наверняка захотите повторить ту же дозу… Но я предупреждаю вас: второго коллапса «объект» может не перенести.
— Он что — откинет копыта? — недоверчиво осведомляется Астратов.
Врач пожимает плечами:
— Ну, не обязательно… Но весьма вероятно, что в его организме, и прежде всего — в ткани головного мозга, произойдут необратимые изменения. Не забывайте, что перед нами — ребенок, и его организм…
— Я все понял! — обрывает его резко Астратов. — И что же вы мне прикажете делать? Пытать его каленым железом? Загонять иголки под ногти? Или сразу — четвертовать?!..
Врач закусывает губу.
— Это негуманно, — говорит он.
— А то, что преступник, укрывшийся в теле этого мальца, задумал пустить в тартарары всю планету, — по-вашему, гуманно? — огрызается Астратов. — Не забывайте, что лежит на другой чаше весов, уважаемый гуманист! А если не хотите участвовать в операции — это ваше право, можете быть свободны! Я никого не держу!.. Это я так, к слову…
Очкастый молча отворачивается и возвращается на свое место.
— Почему у объекта закрыты глаза? — осведомляется, ни к кому конкретно не обращаясь, «раскрутчик». — Приведите его в чувство! Вы же сами сказали, что у нас мало времени, черт побери!..
«Спокойно, Юрий Семенович, спокойно, — говорит в микрофон Слегин. — Не форсируйте события».
Астратов косится в нашу сторону и нехотя кивает: мол, понял, но как тут не удержаться от эмоций?
Тем временем сразу по двум трубкам внутривенного вливания льется жидкость разных оттенков — и «ребенок» открывает глаза.
— Голова, — жалобно произносит он. — Очень болит голова…
— Сейчас это пройдет, — спокойно сообщает ему Астратов. — Разумеется, если вы соберетесь с силами и правдиво ответите на мои вопросы. Итак, ваша фамилия?
— Кузнецов, — после паузы говорит Кузнецов. — Меня зовут Олег Кузнецов…
— Это ваша настоящая фамилия? Пауза становится дольше.
— Нет, — в голосе лежащего в кресле слышится такая нечеловеческая усталость, от которой по моей спине бегут мурашки. — Это — по документам…
«Неужели?!.» — проносится в моей голове. Момент истины настал?!.
— Продолжайте, — требует Астратов. — Как вас зовут на самом деле?
— Олег, — вновь говорит «ребенок», Астратов с досадой бьет кулаком по колену, но «объект» тут же добавляет: — Олег, но фамилия — другая… Мостов. Олег Мостов…
— Зеленый — сто! — слышится голос оператора «определителя достоверности». Слегин щелкает клавишами, лихорадочно задавая поиск по базе данных в терминале компьютера.
— Мостов? — переспрашивает Астратов. — Ладно… Тогда скажите, почему вы так упорно скрывали свою настоящую фамилию?
— Я работаю на Главное разведывательное управление Евро-Наций, — говорит, еле двигая губами, тот. кто назвался Мостовым. — Подразделение «икс»… миссия глубокого залегания… Я выполнял очень важное задание.
— Зеленый — сто, — подтверждает «детектор лжи».
Ух ты!
Мы со Слегиным переглядываемся. Теперь понятно, почему он финтил и запирался. ГРУ — это серьезно. Тем более — «люди икс». Специальные агенты для выполнения сверхсекретных заданий. Говорят, что перед каждой миссией их сознание зомбируют, формируя несколько личностных уровней, на каждом из которых они — совершенно разные люди.
— И что это за задание? — вкрадчиво спрашивает Астратов.
— Не помню, — с готовностью откликается Кузнецов-Мостов.
И почти одновременно с ним Слегин говорит в микрофон:
— Есть такой. Юрий Семенович. Мостов Олег Феликсович, пятьдесят второго года рождения… окончил… ну, это неважно… С ноль четвертого года состоит в штате ГРУ… Награжден орденами и медалями… Пропал без вести пять лет назад. Семья получает пособие в размере полного заработка.
Астратов трет ладонями виски.
— Ну что ж, — глухо говорит он после паузы. — Значит, не желаете нам поведать подробности про ваше задание?
