Прекрасное Средиземное море. Ребята не раз слышали, что оно светлое и лазурное. Сейчас оно представало их глазам в грозной черной ярости.
Страх не вернулся. Но они стали серьезны.
Як молчал. Видно, битва с грозой отнимала у него слишком много сил, чтобы он мог тратить время на разговоры.
Итак, все трое молчали. Все были серьезны и сосредоточены. Ика и Горошек напряженно вглядывались в морской простор, где порой все реже отражался, отливая сталью, отблеск зарниц.
Вдруг Ика схватила Горошка за руку. Она не сказала ни слова, только показала рукой, куда смотреть. Из предрассветного мрака, из-за стены шквала вынырнул небольшой белый пароход. Волны тяжело вздымали его на свои хребты, струями пены обдавали безлюдные палубы. Судно медленно плыло. Оно казалось безжизненным, лишь дым валил из труб да светились огни на капитанском мостике. И все-таки пароход, такой крошечный среди бескрайнего морского простора, спокойно, упорно шел своим курсом, не боясь ни молний, ни бури.
Это было ободряющее зрелище, хотя и длилось оно всего минуту. Як рвался к югу, и по звуку мотора, по рывкам стрелок на приборах было ясно, что он вновь и вновь прибавляет скорость.
Ветер немного утих, тучи ушли выше Як тоже постепенно набирал высоту. Еще какой-то пароход светлым пятнышком мелькнул внизу. Небо становилось все яснее. Вскоре прояснилось и море.
И вдруг где-то далеко-далеко ветер на минуту, как сабля, рассек многоэтажные слои туч. Из разрыва навстречу самолету хлынул золотой сноп косых солнечных лучей.
И в его свете на горизонте ясно обозначилась белая черточка.
- Африка! - довольно торжественно объявил Як. И сердито добавил: - Сильно опаздываем. По плану мы должны были быть уже на двадцатой параллели. Нехорошо. Но нечего греха таить: такой грозы я еще не видывал. Вы знаете, что вначале нам пришлось весьма туго?
Ребята промолчали. Як тихонько засмеялся.
- Иногда оно и лучше - не знать.
- А когда мы долетим до двадцатой параллели? - спросил Горошек.
Як на минуту задумался, потом ответил не слишком уверенным тоном:
- Через час... Может быть, через полтора.
- Почему это "может быть"? - возмутилась Ика.
- Ох, как строго! Жаловаться будешь? - с грустным юмором спросил Як. - Не забывайте, уважаемые пассажиры, - добавил он через некоторое время, - что перед нами еще одна зона урагана.
Ребята смущенно переглянулись.
- Понятно, - сказала Ика. - Извините, пожалуйста.
- Пустяки, дорогая моя, - смягчился Як. - Все в порядке. А сейчас попрошу минуточку помолчать - нам надо послушать, что говорят о той части света, в которую мы летим.
- Где говорят? - спросил Горошек.
- В воздухе... В эфире, - засмеялся Як. И он объяснил: - Я хочу послушать, что африканские метеорологические станции сообщают разным путешественникам, вроде нас с вами.
Ребята послушно замолчали. Горошек даже покраснел, поняв, что задал глупый вопрос. Но Ика, у которой тоже было кое-что на совести, не воспользовалась своим временным перевесом. Тем более, что в наушниках уже зашумело, затрещало и захлопало, совершенно как в обычном, не совсем исправном радиоприемнике. А из этих шумов и тресков начали прорезаться какие-то иностранные слова английские, итальянские, французские. Люди о чем-то друг друга предупреждали. Кто-то упорно спрашивал: "Дуглас" - one, two, five? "Дуглас" - one, two, five? (*) Потом он замолчал. Другие голоса то умолкали, то возвращались снова. --(*) Один, два, пять (англ.) --
Голос Яка заметно повеселел.
- Вторая полоса урагана перемещается на восток. Уходит с нашей дороги. Разве только одним крылышком о нее зацепимся.
Горошек хотел что-то сообщить Ике, но не решился нарушить тишину, так как Як продолжал слушать сообщения метеостанций. Он достал блокнот, перо и написал на бумажке то, что хотел сказать Ике.
Она прочла, кивнула головой.
На листке было написано только два слова: "Они ждут".
