А этот гром означает, что Ночные берут Самарру приступом. К тому же, Валеран уже взял власть в свои руки.
— Ах так? — сказала Талестра. Ее голос стал вдруг холодным и жестоким. — В таком случае нельзя терять времени. Мне нужно увидеть Валерана.
Она тут же стала энергичной, решительной и бдительной и настроила свои мысленные антенны. Нет, Валерана больше не было в его старой обители с сиренами. Он находился в другом месте, может быть, в адмиральском дворце. Она снова полностью овладела своими знаменитыми способностями, и теперь ей было легче найти выход из создавшегося положения. И машинально, по привычке старого бойца, она стала искать глазами какое-нибудь оружие; не важно, какое, лишь бы она могла воспользоваться им. Парадокс: Дом Смерти предлагал на выбор только тайные яды… Талестра выругалась по-своему — как космонавт. И, почувствовав недоумение Астрид, сказала:
— Ба! Я знаю, что делать! Вы не понимаете? Ведь Айрт — наш брат!
Тогда произошло невероятное событие, которое Морозов квалифицировал бы «странным, более, чем странным». Талестра увидела, как в двух шагах от нее из пустоты возникло и засветилось нечто вроде запутанной вертикальной электрической схемы и искусственных клеток с управляющей ими электронной кибернетической системой. Все это висело в воздухе на уровне бассейна, предназначенного для самоубийц, вскрывающих себе вены собственным ножом, прямо напротив голубого фонтанчика. А сверху, в футляре из органического прозрачного вещества, трепетала отвратительная живая масса, серая и кровоточащая…
— Не бойся, — сказал очень ясный голос, который шел из этого кошмара. — Я знаю, что на меня неприятно смотреть. Но… пусть могущество великого космоса ведет тебя, сестричка.
И Талестра почувствовала на лбу легкое прикосновение…
30
— Ты считаешь, что мы можем потребовать отмены карантина? — спросил Лес.
И Морозов:
— Это займет немало времени.
— Да…
— Они напали на твоего отца…
— Мой отец слишком велик, чтобы снизойти до защиты! Это был крик души… — И Сигма, такая справедливая, совершенная. Как же они могли?!
Морозов не стал объяснять Лесу, что один факт был следствием другого, что Сигма не была чисто арктурианской планетой, состоящей из одной только справедливости и ангельской логики. Что она была наименее арктурианской, а, значит, самой уязвимой в созвездии Волопаса. Что в действительности она была отражением Земли — то есть самим субъективизмом, несправедливостью и жизнью, тогда как все на совершенных планетах Арктура было математически правильным, призрачным и мертвым. Что поэтому Сигму переполняли силы, бунты, и отовсюду выпирали противоречия, которые были ее сущностью с большой буквы, что у нее была цель…
Однако он любил Сигму, как можно любить красивое земное лицо.
Сам он никогда не осмеливался прийти ей на помощь: Данте снисходил к душам, закованным в аду, только для того, чтобы их пожалеть или осудить. Но в тот момент, когда Лес Кэррол восстал, жребий был брошен.
Он только спросил:
— Когда ты думаешь покинуть орбиту Омикрона?
— Я ее покидаю прямо сейчас. Я только что предупредил Гейнца. — В отсутствие Валерана Гейнц командовал кораблем, подобранным на Антигоне.
— Но там нет экипажа.
— Есть. Несколько «кузнечиков» во главе с Анг'Ри.
Морозов не стал спрашивать у этого командира с бешеными глазами, склонившегося над пультом управления, что он собирается предпринять на Сигме. С командного поста второго корабля передали координаты, повторили свое задание. Двигатели были запущены. «Летающая Игла» задрожала. Внизу контрольная башня Омикрона жалобным голосом осведомилась, что случилось, и силуэты остальных кораблей закачались в иллюминаторах.
— Все в порядке, — ответил Лес. — Я отчаливаю.
— И куда собираетесь лететь? — спросила башня вежливо.
— Во всяком случае, не на Омикрон. Кстати, вас это не касается.
— Но… вы возвращаетесь не в космос?
— Именно туда.
— Однако есть распоряжения!
— Отвечай им сам, Мор, — посоветовал Лес. — Мне действительно не до этого.
И он занялся кораблем.
— …Именно так, — повторил Морозов на той же волне, понимая, что необходимо чем-то занять вышку, — распоряжения Омикрона действительны для самого Омикрона. Я не знаю, что с ними происходит в пространстве.
