Сломать они ничего не сломают. За этим проследит Март. А кнопки? Кнопки пусть нажимают — управление кораблём пока заблокировано.
В последние дни профессор часто устраивал такие проверки: автомат по радио подавал подготовительную команду к старту, а профессор проверял, кто и как выполняет. Во всяком случае, дети привыкли, услышав команду, занимать места в раскладных креслах. Им даже нравилось: они воспринимали все это как игру. Мы все работали с большим напряжением, и поэтому я обрадовался возможности передохнуть минуту. Выключил паяльник и уселся в кресло перед автобибом — это хитрое устройство я собирал уже второй месяц.
Ремнями я пристёгиваться не стал и даже не лёг в кресло, а просто сел, несмотря на то, что профессор, если бы поймал меня на этом, прочитал бы мне длиннейшую нотацию.
Неожиданно на меня навалилась какая-то тяжесть, положила в кресло, сдавила грудь и живот — ни вздохнуть, ни охнуть. Руки и ноги налились свинцом, голову стянули обручи, в глазах поплыли разноцветные круги, и я потерял сознание.
Очнулся я с ощущением странной лёгкости во всем теле. Я лежал лицом вниз, уткнувшись носом в мягкую материю, которой были обшиты все стены корабля. В голове что-то звенело, тонко, по-комариному. Двигаться не хотелось. Потом пришла мысль: «Почему я лежу на стене? Наверное, „Ласточка“ упала на бок».
Я приподнял голову, чтобы осмотреться, и сразу же необычное явление привлекло моё внимание: в воздухе неторопливо, нацелившись мне прямо в лицо своим острым жалом, плыла отвёртка. Самая обыкновенная отвёртка с длинным тонким стержнем. Никогда в жизни мне не приходилось сталкиваться с летающими отвёртками, так что я даже растерялся немного, а она неуклонно приближалась ко мне, намереваясь «клюнуть» в нос. Я резко выкинул руку вперёд, пытаясь поймать её…
В тот же момент все вокруг завертелось колесом. Кресло вдруг оказалось у меня над головой, потом — далеко внизу, сбоку, снова над головой. Я вращался в воздухе и теперь уже не мог сказать, где верх и где низ: тяжести не было.
Да, сила тяжести исчезла. В воздухе плавали вещи, которым в обычных условиях полагалось бы спокойно лежать на своих местах: листы бумаги и карандаши, монтажные провода и шурупы, мой шарф следовал за электропаяльником.
Из обшивки в разных местах торчали ремённые петли. Я протянул руки в надежде уцепиться за какую-нибудь из них, но все они были за пределами досягаемости. Некоторое время я продолжал вращаться на месте.
«Так можно крутиться до бесконечности», — подумал я.
Мне даже стало страшно. Вдруг я вспомнил инструктаж, как вести себя в условиях невесомости. Мы изучали его на прошлой неделе. А профессор (дословно) сказал так:
— Чтобы сдвинуться с места, надо что-нибудь бросить в противоположную сторону. Это основывается на третьем законе Ньютона — действие равно противодействию.
Сунул руку в карман — ничего, заслуживающего внимания. Хотя стоп — зажигалка! Достал её и швырнул за спину, но, по неопытности, не так как нужно, потому что поступательного движения своему телу я не сообщил, и, если до этого я вращался только вокруг вертикальной оси своего тела, то теперь стал ещё кувыркаться через голову. К тому же проклятая зажигалка летала в разных направлениях, отталкиваясь от стен, и уже раза Два пролетала мимо меня. Наконец, сам не знаю как, совершив в воздухе несколько умопомрачительных переворотов, я уцепился-таки за петлю.
Несколько минут провисел у стены неподвижно, собираясь с мыслями. Затем снова обратил внимание, что кресло у меня над головой. Не долго думая, повернул своё тело так, чтобы ноги были направлены к полу, и все стало на свои места.
Перебирая руками петли, я почти опустился на пол. Мешанина в голове стала чуть-чуть проясняться.
