Генералу Филдингу повезло меньше, он ослеп на левый глаз.
Однако своим здоровым глазом он смотрел мне в лицо так, словно читал открытую книгу. Передо мной сидел человек, способный за доли секунды оценить характер собеседника и действовать в соответствии с тем, что увидел.
— Скажите, Дэвид, на острове Уайт у вас осталась семья? — спросил он.
Я сказал, что у меня дома остались отец, мать и две сестры.
— Надеюсь, они пребывают в добром здравии?
— Да. Отец продолжает трудиться, и эта работа для него — своего рода священная миссия.
Генерал хотел узнать о моем отце как можно больше. Я рассказал ему, как отец тридцать лет назад сумел избежать слепоты и спастись после вторжения триффидов. Генерал поинтересовался, как прошел переход через Атлантику, спросил о состоянии экономики острова Уайт и его инфраструктуре, а затем — как бы между прочим — задал вопрос о вооруженных силах нашей колонии.
«Не раскрывай свои карты, Дэвид, — приказал внутренний голос. — Обойдемся на сей раз без болтовни».
— О, мы располагаем некоторым числом военных кораблей и самолетов, — дипломатично улыбнулся я.
— Да, я слышал, что вы разбили свой реактивный самолет. Истребитель, если меня не обманывает память?
— Истребитель-бомбардировщик.
— И в качестве моторного топлива вы использовали масло, полученное из триффидов?
— Да. Одну из его модификаций.
— Но у вас наверняка должны возникать проблемы с запчастями и боеприпасами.
— Мы наладили производство запчастей, — сказал я, — так же как и боеприпасов.
Внутренний голос оказался гораздо умнее меня, это он посоветовал мне вложить в голову генерала идею, что мы вовсе не беспомощная сельская община, а колония, способная в случае необходимости показать клыки. Генерал кивнул и спросил в лоб:
— И сколько же реактивных истребителей у вас имеется?
— Для оборонных целей достаточно, — ответил я, послав ему улыбку если и не полномочного посла, то уж временного поверенного в делах — точно.
— Понимаю. Вы не склонны рассказывать о своем вооружении. Что же, весьма разумно. Ведь нам неизвестны намерения друг друга. Не так ли?
Я согласился, изобразив все ту же дипломатическую улыбку.
— Нам пора освежиться, — сказал Филдинг и едва заметно кивнул. К нам тут же устремилась официантка с уставленным напитками подносом. — Что еще я мог бы предложить вам, Дэвид? Хотите сигару? Может быть, вы голодны?
— Спасибо. Ничего не надо, я чувствую себя превосходно.
— Если быть до конца откровенным, Дэвид, мы видим свою главную задачу в установлении контактов с другими поселениями, где бы те ни находились. Керрис, наверное, вам об этом уже говорила? — Не ожидая ответа, он продолжил: — Мы установим торговые связи, будем обмениваться знаниями и людьми.
— Но некоторые поселения не склонны к общению, — заметил я.
— Именно. Несколько наших людей были зверски убиты, несмотря на то что шли на встречу с белыми флагами. И это — одна из причин, в силу которых мы развиваем свои вооруженные силы.
— Неужели вы хотите с помощью оружия принудить тех, кто... как бы получше выразиться... не очень склонен идти на контакты, сесть за стол переговоров?
— Ну что вы, Дэвид! Конечно, нет. Но мы должны иметь возможность защитить как свой город, так и морские пути.
— И какова же ваша конечная цель, генерал Филдинг?
— Мировое господство, разумеется. — И он устремил на меня внимательный взгляд, оценивая реакцию. Ни один мускул на моем лице не дрогнул. Генерал широко улыбнулся, шрамы вокруг невидящего глаза побелели еще сильнее.
— Или, если быть более точным, — продолжил он, — наша конечная цель — восстановление мирового господства. Для всех нас. Для человечества. Мы должны стереть с лица земли истинного врага.
— Триффидов? Он молча кивнул.
— Но это ведь более чем грандиозная задача.
— У меня есть оружие, Дэвид. Великолепное оружие!
— Атомная бомба?
— Это добро у нас, понятное дело, имеется, — решительно произнес генерал. — Но это, если можно так выразиться, слишком грубое средство. И слишком грязное. Какой смысл в том, чтобы сжечь триффидов и получить взамен миллионы акров радиоактивных земель? Нет, я говорю об ином оружии. Об оружии, так сказать, абсолютном. Это самое древнее и самое мощное оружие из всего того, что есть на нашей планете. — Он сурово улыбнулся и склонил голову, предоставив мне возможность строить догадки.