— Однако межзвездный кодекс…
— Что ж, поговорим о кодексе. В параграфе OOOXXXIII специально подчеркивается, что из естественных законов развития вытекает тот факт, что пространство, не принадлежа никому, в то же время принадлежит всем. То есть вам, землянам, арктурианцам и мне. И лучшим подтверждением является то, что оно не может быть постигнуто и осознано, а кроме того, есть еще и подпространства. Есть на Омикроне приборы, способные исследовать подпространство? Сомневаюсь!
— Но вы не в подпространстве, — всхлипнула контрольная башня.
— А вы в этом уверены? Чтобы точно определить местонахождение летящего корабля, нужно нечто большее, чем измерение в трех плоскостях! Но я не уверен даже в том, есть ли у вас такие приборы. Я ведь видел только ваши медицинские инструменты и должен сказать — они в таком состоянии, что даже газообразные туземцы с Офишиуса не смогли бы их использовать, а всему космосу известно, что они пользуются чем угодно и где угодно!
— У нас совершенные инструменты! — возразила башня с отвращением.
— Да-да. Они ломаются при первом прикосновении…
— У вас такие органы и кожа. А наши инструменты предназначены для цивилизованных людей!
— Внимание! — сказал Морозов угрожающим тоном. — Кодекс не признает неучтивых и расистских инсинуаций по поводу цвета или состава кожи. Которые, кроме того, касаются личного и расового достоинства мыслящих существ и которые должны разбираться Высшим исправительным трибуналом свободных звезд. Так вот, вы затронули мое достоинство, и я…
В визоры было заметно большое оживление среди остальных кораблей, и со всех сторон послышались голоса других командиров. Вдохновленные бунтом «Летающей Иглы», а до этого лениво вращавшиеся на орбите Омикрона, они начали запускать свои двигатели. Настал момент, когда они начали тот же маневр…
— Подождите! — крикнула башня растерянно. — В случае нарушения карантина наши ракетные установки должны быть приведены в действие! Подчинитесь законам Омикрона или вас ждет катастрофа!
На втором корабле «кузнечики» запрыгали, и короткие волны разнесли во все стороны:
В порядок все системы приведем!
И к черту страх!
На смерть и на законы наплюем,
Пусть Омикрон подохнет в дураках!
— Приложение 00039876, параграф XMIIXV! — процитировал Морозов усталым голосом. — ЗАКОНЫ планеты действительны для ее поверхности, недр и стратосферы . Однако мы уже за пределами стратосферы Омикрона!
…Пусть молодой Арктур молчит!
И пусть замрут все старые кометы!
А мы плюем на карантин,
Над Омикроном посмеются все планеты!
— Свободные граждане! — взмолилась башня. — Будьте хоть немного благоразумны! Ваш случай довольно спорный, мы должны предупредить Сигму, а тогда она встретит вас термоядерным огнем!
— Бесконечное спасибо за вашу заботу. Но мы можем выбрать и другой путь…
— Мы пацифисты! — продолжала башня, захлебываясь. — Мы самые добродушные существа во вселенной! Но вы вынуждаете нас…
— Стреляйте!
— …Отодвиньтесь, пожалуйста!
— Ах! Батюшки! — пропищал на ультракороткой волне голос «кузнечика». — Целься лучше, а то попадешь в Орион!
Когда они удалились на достаточное расстояние от орбиты Омикрона, они решили познакомиться. Каждый корабль сообщил свое название и назначение. Все решили остаться с «Иглой». Оказалось, что в распоряжении Леса Кэррола был целый флот из 998 кораблей, искусственных спутников и торговцев — их было большинство. Он попросил Морозова обратиться к ним с торжественной речью. Тот в растерянности поднял руки к тому, что примерно соответствовало небу, потом порылся в исторических и литературных знаниях.
— Свободные космонавты! — начал он. — Пять миллиардов веков непокорности смотрят на вас через иллюминаторы этих кораблей!
— Ур-р-ра!!! — хором ответили с кораблей, не потрудившись проверить этот весьма странный подсчет.
