Старик сверкнул прозрачно-голубыми глазами.
– Ты проводила их в дом?
– Да, все как вы говорили.
Старик удовлетворенно кивнул.
– Ты поступила правильно, послушавшись меня. А теперь – иди. Иди, отдохни. Можешь сходить к соседке – Кристи давно ждет тебя.
Минна Фалиан замешкалась, в жестах, походке, движениях рук скользила неуверенность. Она аккуратно сняла фартук, сложила в несколько раз замызганное полотно, долго разглаживала ладонями, поискала взглядом, куда положить, не нашла – и пристроила прямо на траву.
– Мюф. Я хочу забрать с собой Мюфа.
– Он останется. Я знаю. Так надо, не бойся.
Женщина медленно, нехотя повернулась.
– Минна!
– Что?
– Что бы ни случилось – не бойся ничего. Дай, я поцелую тебя. Вот так. А теперь иди.
Иеремия повернул к дому. Распахнутую настежь дверь перегораживала мелкая, тщательно подогнанная по размеру сетка от мух. Большую часть прохладной комнаты с низким, почерневшим потоком занимал деревянный стол. На табурете, спиной к стене, лицом ко входу примостился человек средних лет в полувоенной куртке без эмблем – такие вещи любят носить каленусийские отставники. Худое, жесткое лицо пришельца не улыбалось. Он поднялся навстречу Иеремии и первый протянул ему руку.
– Полковник Хиллориан. Вы знали, что я приеду?
Иеремия с достоинством кивнул.
– Мировой Разум предупредил меня.
Полковник сравнил облик Иеремии с голографическим изображением из архивов Департамента – оживший Фалиан располагал. Против расхожего обыкновения религиозных вожаков, вождь нью-луддитов не носил длинные патлы, как бы намекающие на избранность и страдания обладателя. Загорелую кожу головы покрывал короткий ежик седых волос, клиновидная серебряно-седая борода коротко подстрижена, усы выбриты совсем. Хиллориан поискал в лице старика тот трудноопределимый, но легко замечаемый оттенок беспокойного ханжества, который свойственен профессиональным сектантам, поискал – и не нашел. Иеремия был спокоен как скала, бирюзовые глаза под сморщенными старческими веками смотрели твердо и умно. Хитринка в облике Фалиана определенно присутствовала, но скорее житейского толка – за фигурой пророка не маячил чертенок обмана.
– Тогда Мировой Разум сообщил вам, зачем я пришел?
Иеремия принял вызов с завидным хладнокровием.
– Однако же, я не стану мешать вам выполнить задуманное, Наблюдатель. Не в моих правилах мешать живому существу следовать собственной сущности. Вы пришли сказать нечто – говорите. Попытайтесь убедить меня, раз вас толкает к этому внутреннее побуждение.
Хиллориан посмотрел в бирюзовые, умные глаза – спокойствие Иеремии завораживало. В воздухе комнаты пахло сушеной мятой, мягко гудел залетевший в полумрак дома псевдо-шмель. В самом воздухе, казалось, ласково разлился надежный покой – то, чего годами не хватало полковнику. Хиллориан заколебался, жестко преодолевая нестерпимое, невесть откуда взявшееся искушение без обиняков выложить все старику.
– Я не стану скрывать, ваша деструктивная деятельность смущает власти Каленусии. Я не понимаю вас, Фалиан – во многом, хотя и не во всем. Вы знаете – ваши способности позволяют вам это – при мне нет ничего: ни записывающей аппаратуры, ни оружия. Скажите честно, как уважаемый мною человек – чего вы надеетесь этим добиться? Вернуть общество в каменный век? – но вы сами знаете, и знаете прекрасно, что это невозможно. Прославиться? – но вы до сих пор отвергали самые заманчивые предложения масс-медиа. Хотите власти? Она до сих пор ограничена кучкой таких же фанатиков, как и вы сам, Иеремия. Чего же вы хотите, Фалиан?
Старик размышлял не более полуминуты.
– Вы сын Мирового Разума, как все люди. Прислушайтесь – разве ответ не очевиден?
Хиллориан сокрушенно покачал головой.
– Для меня – совсем и совершенно не очевиден.
– Хотите его получить?
Полковник насторожился – что это? Приглашение посетить внутреннее собрание секты? Очень похоже. К делу об Аномалии такой визит прямого отношения не имел, однако для “глазка” предложение звучало любопытно. Креатуры явно открывались, соблазнительно маня двусмысленностью перспектив – слишком замкнутыми казались до сих пор луддиты.
Хиллориан улыбнулся, принудительно смягчив выражение жесткого лица.
– Конечно. Такие, как я, любят ответы.
