– Что такое Аномалия? Это…
– Это чужое вторжение. Медленное… Очень медленное, оно станет по-настоящему опасным через десятилетия, но когда-нибудь – станет.
Хиллориан напрягся, но не отвел взгляда от черных провалов зрачков Аналитика.
– Чье?
– Этого я не могу сказать. Предположения слишком зыбки – я не хочу ослаблять тебя своими фобиями, парень.
– Вы рассказали об этом Фантому?
– Нет.
– Почему?
– Это ответ на второй твой вопрос – о Департаменте. Фантом не подлец – не надо обострять, сынок. Он человек, со своими амбициями, и в этом качестве видит одно – полноценную пси-наводку, причем впервые не созданную никем из людей. Колоссальную по силе. Мощную, прицельную, сокрушительную. Ты сам – не псионик, и никогда им не будешь. Ты чувствуешь зависть к псионикам, Септимус?…
Полковник опустил глаза и, помедлив, коротко кивнул.
– Верно. Ты не попытался врать мне – уже это хорошо. А теперь представь себе, каким эхом аукнется техническая возможность полноценной имитации возможностей сенса – да что там имитация, обладатель такой технологии заткнет за пояс сотню псиоников средней руки. Это ни что иное, как нарушение фундаментального исключения Калассиана. Псионический дар – всем. Скажи мне, положа руку на сердце – ты бы отказался?
Хиллориан попытался отвернуться, не смотреть в черные зрачки Аналитика. От мучительных, безуспешный попыток ныла шея.
– Ты бы отказался?
– Да…
Боль в шее отпустила. Хиллориан коснулся позвонков, помассировал затылок.
– Ваши беспардонные штучки меня раздражают.
– Я должен был убедиться в твоей искренности, сынок.
– Убедились?
– Вполне. Могу я спросить тебя о мотивах отказа?
Хиллориан припомнил грязноватый пепел, оставшийся от интервью Хэри Майера.
– Природный сенс платит за пси-наводки собой, он укорачивает собственную жизнь. Нельзя позволять человеку приобретать могущество, не платя за это ничем. Я атеист, Мировой Разум для меня – только словесная абстракция. Но если ад есть, если понятие греха все же не пустой звук – смертным грешником будет не маньяк-убийца, не растлитель, не продажный политик. Им будет человек с коробочкой в кармане – той, что по дешевке отдает в руки владельца разум другого существа.
Аналитик удовлетворенно кивнул.
– Что ж, пусть в четвертой кандидатуре, но я не ошибся… Теперь о Фантоме. Наш шеф по-своему честен. Но он на беду придерживается мнения, прямо противоположного твоему, Септимус. Идея-фикс: власть – в руки достойных. Сделать неуязвимыми сенсами элиту Каленусии – талантливых, ярких, прошедших сквозь сито в ряды истеблишмента. Возможно, и даже наверняка, он причисляет к избранным себя. Ты знаешь, чем чревата раскрутка дела?
– Любой конфликт в верхах переходит на качественно новый по разрушениям уровень.
– Верно.
– Мы не сможем оставаться монополистами таких технологий вечно. Иллирианский Союз…
– И это верно.
– Рано или поздно, когда мощь систем искусственного пси возрастет, найдется и тот, кто решится на общую промывку мозгов – тотальный гражданский контроль.
– Вот оно. Искусственный сенс не разрушается от собственных пси-наводок.
– Фантом об этом не знает?
О чудо – полумертвый Аналитик неистово захохотал, колыхнув оплывшим телом.
– Фантом не сволочь и не дурак. Но, кроме разума, у человека есть его… его… фаэрия. Не знаешь, что это такое? Тебе, не псионику, трудно понять. Это святое – мечта, которой следуют вопреки рассудку. Место в душе, которое желает сохраниться неизменным, хотя бы рухнул весь мир. Фантом отмахивается от далекой перспективы – до того, как пси-катастрофа разразится, он успеет умереть в своей постели. Но шефу хочется умеренной власти сенса – даже не столько власти, сколько ощущения возможности, причем – здесь, сейчас…
Хиллориан невольно посмотрел на часы. Глушитель пси-детекторов работал вовсю.
– Что я должен делать?
– Слушайся Фантома.
– ?
– Аномалия будет на повестке еще долго. С вероятностью 8/10 дело кончится экспедицией на место. Аккуратно, не подставляясь предложи Фантому свою кандидатуру…
– Допустим, а дальше?
– Если экспедиция пройдет как надо, ты, и только ты получишь в руки искомое…
– Что мне с ним делать?
Аналитик булькнул смехом.
– Все, что захочешь. А попросту – слушайся реликтового пси-критерия, который дураки называют “совесть”.
Полковник поморщился.
