Это будет освобождение.
— Крестовый поход! — воскликнул Жак, бывший Ночной.
Другие согласно склонили головы, и Айрт почувствовал невероятное и абсолютное доверие.
Пассажиры, которых он высаживал на астероидах, расположенных недалеко от регулярных путей сообщения, начали распространять легенду о «Скорпионе», странном скитальце, который хотел бороться — не разрушая, и победить — не уничтожая. Это казалось чем-то невероятным, и в задымленных наркотиками тавернах на окраинах галактики старые космические бродяги пожимали своими широкими плечами.
Но слухи обретали реальное подтверждение. Утверждали также, что Айрт Рег, кадровый офицер космического флота, был официально (но тайно) произведен в корсары Двойной Звезды. Когда он впервые услыхал эту байку из уст принца-торговца, безвылазно сидящего на своем спутнике и продававшего «Скорпиону» горючее за золото Ночных, Айрт только рассмеялся. Но разуверять не стал. Не потому, что хотел подтвердить ложь. Он был мечтателем, и ему, пожалуй, хотелось, чтобы это оказалось правдой…
Еще более странным было то, что со стороны Сигмы не поступило никакого официального опровержения: Ингмар Кэррол бушевал, но торговцы были еще и политиками — ведь у Айрта было уже столько побед! Его имя стало популярным от Пояса астероидов до Большой Медведицы. Ведь совсем неплохо было примазаться к престижу, не заплатив за это. А в случае поражения всегда можно отвергнуть беспутного авантюриста.
Такой и была всегда большая политика великих республик, царивших когда-то на земных океанах, блестящей наследницей который стала теперь Сигма.
Айрт понимал это.
Но это было ему безразлично… совсем безразлично!
21
Голоса все молчали. Айрт разбил немало приемно-передающих устройств, прежде чем понял, что механизмы были ни при чем. Мало-помалу неудовлетворенность возрастала. «Почему они начали говорить со мной? И почему они замолчали?» Он снова был одинок, больше, чем когда-либо. Другие космонавты обменивались воспоминаниями о Земле, о гостеприимных зеленых планетах. Они рассказывали о своих блестящих или счастливых приключениях, показывали жалкие остатки домашних архивов: микрофильмы, выцветшие фотографии, плохо сохранившиеся письма с расплывчатыми строчками. Один с гордостью показывал домик земного типа, затерявшийся в джунглях Гиад; другой — изображение усталой молодой женщины, окруженной ребятишками, и старушки с седыми волосами.
Айрту Регу показывать было нечего.
Не имело значения, если этот самый домик больше не существует, если старая дама спала вечным сном под холмом, покрытым сиренью, а молодая — сбежала, оставив детей на попечение служанки. В космосе прошлое и настоящее смешиваются. Труп, выброшенный в пространство со старым любовным письмом в кобуре для дезинтегратора, был богаче, чем Айрт Рег, великий корсар!
— Ты плохо спишь! — повторял Жак, который с паяльником в руках ремонтировал что-то в своем боевом скафандре. И это выглядело очень по-земному. — Я слышу, как ты скрипишь зубами. Это вредно. Почему бы тебе… извини, что я вмешиваюсь в твои дела, но ведь мы на одной «галере», так. Так вот, почему бы тебе не взять какую-нибудь женщину? Из полуночных, например. Среди них встречаются весьма недурные собой.
— Но я же не Ночной.
— Это не имеет значения. Все они без ума от тебя!
— Ты меня удивляешь, — сказал Айрт. — Напомни мне завести венерианский гарем. Когда у меня будет время.