– Вы его получите. Если дождетесь утра здесь.
Полковник прикинул – время позволяло.
– Охотно.
Иеремия оглянулся на силуэт, мелькнувший за москитной сеткой.
– Минна! Ты не ушла, как я велел?
Силуэт смущенно отстранился за косяк.
– Раз ты здесь – принеси гостю обед.
Хиллориан незаметно проследил за лицом женщины, вошедшей с полным блюдом маленьких, четырехугольных пирожков. В глазах крестьянки блестел вызов, смешанный, однако, с тщательно, но не очень удачно скрываемым страхом.
– Благодарю вас, свободная гражданка.
Женщина, не ответив, выскользнула за дверь.
– Это ваша дочь?
– Сноха.
Полковник сделал вид, что его вопрос не был чистой формальностью, Иеремия сделал вид, что не понял уклончивой природы полковничьей вежливости (родственные связи Фалиана в Департаменте знали назубок).
– Сын погиб три года назад в автокатастрофе.
– Соболезную. Это стало причиной ваших действий?
– Нет. Не ищите легких ответов. Дождитесь вечера.
Хиллориан надкусил крошечный пирожок. Начинка пахла вишней.
– Надеюсь, вы меня не разочаруете.
Иеремия серьезно покачал головой, вставая.
– Ожидающему да воздастся.
Светило медленно ползло от зенита к закату. Хиллориан съел вишневые пирожки и теперь ждал, рассматривая щели потолка, наивную кружевную вязь самодельных салфеток на подоконниках и примитивно-талантливую роспись стен цвета блеклой терракоты. За окном царственно прохаживались здоровенные рыжие куры с мясистыми, лениво обвисшими гребнями. На дворе удлинялись синие тени. Минна несколько раз прошла по двору, тревожно гремя ведром, Мюф, посвистывая, заглядывал в комнаты – полковник чувствовал на своем виске пристально-любопытный взгляд мальчишки.
Наконец, солнце коснулось верхушки холма…
Они осторожно уходили в прохладную темноту летнего вечера – полковник, Мюф и старик. Тропинка ложилась под ноги мелким песком, огибая возвышенность. Трухлявый мостик без перил, переброшенный через мелкий ручей, угрожающе затрещал под ногами. Хиллориан невидимо улыбнулся в темноте – еще не хватало стоймя рухнуть в пропахшую головастиками, тинистую воду. Пели цикады. Густо кудрявились кусты – верхняя сторона листьев кожисто-зеленая, нижняя – нежная, серебряно-ворсистая. Серебряная сторона листьев мерцала в полутьме. Вечерние сумерки сгущались, в зарослях что-то безобидно возилось, пискнул и ускользнул, унося из-под ног длинное тело, приземистый, проворный зверек. В траве зажглись бледно-зеленые огоньки светляков.
Тропинка обогнула непролазные заросли и закончилась круглым, низким лазом в стене зелени – дыркой меж раздвинутых и прижатых колышками ветвей.
Иеремия вошел первым, следом шмыгнул Мюф, Наблюдатель пригнулся и, защищая руками глаза и ушные раковины, осторожно протиснулся между колючих сучков. За лазом обнаружилась круглая поляна, устланная тонкой травкой, которую окружали сплошные зелено-серебряные стены листвы. Потолком своеобразной комнате служило звездное небо. Посередине чернел круг от костра, очищенные от коры, отполированные прикосновениями стволы деревьев лежали на земле, создавая вокруг костровища своеобразный амфитеатр. На бревнах присели местные уроженцы – мужчины в одежде каленусийских фермеров, четыре девушки, одна из них – с круглым, пестрым как яичко перепелки личиком – приветливо улыбнулась Хиллориану. Потом, хихикнув, прошептала что-то на ухо подруге. Троица вновь прибывших устроилась на гладком, как темное стекло бревне, возле самого костровища. Между тем, собрание исправно пополнялось – сквозь колючий лаз один за другим проникали крестьянки, подростки, кто-то из детей притащил толстого кота – плоскомордого, с сердитыми косыми глазами. Участники собрания приглушенно переговаривались, как будто их подавляло холодно-прекрасное скопище звезд. Места на бревнах заполнялись, скоро стало довольно тесно, кучка опоздавших пристроилась прямо на траве, подстелив огромный пустой бумажный мешок.
Тем временем совершенно стемнело. Край неба, видимый над верхушками колючих зарослей, больше не светился лилово-пурпурным. Сонмы светляков в траве не без успеха соперничали со звездами. Кто-то, щелкая зажигалкой, с трудом подпалил дрова – заколыхались, разгоняя темноту, оранжевые блики. Засмеялась укрытая в кустах ночная птица. Собрание походило на слишком задумчивый ночной пикник без провизии.