Так как я не был уверен, что смогу вернуться к стене, если оторвусь от неё в погоне за зажигалкой, то некоторое время ещё обдумывал способ поимки её, как вдруг возникла совсем иная мысль:
«Дети! В корабле, кроме меня, были дети! Что с ними?»
По петлям добрался до двери. Хотел резко её толкнуть, но побоялся, что оторвусь от стены и не смогу выйти. Тогда я легонько надавил на неё плечом и прополз в образовавшуюся щель.
Коридор обшит не был, вместо петель в стенах металлические скобы. И здесь я услышал тишину. И в библиотеке была тишина, но там я не обращал на неё внимания.
На Земле никогда не бывает такой тишины. Всегда раздаются какие-то звуки. Здесь же была полная тишина. Так и хочется написать её с большой буквы: «Тишина».
«Неужели дети погибли? Почему их не слышно? Или они лежат без сознания?» — эти мысли не давали мне покоя все время, пока я медленно продвигался вдоль коридора: я ещё боялся резких движений.
Первое, что я услышал, открывая дверь кают-компании (по-видимому, мягкая обшивка до сих пор не пропускала звуков), — взрывы хохота. Смеялись все — и маленький Джек, и Сабина, и Мария. Так же, как и я несколько минут назад, прямо посреди кают-компании в воздухе висел Мартин, стараясь достать до ближайшей петли. Несмотря на своё очень неприятное положение, он тоже хохотал во все горло.
Остальные были прикреплены ремнями, Мартин же отцепился и теперь ничего не мог сделать.
Особенно заразительно смеялся Джек — заливисто и звонко. Он весь скорчился от смеха, глаза полузакрыты, маленькие кулачки размазывают слезы по лицу. Глядя на него, невозможно было не рассмеяться, и я с удовольствием присоединил свой бас к их звонким голосам. Смеялся и радовался, что они не плачут, и мне не надо объяснять им все и возиться с ними, чего я, кстати сказать, делать не умею.
Зацепившись ногою за петлю, я дотянулся рукой до Мартина и оттолкнул его в сторону ближайшего кресла:
— Держись за него!
В этом кресле лежал маленький Джек. Его голубые глазёнки с любопытством и интересом следили за нашими манипуляциями. И вдруг в тот момент, когда Мартин уже дотянулся до кресла, он с громким криком: «Я тоже хочу так!» выскользнул из ремней и взмыл вверх. Мартин ухватил его за туловище, они вместе понеслись к потолку, оттолкнулись от него и полетели к полу. Я испугался, что они ударятся, и оттолкнулся от двери с таким расчётом, чтобы оказаться между ними и полом. Они обрушились на меня, я ухватил Мартина за ногу, а Джек — меня за плечо, и мы все трое завертелись в воздухе, пока нас не донесло до стены, где мы, уцепившись за петли, смогли остановиться. Вся эта сцена сопровождалась раскатами хохота. Смеялись все — и зрители и участники.
Потом я оттолкнул Мартина от стенки, он довольно удачно доплыл до кресла и закрепился. Тогда я послал к нему Джека. Мартин поймал его в воздухе и водворил на место.
Теперь наступил мой черёд отталкиваться от стены, что я и сделал. Однако поплыл совсем не туда, куда хотел. Мартин поймал меня, когда я проплывал над ним. Наконец-то, перебираясь от кресла к креслу, я добрался до свободного и с удовольствием растянулся. Собственно, «растянулся» — не то слово, я повис над креслом, удерживаемый ремнями.
Теперь можно было разбираться, что случилось.
— Мартин, это не ты запустил «Ласточку»?
Я не зря спрашивал Мартина: профессор очень любил этого расторопного и способного парня, таскал его с собой по всему кораблю и много с ним занимался. Мне казалось, что старик собирался сделать из него космонавта.
— Нет, сэр, я не подходил к пульту.
— А может, кто-нибудь из вас?