Он старался вести себя так же, как его соратники, но в душе чувствовал себя абсолютно чужим. «Как будто особый вид гуманоида на планете, заселенной другим видом. Быть сделанным из другого металла и мечтать о полном слиянии… невозможно». Он работал, как машина, брал на себя больше, чем все другие. Однажды, уснув в своем кресле, он увидел кошмарный сон и проснулся мокрый от пота. Все было необычайно ясно и ужасно реально, реальнее, чем стереофильмы, потому что ощущения проникали в его мозг, потому что они терзали его: он увидел свою незнакомку в глубине какой-то бездны в схватке с настигающей ее ужасной опасностью. Она страдала и звала его… Айрт вскочил, лихорадочно расстегивая высокий воротник комбинезона и в отчаянии запустил свои мысли в пустоту:
«Где вы? Кто вы? Я хочу помочь вам! Я не могу, едва обретя вас, тотчас же потерять! Ответьте мне, вы живы, да?!»
«Ну, конечно же, — ответил нежный, немного хрипловатый голос. — Но не впадайте в такое отчаяние, ну же! Мы не можем часто разговаривать с вами — это требует больших усилий, а мы бережем наши силы для решающих событий…»
«О! Это вы! — воскликнул он. — Наконец-то! Как я вам благодарен! Если бы вы знали, как я боялся за вас… Я видел этот кошмар: это чудовищно! Скажите мне, что ничего такого…»
«Ах! — отвечала она, — место, где мы находимся, не вызывает никаких приятных ощущений, но мы столько уже повидали…»
«Так это правда! Вы действительно несчастны?!»
«Ну, это уже другая история».
«Так вы в аду. Я не хочу оставлять вас в Аду!»
Пауза. Потом:
«…Во всяком случае, это мой личный ад, и вы ничем не можете помочь мне, — сказала она сдержанно. — Мне жаль, что вы приняли эту волну — она не была предназначена вам».
«Но это был крик, крик о помощи. Когда я услышал его, я был в состоянии сделать все, что угодно… чтобы прийти к вам на помощь! Всю мою жизнь…»
«Послушайте, будем мыслить здраво: вы никогда меня не видели, а мы ведь в открытом космосе. Придите в себя. Может быть, я тысячелетнее чудовище или газообразная амеба…»
«У вас голос земной девушки…»
«У ехидны или сирены может быть такой же».
Ему показалось, что она удаляется. Он так сильно сжал кулаки, что ногти до крови впились в ладони.
«Послушайте, — сказал он, — вы можете сколько угодно насмехаться надо мной, я и сам знаю, что смешон. Но только не уходите! Вы же не представляете, сколько я думаю о вас… и о вашей подруге, конечно же. Это как будто непрерывная последовательность видений. Я нахожусь за пультом управления, но вижу слабо светящиеся лилии, которые цвели на моем астероиде. Мы еще называли их „эховые цветы“, — и как будто это в то же время вы… И я вижу ваши глаза, как будто различаю дно в глубине прозрачной горной речки. Они грустны, но с надеждой смотрят в будущее. Вы были несчастны, но это сейчас пройдет, клянусь вам! Каждый раз, засыпая, я запираю вас под моими веками…»
«Вы немного безумны, Айрт?»
«Абсолютно безумен. Я не умею красиво выражать свои мысли, а вы не подсказываете мне слова, но мне это вполне подходит, и я говорю так, как думаю. Я хочу объяснить вам, как живу: я постоянно жду весточки от вас. Я прекрасно понимаю, что вы передаете не радиоволны, однако, я десять раз в день вхожу в радиорубку и слушаю. Столько сообщений пересекает пространство! Всех кто-то слушает и только меня… Я ведь жду лишь слова… Радист записывает последнюю сводку: какой-то корабль затерялся в созвездии Весов, орбитальный циклон угрожает всему живому в созвездии Эридана. И я ухожу с опущенными плечами, и мне кажется, что все насмехаются надо мной… Мне надо или покончить со всем этим, или продолжать бороться. Вся вселенная пуста и мертва. И мне хочется умереть. Мне…»
«Я не знала», — сказала она тихо.
«Что?»
«Что вам может быть так плохо. Простите меня, Айрт. Простите нас. Я думала, что у нас, у мутантов, столько сил…»
«Но я не мутант!»
«Что вы об этом знаете? Во всяком случае, я могу обещать: вы теперь никогда не будете в одиночестве. Мы не покинем вас».