— Весьма заинтригован, — сказал я. — Полагаю, это просто потрясающее оружие.
— Вот именно. — Он наклонился ко мне, наслаждаясь моментом. — Это оружие — Человек! Или вернее — люди. Не дюжина и даже не тысяча. Миллионы и миллионы мужчин и женщин! — Генерал произнес эти слова с энтузиазмом, но чуть приглушенно. — Представьте, — продолжал он, — что этот город превращен в гигантскую фабрику. Если вы спросите, что эта фабрика производит, я отвечу. Она производит людей!
— Значит, люди — и есть ваше секретное оружие?
— Именно. Взгляните на Нью-Йорк. Население возрастает такими темпами, что грядет демографический взрыв. — Мне показалось, что его желтый глаз засиял собственным светом. — Через десять лет численность населения возрастет настолько, что даже такой огромный город, как Нью-Йорк, не сможет вместить всех. Границы рухнут, и люди начнут растекаться по округе, втаптывая триффидов в грязь, чего те, собственно, и заслуживают.
— А вы не опасаетесь, что для такого количества людей не хватит пищевых ресурсов?
— Что же, угроза голода — дополнительный хлыст, чтобы погнать людей на триффидов. — Однако мне представляется, что более медленное, постепенное вытеснение триффидов будет более безоп... — К дьяволу безопасность, молодой человек! Это — война. Война людей с триффидами. Жизни против смерти. Конечно, мы понесем потери, но, имея огромный резерв живой силы, сможем их мгновенно возместить. На место одного павшего в борьбе с триффидами встанут трое новых бойцов. — Но на увеличение численности населения до такого уровня потребуется очень много лет. — Именно поэтому мы и поставили процесс рождения детей на индустриальную основу, — сказал генерал. — Перенесли технологии массового производства в сферу деторождения. В современных условиях мы не имеем права позволить женщине тратить девять месяцев на производство единственного ребенка.
— Неужели вы хотите сказать, что женщины должны производить на свет целый помет, наподобие животных?
— Вы назвали подобное рождение пометом, что звучит оскорбительно. Мы же именуем его щедростью.
— Но каким образом вы находите женщин, способных по команде произвести двойню?
— Речь идет не о двойне. Нормой у нас является тройня или даже четверня. И так было последние двадцать лет. Женщинам, чтобы повысить фертильность, дают специальные препараты. Поэтому они и приносят нам одновременно трех, четырех или даже пятерых младенцев.
Я начинал ощущать некоторое беспокойство, и по мере того как генерал говорил, это беспокойство возрастало. Слушать о том, как женщина низведена до роли курицы-несушки, было, мягко говоря, противно. Особенно учитывая то, что об этом говорилось с восторгом и гордостью. Позолота с этого сверкающего общества осыпалась прямо на глазах.
— Кроме того, — вдохновенно продолжал генерал, — рожающие женщины избавлены от утомительной и неблагодарной обязанности воспитания детей. Это занятие поручено женщинам изначально неспособным к деторождению или утратившим эту способность по возрасту. — Генерал внимательно посмотрел на меня своим рабочим глазом и, заметив замешательство, добавил: — Как я вижу, вы не очень одобряете наш метод. В то же время я слышал, что у вас имеются свои способы ускоренного увеличения населения.
Перед моим мысленным взором возникли наши Дома Материнства, кишащие шумными и счастливыми детишками.
— Да, нас заботит рост населения, — признал я. — Однако процесс производства детей у нас... как бы это лучше выразиться... менее научен, что ли.
— Это означает, что вы полагаетесь на удачу. И вы не в состоянии устранить риск появления детей с врожденными дефектами. Неужели вы позволяете женщине тратить девять месяцев на то, чтобы родить одного ребенка?
— Возможно, мы и полагаемся на удачу, но система работает.
— И вы говорите, что численность вашего населения составляет тридцать тысяч?
— Примерно так.
— И при этом... м-м... позвольте сообразить... примерно половина населения находится в возрастной группе до двадцати пяти лет. Я не ошибся?
— Не ошиблись.