— Мы тоже не подходили к этому… — Мария никак не могла найти нужное слово, — шкафчику, сэр. Сабина укладывала куклу в кресло, а Джек все время был около меня.
— Но, черт возьми, надо же разобраться, где мы находимся? Март, как здесь открываются иллюминаторы?
— Кнопка жёлтая на пульте, справа от вас, сэр.
Я и не обратил внимания, что занял кресло командира корабля, не до того мне было. Справа и слева около кресла стояли маленькие пульты. На правом около жёлтой кнопки была надпись: «Обзор».
Иллюминаторы открылись бесшумно. В верхнем была чернота и звезды, в правом боковом — огромный голубой шар.
— Внимание! — раздался откуда-то голос профессора, — всей команде отправиться в столовую на завтрак. Пища находится в шкафу № 1. Завтрак на человека: одна туба № 1, две тубы № 2, две тубы № 4.
«Значит профессор в корабле, — подумал я. — Тогда не страшно».
Сознание, что есть кто-то, кто может решать за нас, немедленно меня успокоило.
— Я хочу есть, — захныкал Джек.
Очень не хотелось покидать уютное кресло и снова заниматься эквилибристикой, но голод — не тётка, пришлось вставать. Я отцепился и перебрался к креслу Мартина:
— Март, ты двигайся сам. Это не трудно. Держись за петли и скобы. Ну, смелее, если что — я тебя поймаю.
Март сверкнул белками глаз, казавшимися голубыми на фоне тёмной кожи лица, и оставил своё кресло. Видимо, предыдущие уроки пошли на пользу, потому что он довольно мягко вспорхнул к потолку и поплыл вдоль него к выходу.
Следом за ним отцепился Джек и с громким криком: «Я сам!» пулей полетел к потолку, потом пробрался к выходу.
Лучше всех управилась Мария, она тихо оттолкнулась от кресла и медленно всплыла к потолку. Сабина сама боялась, пришлось мне отцеплять её и нести на своих плечах. Когда мы вплыли в столовую, профессора там не оказалось, чем я был очень огорчён.
Начали завтрак, не ожидая дополнительной команды. Туба № 1 содержала какую-то жидкую смесь, по вкусу похожую на овощной суп-пюре, туба № 2 — что-то мясное, паштет-не-паштет, но что-то вроде этого. Туба № 4 — ананасный сок.
Не обошлось без приключений: Джек надавил на тубу, не взяв конец в рот, жидкость вылетела из неё, свернулась в шар и поплыла в воздухе. Пришлось дать ему другую.
Удивительный это был завтрак, если посмотреть на нас со стороны! Представьте себе: посреди комнаты головой вниз висит здоровенный дядя (это я) и что-то сосёт из большого тюбика, рядом с ним, головой вверх, примостилась белокурая девчонка в белой кофточке и чёрной юбочке и тоже высасывает тюбик.
Несколько в стороне от них, держась рукой за стену и подогнув одну ногу под себя, почти опершись на спину, сидит-лежит ещё одна девочка постарше, черноволосая, в такой же одежде.
Мальчишка висит посреди комнаты, растопырив руки, а около шкафчика параллельно полу плавает подросток-негритёнок, засунув свою курчавую голову в шкафчик так, что её почти не видно, — ни дать, ни взять, корюшка, заплывающая в гнездо.
Видел я когда-то такой рисунок. Кажется, в учебнике зоологии.
Сразу же после завтрака, в том же порядке (Сабина у меня на плечах) мы двинулись в кают-компанию. Маленькому Джеку страшно понравилось, как путешествует Сабина, и он вцепился в Марта.
После завтрака дети быстро уснули, да и меня клонило ко сну. Голос профессора приободрил меня и успокоил. Раз профессор в корабле — ничего страшного не произошло, он сумеет посадить «Ласточку» на Землю. Почему-то я был уверен, что мы сядем, ведь с нами нет ни одного человека команды! Только почему он от нас прячется?