И вот море скрылось из виду. Да, они летели уже над африканским материком в хмуром свете утра, под пологом тяжелых туч.
- Тысяча шестьсот метров, - сказал Як. - Высота тысяча шестьсот метров.
Так вот, значит, какая она, Африка! Ике и Горошку казалось, что она должна быть совершенно не похожа на все, что они до сих пор в жизни видели. Так словно бы получалось и по рассказам Капитана, по тем картинам, которые он им показывал...
Но внизу были зеленые, ласковые холмы, словно они летели над привычными пейзажами Европы. Край казался почти безлюдным - раз только мелькнули вдалеке белые стены какого-то маленького городка и на однообразном фоне земли обозначился, как нарисованный, абрис шоссе, бежавшего широкой дугой. Его пересекала прямая железнодорожной линии. И деревья, даже если это были пальмы, сверху казались самыми обычными деревьями; так же обычно выглядел и кустарник,
И все-таки это была Африка. Зелень вскоре начала сереть, редеть. Широкие, словно морские заливы, все чаще вторгались в зелень большие проплешины желто-бурого цвета. Чернели каменные гряды, как острова; зелени становилось все меньше и меньше, и наконец в южной стороне широко разлилось песчаное море - Сахара.
Як снова несколько снизился. Сперва до тысячи двухсот, потом до восьмисот метров. Теперь уже ребята при смене давления автоматически начинали зевать, и даже не смеялись при виде своих комичных гримас. С каждой секундой приближалась к ним цель: те, кто ждет. Те, о которых известно только то, что они где-то к югозападу от селения Ят ждут и все не могут дождаться голоса, который возвестит им, что помощь пришла.
Ждут... Но как? Ведь вынужденные посадки бывают разные. В песчаную бурю вынужденная посадка может означать аварию, взрыв бензобаков, словом - катастрофу...
Живы ли эти люди? Здоровы ли они? Может быть, уже произошло нечто... непоправимое?
Ведь, кроме сигнала о помощи, радиопередатчик "Дугласа" ничего больше не сумел сообщить. В каком же состоянии найдут они "тех, кто ждет"?
А главное: что должны делать они сами, двое очень, очень юных и далеко не уверенных в своих силах спасителей?
Казалось, что от них требуется совсем немногое... Просто сбросить записку над тем местом, которое укажет им Як. Ну что ж, известно, что при всех своих блестящих качествах даже самый умный самолет записок писать не может. Значит, они действительно могут пригодиться. Но ведь, по сути дела, какая это скромная и маленькая роль... Когда искали Яцека, им надо было самим действовать, самим соображать, даже самим рисковать. А тут, в сущности, все за них уже сделано, все рассчитано и проверено... Зачем же они нужны?
Вот почему как Ика, так и Горошек впали в задумчивость. И даже старались не глядеть друг другу в глаза. С одной стороны, росла тревога: нуждаются ли еще в помощи те, на помощь кому они летят. С другой же стороны, все сильнее грызла мысль о собственной ненужности и беспомощности...
Вскоре Як прервал их размышления.
- Ого! - сказал он. - Вот это да! Нас приглашают поплясать!
- Кто? - не подумав, спросила Ика.
- А вы посмотрите вперед.
Посмотрели.
К ним приближалась темная, от земли до самых туч стена. Мотор Яка взревел изо всех сил. Самолет начал почти вертикально подниматься вверх. Слышно было, как он тяжко дышит, как убыстряется ритм мотора, как скрипят от напряжения крылья и рули.
Земля вдруг сделала рывок, убежала вниз. Они снова оказались в облаках, уходили туда все глубже и глубже. Ребята догадывались: Як хочет начать битву с бурей, имея максимальный запас высоты и скорости.
И началось! Як потом объяснил, что все продолжалось менее десяти минут. Но ребятам казалось, что эти десять минут растянулись не меньше чем на сто лет. Превратились в вечность. Хотя все было внезапно: внезапно на них обрушилась ночь и налетела непроглядная тьма; внезапно они ощутили, что эта тьма - тысячи, миллионы всепроникающих, мелких, как пыль, колючих, как иголки, песчинок! Стало трудно дышать. Ребята чувствовали каждым своим нервом, что идет борьба не на жизнь, а на смерть.