— Омикрон — это слаборазвитая и реакционная планета, которая не может отличить чуму от обычной свинки — а ведь мы потомки древних созвездий, чьи корабли бороздят пространство. ПРОСТРАНСТВО ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ!!! И нечего нам слушать расистские бредни идиотов, которым не нравится наша твердая кожа. К тому же мы не можем ждать. Некоторые из нас являются беглецами, которых подвергали пыткам или приговорили к смерти, как будто в насмешку над всеми законами Волопаса, и все потому, что они не смогли вовремя пожаловаться! Однако, из искры возгорится пламя, и если между нами еще не возникла братская дружба, то мы сейчас похожи на колокол или цимбалы… Таким образом, мы должны собрать недостающую информацию и выступить на защиту нашего товарища, наших товарищей, я точно не знаю, сколько их, а ведь среди них есть даже один КЮВКСЦШИЛЛ, которых даже Омикрон почитает! Конечно, мы ничто по сравнению с регулярными силами Волопаса, но звездная справедливость ведет нас! Поэтому, если сейчас нас только 998, то при подлете к Сигме нас вполне может оказаться 998 миллионов! Все планеты заинтересованы в торжестве справедливости, иначе что же с нами будет?! Это последний бой, и у интернационала свободных звезд — метагалактическое будущее!
— Ур-р-ра! Живео! ФКБКСУГИТССС!!!
— Великий вождь! — передал огромный шарообразный звездолет с Секстана. — Мы последуем за тобой через любые бездны и черные солнца!
— Потому что ты полон благоразумия, — прибавила тонкая серебристая стрела из созвездия Весов. — И речь твоя так литературна…
— И мы… и мы! И мы!
— Споем гимн! — предложил секстанец.
И гимн разросся в бесконечности, разросся и затопил ее, как космический прилив. Он слился с музыкой космоса. И теперь, и всегда революции начинались под аккомпанемент какого-нибудь, по правде говоря, посредственного гимна…
Морозов спустился с трибуны, вытирая блестевшее от пота лицо.
— Мне кажется, что я ошибся при выборе профессии, — сказал он.
А из космоса доносилось:
В порядок все системы приведем!
И к черту страх!
Мы старый мир разрушим
С дезинтегратором в руках!
— Они неправильно поняли, — сказал шокированный Лес. — Не было речи о разрушении!
И Морозов:
— Нет. Они правильно поняли. Я подумал об этом.
Талестра бегом покинула Дом Счастливой Смерти. Рассвет уже наступил, и ей казалось, что синие верхушки кипарисов и ужасные оранжевые лилии кладбища склонялись, будто хотели попрощаться с ней. Она бежала, не разбирая дороги, полностью доверившись своим мысленным антеннам, и ее встреча с Астрид могла бы показаться ей сном, если бы, обернувшись при выходе из Дома Воспоминаний, она не обратила внимание на пурпурный огненный столб, поднимавшийся на том месте, где был Центр Мутаций.
Тогда она остановилась, чтобы перевести дыхание, и заметила, что облик Самарры неожиданно изменился. Она была теперь похожа на одно из тех проклятых мест, таких, как город-под-куполом на Уране, как платформы космодрома Сатурна, на Антигону, пожирающую своих пленников. Небо вдруг стало совсем черным, и казалось, что никогда и не было ни двойной звезды, ни многочисленных лун. Каналы и райские сады погрузились в такую густую и осязаемую тьму, будто это была ночная сторона планеты. И только лепестки пылающих роз-взрывов разрывали горизонт. Каждые пять или десять минут сильные толчки указывали на то, что еще какой-нибудь космодром или общественное здание взлетели на воздух: казалось, что весь город заминирован. Время от времени вспышка вырывала из темноты фасад дома или башню, которые, накренившись, как будто проваливались в бездну, как изображения на «космо-символистских» полотнах. Странные трещины неожиданно испещряли нефрит и мрамор, угол стены приподнимался, будто камни хотели убежать, потом невероятно медленно разваливался. «Похоже на постройку из кубиков, — подумала Талестра, — и весь этот мир — слишком красивая игрушка, которую теперь разрушают…»
Раздался раздирающий рев сирен, который как будто застыл в воздухе. Микрофон на углу какой-то площади объявил, что астропорт горит, и огонь подбирается к резервуарам с горючим. Талестра поняла, что катастрофа приобретает планетарные масштабы. Множество аппаратов на воздушной подушке со свистом пронеслись над каналами. Ни один из них не был освещен изнутри.
«Ночные, — поняла девушка. — Они уже в центре Самарры. Они давно готовились к перевороту, ультиматум и разговоры о мире были всего лишь уловкой. Но сначала они решили уничтожить единственное существо, которое им мешало: Айрта».
На следующем перекрестке она увидела первый труп с черным лицом…
Особый дух тотчас распространился в воздухе. Он стал в атмосфере Сигмы более легким и неуловимым, почти приятным, но в то же время смертоносным — этот запах увядших цветов, стоячих вод, запах заброшенных кладбищ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Ах так? — сказала Талестра. Ее голос стал вдруг холодным и жестоким. — В таком случае нельзя терять времени. Мне нужно увидеть Валерана.