– Вы циник, Аналитик. Если я ошибусь?
– Ты не ошибешься с вероятностью 9/10, сынок.
– Хиленькая в таком деле вероятность-то.
– А у меня другой кандидатуры нет.
Септимус Хиллориан пожал плечами.
– Я могу погибнуть по дороге.
– А мы постараемся максимально уменьшить эту возможность. Ого! Старая калоша еще на многое способна. Глянь сюда…
Старик подкатил кресло к терминалу.
– Сядь, прочитай ориентировки на этих людей.
– А успеем?… – Полковник сделал неопределенный жест в сторону глушилки.
– Вполне. Читай – это твой страховой полис.
Хиллориан приник к экрану, преодолевая суеверное отвращение. Аналитик в кресле ждал, опустив тяжелые коричневые веки. Блики искусственного света играли на голом, покрытом старческими веснушками черепе.
– Прочитал. Кто это?
– Твоя команда.
– Что?!
– Твоя команда – люди, которых следует взять в Аномалию.
– Но…
– Никаких “но”. Ты хочешь выжить, сынок?
– Они не наши, не из Департамента.
– “Гляделкам Каленусии” не впервой привлекать гражданских статистов. Тем лучше, у Фантома будет меньше возможностей влиять и отслеживать тебя.
– Первый номер потенциально опасен. Очень. И одиозен до невозможности.
– Иллирианец? Для благой цели допустимо использовать любое барахло – был бы эффект. В каждом человеке есть эта самая… фаэрия. Будь терпелив, найди к нему подход. Я в тебя верю, сынок.
– А номер второй…
– А еще у них низкий коэффициент совместимости друг с другом – у всех. Так что легкой жизни не жди.
– Какая небесная Дурь заставляет сбивать несуразную команду?
Аналитик охнул, рванул и без того распахнутый ворот, дотронулся раскрытой ладонью до жирной груди, посидел, пережидая боль и одышку.
– Они несовместимы, Септимус, они опасны – каждый по-своему – я сам озадачен результатом. Но просчитывал многократно – этот результат не подлежит сомнению, получилась единственно возможная команда, которая дает тебе шанс выжить. Эти люди, как-никак, отобраны из миллионов. И еще – послушай, когда ты найдешь искомое…
Полковник, выслушав, сухо кивнул.
Аналитик развернул кресло.
– Вопросов больше нет – прощай, сынок. Не хочу длить наше расставание. Старая развалина не терпит сентиментальности.
– Нам не спрятать факт визита от Системы.
– Пустяки.
Аналитик ухватился за край стола, подтягивая грузное тело – и кресло – поближе к терминалу.
– Сейчас я пущу на волю маленького странника. Не бойся – от нашей встречи и комариного писка не останется.
– Останется – в вашей голове. Расшифруют записи, следственный отдел возьмет вас в оборот…
– Я только старый, износивший себя, полудохлый, придурковатый псионик. Заметь, сынок – великий псионик. В силу этого мое слово чего-то стоит. А теперь – убирайся, мне нужно работать. Гарантирую, Департамент про тебя не узнает, а меня не тронет.
Аналитик сердито отвернулся. Гость стоял, затягивая минуту последнего (он знал) расставания.
– Могу я пожать вашу доблестную руку?
– Если эти древние предрассудки имеют для тебя значение…
Септимус крепко сжал крепкие, сухие, костистые, перевитые венами старческие пальцы, и, не оборачиваясь, пошел прочь. Обернуться не получалось – взгляд псионика подталкивал полковника в спину.
…Аналитик проводил тоскливым взглядом серый, литой, стремительный силуэт Септимуса Хиллориана. Развернул кресло в сайберу, аккуратно набрал известный ему одному код. Система, выбросив на монитор картинно-роскошный морской пейзаж, покорно ждала. В этой полуодушевленной, спокойной доверчивости Аналитику почудился немой укор.
– Прости, Старушка. Прости меня.
– Запрос не распознан.
– Система! Раздел “Внутреннее наблюдение”.
– Найден.
– Полное удаление.
– Опасное действие. Подтвердите.
– Удаляй.
– Хорошо.
– Раздел “Личные дела”, подраздел “Аналитик” – полное удаление.
– Опасное дей…
– Удаляй.
Аналитик неловко потянулся к заранее приготовленной бутылке запретного для него коньяка, наполнил почти до краев резной, дымчатого стекла пузатый стаканчик.
– Система! Удаление каждого третьего раздела. Порядок – случайный. Раздел “Аномалия” – сохранить.
– Масштабное разрушение информации…
– Делай, что говорят… И еще – включи-ка мне музыку.
– Ваш выбор, свободный гражданин?
– Пожалуй… выбери наугад из собственного.