Да, началась такая безумная пляска, по сравнению с которой первая буря показалась им невинной забавой! Мотор Яка ревел, как разгневанный лев. На каждый удар бури самолет отвечал ударами винта. С мощью ветра спорила мощь его крыльев. Но песок был коварен. Вот мотор хрипло закашлялся. Снова. И смолк. Нескончаемо долгие секунды казалось, что он уже не отдышится...
Вот тут ребята и взяли друг друга за руки. Они чувствовали, что опускаются, что самолет падает, как раненная, побежденная птица. Крылья Яка жалобно стонали. Но он не сдавался. С неутомимым упорством резал воздух, поднимаясь ввысь, снижался - и снова пробовал набрать высоту.
Да, эти десять минут длились бесконечно. Целую вечность!
И в конце концов Яку удалось снова вернуть ровный ритм своему мотору. Спустя еще минуту темнота разорвалась так внезапно, словно кто-то перед ними молниеносным ударом сабли рассек черную завесу.
- Ура! - крикнул Як. - Ура!!!
И стало так, словно они выплыли на спокойную, тихую воду. Попросту не хотелось верить, что всего минуту назад они переживали все то, что пережили.
Но эта пляска смерти завершилась на высоте всего лишь нескольких десятков метров от земли...
Потому-то, пролетев еще несколько минут, Як сам сказал:
- Ну и ну! Еще немного... Еще чуточку... И от нас даже и звания бы не осталось. У-у-уф! - вздохнул он с облегчением. Никогда не думал, что придется мне плясать такой сумасшедший гопак!
Сказал он это удивительно комичным тоном. Ребята не могли не улыбнуться. И только тут Ика отпустила руку Горошка и с изумлением посмотрела на следы, которые ее пальцы оставили на его кисти.
Она хотела извиниться, что-то сказать, но Горошек сам махнул рукой и вдруг неловко погладил ее по плечу.
- Ну как считаешь? - живем? - спросил он.
- Живем! - сказала она с улыбкой. Светлой-светлой. Ведь и вокруг было уже светло...
И наконец они снова увидели солнце - солнце над волнистым, неподвижным морем пустынных дюн.
- Да здравствует солнце! - крикнул Як. - А ну-ка хором: Да здравствует солнце!
Все трое со смехом дружно провозгласили: "Да здравству-ет солн-це!"
А еще минут через пятнадцать - двадцать Як медленно, плавно накренился на правое крыло. И солнце, находившееся от них слева, на востоке, начало уходить назад, скрылось из виду. Тут Горошек встрепенулся, как охотничий пес, почуявший лису. Да, они летели спиной к солнцу - летели на запад.
- Внимание! Внимание! - сказал Як. - Шесть часов тридцать минут. Выходим на двадцатую параллель. Высота сто пятьдесят метров. Гм... Гм... Интересно, где во мне нет проклятого песка? Охо-хо! Боюсь, им тоже пришлось ею наглотаться...
- Им? - спросила Ика.
Як не отвечал. Теперь он летел не спеша, описывая широкие полукруги.
Ика, не дождавшись ответа, поглядела на Горошка. Но Горошек не отрывал взгляда от открывающегося перед ним пустынного простора.
- Горошек, - спросила она, - они... они еще живы?
Он даже не посмотрел на нее. Сказал только равнодушным, холодным тоном:
- Чем болтать, лучше смотри как следует.
Конечно, в другой обстановке он бы за это от нее получил! Она бы ему выдала! Но сейчас действительно было не время ссориться.
От их внимания, от их наблюдательности зависело слишком многое!
Як снова включил приемник. Видимо, хотел послушать, что слышно в эфире о "Дугласе". Но, кроме треска дальних электрических разрядов и приглушенного шума, ничего не было слышно. Ни голосов, ни морзянки...
- Та-а-к, - сказал Як. - Тишина в эфире. Ждут сообщений с "Дугласа". Потом добавил:
- Очередное сообщение: через четверть часа подойдем к району вероятного приземления "Дугласа" номер сто двадцать пять Объединения Африканских Авиалиний. Проходим меридиан селения Ят, расположенного в ста двадцати километрах к северу от двадцатой параллели, над которой мы находимся. Наша скорость: двести восемьдесят километров. Высота сто пятьдесят метров. Внимание! Внимание! Приказываю как можно тщательнее наблюдать за местностью. Экипажу соблюдать тишину. Это уже не директива, а приказ! Я кончил.