— Ну а здесь эта возрастная группа охватывает девяносто пять процентов, — с гордостью произнес генерал. — Теперь вы видите, насколько мы заряжены энергией? Мы — общество молодых, полных жизни людей. Эти люди устремлены на то, чтобы обеспечить себе жизненное пространство. — Генерал набрал полную грудь воздуха, ударил обеими руками по коленям и продолжил: — Откройте учебники истории, Дэвид. Империи процветали лишь тогда, когда в их пределах был высокий уровень рождаемости. Империи рушились в прах, когда рождаемость падала. Взгляните на то, как различные страны регулировали прирост населения. В одних полностью запрещалось всякое регулирование численности семьи, в других — женщины, подарившие державе много детей, всячески поощрялись. Все население вносило свой вклад в создание человеческого ресурса нации. Словом, численность населения эквивалентна мощи страны. Один человек может поднять камень. Тысячи способны двигать горы.
Итак, наш диалог перерос в политическую речь генерала Филдинга. Керрис все время сидела молча. Интересно, сколько детей ей суждено произвести на свет? Двадцать? Тридцать? Генерал Филдинг мечтает заполучить процессор Мэйсена— Кокера. Взамен он готов экспортировать на наш остров свою теорию народонаселения и большую партию повышающего фертильность препарата. Должен признаться, генерал дал мне столько пищи для размышлений, что ее хватило на весь оставшийся вечер.
Глава 19
Предзнаменование
— С тобой все в порядке, Дэвид? Почему у тебя такая кислая физиономия?
Полночь. Мы рука об руку шагаем по Пятой авеню, бесконечный поток автомобилей заливает улицу ошеломляющим — или скорее вызывающим головокружение — потоком света. Настоящая огненная река. Раздался металлический удар — отказал двигатель, машина замерла на месте, Пятая авеню взорвалась ревом клаксонов.
— Что случилось, Дэвид?
— Ничего.
— Может, тебя что-то огорчило?
— Это дело с... — сварливо начал я — и тут же умолк, ограничившись пожатием плеч.
— Тебе не понравился мой отец?
— Нет... Дело вовсе не в нем. Твой отец — выдающийся человек. — Я едва не сказал, что он мне очень понравился, но в последний момент раздумал. За профессиональной улыбкой генерала мне чудилась беспредельная жестокость. — Дело в производстве детей на промышленной основе. Это представляется мне... по меньшей мере необычным.
— А я, по правде говоря, об этом никогда не задумывалась. Но не забывайте, что вы находитесь в чужой для вас стране, мистер Мэйсен.
— Я понимаю, что иностранцы склонны видеть вещи в искаженном свете, мисс Бедеккер, — улыбнулся я. — Но мысль о том, что вы... А, к черту! Мне противно думать, что ты, Керрис, станешь матерью несчетного числа детишек.
Она остановилась, посмотрела на меня своими зелеными глазищами, взяла за руку и... громко расхохоталась.
— В чем дело? Я опять попал впросак? — недоуменно спросил я.
— Дэвид... — Она с трудом подавила смех. — Тебе еще очень много предстоит узнать. Я — и дюжина детишек! Смешнее не придумать!
— Но почему? Твой отец сказал, что...
— Послушай, Дэвид! — Она вытерла выступившие от смеха слезы. — У меня нет карточки материнства.
— Карточки материнства?
— Именно. Все девочки тринадцати лет предстают перед Квалификационной комиссией, чтобы получить жизненный сертификат. Мне определили так называемую карьерную карту, а это означало, что я поступлю в колледж и буду учиться по отвечающей моим наклонностям специальности. Другие девочки стали профессиональными матерями. — О...
— Они получают отличное жилье, хорошо питаются и смотрят телевизор сколько влезет. Жизнь у профессиональных матерей, к твоему сведению, не такая уж скверная. — Понимаю.
— А еще ты должен знать вот что. — Она сильнее сжала руку. — Если я решу, что настало время родить ребенка, я сделаю это традиционным способом. Пусть это и выглядит старомодно.
Да, именно в этом и была вся загвоздка. Нарисованная генералом Филдингом картина людского вала, сметающего на своем пути триффидов, приводила меня в смущение. Особенно мне не понравились его слова о многочисленных родах, тройнях, четвернях и повышающих фертильность препаратах. Я знал, что, если сук слишком часто вязать, они погибают очень рано. А здесь речь шла о людях. Но как бы я к этому ни относился, я понимал: план генерала Филдинга не лишен достоинств. Раньше меня поражал рост числа жителей острова Уайт, но все бледнело в сравнении с темпами прироста населения в Нью-Йорке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Однако своим здоровым глазом он смотрел мне в лицо так, словно читал открытую книгу. Передо мной сидел человек, способный за доли секунды оценить характер собеседника и действовать в соответствии с тем, что увидел.
