Уо, думая, что это мы, включил экран и увидел горящие глаза Элца и нескольких гриан, членов Кругов Многообразия.
Вот Элц увидел Уо и глухо зарычал:
— Пришельцы из Великого Многообразия! Это вы организовали преступное восстание против распорядка нашей жизни. Берегитесь! Грианоиды уже утоплены в прибрежных водах Дразы! Мы обладаем огромной, неведомой вам энергией. Предлагаю сдать Шар Кругам Многообразия! Только в этом случае вам гарантируется жизнь. Вы останетесь на Гриаде, станете членами Кругов Многообразия и будете передавать свои знания молодому поколению Познавателей. Земляне же, находящиеся в Шаре, должны возвратиться в Сектор биопсихологии! В противном случае мы разрушим ваш корабль.
— Как же это вам удастся? — иронически спросил Уо.
— Круги ждут ответа, — сказал Элц, не отвечая на вопрос метагалактианина.
Раздался громкий смех Уо. Он включил систему автоматов, вводящих генераторы в режим накопления энергии поля Син. Вспышки сотен приборов слились в сплошной разноцветный поток. Через весь корабль неслась громовая песнь настройки полей.
— Уходите в северные воды, — посоветовал грианам Уо. — Через полчаса я введу в действие главное поле, и от вас ничего не останется. Или вы хотите превратиться в мезонное излучение?
Очевидно, Познаватели надеялись на свои чудовищные аппараты. Прекратив дальнейшие переговоры, Элц сверился с прибором — измерителем времени и резким голосом отдал распоряжение.
Огромное скопище судов тотчас же пришло в движение. Лайнеры отодвинулись километров на пять в сторону, а вперед выдвинулись куполообразные плавучие сооружения. Гиганты с беспокойством следили за стрелками приборов, показывающих нарастание напряжения поля Син. Только через двадцать минут оно достигнет максимума. Познаватели опередили их, начав первыми нападение.
На океане возник мощный громоподобный гул и широкой волной покатился к Шару: заработали грианские купола. На высоте десяти километров над Островом с потрясающим ревом вспыхнули четыре искусственных солнца. Лавина лучистой энергии обрушилась на Голубой Шар. Сверхмощная стена перестроенного пространства стала сжиматься вокруг корабля. Приборы бесстрастно отражали единоборство двух силовых полей — грианского и метагалактианского. Четверть часа продолжалась бешеная пляска стрелок. Надо отдать справедливость: Познаватели создали генераторы, исторгшие не виданную до сих пор на Граде мощность. Были моменты, когда потенциалы полей выравнивались, а защитное поле Шара почти иссякало. Если бы ввод главного генератора Син в режим полной мощности задержался еще на полчаса, защитное поле корабля было бы нейтрализовано куполами гриан. Сокрушающая волна перестроенного пространства стремительно сжалась бы вокруг Голубого Шара, и метагалактиане неминуемо погибли бы.
Искусственные солнца гриан мгновенно выжгли пышную растительность Острова. Впоследствии было страшно смотреть на обугленную пустыню, в центре которой возвышался слегка потемневший корабль гигантов. Необычайное вещество его оболочки прекрасно выдержало температуру в миллионы градусов. Это вещество обладало такой ничтожной теплопроводностью, что, несмотря на звездные температуры снаружи, жар внутри корабля не превышал в момент битвы пятидесяти градусов.
Воды океана кипели, нагретые косыми лучами низко горящих солнц, подвешенных в глубине Острова. Сами Познаватели спасались в охлаждаемых помещениях лайнеров.
Наконец Уо, задыхавшийся о жары у Главного пульта, торжествующе выпрямился: цветной глаз генератора Син показал максимум. И вовремя! Защитное поле, питаемое запасными генераторами, уже сжималось, отступая к кораблю под натиском грианской энергии. И вдруг Голубой Шар потрясла грозная светлая мелодия включенного генератора Син. Она все нарастала, усиливалась, покрывая и шипение искусственных солнц и гул куполов Познавателей.
Грандиозные сооружения, четко видные на фоне неба, вдруг стали деформироваться, расплываться, таять. Я со страхом наблюдал, как таяли и купола и электромагнитные лайнеры. По океану несся нечеловеческий, потрясающий душу рев — это кричали Познаватели, превращаясь в мезонное излучение, в пыль, в ничто…
Через три минуты все было кончено. Словно это был лишь скверный сон; как будто и не было у берегов Острова гигантской армады, застилавшей горизонт! Погасли искусственные солнца уничтоженных Познавателей; Уо нейтрализовал их последовательным сосредоточением энергии чудесного генератора Син.