Джек во сне всхлипнул, позвал маму, и почти сразу после этого я уснул.
Разбудил голос профессора:
— Внимание! Внимание! «Ласточка» находится на круговой орбите на высоте 38802 километра над землёй. Период обращения — 24 часа 22 минуты. Начальная программа выполнена. Через четыре часа пятнадцать минут включаются основные двигатели. Всей команде пообедать и занять амортизационные камеры. Ускорение — пять «ж», оставаться в креслах — опасно для жизни. Обед — туба № 2, две тубы № 3, две тубы № 6. Камеры должны быть заняты за час до включения двигателей.
Сразу же после этих слов включился метроном, во всех помещениях корабля слышно было его мерное тиканье.
Я надеялся, что появится профессор. Но его все не было и не было, а метроном торопил.
С обедом управились быстро.
Я медлил, все ждал профессора, но времени оставалось мало.
«Будь что будет», — решил я, и мы отправились в отсек амортизационных камер. Каждая камера представляла собой ванну, герметически закрывающуюся специальной крышкой. Ванна заполнялась какой-то жидкостью, в которой человек должен был плавать в скафандре. Кабель в толстой оплётке и несколько трубочек соединяли скафандр со стенками камеры.
Первым уложили Джека. Мария раздела его, а я и Мартин засунули в скафандр. Сабина, Мартин и Мария в свои скафандры влезали сами. Я только подсоединял кабель и трубочки и закрывал крышки.
И тут я растерялся: всех я уложил, а как быть самому? Кто подсоединит мне кабель и трубки, закроет крышку? И где профессор? Хотя, может быть у него есть отдельное помещение, и там тоже есть камера? В ответ на мои мысли прозвучал голос:
— Внимание! До включения двигателей остаётся час. Командиру корабля проверить работу камер и занять свою.
Как проверять камеры, я не знал. Огляделся. Справа на стене находился большой пульт. На нем светились четыре зеленые лампочки. Они горели возле номеров камер, в которые я уложил детей. Многочисленные приборы показывали разные отсчёты. Над ними были надписи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
В последние дни профессор часто устраивал такие проверки: автомат по радио подавал подготовительную команду к старту, а профессор проверял, кто и как выполняет. Во всяком случае, дети привыкли, услышав команду, занимать места в раскладных креслах. Им даже нравилось: они воспринимали все это как игру. Мы все работали с большим напряжением, и поэтому я обрадовался возможности передохнуть минуту. Выключил паяльник и уселся в кресло перед автобибом — это хитрое устройство я собирал уже второй месяц.
Ремнями я пристёгиваться не стал и даже не лёг в кресло, а просто сел, несмотря на то, что профессор, если бы поймал меня на этом, прочитал бы мне длиннейшую нотацию.
Неожиданно на меня навалилась какая-то тяжесть, положила в кресло, сдавила грудь и живот — ни вздохнуть, ни охнуть. Руки и ноги налились свинцом, голову стянули обручи, в глазах поплыли разноцветные круги, и я потерял сознание.
Очнулся я с ощущением странной лёгкости во всем теле. Я лежал лицом вниз, уткнувшись носом в мягкую материю, которой были обшиты все стены корабля. В голове что-то звенело, тонко, по-комариному. Двигаться не хотелось. Потом пришла мысль: «Почему я лежу на стене? Наверное, „Ласточка“ упала на бок».
Я приподнял голову, чтобы осмотреться, и сразу же необычное явление привлекло моё внимание: в воздухе неторопливо, нацелившись мне прямо в лицо своим острым жалом, плыла отвёртка. Самая обыкновенная отвёртка с длинным тонким стержнем. Никогда в жизни мне не приходилось сталкиваться с летающими отвёртками, так что я даже растерялся немного, а она неуклонно приближалась ко мне, намереваясь «клюнуть» в нос. Я резко выкинул руку вперёд, пытаясь поймать её…
В тот же момент все вокруг завертелось колесом. Кресло вдруг оказалось у меня над головой, потом — далеко внизу, сбоку, снова над головой. Я вращался в воздухе и теперь уже не мог сказать, где верх и где низ: тяжести не было.