Она тут же стала энергичной, решительной и бдительной и настроила свои мысленные антенны. Нет, Валерана больше не было в его старой обители с сиренами. Он находился в другом месте, может быть, в адмиральском дворце. Она снова полностью овладела своими знаменитыми способностями, и теперь ей было легче найти выход из создавшегося положения. И машинально, по привычке старого бойца, она стала искать глазами какое-нибудь оружие; не важно, какое, лишь бы она могла воспользоваться им. Парадокс: Дом Смерти предлагал на выбор только тайные яды… Талестра выругалась по-своему — как космонавт. И, почувствовав недоумение Астрид, сказала:
— Ба! Я знаю, что делать! Вы не понимаете? Ведь Айрт — наш брат!
Тогда произошло невероятное событие, которое Морозов квалифицировал бы «странным, более, чем странным». Талестра увидела, как в двух шагах от нее из пустоты возникло и засветилось нечто вроде запутанной вертикальной электрической схемы и искусственных клеток с управляющей ими электронной кибернетической системой. Все это висело в воздухе на уровне бассейна, предназначенного для самоубийц, вскрывающих себе вены собственным ножом, прямо напротив голубого фонтанчика. А сверху, в футляре из органического прозрачного вещества, трепетала отвратительная живая масса, серая и кровоточащая…
— Не бойся, — сказал очень ясный голос, который шел из этого кошмара. — Я знаю, что на меня неприятно смотреть. Но… пусть могущество великого космоса ведет тебя, сестричка.
И Талестра почувствовала на лбу легкое прикосновение…
30
— Ты считаешь, что мы можем потребовать отмены карантина? — спросил Лес.
И Морозов:
— Это займет немало времени.
— Да…
— Они напали на твоего отца…
— Мой отец слишком велик, чтобы снизойти до защиты! Это был крик души… — И Сигма, такая справедливая, совершенная. Как же они могли?!
Морозов не стал объяснять Лесу, что один факт был следствием другого, что Сигма не была чисто арктурианской планетой, состоящей из одной только справедливости и ангельской логики. Что она была наименее арктурианской, а, значит, самой уязвимой в созвездии Волопаса. Что в действительности она была отражением Земли — то есть самим субъективизмом, несправедливостью и жизнью, тогда как все на совершенных планетах Арктура было математически правильным, призрачным и мертвым. Что поэтому Сигму переполняли силы, бунты, и отовсюду выпирали противоречия, которые были ее сущностью с большой буквы, что у нее была цель…
Однако он любил Сигму, как можно любить красивое земное лицо.
Сам он никогда не осмеливался прийти ей на помощь: Данте снисходил к душам, закованным в аду, только для того, чтобы их пожалеть или осудить. Но в тот момент, когда Лес Кэррол восстал, жребий был брошен.
Он только спросил:
— Когда ты думаешь покинуть орбиту Омикрона?
— Я ее покидаю прямо сейчас. Я только что предупредил Гейнца. — В отсутствие Валерана Гейнц командовал кораблем, подобранным на Антигоне.
— Но там нет экипажа.
— Есть. Несколько «кузнечиков» во главе с Анг'Ри.
Морозов не стал спрашивать у этого командира с бешеными глазами, склонившегося над пультом управления, что он собирается предпринять на Сигме. С командного поста второго корабля передали координаты, повторили свое задание. Двигатели были запущены. «Летающая Игла» задрожала. Внизу контрольная башня Омикрона жалобным голосом осведомилась, что случилось, и силуэты остальных кораблей закачались в иллюминаторах.
— Все в порядке, — ответил Лес. — Я отчаливаю.
— И куда собираетесь лететь? — спросила башня вежливо.
— Во всяком случае, не на Омикрон. Кстати, вас это не касается.
— Но… вы возвращаетесь не в космос?
— Именно туда.
— Однако есть распоряжения!
— Отвечай им сам, Мор, — посоветовал Лес. — Мне действительно не до этого.
И он занялся кораблем.
— …Именно так, — повторил Морозов на той же волне, понимая, что необходимо чем-то занять вышку, — распоряжения Омикрона действительны для самого Омикрона. Я не знаю, что с ними происходит в пространстве.