…Он придумал ей имя. Ведь они избегали называть свои имена, или указывать местонахождение «ада», в котором они находились. Но голос первой ассоциировался с ударом совершенного оружия… а второй… с журчанием ручейков… Они продолжали время от времени разговаривать с ним — в важные моменты его жизни. Когда он мог спокойно вспомнить обо всем этом, Айрт с иронией говорил себе:
«Вот ведь, в самом деле, что только мне не пришлось повидать: бесконечность и смертельный огонь, горечь и благополучие! Древние пифии слушали своих богов в стенах храмов, а психопаты XX века — в стенах кабинетов своих врачей. А я… Ничего себе! И неважно — нервный ли у меня срыв или разгар боя в созвездии Дракона!»
— Тревога, командир! Тревога!
Его разбудило, объявление по интеркому: радары «Скорпиона» обнаружили вдали дикую и героическую резню, в которой участвовали две эскадры. Там был большой караван с Земли — шесть тяжелых транспортников с эмигрантами, эскортируемые отрядом арктурианских линейных кораблей, на одном из которых можно было различить герб вице-адмирала. А еще ночной флот — десяток легких, прекрасно вооруженных кораблей, превосходящих своего врага в мощности и в решительности, сгруппировавшиеся вокруг настоящей летающей крепости. Для «Скорпиона», набитого беглецами, вмешаться в эту драку значило подставить себя под перекрестный огонь. К тому же он мог только ненадолго задержать продвижение Ночных… Айрт жестко усмехнулся и прямо-таки вылетел из своей каюты в боевом скафандре. Он увидел у дверей командного поста очередь из членов своего экипажа. Он вошел. Жак, неподвижный, как Будда, с важной миной записывал на перфоленту корабельной ЭВМ земные имена и адреса.
— Чем это ты занимаешься? — спросил его удивленный командир.
Прежний Ночной посмотрел на него своими грустными глазами:
— Мы не можем им позволить просто так уничтожить эту несчастную толпу? Так надо…
— Надо? — Айрт улыбнулся. Он был горд: пока он колебался, его команда сделала выбор.
— Так вот, — продолжал Жак, — учитывая то, что у нас мало шансов выбраться, был, кажется, такой старинный обычай на Земле — точно не знаю, я ведь родился на Марсе. Они хотят, чтобы уцелевшие знали, кого известить, если они погибнут. Я не мог отказать им. Чтобы ускорить процедуру, я принимаю имена только близких родственников: жен, матерей…
— Но это нелепо! — воскликнул Айрт. — Если «Скорпион» погибнет, как же будут переданы их сообщения?
— Они не подумали об этом. И это, пожалуй, лучше, — пробормотал Жак. Оглянувшись на очередь у двери, он спросил: — Вам есть кого предупредить, командир?..
Эти устремленные на него глаза, эти застывшие лица ждали ответа. И Айрт сказал:
— Запишите: моей сестре Виллис…
Почему Виллис? Какая-то смутная ассоциация. «Действительно, — подумал он, — я не знаю ни ее имени, ни как она выглядит. Если бы я когда-нибудь встретил ее, мы не узнали бы друг друга. А вообще-то нет: я уже знаю, что ее голос обещает нежность, что она облегчает страдания, что она… как живая волна.» Какое-то полузабытое стихотворение всплыло в его памяти. Оно имело отношение к гипнокурсу в колледже, к забытому старинному космическому путешественнику.
…Задумчивая, как роза,
И живая, как фиалка…
«Вот так мы друг друга и узнаем, — сказал он себе. — Это будет нашим паролем». (Он вспомнил о детских играх.) «О, — продолжал он что-то похожее на молитву, — кем бы ты ни была — невидимая, далекая и вездесущая, моя сестра и мой друг — слушай же меня! Мой конец близок, но я думаю о тебе, и я больше не одинок. В этой жестокой и мрачной жизни ты была для меня самой нежностью и лучом света. В этой жизни, где наши товарищи и наши близкие становятся жертвами, где нас преследуют видения измученных лиц, где мы мечтаем только о том, чтобы умереть с честью на нашем корабле, ты оставляешь мне надежду и веру в существование дружбы и мира. Даже если это мираж — спасибо тебе! И я хочу, чтобы накануне этой последней битвы ты знала, что мое счастье не в бою, а возле тебя, моя незнакомая сестра. Однако мне пора».