— Скажите, Дэвид, на острове Уайт у вас осталась семья? — спросил он.
Я сказал, что у меня дома остались отец, мать и две сестры.
— Надеюсь, они пребывают в добром здравии?
— Да. Отец продолжает трудиться, и эта работа для него — своего рода священная миссия.
Генерал хотел узнать о моем отце как можно больше. Я рассказал ему, как отец тридцать лет назад сумел избежать слепоты и спастись после вторжения триффидов. Генерал поинтересовался, как прошел переход через Атлантику, спросил о состоянии экономики острова Уайт и его инфраструктуре, а затем — как бы между прочим — задал вопрос о вооруженных силах нашей колонии.
«Не раскрывай свои карты, Дэвид, — приказал внутренний голос. — Обойдемся на сей раз без болтовни».
— О, мы располагаем некоторым числом военных кораблей и самолетов, — дипломатично улыбнулся я.
— Да, я слышал, что вы разбили свой реактивный самолет. Истребитель, если меня не обманывает память?
— Истребитель-бомбардировщик.
— И в качестве моторного топлива вы использовали масло, полученное из триффидов?
— Да. Одну из его модификаций.
— Но у вас наверняка должны возникать проблемы с запчастями и боеприпасами.
— Мы наладили производство запчастей, — сказал я, — так же как и боеприпасов.
Внутренний голос оказался гораздо умнее меня, это он посоветовал мне вложить в голову генерала идею, что мы вовсе не беспомощная сельская община, а колония, способная в случае необходимости показать клыки. Генерал кивнул и спросил в лоб:
— И сколько же реактивных истребителей у вас имеется?
— Для оборонных целей достаточно, — ответил я, послав ему улыбку если и не полномочного посла, то уж временного поверенного в делах — точно.
— Понимаю. Вы не склонны рассказывать о своем вооружении. Что же, весьма разумно. Ведь нам неизвестны намерения друг друга. Не так ли?
Я согласился, изобразив все ту же дипломатическую улыбку.
— Нам пора освежиться, — сказал Филдинг и едва заметно кивнул. К нам тут же устремилась официантка с уставленным напитками подносом. — Что еще я мог бы предложить вам, Дэвид? Хотите сигару? Может быть, вы голодны?
— Спасибо. Ничего не надо, я чувствую себя превосходно.
— Если быть до конца откровенным, Дэвид, мы видим свою главную задачу в установлении контактов с другими поселениями, где бы те ни находились. Керрис, наверное, вам об этом уже говорила? — Не ожидая ответа, он продолжил: — Мы установим торговые связи, будем обмениваться знаниями и людьми.
— Но некоторые поселения не склонны к общению, — заметил я.
— Именно. Несколько наших людей были зверски убиты, несмотря на то что шли на встречу с белыми флагами. И это — одна из причин, в силу которых мы развиваем свои вооруженные силы.
— Неужели вы хотите с помощью оружия принудить тех, кто... как бы получше выразиться... не очень склонен идти на контакты, сесть за стол переговоров?
— Ну что вы, Дэвид! Конечно, нет. Но мы должны иметь возможность защитить как свой город, так и морские пути.
— И какова же ваша конечная цель, генерал Филдинг?
— Мировое господство, разумеется. — И он устремил на меня внимательный взгляд, оценивая реакцию. Ни один мускул на моем лице не дрогнул. Генерал широко улыбнулся, шрамы вокруг невидящего глаза побелели еще сильнее.
— Или, если быть более точным, — продолжил он, — наша конечная цель — восстановление мирового господства. Для всех нас. Для человечества. Мы должны стереть с лица земли истинного врага.
— Триффидов? Он молча кивнул.
— Но это ведь более чем грандиозная задача.
— У меня есть оружие, Дэвид. Великолепное оружие!
— Атомная бомба?
— Это добро у нас, понятное дело, имеется, — решительно произнес генерал. — Но это, если можно так выразиться, слишком грубое средство. И слишком грязное. Какой смысл в том, чтобы сжечь триффидов и получить взамен миллионы акров радиоактивных земель? Нет, я говорю об ином оружии. Об оружии, так сказать, абсолютном. Это самое древнее и самое мощное оружие из всего того, что есть на нашей планете. — Он сурово улыбнулся и склонил голову, предоставив мне возможность строить догадки.