— Однако межзвездный кодекс…
— Что ж, поговорим о кодексе. В параграфе OOOXXXIII специально подчеркивается, что из естественных законов развития вытекает тот факт, что пространство, не принадлежа никому, в то же время принадлежит всем. То есть вам, землянам, арктурианцам и мне. И лучшим подтверждением является то, что оно не может быть постигнуто и осознано, а кроме того, есть еще и подпространства. Есть на Омикроне приборы, способные исследовать подпространство? Сомневаюсь!
— Но вы не в подпространстве, — всхлипнула контрольная башня.
— А вы в этом уверены? Чтобы точно определить местонахождение летящего корабля, нужно нечто большее, чем измерение в трех плоскостях! Но я не уверен даже в том, есть ли у вас такие приборы. Я ведь видел только ваши медицинские инструменты и должен сказать — они в таком состоянии, что даже газообразные туземцы с Офишиуса не смогли бы их использовать, а всему космосу известно, что они пользуются чем угодно и где угодно!
— У нас совершенные инструменты! — возразила башня с отвращением.
— Да-да. Они ломаются при первом прикосновении…
— У вас такие органы и кожа. А наши инструменты предназначены для цивилизованных людей!
— Внимание! — сказал Морозов угрожающим тоном. — Кодекс не признает неучтивых и расистских инсинуаций по поводу цвета или состава кожи. Которые, кроме того, касаются личного и расового достоинства мыслящих существ и которые должны разбираться Высшим исправительным трибуналом свободных звезд. Так вот, вы затронули мое достоинство, и я…
В визоры было заметно большое оживление среди остальных кораблей, и со всех сторон послышались голоса других командиров. Вдохновленные бунтом «Летающей Иглы», а до этого лениво вращавшиеся на орбите Омикрона, они начали запускать свои двигатели. Настал момент, когда они начали тот же маневр…
— Подождите! — крикнула башня растерянно. — В случае нарушения карантина наши ракетные установки должны быть приведены в действие! Подчинитесь законам Омикрона или вас ждет катастрофа!
На втором корабле «кузнечики» запрыгали, и короткие волны разнесли во все стороны:
В порядок все системы приведем!
И к черту страх!
На смерть и на законы наплюем,
Пусть Омикрон подохнет в дураках!
— Приложение 00039876, параграф XMIIXV! — процитировал Морозов усталым голосом. — ЗАКОНЫ планеты действительны для ее поверхности, недр и стратосферы . Однако мы уже за пределами стратосферы Омикрона!
…Пусть молодой Арктур молчит!
И пусть замрут все старые кометы!
А мы плюем на карантин,
Над Омикроном посмеются все планеты!
— Свободные граждане! — взмолилась башня. — Будьте хоть немного благоразумны! Ваш случай довольно спорный, мы должны предупредить Сигму, а тогда она встретит вас термоядерным огнем!
— Бесконечное спасибо за вашу заботу. Но мы можем выбрать и другой путь…
— Мы пацифисты! — продолжала башня, захлебываясь. — Мы самые добродушные существа во вселенной! Но вы вынуждаете нас…
— Стреляйте!
— …Отодвиньтесь, пожалуйста!
— Ах! Батюшки! — пропищал на ультракороткой волне голос «кузнечика». — Целься лучше, а то попадешь в Орион!
Когда они удалились на достаточное расстояние от орбиты Омикрона, они решили познакомиться. Каждый корабль сообщил свое название и назначение. Все решили остаться с «Иглой». Оказалось, что в распоряжении Леса Кэррола был целый флот из 998 кораблей, искусственных спутников и торговцев — их было большинство. Он попросил Морозова обратиться к ним с торжественной речью. Тот в растерянности поднял руки к тому, что примерно соответствовало небу, потом порылся в исторических и литературных знаниях.
— Свободные космонавты! — начал он. — Пять миллиардов веков непокорности смотрят на вас через иллюминаторы этих кораблей!
— Ур-р-ра!!! — хором ответили с кораблей, не потрудившись проверить этот весьма странный подсчет.