- Есть! - сказал Горошек.
- Есть! - повторила Ика.
В воздухе оставался еще след промчавшейся бури - прозрачный,
розоватый пылевой туман. Его разгонял, прижимая к земле, южный ветер. Свет восходящего солнца становился все чище, все ярче. Лучи его в этот час падали еще совсем косо. Тем отчетливей рисовалась перед глазами пассажиров Яка рельефная карта пустыни: серо-желтый, волнистый, чуть окрашенный розоватым туманом простор.
Мотор Яка мощно ревел, нарушая тишину пустыни, но ребята порой переставали его слышать. Они могли только видеть.
С бесконечной цепи дюн к ним плыла безмерная, неподвижная тишина. Тишина, неподвижность, молчание... Словно какой-то всемогущий владыка остановил бег тысяч морских волн и превратил их в сверкающий песок.
Единственной приметой жизни в этом мертвом мире была маленькая тень самолета, бежавшая по дюнам. И, видя ее одинокий бег, можно было понять, каким о одиноким может стать человек перед лицом молчания и неподвижности песков
Наклонившись вперед, ребята всматривались в просторы пустыни так упорно, что глаза от напряжения то и дело наливались слезами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Страх не вернулся. Но они стали серьезны.
Як молчал. Видно, битва с грозой отнимала у него слишком много сил, чтобы он мог тратить время на разговоры.
Итак, все трое молчали. Все были серьезны и сосредоточены. Ика и Горошек напряженно вглядывались в морской простор, где порой все реже отражался, отливая сталью, отблеск зарниц.
Вдруг Ика схватила Горошка за руку. Она не сказала ни слова, только показала рукой, куда смотреть. Из предрассветного мрака, из-за стены шквала вынырнул небольшой белый пароход. Волны тяжело вздымали его на свои хребты, струями пены обдавали безлюдные палубы. Судно медленно плыло. Оно казалось безжизненным, лишь дым валил из труб да светились огни на капитанском мостике. И все-таки пароход, такой крошечный среди бескрайнего морского простора, спокойно, упорно шел своим курсом, не боясь ни молний, ни бури.
Это было ободряющее зрелище, хотя и длилось оно всего минуту. Як рвался к югу, и по звуку мотора, по рывкам стрелок на приборах было ясно, что он вновь и вновь прибавляет скорость.
Ветер немного утих, тучи ушли выше Як тоже постепенно набирал высоту. Еще какой-то пароход светлым пятнышком мелькнул внизу. Небо становилось все яснее. Вскоре прояснилось и море.
И вдруг где-то далеко-далеко ветер на минуту, как сабля, рассек многоэтажные слои туч. Из разрыва навстречу самолету хлынул золотой сноп косых солнечных лучей.
И в его свете на горизонте ясно обозначилась белая черточка.
- Африка! - довольно торжественно объявил Як. И сердито добавил: - Сильно опаздываем. По плану мы должны были быть уже на двадцатой параллели. Нехорошо. Но нечего греха таить: такой грозы я еще не видывал. Вы знаете, что вначале нам пришлось весьма туго?
Ребята промолчали. Як тихонько засмеялся.
- Иногда оно и лучше - не знать.
- А когда мы долетим до двадцатой параллели? - спросил Горошек.
Як на минуту задумался, потом ответил не слишком уверенным тоном:
- Через час... Может быть, через полтора.
- Почему это "может быть"? - возмутилась Ика.
- Ох, как строго! Жаловаться будешь? - с грустным юмором спросил Як. - Не забывайте, уважаемые пассажиры, - добавил он через некоторое время, - что перед нами еще одна зона урагана.
Ребята смущенно переглянулись.
- Понятно, - сказала Ика. - Извините, пожалуйста.
- Пустяки, дорогая моя, - смягчился Як. - Все в порядке. А сейчас попрошу минуточку помолчать - нам надо послушать, что говорят о той части света, в которую мы летим.
- Где говорят? - спросил Горошек.
- В воздухе... В эфире, - засмеялся Як. И он объяснил: - Я хочу послушать, что африканские метеорологические станции сообщают разным путешественникам, вроде нас с вами.