Да, сила тяжести исчезла. В воздухе плавали вещи, которым в обычных условиях полагалось бы спокойно лежать на своих местах: листы бумаги и карандаши, монтажные провода и шурупы, мой шарф следовал за электропаяльником.
Из обшивки в разных местах торчали ремённые петли. Я протянул руки в надежде уцепиться за какую-нибудь из них, но все они были за пределами досягаемости. Некоторое время я продолжал вращаться на месте.
«Так можно крутиться до бесконечности», — подумал я.
Мне даже стало страшно. Вдруг я вспомнил инструктаж, как вести себя в условиях невесомости. Мы изучали его на прошлой неделе. А профессор (дословно) сказал так:
— Чтобы сдвинуться с места, надо что-нибудь бросить в противоположную сторону. Это основывается на третьем законе Ньютона — действие равно противодействию.
Сунул руку в карман — ничего, заслуживающего внимания. Хотя стоп — зажигалка! Достал её и швырнул за спину, но, по неопытности, не так как нужно, потому что поступательного движения своему телу я не сообщил, и, если до этого я вращался только вокруг вертикальной оси своего тела, то теперь стал ещё кувыркаться через голову. К тому же проклятая зажигалка летала в разных направлениях, отталкиваясь от стен, и уже раза Два пролетала мимо меня. Наконец, сам не знаю как, совершив в воздухе несколько умопомрачительных переворотов, я уцепился-таки за петлю.
Несколько минут провисел у стены неподвижно, собираясь с мыслями. Затем снова обратил внимание, что кресло у меня над головой. Не долго думая, повернул своё тело так, чтобы ноги были направлены к полу, и все стало на свои места.
Перебирая руками петли, я почти опустился на пол. Мешанина в голове стала чуть-чуть проясняться.
Так как я не был уверен, что смогу вернуться к стене, если оторвусь от неё в погоне за зажигалкой, то некоторое время ещё обдумывал способ поимки её, как вдруг возникла совсем иная мысль:
«Дети! В корабле, кроме меня, были дети! Что с ними?»
По петлям добрался до двери. Хотел резко её толкнуть, но побоялся, что оторвусь от стены и не смогу выйти. Тогда я легонько надавил на неё плечом и прополз в образовавшуюся щель.
Коридор обшит не был, вместо петель в стенах металлические скобы. И здесь я услышал тишину. И в библиотеке была тишина, но там я не обращал на неё внимания.
На Земле никогда не бывает такой тишины. Всегда раздаются какие-то звуки. Здесь же была полная тишина. Так и хочется написать её с большой буквы: «Тишина».
«Неужели дети погибли? Почему их не слышно? Или они лежат без сознания?» — эти мысли не давали мне покоя все время, пока я медленно продвигался вдоль коридора: я ещё боялся резких движений.
Первое, что я услышал, открывая дверь кают-компании (по-видимому, мягкая обшивка до сих пор не пропускала звуков), — взрывы хохота. Смеялись все — и маленький Джек, и Сабина, и Мария. Так же, как и я несколько минут назад, прямо посреди кают-компании в воздухе висел Мартин, стараясь достать до ближайшей петли. Несмотря на своё очень неприятное положение, он тоже хохотал во все горло.
Остальные были прикреплены ремнями, Мартин же отцепился и теперь ничего не мог сделать.
Особенно заразительно смеялся Джек — заливисто и звонко. Он весь скорчился от смеха, глаза полузакрыты, маленькие кулачки размазывают слезы по лицу. Глядя на него, невозможно было не рассмеяться, и я с удовольствием присоединил свой бас к их звонким голосам. Смеялся и радовался, что они не плачут, и мне не надо объяснять им все и возиться с ними, чего я, кстати сказать, делать не умею.