Тревога !
На экране внешнего обзора появилось изображение колеблющегося пространства, покрытого вспышками и удаленного от них примерно на парсек, где три или четыре арктурианца уже покидали поле боя — разбитые, лишенные управления и, скорее всего, заполненные трупами. Эти корабли затрудняли маневры всей эскадры. Все пространство между Драконом и Лирой превратилось в сплошную бойню. Ночные разгоняли дезориентированный эскорт. Тяжелые транспортные корабли в нерешительности топтались на линии огня. Глубина черного ничто и свечение обнаженных звезд над этим небесным ристалищем, вокруг огнедышащей арены, придавали зловещее очарование всему спектаклю…
Айрт тотчас понял, что все черные корабли применяли тяжелые дезинтеграторы — на этот раз речь шла не о пленении и ограблении беглецов, а о полном их уничтожении. Он тотчас уловил ошибку в тактике арктурианцев: линия конвойных кораблей была слишком растянута, и противник в любой момент мог зайти с флангов. Он выругался: чему же их учили в Астронавигационном колледже?! Жак рядом с ним тоже следил за вращением безумных звезд в черной бездне, как будто это были зерна рассыпавшегося жемчужного колье.
Он сказал:
— Они ведь очень плохо защищаются, да?
Айрт кивнул.
— И мы почти ничего не можем сделать, да? Прежде, чем мы начнем действовать, все будет кончено…
— Если только нам не удастся попасть в орбитальный прилив…
И в этот момент торопливый и прерывистый голос раздался в голове Айрта:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Крестовый поход! — воскликнул Жак, бывший Ночной.
Другие согласно склонили головы, и Айрт почувствовал невероятное и абсолютное доверие.
Пассажиры, которых он высаживал на астероидах, расположенных недалеко от регулярных путей сообщения, начали распространять легенду о «Скорпионе», странном скитальце, который хотел бороться — не разрушая, и победить — не уничтожая. Это казалось чем-то невероятным, и в задымленных наркотиками тавернах на окраинах галактики старые космические бродяги пожимали своими широкими плечами.
Но слухи обретали реальное подтверждение. Утверждали также, что Айрт Рег, кадровый офицер космического флота, был официально (но тайно) произведен в корсары Двойной Звезды. Когда он впервые услыхал эту байку из уст принца-торговца, безвылазно сидящего на своем спутнике и продававшего «Скорпиону» горючее за золото Ночных, Айрт только рассмеялся. Но разуверять не стал. Не потому, что хотел подтвердить ложь. Он был мечтателем, и ему, пожалуй, хотелось, чтобы это оказалось правдой…
Еще более странным было то, что со стороны Сигмы не поступило никакого официального опровержения: Ингмар Кэррол бушевал, но торговцы были еще и политиками — ведь у Айрта было уже столько побед! Его имя стало популярным от Пояса астероидов до Большой Медведицы. Ведь совсем неплохо было примазаться к престижу, не заплатив за это. А в случае поражения всегда можно отвергнуть беспутного авантюриста.
Такой и была всегда большая политика великих республик, царивших когда-то на земных океанах, блестящей наследницей который стала теперь Сигма.
Айрт понимал это.
Но это было ему безразлично… совсем безразлично!