Глава одиннадцатая. ПРОЩАЙ ГРИАДА!
Сегодня радостный и в то же время печальный день: мы расстаемся с Гриадой.
У основания Голубого Шара волнуется человеческое море. Вместе с Уо и гигантами я стою на выдвижной площадке Голубого Шара и полной грудью вдыхаю ветер, несущий ароматы далеких островов Фиолетового океана. Рядом со мной стоит мрачный Джирг. Петр Михайлович заботливо перебирает в руках последние микрофильмы, которые предназначены для передачи грианоидам.
Полгода прошло с тех пор, как мы штурмовали Трозу. Давно сдались последние Познаватели, разбежавшиеся по всей Гриаде. Прекратилась адская работа в шахтах Птуин и ледяных пустынях Желсы: автоматы и электронные механизмы будут теперь выполнять работу прежних узников, грианоидов и эробсов, освобожденный для творческой, радостной жизни.
Полгода мы передавали освобожденным труженикам свои знания и опыт. Многому мы не могли их научить — слишком глубоко ввергли их Познаватели в пучины незнания. Но первые вехи были заложены. Особенно много потрудился Петр Михайлович. Три месяца он провел в Главном Электронном Мозге Гриады, открыв там настоящий университет для грианоидов. Он научил их управлять энергией. Оказалось, что программы, которые закладывались Познавателями в Электронный Мозг, были до смешного простыми: тысячелетняя монополия Познавателей держалась исключительно на неведении тружеников.
И вот теперь мы улетаем. Десятки тысяч гриан съехались сюда со всех концов освобожденной планеты. До самого горизонта колышется море голов, и кажется, что Голубой Шар покоится на у них на плечах.
Даже в этот торжественный день Петр Михайлович остался верен себе. Он собрал толпу грианоидов и с жаром объяснял им принципы простого программирования электронных машин. Я едва оттащил его к люку, готовому захлопнуться.
Мы крепко обнялись с Джиргом и долго смотрели друг другу в глаза: светлая тень его сестры незримо стояла рядом с нами.
— Прощай, брат, — тихо прошептал Джирг. — Помни о Новой Гриаде.
…Но вот последние суда и последние грианоиды на дисках уже скрылись за горизонтом. Уо смотрит на часы.
— Пора, — говорит он и идет к пульту.
Торжественно поют приборы. Все выше, все тоньше звук стартовых двигателей. Все экраны включены. Я вижу, как рябит далекий океан: это проносятся вихри энергетической отдачи. Совершенно бесшумно и плавно Голубой Шар величиной с крупный астероид отрывается от почвы Гриады, где он стоял шестьсот лет. Ускорения абсолютно не ощущается — не то что дьявольская перегрузка на фотонных ракетах, которую невозможно перенести без специальных защитных приспособлений.
Мы не можем в последний раз полюбоваться ни изумительным небом Гриады, ни Фиолетовым океаном. Все еще продолжается Цикл Туманов и Бурь: небо затянуто непроницаемыми тучами, океан черно-свинцовый, а растительность красновато-серая, скучная и неприветливая. Но это не беда. Туманы и бури пройдут, а жизнь на Гриаде зацветет всеми красками!
И вот мы уже в верхней атмосфере. Открылась такая привычная, миллионы лет знакомая мне картина Космоса. На левом экране висит холодный белый шар: это Гриада. Я устало прикладываю руку ко лбу.
Петр Михайлович смотрит на меня и понимающе улыбается. На его виске темноватое круглое пятно — след гравитационного удара.
Уо, наш добродушный друг, сосредоточенно работает у пульта, вводя корабль в крейсерский режим. Курс — на третий спиральный рукав Галактики, к родной Солнечной системе, к Земле, на которой мы не были уже сотни веков.
— Приготовиться к электронно-мезонной форме движения, — командует Уо.
Неужели это не сказка? Мы первые из людей, которые будут преодолевать пространство-время принципиально новым способом, как истинные властелины Космоса!
Петр Михайлович лихорадочно настраивает магнитофон, анализаторы, ворошит целые груды микрофильмов: видимо, он собирается запечатлеть все, что будет происходить с нами.
— Не надо, — машет ему Уо. — Ты все равно ничего не сможешь увидеть и запечатлеть. Разве электроны и мезоны чувствуют?
— Как это понять? — недоумевает Самойлов.