— Омикрон — это слаборазвитая и реакционная планета, которая не может отличить чуму от обычной свинки — а ведь мы потомки древних созвездий, чьи корабли бороздят пространство. ПРОСТРАНСТВО ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ!!! И нечего нам слушать расистские бредни идиотов, которым не нравится наша твердая кожа. К тому же мы не можем ждать. Некоторые из нас являются беглецами, которых подвергали пыткам или приговорили к смерти, как будто в насмешку над всеми законами Волопаса, и все потому, что они не смогли вовремя пожаловаться! Однако, из искры возгорится пламя, и если между нами еще не возникла братская дружба, то мы сейчас похожи на колокол или цимбалы… Таким образом, мы должны собрать недостающую информацию и выступить на защиту нашего товарища, наших товарищей, я точно не знаю, сколько их, а ведь среди них есть даже один КЮВКСЦШИЛЛ, которых даже Омикрон почитает! Конечно, мы ничто по сравнению с регулярными силами Волопаса, но звездная справедливость ведет нас! Поэтому, если сейчас нас только 998, то при подлете к Сигме нас вполне может оказаться 998 миллионов! Все планеты заинтересованы в торжестве справедливости, иначе что же с нами будет?! Это последний бой, и у интернационала свободных звезд — метагалактическое будущее!
— Ур-р-ра! Живео! ФКБКСУГИТССС!!!
— Великий вождь! — передал огромный шарообразный звездолет с Секстана. — Мы последуем за тобой через любые бездны и черные солнца!
— Потому что ты полон благоразумия, — прибавила тонкая серебристая стрела из созвездия Весов. — И речь твоя так литературна…
— И мы… и мы! И мы!
— Споем гимн! — предложил секстанец.
И гимн разросся в бесконечности, разросся и затопил ее, как космический прилив. Он слился с музыкой космоса. И теперь, и всегда революции начинались под аккомпанемент какого-нибудь, по правде говоря, посредственного гимна…
Морозов спустился с трибуны, вытирая блестевшее от пота лицо.
— Мне кажется, что я ошибся при выборе профессии, — сказал он.
А из космоса доносилось:
В порядок все системы приведем!
И к черту страх!
Мы старый мир разрушим
С дезинтегратором в руках!
— Они неправильно поняли, — сказал шокированный Лес. — Не было речи о разрушении!
И Морозов:
— Нет. Они правильно поняли. Я подумал об этом.
Талестра бегом покинула Дом Счастливой Смерти. Рассвет уже наступил, и ей казалось, что синие верхушки кипарисов и ужасные оранжевые лилии кладбища склонялись, будто хотели попрощаться с ней. Она бежала, не разбирая дороги, полностью доверившись своим мысленным антеннам, и ее встреча с Астрид могла бы показаться ей сном, если бы, обернувшись при выходе из Дома Воспоминаний, она не обратила внимание на пурпурный огненный столб, поднимавшийся на том месте, где был Центр Мутаций.
Тогда она остановилась, чтобы перевести дыхание, и заметила, что облик Самарры неожиданно изменился. Она была теперь похожа на одно из тех проклятых мест, таких, как город-под-куполом на Уране, как платформы космодрома Сатурна, на Антигону, пожирающую своих пленников. Небо вдруг стало совсем черным, и казалось, что никогда и не было ни двойной звезды, ни многочисленных лун. Каналы и райские сады погрузились в такую густую и осязаемую тьму, будто это была ночная сторона планеты. И только лепестки пылающих роз-взрывов разрывали горизонт. Каждые пять или десять минут сильные толчки указывали на то, что еще какой-нибудь космодром или общественное здание взлетели на воздух: казалось, что весь город заминирован. Время от времени вспышка вырывала из темноты фасад дома или башню, которые, накренившись, как будто проваливались в бездну, как изображения на «космо-символистских» полотнах. Странные трещины неожиданно испещряли нефрит и мрамор, угол стены приподнимался, будто камни хотели убежать, потом невероятно медленно разваливался. «Похоже на постройку из кубиков, — подумала Талестра, — и весь этот мир — слишком красивая игрушка, которую теперь разрушают…»
Раздался раздирающий рев сирен, который как будто застыл в воздухе. Микрофон на углу какой-то площади объявил, что астропорт горит, и огонь подбирается к резервуарам с горючим. Талестра поняла, что катастрофа приобретает планетарные масштабы. Множество аппаратов на воздушной подушке со свистом пронеслись над каналами. Ни один из них не был освещен изнутри.
«Ночные, — поняла девушка. — Они уже в центре Самарры. Они давно готовились к перевороту, ультиматум и разговоры о мире были всего лишь уловкой. Но сначала они решили уничтожить единственное существо, которое им мешало: Айрта».
На следующем перекрестке она увидела первый труп с черным лицом…
Особый дух тотчас распространился в воздухе. Он стал в атмосфере Сигмы более легким и неуловимым, почти приятным, но в то же время смертоносным — этот запах увядших цветов, стоячих вод, запах заброшенных кладбищ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59