21
Голоса все молчали. Айрт разбил немало приемно-передающих устройств, прежде чем понял, что механизмы были ни при чем. Мало-помалу неудовлетворенность возрастала. «Почему они начали говорить со мной? И почему они замолчали?» Он снова был одинок, больше, чем когда-либо. Другие космонавты обменивались воспоминаниями о Земле, о гостеприимных зеленых планетах. Они рассказывали о своих блестящих или счастливых приключениях, показывали жалкие остатки домашних архивов: микрофильмы, выцветшие фотографии, плохо сохранившиеся письма с расплывчатыми строчками. Один с гордостью показывал домик земного типа, затерявшийся в джунглях Гиад; другой — изображение усталой молодой женщины, окруженной ребятишками, и старушки с седыми волосами.
Айрту Регу показывать было нечего.
Не имело значения, если этот самый домик больше не существует, если старая дама спала вечным сном под холмом, покрытым сиренью, а молодая — сбежала, оставив детей на попечение служанки. В космосе прошлое и настоящее смешиваются. Труп, выброшенный в пространство со старым любовным письмом в кобуре для дезинтегратора, был богаче, чем Айрт Рег, великий корсар!
— Ты плохо спишь! — повторял Жак, который с паяльником в руках ремонтировал что-то в своем боевом скафандре. И это выглядело очень по-земному. — Я слышу, как ты скрипишь зубами. Это вредно. Почему бы тебе… извини, что я вмешиваюсь в твои дела, но ведь мы на одной «галере», так. Так вот, почему бы тебе не взять какую-нибудь женщину? Из полуночных, например. Среди них встречаются весьма недурные собой.
— Но я же не Ночной.
— Это не имеет значения. Все они без ума от тебя!
— Ты меня удивляешь, — сказал Айрт. — Напомни мне завести венерианский гарем. Когда у меня будет время.
Он старался вести себя так же, как его соратники, но в душе чувствовал себя абсолютно чужим. «Как будто особый вид гуманоида на планете, заселенной другим видом. Быть сделанным из другого металла и мечтать о полном слиянии… невозможно». Он работал, как машина, брал на себя больше, чем все другие. Однажды, уснув в своем кресле, он увидел кошмарный сон и проснулся мокрый от пота. Все было необычайно ясно и ужасно реально, реальнее, чем стереофильмы, потому что ощущения проникали в его мозг, потому что они терзали его: он увидел свою незнакомку в глубине какой-то бездны в схватке с настигающей ее ужасной опасностью. Она страдала и звала его… Айрт вскочил, лихорадочно расстегивая высокий воротник комбинезона и в отчаянии запустил свои мысли в пустоту:
«Где вы? Кто вы? Я хочу помочь вам! Я не могу, едва обретя вас, тотчас же потерять! Ответьте мне, вы живы, да?!»
«Ну, конечно же, — ответил нежный, немного хрипловатый голос. — Но не впадайте в такое отчаяние, ну же! Мы не можем часто разговаривать с вами — это требует больших усилий, а мы бережем наши силы для решающих событий…»
«О! Это вы! — воскликнул он. — Наконец-то! Как я вам благодарен! Если бы вы знали, как я боялся за вас… Я видел этот кошмар: это чудовищно! Скажите мне, что ничего такого…»
«Ах! — отвечала она, — место, где мы находимся, не вызывает никаких приятных ощущений, но мы столько уже повидали…»
«Так это правда! Вы действительно несчастны?!»
«Ну, это уже другая история».
«Так вы в аду. Я не хочу оставлять вас в Аду!»
Пауза. Потом:
«…Во всяком случае, это мой личный ад, и вы ничем не можете помочь мне, — сказала она сдержанно. — Мне жаль, что вы приняли эту волну — она не была предназначена вам».
«Но это был крик, крик о помощи. Когда я услышал его, я был в состоянии сделать все, что угодно… чтобы прийти к вам на помощь! Всю мою жизнь…»
«Послушайте, будем мыслить здраво: вы никогда меня не видели, а мы ведь в открытом космосе. Придите в себя. Может быть, я тысячелетнее чудовище или газообразная амеба…»
«У вас голос земной девушки…»
«У ехидны или сирены может быть такой же».