Хиллориан повернулся к Иеремии.
– Как это будет выглядеть – что я должен делать?
– Ничего, ждите. Ищущий найдет.
Полковник задумался, рассматривая багрово-горячие, медленно оседающие угли. Глаза слипались – наблюдателя всерьез клонило в сон, однако жесткое бревно не позволяло расслабиться. Огонь пылал вовсю – столб искр уходил во тьму, таял в мирной темно-лиловой ночи. Пахло мятой, медоносами, белые зонтики неизвестных цветов белели в темноте. Хиллориан вспомнил войну Ахара. Там, южнее и еще восточнее, на более сухих землях, по ночам пахло пылью, полынью – и гарью пожаров. В какой-то момент полковнику показалось, что он снова чувствует резкий запах. Видение тут же исчезло. Но что-то изменилось. Ему показалось – реальность бытия всколыхнулась, исказившись. Поляну, костер, людей и животный как бы заволокло дымкой. Дымка, сродни туману, уплотнялась все сильнее. Звуки таяли и глохли в густом бесцветном мареве. Слух отказал первым. Зрение – потом. Хиллориан почувствовал иррациональный страх – его тело продолжает сидеть на отполированном до блеске бревне, рядом с неподвижным как скала Иеремией, и тем не менее, полковник знал, что находился в совершенно другом месте. Способность видеть возвращалась медленно. Сквозь черноту пробилось лучистое пятно. Расплывчатое мерцание обрело резкость и превратилось в желтый свет фонаря. Луч прорезал темноту. Тонко звенели капли воды. Зрительная перспектива сужала скупо освещенный коридор до неясного черного пятна в отдалении. Пятно выхватило грязно-серый свод, стену в причудливых узорах плесени, тускло блестевшие рельсы. Полковник сделал шаг, другой. Под ногами чавкала грязь. Где-то в стороне метнулось неровное эхо – слишком неровное, другое. Это шаги чужака, понял полковник. Он мгновенно погасил фонарь, осторожно сделал шаг назад, два шага в сторону и прислонился к стене. Во тьме осторожно переступили, потом раздался сухой щелчок – и вспыхнул горизонтальный столб света – незнакомец зажег свой фонарь. Полковник не торопясь снял с предохранителя пистолет, хладнокровно прикидывая момент выстрела. Свет приближался, хищной лапой шаря по стенам. “Как только луч продвинется еще на стандарт-метр, я открою огонь”. Хиллориан поднял твердую руку, ощущая надежную тяжесть оружия. Луч дернулся вперед. Полковник выстрелил.
…Уже спустив курок он понял – и это понимание пронзило его, наполнив ужасом и восторгом узнавания. В том месте, где конус света сходился в одну, пронзительно светящуюся точку, там, где должен был находиться фонарь, зажатый в руке незнакомца, там, в эпицентре противостоящей ему злой воли, так вот – там не было ничего.
Конус света свободно висел в воздухе, упираясь в пустоту…
* * *
Хиллориан почувствовал на своей щеке теплое прикосновение. Солнечный зайчик скользнул по опущенному веку.
Полковник сел, протирая глаза. Он лежал на росистой траве, рубашка промокла насквозь и липла к спине. Безобидно чернел прогоревший круг костра.
– Эй, есть тут кто?
Долговязый, величественный Иеремия появился невесть откуда. Старик казался хорошо отдохнувшим. Высокие сапоги по щиколотку намокли от росы.
– С вами все в порядке?
– Пожалуй. Кстати – ай-ай-ай. Вас следовало бы привлечь за незаконное распространение галлюциногенов. Что вы бросали вчера в костер, Фалиан?
Иеремия озабоченно покачал головой.
– Ничего не бросал. Яркие были видения?
– В достаточной мере. Кстати, по поводу ответа – я вам не верю.
– Я не лгу. То, что вы видели – это предупреждение. Возможно, будущее. Может быть, будущее, которому не суждено наступить. Все зависит от ваших поступков, Хиллориан. Разум Мира лишь предупреждает нас, оставляя нетронутой свободу воли.
Полковник скептически улыбнулся.
– Посмотрим. Вы знаете, что я видел?
– Нет. Все видят разное. Но только на этом месте, только ночью, и то не всегда. Вам повезло.
– Как знать. Процессы можно рассматривать и так и эдак.
Полковник ловко поднялся, отряхнул росу, хрустко потянулся.
– А что же Мировой разум сказал вам – вам, Фалиан?
– Что я могу принять ваше предложение.
– Я вам что-то предлагал? – делано удивился наблюдатель.
– Я поеду с вами в горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68