Зацепившись ногою за петлю, я дотянулся рукой до Мартина и оттолкнул его в сторону ближайшего кресла:
— Держись за него!
В этом кресле лежал маленький Джек. Его голубые глазёнки с любопытством и интересом следили за нашими манипуляциями. И вдруг в тот момент, когда Мартин уже дотянулся до кресла, он с громким криком: «Я тоже хочу так!» выскользнул из ремней и взмыл вверх. Мартин ухватил его за туловище, они вместе понеслись к потолку, оттолкнулись от него и полетели к полу. Я испугался, что они ударятся, и оттолкнулся от двери с таким расчётом, чтобы оказаться между ними и полом. Они обрушились на меня, я ухватил Мартина за ногу, а Джек — меня за плечо, и мы все трое завертелись в воздухе, пока нас не донесло до стены, где мы, уцепившись за петли, смогли остановиться. Вся эта сцена сопровождалась раскатами хохота. Смеялись все — и зрители и участники.
Потом я оттолкнул Мартина от стенки, он довольно удачно доплыл до кресла и закрепился. Тогда я послал к нему Джека. Мартин поймал его в воздухе и водворил на место.
Теперь наступил мой черёд отталкиваться от стены, что я и сделал. Однако поплыл совсем не туда, куда хотел. Мартин поймал меня, когда я проплывал над ним. Наконец-то, перебираясь от кресла к креслу, я добрался до свободного и с удовольствием растянулся. Собственно, «растянулся» — не то слово, я повис над креслом, удерживаемый ремнями.
Теперь можно было разбираться, что случилось.
— Мартин, это не ты запустил «Ласточку»?
Я не зря спрашивал Мартина: профессор очень любил этого расторопного и способного парня, таскал его с собой по всему кораблю и много с ним занимался. Мне казалось, что старик собирался сделать из него космонавта.
— Нет, сэр, я не подходил к пульту.
— А может, кто-нибудь из вас?
— Мы тоже не подходили к этому… — Мария никак не могла найти нужное слово, — шкафчику, сэр. Сабина укладывала куклу в кресло, а Джек все время был около меня.
— Но, черт возьми, надо же разобраться, где мы находимся? Март, как здесь открываются иллюминаторы?
— Кнопка жёлтая на пульте, справа от вас, сэр.
Я и не обратил внимания, что занял кресло командира корабля, не до того мне было. Справа и слева около кресла стояли маленькие пульты. На правом около жёлтой кнопки была надпись: «Обзор».
Иллюминаторы открылись бесшумно. В верхнем была чернота и звезды, в правом боковом — огромный голубой шар.
— Внимание! — раздался откуда-то голос профессора, — всей команде отправиться в столовую на завтрак. Пища находится в шкафу № 1. Завтрак на человека: одна туба № 1, две тубы № 2, две тубы № 4.
«Значит профессор в корабле, — подумал я. — Тогда не страшно».
Сознание, что есть кто-то, кто может решать за нас, немедленно меня успокоило.
— Я хочу есть, — захныкал Джек.
Очень не хотелось покидать уютное кресло и снова заниматься эквилибристикой, но голод — не тётка, пришлось вставать. Я отцепился и перебрался к креслу Мартина:
— Март, ты двигайся сам. Это не трудно. Держись за петли и скобы. Ну, смелее, если что — я тебя поймаю.
Март сверкнул белками глаз, казавшимися голубыми на фоне тёмной кожи лица, и оставил своё кресло. Видимо, предыдущие уроки пошли на пользу, потому что он довольно мягко вспорхнул к потолку и поплыл вдоль него к выходу.
Следом за ним отцепился Джек и с громким криком: «Я сам!» пулей полетел к потолку, потом пробрался к выходу.
Лучше всех управилась Мария, она тихо оттолкнулась от кресла и медленно всплыла к потолку. Сабина сама боялась, пришлось мне отцеплять её и нести на своих плечах. Когда мы вплыли в столовую, профессора там не оказалось, чем я был очень огорчён.