— Положись на наши приборы…
В дальней стене распахиваются двери кабин, они сверкают блеском неведомых металлов и приборов. Уо знаком приглашает нас занять две средние кабины. Он делает последние манипуляции на пульте: очевидно, переводит Голубой Шар на режим самоорганизующегося и самоуправляющегося процесса. Мощно поет главный двигатель, ему вторит согласованная мелодия приборов. Нарастает симфония генератора электронно-мезонных полей. На экранах давно уже переливаются световые эффекты допплеровского смещения спектральных линий.
Я вхожу в кабину и утопаю в покатом кресле, рассчитанном на гигантов-метагалактиан. Уо заботливо надвигает на кресло какой-то купол из туманно-прозрачного золотистого вещества. Засветился мягкий голубой свет, загорелись включенные приборы на стене передо мной. Уо еще раз выверяет синхронность настройки приборов и успокаивающе кивает мне головой. Захлопывается тяжелая дверь. Проходит несколько томительных минут. Тихая песнь полей, доносящаяся через толщу стен, переходит в мощную симфонию, как будто неведомый Властелин Разум торжествует свою победу над извечными силами враждебного людям Космоса. Симфония все нарастает, крепнет, ширится, И вот она уже сотрясает весь корабль. В ней начинают преобладать все более высокие ноты. Все тоньше, выше, нежнее. Я чувствую, как мое тело охватывает непонятная истома, невыразимая легкость, но вместе с тем и тяжесть. Постепенно гаснет сознание, я растворяюсь в небытии.
…Откуда-то льется тихая песнь нарождающейся жизни, она еле слышна, почти неосязаема. Сознание работает чрезвычайно странно: ленивыми толчками. Пройдут одна-две мысли, а потом провал, остановка. И опять сначала. Вместе с крепнущей песнью проясняется и мое сознание. С трудом открываю глаза, с большим усилием вспоминаю, что я в кабине Голубого Шара. Успокоительно поют приборы. Пытаюсь приподняться, но не могу. Чувствую себя очень слабым, точно новорожденный. С полчаса отдыхаю. Силы прибывают ежеминутно. Распахивается дверь, и я вижу улыбающееся лицо Уо. Он сдвигает прозрачный купол и выводит меня в зал Централи. Ноги подкашиваются. Осматриваю Уо, но он выглядит великолепно. Да это и естественно: электронно-мезонное состояние для их организмов — привычное явление.
Появляется Петр Михайлович, смешно щуря свои близорукие глаза: его «телескопы» почему-то не восстановились. Они растаяли в электронно-мезонном небытии! Он тщетно роется в карманах. Вероятно, ему придется обходиться без очков до ближайшей аптеки земного шара.
— Итак, мы вышли из «тоннеля Син» на окраине Солнечной системы?
— Наше небо! — воскликнул я, едва взглянув на экраны.
За прошедший миллион лет расположение звезд сильно изменилось, но передо мной лежала новая, тщательно вычисленная карта измененных созвездий.
Петр Михайлович с усилием всматривается в экраны, потом подходит к ним вплотную и тоже радостно улыбается. Холодно, но по-родному блещут звезды Большой Медведицы, Орла, Южного Креста. Я смотря на универсальные часы: прошло ровно два часа с тех пор, как я лег в кабину. Тридцать тысяч световых лет — за два часа! Вот оно, истинное господство над Космосом!
В правом углу экрана светит зеленоватый диск. «Да это же Плутон», — думаю я, но через секунду меня одолевают сомнения. Уо углубляет фокус изображения, и я вижу цветущие равнины под прозрачными крышами, леса, возделанные поля, фабрики и заводы, города и дороги.
— Но ведь Плутон — ледяная пустыня, абсолютно безжизненный мир? — недоумеваю я. — Здесь распологался космодром фотонных ракет. Что же тут теперь? Новая Земля?
— То было миллион лет назад, когда мы пролетали здесь на «Урании», — напоминает мне Петр Михайлович. — А в настоящую эпоху разум человека, вероятно, покорил самые отдаленные уголки Системы, сделав их пригодными для жизни.
Голубой Шар снижает скорость до пятидесяти тысяч километров в секунду. Ему не страшны метеоры, поэтому он может позволить себе такую скорость и внутри Солнечной системы. В течение нескольких часов на экранах Централи проплывают планеты-гиганты: Уран, Нептун, Сатурн, Юпитер.