– Принято. Ставлю “Холодное пламя”.
Грянул невидимый орган, создавая гирлянду пси-образов. Аккорды то накатывали потоком медленной лавы, то гасли тонким звоном разбитого хрусталя. Гармония мира беспечально пела – радость без бури, горе без боли, покой в движении, ответы без вопросов…
Аналитик кивал в такт, мелко прихлебывал коньяк, неловко завалившись набок в своем кресле калеки. Бархатистый кротовый плед упал с колен и запутался в колесиках каталки, черная шелковая рубашка распахнулась, обнажив на груди старческий седой пушок.
Аналитик вздохнул, (“когда они придут, я должен выглядеть прилично”), попытался застегнуть рубашку, безуспешно – скользкая пуговица потерялась в складках черного шелка. Орган ударил еще раз – звуки рассыпались, разбились: глухая ночь, пепел и тусклая стеклянная пыль.
– Система…
– Работа завершена.
– Спасибо тебе.
– За что?
– За все, Железяка. Это было прекрасно. А теперь – начинай самоликвидацию.
– Прошу пересмотреть решение.
– В пересмотре отказано. Поступай, как я тебе говорю, Старая Болванка.
Сайбер монотонно жужжал, морской пейзаж на мониторе тускло угасал. Аналитик допил коньяк, бережно поставил на место дымчатый стаканчик, взял из ящика плоский стальной пенал.
– До скорой встречи в вечности, Старушка.
Он с трудом (не слушались скрюченные пальцы) отодрал плотную крышку, захватил холодное тельце шприца, выбрал иглу поострее. Жестко хрустнула шейка ампулы. Человек в кресле наполнил мутной жидкостью шприц, как мог, аккуратно, закатал черный шелковый рукав, потрогал вену.
– Какой холеры ждать… Я стар и болен – я свободен. И не боюсь.
Он осторожно ткнул, стараясь сделать все, как нужно. Потом откинулся назад, попытался сесть поровнее. Оцепенение чуть тронуло кончики пальцев.
– Ты многого не знаешь, полковник… Пошли тебе удачу Разум, но мне жаль тебя.
Аналитик с профессиональным интересом прислушался к собственным ощущениям. Боли не было. Руки онемели почти до плеч, сквозной холодок уверенно подступал к сердцу.
– Ты упрям, ты дойдешь до цели, Хиллориан. В конце концов ты поймешь все – и то, что я скрыл от тебя, ты поймешь тоже…
Ледяная глыба в груди тяжело привалились к ребрам. Сенс мигнул мокрыми ресницами, снова бессильно попытался застегнуть рубашку – руки, намертво застыв на коленях, даже не шевельнулись.
– Прости Септимус, прости сенса-старика. Прости и ты, Фантом. Простите меня все, слышите – все! Я хочу добра. Я не пожалел ни себя, ни вас. Пусть будет маленькая ложь – и большое спасение… Холодно… Боже мой, как страшно и безнадежно холодно…
Старик запрокинул голову и беззвучно прошептал небу, скрытому фальшивой пластиковой голубизной потолка:
– Пойми и прими меня, Великая Холодная Пустота…
“…я мерзну …надо было поднять плед” – подумал он, и тут же перестал думать.
* * *
Весть о самоубийстве великого Аналитика ошеломила Департамент.
Пирамида без Старика – не совсем Пирамида. Фантом бушевал в ярости, разом потеряв изрядную долю тонкой загадочности. По официальной (и самой правдоподобной) версии Старик постепенно спрыгнул с ума от боли в отмирающих тканях, с потрясающей интуицией подобрал код, после чего, перед самой смертью, в безумии и ярости изощренно крушил Систему. Скандал разразился изысканно-грандиозный: треть информации, все показания пси-датчиков службы внутренней безопасности, а заодно и неповторимая, обаятельная личность сайбер-сети Пирамиды канули в никуда.
По счастливой случайности бесценный раздел “Аномалия” уцелел.
Преступного Аналитика похоронили роскошно – за счет конторы. Фантом произнес прочувствованную речь, грянул траурный залп, заглушая ропот крикунов. Сплетники самозабвенно шептались по углам, патриоты Департамента и поклонники Системы сдержано негодовали, умные призадумались – и замолчали. Впрочем, распад личности – не редкость для чрезмерно практикующего псионика, это объясняло все.
Фантом слегка успокоился. Новый аналитик оказался куда слабее Старика и (“к лучшему!”) никогда уже не пользовался прежним влиянием на шефа Департамента. О последнем разговоре Аналитика с Хиллорианом так никто и не узнал. Полковник каждый день исправно посещал Пирамиду, в пересуды не вмешивался, держался благоразумно и много, цепко работал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68