Ему показалось, что она удаляется. Он так сильно сжал кулаки, что ногти до крови впились в ладони.
«Послушайте, — сказал он, — вы можете сколько угодно насмехаться надо мной, я и сам знаю, что смешон. Но только не уходите! Вы же не представляете, сколько я думаю о вас… и о вашей подруге, конечно же. Это как будто непрерывная последовательность видений. Я нахожусь за пультом управления, но вижу слабо светящиеся лилии, которые цвели на моем астероиде. Мы еще называли их „эховые цветы“, — и как будто это в то же время вы… И я вижу ваши глаза, как будто различаю дно в глубине прозрачной горной речки. Они грустны, но с надеждой смотрят в будущее. Вы были несчастны, но это сейчас пройдет, клянусь вам! Каждый раз, засыпая, я запираю вас под моими веками…»
«Вы немного безумны, Айрт?»
«Абсолютно безумен. Я не умею красиво выражать свои мысли, а вы не подсказываете мне слова, но мне это вполне подходит, и я говорю так, как думаю. Я хочу объяснить вам, как живу: я постоянно жду весточки от вас. Я прекрасно понимаю, что вы передаете не радиоволны, однако, я десять раз в день вхожу в радиорубку и слушаю. Столько сообщений пересекает пространство! Всех кто-то слушает и только меня… Я ведь жду лишь слова… Радист записывает последнюю сводку: какой-то корабль затерялся в созвездии Весов, орбитальный циклон угрожает всему живому в созвездии Эридана. И я ухожу с опущенными плечами, и мне кажется, что все насмехаются надо мной… Мне надо или покончить со всем этим, или продолжать бороться. Вся вселенная пуста и мертва. И мне хочется умереть. Мне…»
«Я не знала», — сказала она тихо.
«Что?»
«Что вам может быть так плохо. Простите меня, Айрт. Простите нас. Я думала, что у нас, у мутантов, столько сил…»
«Но я не мутант!»
«Что вы об этом знаете? Во всяком случае, я могу обещать: вы теперь никогда не будете в одиночестве. Мы не покинем вас».
…Он придумал ей имя. Ведь они избегали называть свои имена, или указывать местонахождение «ада», в котором они находились. Но голос первой ассоциировался с ударом совершенного оружия… а второй… с журчанием ручейков… Они продолжали время от времени разговаривать с ним — в важные моменты его жизни. Когда он мог спокойно вспомнить обо всем этом, Айрт с иронией говорил себе:
«Вот ведь, в самом деле, что только мне не пришлось повидать: бесконечность и смертельный огонь, горечь и благополучие! Древние пифии слушали своих богов в стенах храмов, а психопаты XX века — в стенах кабинетов своих врачей. А я… Ничего себе! И неважно — нервный ли у меня срыв или разгар боя в созвездии Дракона!»
— Тревога, командир! Тревога!
Его разбудило, объявление по интеркому: радары «Скорпиона» обнаружили вдали дикую и героическую резню, в которой участвовали две эскадры. Там был большой караван с Земли — шесть тяжелых транспортников с эмигрантами, эскортируемые отрядом арктурианских линейных кораблей, на одном из которых можно было различить герб вице-адмирала. А еще ночной флот — десяток легких, прекрасно вооруженных кораблей, превосходящих своего врага в мощности и в решительности, сгруппировавшиеся вокруг настоящей летающей крепости. Для «Скорпиона», набитого беглецами, вмешаться в эту драку значило подставить себя под перекрестный огонь. К тому же он мог только ненадолго задержать продвижение Ночных… Айрт жестко усмехнулся и прямо-таки вылетел из своей каюты в боевом скафандре. Он увидел у дверей командного поста очередь из членов своего экипажа. Он вошел. Жак, неподвижный, как Будда, с важной миной записывал на перфоленту корабельной ЭВМ земные имена и адреса.
— Чем это ты занимаешься? — спросил его удивленный командир.