А вот и Марс, на котором некогда прощался со мной Володя. На Марсе мы видим картину такого же, как и на Плутоне, прекрасного цветущего сада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Вот Элц увидел Уо и глухо зарычал:
— Пришельцы из Великого Многообразия! Это вы организовали преступное восстание против распорядка нашей жизни. Берегитесь! Грианоиды уже утоплены в прибрежных водах Дразы! Мы обладаем огромной, неведомой вам энергией. Предлагаю сдать Шар Кругам Многообразия! Только в этом случае вам гарантируется жизнь. Вы останетесь на Гриаде, станете членами Кругов Многообразия и будете передавать свои знания молодому поколению Познавателей. Земляне же, находящиеся в Шаре, должны возвратиться в Сектор биопсихологии! В противном случае мы разрушим ваш корабль.
— Как же это вам удастся? — иронически спросил Уо.
— Круги ждут ответа, — сказал Элц, не отвечая на вопрос метагалактианина.
Раздался громкий смех Уо. Он включил систему автоматов, вводящих генераторы в режим накопления энергии поля Син. Вспышки сотен приборов слились в сплошной разноцветный поток. Через весь корабль неслась громовая песнь настройки полей.
— Уходите в северные воды, — посоветовал грианам Уо. — Через полчаса я введу в действие главное поле, и от вас ничего не останется. Или вы хотите превратиться в мезонное излучение?
Очевидно, Познаватели надеялись на свои чудовищные аппараты. Прекратив дальнейшие переговоры, Элц сверился с прибором — измерителем времени и резким голосом отдал распоряжение.
Огромное скопище судов тотчас же пришло в движение. Лайнеры отодвинулись километров на пять в сторону, а вперед выдвинулись куполообразные плавучие сооружения. Гиганты с беспокойством следили за стрелками приборов, показывающих нарастание напряжения поля Син. Только через двадцать минут оно достигнет максимума. Познаватели опередили их, начав первыми нападение.
На океане возник мощный громоподобный гул и широкой волной покатился к Шару: заработали грианские купола. На высоте десяти километров над Островом с потрясающим ревом вспыхнули четыре искусственных солнца. Лавина лучистой энергии обрушилась на Голубой Шар. Сверхмощная стена перестроенного пространства стала сжиматься вокруг корабля. Приборы бесстрастно отражали единоборство двух силовых полей — грианского и метагалактианского. Четверть часа продолжалась бешеная пляска стрелок. Надо отдать справедливость: Познаватели создали генераторы, исторгшие не виданную до сих пор на Граде мощность. Были моменты, когда потенциалы полей выравнивались, а защитное поле Шара почти иссякало. Если бы ввод главного генератора Син в режим полной мощности задержался еще на полчаса, защитное поле корабля было бы нейтрализовано куполами гриан. Сокрушающая волна перестроенного пространства стремительно сжалась бы вокруг Голубого Шара, и метагалактиане неминуемо погибли бы.
Искусственные солнца гриан мгновенно выжгли пышную растительность Острова. Впоследствии было страшно смотреть на обугленную пустыню, в центре которой возвышался слегка потемневший корабль гигантов. Необычайное вещество его оболочки прекрасно выдержало температуру в миллионы градусов. Это вещество обладало такой ничтожной теплопроводностью, что, несмотря на звездные температуры снаружи, жар внутри корабля не превышал в момент битвы пятидесяти градусов.
Воды океана кипели, нагретые косыми лучами низко горящих солнц, подвешенных в глубине Острова. Сами Познаватели спасались в охлаждаемых помещениях лайнеров.
Наконец Уо, задыхавшийся о жары у Главного пульта, торжествующе выпрямился: цветной глаз генератора Син показал максимум. И вовремя! Защитное поле, питаемое запасными генераторами, уже сжималось, отступая к кораблю под натиском грианской энергии. И вдруг Голубой Шар потрясла грозная светлая мелодия включенного генератора Син. Она все нарастала, усиливалась, покрывая и шипение искусственных солнц и гул куполов Познавателей.
Грандиозные сооружения, четко видные на фоне неба, вдруг стали деформироваться, расплываться, таять. Я со страхом наблюдал, как таяли и купола и электромагнитные лайнеры. По океану несся нечеловеческий, потрясающий душу рев — это кричали Познаватели, превращаясь в мезонное излучение, в пыль, в ничто…
Через три минуты все было кончено. Словно это был лишь скверный сон; как будто и не было у берегов Острова гигантской армады, застилавшей горизонт! Погасли искусственные солнца уничтоженных Познавателей; Уо нейтрализовал их последовательным сосредоточением энергии чудесного генератора Син.