Начали завтрак, не ожидая дополнительной команды. Туба № 1 содержала какую-то жидкую смесь, по вкусу похожую на овощной суп-пюре, туба № 2 — что-то мясное, паштет-не-паштет, но что-то вроде этого. Туба № 4 — ананасный сок.
Не обошлось без приключений: Джек надавил на тубу, не взяв конец в рот, жидкость вылетела из неё, свернулась в шар и поплыла в воздухе. Пришлось дать ему другую.
Удивительный это был завтрак, если посмотреть на нас со стороны! Представьте себе: посреди комнаты головой вниз висит здоровенный дядя (это я) и что-то сосёт из большого тюбика, рядом с ним, головой вверх, примостилась белокурая девчонка в белой кофточке и чёрной юбочке и тоже высасывает тюбик.
Несколько в стороне от них, держась рукой за стену и подогнув одну ногу под себя, почти опершись на спину, сидит-лежит ещё одна девочка постарше, черноволосая, в такой же одежде.
Мальчишка висит посреди комнаты, растопырив руки, а около шкафчика параллельно полу плавает подросток-негритёнок, засунув свою курчавую голову в шкафчик так, что её почти не видно, — ни дать, ни взять, корюшка, заплывающая в гнездо.
Видел я когда-то такой рисунок. Кажется, в учебнике зоологии.
Сразу же после завтрака, в том же порядке (Сабина у меня на плечах) мы двинулись в кают-компанию. Маленькому Джеку страшно понравилось, как путешествует Сабина, и он вцепился в Марта.
После завтрака дети быстро уснули, да и меня клонило ко сну. Голос профессора приободрил меня и успокоил. Раз профессор в корабле — ничего страшного не произошло, он сумеет посадить «Ласточку» на Землю. Почему-то я был уверен, что мы сядем, ведь с нами нет ни одного человека команды! Только почему он от нас прячется?
Джек во сне всхлипнул, позвал маму, и почти сразу после этого я уснул.
Разбудил голос профессора:
— Внимание! Внимание! «Ласточка» находится на круговой орбите на высоте 38802 километра над землёй. Период обращения — 24 часа 22 минуты. Начальная программа выполнена. Через четыре часа пятнадцать минут включаются основные двигатели. Всей команде пообедать и занять амортизационные камеры. Ускорение — пять «ж», оставаться в креслах — опасно для жизни. Обед — туба № 2, две тубы № 3, две тубы № 6. Камеры должны быть заняты за час до включения двигателей.
Сразу же после этих слов включился метроном, во всех помещениях корабля слышно было его мерное тиканье.
Я надеялся, что появится профессор. Но его все не было и не было, а метроном торопил.
С обедом управились быстро.
Я медлил, все ждал профессора, но времени оставалось мало.
«Будь что будет», — решил я, и мы отправились в отсек амортизационных камер. Каждая камера представляла собой ванну, герметически закрывающуюся специальной крышкой. Ванна заполнялась какой-то жидкостью, в которой человек должен был плавать в скафандре. Кабель в толстой оплётке и несколько трубочек соединяли скафандр со стенками камеры.
Первым уложили Джека. Мария раздела его, а я и Мартин засунули в скафандр. Сабина, Мартин и Мария в свои скафандры влезали сами. Я только подсоединял кабель и трубочки и закрывал крышки.
И тут я растерялся: всех я уложил, а как быть самому? Кто подсоединит мне кабель и трубки, закроет крышку? И где профессор? Хотя, может быть у него есть отдельное помещение, и там тоже есть камера? В ответ на мои мысли прозвучал голос:
— Внимание! До включения двигателей остаётся час. Командиру корабля проверить работу камер и занять свою.
Как проверять камеры, я не знал. Огляделся. Справа на стене находился большой пульт. На нем светились четыре зеленые лампочки. Они горели возле номеров камер, в которые я уложил детей. Многочисленные приборы показывали разные отсчёты. Над ними были надписи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43