— Весьма заинтригован, — сказал я. — Полагаю, это просто потрясающее оружие.
— Вот именно. — Он наклонился ко мне, наслаждаясь моментом. — Это оружие — Человек! Или вернее — люди. Не дюжина и даже не тысяча. Миллионы и миллионы мужчин и женщин! — Генерал произнес эти слова с энтузиазмом, но чуть приглушенно. — Представьте, — продолжал он, — что этот город превращен в гигантскую фабрику. Если вы спросите, что эта фабрика производит, я отвечу. Она производит людей!
— Значит, люди — и есть ваше секретное оружие?
— Именно. Взгляните на Нью-Йорк. Население возрастает такими темпами, что грядет демографический взрыв. — Мне показалось, что его желтый глаз засиял собственным светом. — Через десять лет численность населения возрастет настолько, что даже такой огромный город, как Нью-Йорк, не сможет вместить всех. Границы рухнут, и люди начнут растекаться по округе, втаптывая триффидов в грязь, чего те, собственно, и заслуживают.
— А вы не опасаетесь, что для такого количества людей не хватит пищевых ресурсов?
— Что же, угроза голода — дополнительный хлыст, чтобы погнать людей на триффидов. — Однако мне представляется, что более медленное, постепенное вытеснение триффидов будет более безоп... — К дьяволу безопасность, молодой человек! Это — война. Война людей с триффидами. Жизни против смерти. Конечно, мы понесем потери, но, имея огромный резерв живой силы, сможем их мгновенно возместить. На место одного павшего в борьбе с триффидами встанут трое новых бойцов. — Но на увеличение численности населения до такого уровня потребуется очень много лет. — Именно поэтому мы и поставили процесс рождения детей на индустриальную основу, — сказал генерал. — Перенесли технологии массового производства в сферу деторождения. В современных условиях мы не имеем права позволить женщине тратить девять месяцев на производство единственного ребенка.
— Неужели вы хотите сказать, что женщины должны производить на свет целый помет, наподобие животных?
— Вы назвали подобное рождение пометом, что звучит оскорбительно. Мы же именуем его щедростью.
— Но каким образом вы находите женщин, способных по команде произвести двойню?
— Речь идет не о двойне. Нормой у нас является тройня или даже четверня. И так было последние двадцать лет. Женщинам, чтобы повысить фертильность, дают специальные препараты. Поэтому они и приносят нам одновременно трех, четырех или даже пятерых младенцев.
Я начинал ощущать некоторое беспокойство, и по мере того как генерал говорил, это беспокойство возрастало. Слушать о том, как женщина низведена до роли курицы-несушки, было, мягко говоря, противно. Особенно учитывая то, что об этом говорилось с восторгом и гордостью. Позолота с этого сверкающего общества осыпалась прямо на глазах.
— Кроме того, — вдохновенно продолжал генерал, — рожающие женщины избавлены от утомительной и неблагодарной обязанности воспитания детей. Это занятие поручено женщинам изначально неспособным к деторождению или утратившим эту способность по возрасту. — Генерал внимательно посмотрел на меня своим рабочим глазом и, заметив замешательство, добавил: — Как я вижу, вы не очень одобряете наш метод. В то же время я слышал, что у вас имеются свои способы ускоренного увеличения населения.
Перед моим мысленным взором возникли наши Дома Материнства, кишащие шумными и счастливыми детишками.
— Да, нас заботит рост населения, — признал я. — Однако процесс производства детей у нас... как бы это лучше выразиться... менее научен, что ли.
— Это означает, что вы полагаетесь на удачу. И вы не в состоянии устранить риск появления детей с врожденными дефектами. Неужели вы позволяете женщине тратить девять месяцев на то, чтобы родить одного ребенка?
— Возможно, мы и полагаемся на удачу, но система работает.
— И вы говорите, что численность вашего населения составляет тридцать тысяч?
— Примерно так.
— И при этом... м-м... позвольте сообразить... примерно половина населения находится в возрастной группе до двадцати пяти лет. Я не ошибся?
— Не ошиблись.