Глава одиннадцатая. ПРОЩАЙ ГРИАДА!
Сегодня радостный и в то же время печальный день: мы расстаемся с Гриадой.
У основания Голубого Шара волнуется человеческое море. Вместе с Уо и гигантами я стою на выдвижной площадке Голубого Шара и полной грудью вдыхаю ветер, несущий ароматы далеких островов Фиолетового океана. Рядом со мной стоит мрачный Джирг. Петр Михайлович заботливо перебирает в руках последние микрофильмы, которые предназначены для передачи грианоидам.
Полгода прошло с тех пор, как мы штурмовали Трозу. Давно сдались последние Познаватели, разбежавшиеся по всей Гриаде. Прекратилась адская работа в шахтах Птуин и ледяных пустынях Желсы: автоматы и электронные механизмы будут теперь выполнять работу прежних узников, грианоидов и эробсов, освобожденный для творческой, радостной жизни.
Полгода мы передавали освобожденным труженикам свои знания и опыт. Многому мы не могли их научить — слишком глубоко ввергли их Познаватели в пучины незнания. Но первые вехи были заложены. Особенно много потрудился Петр Михайлович. Три месяца он провел в Главном Электронном Мозге Гриады, открыв там настоящий университет для грианоидов. Он научил их управлять энергией. Оказалось, что программы, которые закладывались Познавателями в Электронный Мозг, были до смешного простыми: тысячелетняя монополия Познавателей держалась исключительно на неведении тружеников.
И вот теперь мы улетаем. Десятки тысяч гриан съехались сюда со всех концов освобожденной планеты. До самого горизонта колышется море голов, и кажется, что Голубой Шар покоится на у них на плечах.
Даже в этот торжественный день Петр Михайлович остался верен себе. Он собрал толпу грианоидов и с жаром объяснял им принципы простого программирования электронных машин. Я едва оттащил его к люку, готовому захлопнуться.
Мы крепко обнялись с Джиргом и долго смотрели друг другу в глаза: светлая тень его сестры незримо стояла рядом с нами.
— Прощай, брат, — тихо прошептал Джирг. — Помни о Новой Гриаде.
…Но вот последние суда и последние грианоиды на дисках уже скрылись за горизонтом. Уо смотрит на часы.
— Пора, — говорит он и идет к пульту.
Торжественно поют приборы. Все выше, все тоньше звук стартовых двигателей. Все экраны включены. Я вижу, как рябит далекий океан: это проносятся вихри энергетической отдачи. Совершенно бесшумно и плавно Голубой Шар величиной с крупный астероид отрывается от почвы Гриады, где он стоял шестьсот лет. Ускорения абсолютно не ощущается — не то что дьявольская перегрузка на фотонных ракетах, которую невозможно перенести без специальных защитных приспособлений.
Мы не можем в последний раз полюбоваться ни изумительным небом Гриады, ни Фиолетовым океаном. Все еще продолжается Цикл Туманов и Бурь: небо затянуто непроницаемыми тучами, океан черно-свинцовый, а растительность красновато-серая, скучная и неприветливая. Но это не беда. Туманы и бури пройдут, а жизнь на Гриаде зацветет всеми красками!
И вот мы уже в верхней атмосфере. Открылась такая привычная, миллионы лет знакомая мне картина Космоса. На левом экране висит холодный белый шар: это Гриада. Я устало прикладываю руку ко лбу.
Петр Михайлович смотрит на меня и понимающе улыбается. На его виске темноватое круглое пятно — след гравитационного удара.
Уо, наш добродушный друг, сосредоточенно работает у пульта, вводя корабль в крейсерский режим. Курс — на третий спиральный рукав Галактики, к родной Солнечной системе, к Земле, на которой мы не были уже сотни веков.
— Приготовиться к электронно-мезонной форме движения, — командует Уо.
Неужели это не сказка? Мы первые из людей, которые будут преодолевать пространство-время принципиально новым способом, как истинные властелины Космоса!
Петр Михайлович лихорадочно настраивает магнитофон, анализаторы, ворошит целые груды микрофильмов: видимо, он собирается запечатлеть все, что будет происходить с нами.
— Не надо, — машет ему Уо. — Ты все равно ничего не сможешь увидеть и запечатлеть. Разве электроны и мезоны чувствуют?
— Как это понять? — недоумевает Самойлов.