Прежний Ночной посмотрел на него своими грустными глазами:
— Мы не можем им позволить просто так уничтожить эту несчастную толпу? Так надо…
— Надо? — Айрт улыбнулся. Он был горд: пока он колебался, его команда сделала выбор.
— Так вот, — продолжал Жак, — учитывая то, что у нас мало шансов выбраться, был, кажется, такой старинный обычай на Земле — точно не знаю, я ведь родился на Марсе. Они хотят, чтобы уцелевшие знали, кого известить, если они погибнут. Я не мог отказать им. Чтобы ускорить процедуру, я принимаю имена только близких родственников: жен, матерей…
— Но это нелепо! — воскликнул Айрт. — Если «Скорпион» погибнет, как же будут переданы их сообщения?
— Они не подумали об этом. И это, пожалуй, лучше, — пробормотал Жак. Оглянувшись на очередь у двери, он спросил: — Вам есть кого предупредить, командир?..
Эти устремленные на него глаза, эти застывшие лица ждали ответа. И Айрт сказал:
— Запишите: моей сестре Виллис…
Почему Виллис? Какая-то смутная ассоциация. «Действительно, — подумал он, — я не знаю ни ее имени, ни как она выглядит. Если бы я когда-нибудь встретил ее, мы не узнали бы друг друга. А вообще-то нет: я уже знаю, что ее голос обещает нежность, что она облегчает страдания, что она… как живая волна.» Какое-то полузабытое стихотворение всплыло в его памяти. Оно имело отношение к гипнокурсу в колледже, к забытому старинному космическому путешественнику.
…Задумчивая, как роза,
И живая, как фиалка…
«Вот так мы друг друга и узнаем, — сказал он себе. — Это будет нашим паролем». (Он вспомнил о детских играх.) «О, — продолжал он что-то похожее на молитву, — кем бы ты ни была — невидимая, далекая и вездесущая, моя сестра и мой друг — слушай же меня! Мой конец близок, но я думаю о тебе, и я больше не одинок. В этой жестокой и мрачной жизни ты была для меня самой нежностью и лучом света. В этой жизни, где наши товарищи и наши близкие становятся жертвами, где нас преследуют видения измученных лиц, где мы мечтаем только о том, чтобы умереть с честью на нашем корабле, ты оставляешь мне надежду и веру в существование дружбы и мира. Даже если это мираж — спасибо тебе! И я хочу, чтобы накануне этой последней битвы ты знала, что мое счастье не в бою, а возле тебя, моя незнакомая сестра. Однако мне пора».
Тревога !
На экране внешнего обзора появилось изображение колеблющегося пространства, покрытого вспышками и удаленного от них примерно на парсек, где три или четыре арктурианца уже покидали поле боя — разбитые, лишенные управления и, скорее всего, заполненные трупами. Эти корабли затрудняли маневры всей эскадры. Все пространство между Драконом и Лирой превратилось в сплошную бойню. Ночные разгоняли дезориентированный эскорт. Тяжелые транспортные корабли в нерешительности топтались на линии огня. Глубина черного ничто и свечение обнаженных звезд над этим небесным ристалищем, вокруг огнедышащей арены, придавали зловещее очарование всему спектаклю…
Айрт тотчас понял, что все черные корабли применяли тяжелые дезинтеграторы — на этот раз речь шла не о пленении и ограблении беглецов, а о полном их уничтожении. Он тотчас уловил ошибку в тактике арктурианцев: линия конвойных кораблей была слишком растянута, и противник в любой момент мог зайти с флангов. Он выругался: чему же их учили в Астронавигационном колледже?! Жак рядом с ним тоже следил за вращением безумных звезд в черной бездне, как будто это были зерна рассыпавшегося жемчужного колье.
Он сказал:
— Они ведь очень плохо защищаются, да?
Айрт кивнул.
— И мы почти ничего не можем сделать, да? Прежде, чем мы начнем действовать, все будет кончено…
— Если только нам не удастся попасть в орбитальный прилив…
И в этот момент торопливый и прерывистый голос раздался в голове Айрта:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59