— Ну а здесь эта возрастная группа охватывает девяносто пять процентов, — с гордостью произнес генерал. — Теперь вы видите, насколько мы заряжены энергией? Мы — общество молодых, полных жизни людей. Эти люди устремлены на то, чтобы обеспечить себе жизненное пространство. — Генерал набрал полную грудь воздуха, ударил обеими руками по коленям и продолжил: — Откройте учебники истории, Дэвид. Империи процветали лишь тогда, когда в их пределах был высокий уровень рождаемости. Империи рушились в прах, когда рождаемость падала. Взгляните на то, как различные страны регулировали прирост населения. В одних полностью запрещалось всякое регулирование численности семьи, в других — женщины, подарившие державе много детей, всячески поощрялись. Все население вносило свой вклад в создание человеческого ресурса нации. Словом, численность населения эквивалентна мощи страны. Один человек может поднять камень. Тысячи способны двигать горы.
Итак, наш диалог перерос в политическую речь генерала Филдинга. Керрис все время сидела молча. Интересно, сколько детей ей суждено произвести на свет? Двадцать? Тридцать? Генерал Филдинг мечтает заполучить процессор Мэйсена— Кокера. Взамен он готов экспортировать на наш остров свою теорию народонаселения и большую партию повышающего фертильность препарата. Должен признаться, генерал дал мне столько пищи для размышлений, что ее хватило на весь оставшийся вечер.
Глава 19
Предзнаменование
— С тобой все в порядке, Дэвид? Почему у тебя такая кислая физиономия?
Полночь. Мы рука об руку шагаем по Пятой авеню, бесконечный поток автомобилей заливает улицу ошеломляющим — или скорее вызывающим головокружение — потоком света. Настоящая огненная река. Раздался металлический удар — отказал двигатель, машина замерла на месте, Пятая авеню взорвалась ревом клаксонов.
— Что случилось, Дэвид?
— Ничего.
— Может, тебя что-то огорчило?
— Это дело с... — сварливо начал я — и тут же умолк, ограничившись пожатием плеч.
— Тебе не понравился мой отец?
— Нет... Дело вовсе не в нем. Твой отец — выдающийся человек. — Я едва не сказал, что он мне очень понравился, но в последний момент раздумал. За профессиональной улыбкой генерала мне чудилась беспредельная жестокость. — Дело в производстве детей на промышленной основе. Это представляется мне... по меньшей мере необычным.
— А я, по правде говоря, об этом никогда не задумывалась. Но не забывайте, что вы находитесь в чужой для вас стране, мистер Мэйсен.
— Я понимаю, что иностранцы склонны видеть вещи в искаженном свете, мисс Бедеккер, — улыбнулся я. — Но мысль о том, что вы... А, к черту! Мне противно думать, что ты, Керрис, станешь матерью несчетного числа детишек.
Она остановилась, посмотрела на меня своими зелеными глазищами, взяла за руку и... громко расхохоталась.
— В чем дело? Я опять попал впросак? — недоуменно спросил я.
— Дэвид... — Она с трудом подавила смех. — Тебе еще очень много предстоит узнать. Я — и дюжина детишек! Смешнее не придумать!
— Но почему? Твой отец сказал, что...
— Послушай, Дэвид! — Она вытерла выступившие от смеха слезы. — У меня нет карточки материнства.
— Карточки материнства?
— Именно. Все девочки тринадцати лет предстают перед Квалификационной комиссией, чтобы получить жизненный сертификат. Мне определили так называемую карьерную карту, а это означало, что я поступлю в колледж и буду учиться по отвечающей моим наклонностям специальности. Другие девочки стали профессиональными матерями. — О...
— Они получают отличное жилье, хорошо питаются и смотрят телевизор сколько влезет. Жизнь у профессиональных матерей, к твоему сведению, не такая уж скверная. — Понимаю.
— А еще ты должен знать вот что. — Она сильнее сжала руку. — Если я решу, что настало время родить ребенка, я сделаю это традиционным способом. Пусть это и выглядит старомодно.
Да, именно в этом и была вся загвоздка. Нарисованная генералом Филдингом картина людского вала, сметающего на своем пути триффидов, приводила меня в смущение. Особенно мне не понравились его слова о многочисленных родах, тройнях, четвернях и повышающих фертильность препаратах. Я знал, что, если сук слишком часто вязать, они погибают очень рано. А здесь речь шла о людях. Но как бы я к этому ни относился, я понимал: план генерала Филдинга не лишен достоинств. Раньше меня поражал рост числа жителей острова Уайт, но все бледнело в сравнении с темпами прироста населения в Нью-Йорке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52