— Положись на наши приборы…
В дальней стене распахиваются двери кабин, они сверкают блеском неведомых металлов и приборов. Уо знаком приглашает нас занять две средние кабины. Он делает последние манипуляции на пульте: очевидно, переводит Голубой Шар на режим самоорганизующегося и самоуправляющегося процесса. Мощно поет главный двигатель, ему вторит согласованная мелодия приборов. Нарастает симфония генератора электронно-мезонных полей. На экранах давно уже переливаются световые эффекты допплеровского смещения спектральных линий.
Я вхожу в кабину и утопаю в покатом кресле, рассчитанном на гигантов-метагалактиан. Уо заботливо надвигает на кресло какой-то купол из туманно-прозрачного золотистого вещества. Засветился мягкий голубой свет, загорелись включенные приборы на стене передо мной. Уо еще раз выверяет синхронность настройки приборов и успокаивающе кивает мне головой. Захлопывается тяжелая дверь. Проходит несколько томительных минут. Тихая песнь полей, доносящаяся через толщу стен, переходит в мощную симфонию, как будто неведомый Властелин Разум торжествует свою победу над извечными силами враждебного людям Космоса. Симфония все нарастает, крепнет, ширится, И вот она уже сотрясает весь корабль. В ней начинают преобладать все более высокие ноты. Все тоньше, выше, нежнее. Я чувствую, как мое тело охватывает непонятная истома, невыразимая легкость, но вместе с тем и тяжесть. Постепенно гаснет сознание, я растворяюсь в небытии.
…Откуда-то льется тихая песнь нарождающейся жизни, она еле слышна, почти неосязаема. Сознание работает чрезвычайно странно: ленивыми толчками. Пройдут одна-две мысли, а потом провал, остановка. И опять сначала. Вместе с крепнущей песнью проясняется и мое сознание. С трудом открываю глаза, с большим усилием вспоминаю, что я в кабине Голубого Шара. Успокоительно поют приборы. Пытаюсь приподняться, но не могу. Чувствую себя очень слабым, точно новорожденный. С полчаса отдыхаю. Силы прибывают ежеминутно. Распахивается дверь, и я вижу улыбающееся лицо Уо. Он сдвигает прозрачный купол и выводит меня в зал Централи. Ноги подкашиваются. Осматриваю Уо, но он выглядит великолепно. Да это и естественно: электронно-мезонное состояние для их организмов — привычное явление.
Появляется Петр Михайлович, смешно щуря свои близорукие глаза: его «телескопы» почему-то не восстановились. Они растаяли в электронно-мезонном небытии! Он тщетно роется в карманах. Вероятно, ему придется обходиться без очков до ближайшей аптеки земного шара.
— Итак, мы вышли из «тоннеля Син» на окраине Солнечной системы?
— Наше небо! — воскликнул я, едва взглянув на экраны.
За прошедший миллион лет расположение звезд сильно изменилось, но передо мной лежала новая, тщательно вычисленная карта измененных созвездий.
Петр Михайлович с усилием всматривается в экраны, потом подходит к ним вплотную и тоже радостно улыбается. Холодно, но по-родному блещут звезды Большой Медведицы, Орла, Южного Креста. Я смотря на универсальные часы: прошло ровно два часа с тех пор, как я лег в кабину. Тридцать тысяч световых лет — за два часа! Вот оно, истинное господство над Космосом!
В правом углу экрана светит зеленоватый диск. «Да это же Плутон», — думаю я, но через секунду меня одолевают сомнения. Уо углубляет фокус изображения, и я вижу цветущие равнины под прозрачными крышами, леса, возделанные поля, фабрики и заводы, города и дороги.
— Но ведь Плутон — ледяная пустыня, абсолютно безжизненный мир? — недоумеваю я. — Здесь распологался космодром фотонных ракет. Что же тут теперь? Новая Земля?
— То было миллион лет назад, когда мы пролетали здесь на «Урании», — напоминает мне Петр Михайлович. — А в настоящую эпоху разум человека, вероятно, покорил самые отдаленные уголки Системы, сделав их пригодными для жизни.
Голубой Шар снижает скорость до пятидесяти тысяч километров в секунду. Ему не страшны метеоры, поэтому он может позволить себе такую скорость и внутри Солнечной системы. В течение нескольких часов на экранах Централи проплывают планеты-гиганты: Уран, Нептун, Сатурн, Юпитер.
А вот и Марс, на котором некогда прощался со мной Володя. На Марсе мы видим картину такого же, как и на Плутоне, прекрасного цветущего сада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39