Мостов скрипит зубами так, словно его распиливают пополам.
— Много людей, — сообщает он, скашивая глаза на медиков. — Поймите, я не могу…
— Понимаю, — говорит Астратов. — И поэтому настаивать не буду…
— Вы кто? — вдруг спрашивает Олег.
— Отдел по борьбе с терроризмом, — представляется Астратов.
— А-а, — с облегчением прикрывает глаза «мальчик». — А я уж было подумал… Тогда слушайте… Вам я могу сказать… пока не поздно… — Дыхание его внезапно начинает учащаться, а голос становится все тише.
— Юрий Семенович! — звучит голос кого-то из медиков. — Он близок к коме! Может, пора?..
— Подождите, — поднимает руку «раскрутчик». — Он хочет что-то сказать…
— Я был близок… — затухающим голосом шепчет Мостов. — Передайте нашим, пожалуйста. Слово в слово… Негус — пропасть — дистанция — коллоквиум — семнадцать — ускорение… Это — Код…
Голос его внезапно обрывается, и в тот же миг к креслу бросается команда реаниматоров.
Астратов сидит, ссутулясь, и отрешенно наблюдает, как медики пытаются привести «ребенка» в чувство.
«Блин горелый! — сокрушается Слегин. — Ну кто бы мог подумать, а?!.»
Я закусываю губу.
В камере раздаются тревожные голоса медиков:
— Пульс — сорок пять!.. Давление в левом желудочке — ноль целых три десятых!..
— Двести сорок — разряд!..
— Надо попробовать антидоты!..
— …все-таки аллергия?..
— …такого в моей практике еще не было!..
— Выводим, выводим…
— …некротические бляшки в правом полушарии…
— Триста пятьдесят!.. Разряд!..
— Что вы делаете?!.. Сожжете кожу!..
— …нет выхода… Давление падает…
Астратов встает, шатаясь, как пьяный.
— Есть!.. — слышится чей-то голос. — Давление стабилизируется!..
— Группа «эр», — командует Астратов, — давайте возврат.
Вспышка «фонаря». Тишина.
Потом врачи расступаются, и я вижу между ними бледное детское лицо. Мальчик открывает глаза, но взгляд его пуст и бессмыслен.
— Олежек, — говорит все та же женщина-психолог. — Ты слышишь меня? Как ты себя чувствуешь?
Ребенок открывает рот и нечленораздельно мычит нечто вроде: «Ы-у-а…» — Что с ним? — спрашивает в пространство Астратов. Все молчат. Потом доносится явственное журчание, и кто-то уныло констатирует:
— Похоже, теперь он обречен всю жизнь страдать энурезом…
— Если бы только энурезом, — с горечью говорит тот врач в очках, который осмелился возражать Астратову. — Дебилизм, слабоумие, психопатия — вот что мы ему подарили…
Юная медсестера всхлипывает и выбегает из камеры.
— Что ж, — цедит угрюмо Астратов сквозь зубы. — Зато, по крайней мере, мы получили ответ на наши вопросы…
Все молчат, и тогда он взрывается: . — И не надо на меня смотреть, как на какого-нибудь палача-садиста! Да, на этот раз мы ошиблись, и, наверное, впереди у нас будут еще подобные ошибки! Но я хочу, чтобы вы знали: ничто не должно останавливать нас на полпути! И если завтра или послезавтра мне придется сделать уродами других детей, то я сделаю это!.. — Он внезапно умолкает, прежде чем добавить упавшим голосом: — Это я так, к слову… Поймите, ребята: мы должны бороться до конца. И если есть хоть доля шанса найти этого мерзавца, мы должны использовать ее!..
Однако потом, присоединившись к нам со Онегиным, Астратов не выглядит таким оптимистом. Угрюмо куря одну сигарету за другой, он долго сидит, опустив голову и не произнося ни слова, а потом признается:
— Знаете, ребята, у меня такое чувство, что мы никогда не найдем Дюпона…
— Тьфу ты! — стучит кулаком о ладонь Слегин. — Еще один нытик нашелся!.. Работать надо, Юра, работать — тогда не будет времени для переживаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59