Ребята послушно замолчали. Горошек даже покраснел, поняв, что задал глупый вопрос. Но Ика, у которой тоже было кое-что на совести, не воспользовалась своим временным перевесом. Тем более, что в наушниках уже зашумело, затрещало и захлопало, совершенно как в обычном, не совсем исправном радиоприемнике. А из этих шумов и тресков начали прорезаться какие-то иностранные слова английские, итальянские, французские. Люди о чем-то друг друга предупреждали. Кто-то упорно спрашивал: "Дуглас" - one, two, five? "Дуглас" - one, two, five? (*) Потом он замолчал. Другие голоса то умолкали, то возвращались снова. --(*) Один, два, пять (англ.) --
Голос Яка заметно повеселел.
- Вторая полоса урагана перемещается на восток. Уходит с нашей дороги. Разве только одним крылышком о нее зацепимся.
Горошек хотел что-то сообщить Ике, но не решился нарушить тишину, так как Як продолжал слушать сообщения метеостанций. Он достал блокнот, перо и написал на бумажке то, что хотел сказать Ике.
Она прочла, кивнула головой.
На листке было написано только два слова: "Они ждут".
И вот море скрылось из виду. Да, они летели уже над африканским материком в хмуром свете утра, под пологом тяжелых туч.
- Тысяча шестьсот метров, - сказал Як. - Высота тысяча шестьсот метров.
Так вот, значит, какая она, Африка! Ике и Горошку казалось, что она должна быть совершенно не похожа на все, что они до сих пор в жизни видели. Так словно бы получалось и по рассказам Капитана, по тем картинам, которые он им показывал...
Но внизу были зеленые, ласковые холмы, словно они летели над привычными пейзажами Европы. Край казался почти безлюдным - раз только мелькнули вдалеке белые стены какого-то маленького городка и на однообразном фоне земли обозначился, как нарисованный, абрис шоссе, бежавшего широкой дугой. Его пересекала прямая железнодорожной линии. И деревья, даже если это были пальмы, сверху казались самыми обычными деревьями; так же обычно выглядел и кустарник,
И все-таки это была Африка. Зелень вскоре начала сереть, редеть. Широкие, словно морские заливы, все чаще вторгались в зелень большие проплешины желто-бурого цвета. Чернели каменные гряды, как острова; зелени становилось все меньше и меньше, и наконец в южной стороне широко разлилось песчаное море - Сахара.
Як снова несколько снизился. Сперва до тысячи двухсот, потом до восьмисот метров. Теперь уже ребята при смене давления автоматически начинали зевать, и даже не смеялись при виде своих комичных гримас. С каждой секундой приближалась к ним цель: те, кто ждет. Те, о которых известно только то, что они где-то к югозападу от селения Ят ждут и все не могут дождаться голоса, который возвестит им, что помощь пришла.
Ждут... Но как? Ведь вынужденные посадки бывают разные. В песчаную бурю вынужденная посадка может означать аварию, взрыв бензобаков, словом - катастрофу...
Живы ли эти люди? Здоровы ли они? Может быть, уже произошло нечто... непоправимое?
Ведь, кроме сигнала о помощи, радиопередатчик "Дугласа" ничего больше не сумел сообщить. В каком же состоянии найдут они "тех, кто ждет"?
А главное: что должны делать они сами, двое очень, очень юных и далеко не уверенных в своих силах спасителей?
Казалось, что от них требуется совсем немногое... Просто сбросить записку над тем местом, которое укажет им Як. Ну что ж, известно, что при всех своих блестящих качествах даже самый умный самолет записок писать не может. Значит, они действительно могут пригодиться. Но ведь, по сути дела, какая это скромная и маленькая роль... Когда искали Яцека, им надо было самим действовать, самим соображать, даже самим рисковать. А тут, в сущности, все за них уже сделано, все рассчитано и проверено... Зачем же они нужны?
Вот почему как Ика, так и Горошек впали в задумчивость. И даже старались не глядеть друг другу в глаза. С одной стороны, росла тревога: нуждаются ли еще в помощи те, на помощь кому они летят. С другой же стороны, все сильнее грызла мысль о собственной ненужности и беспомощности...
Вскоре Як прервал их размышления.
- Ого! - сказал он. - Вот это да! Нас приглашают поплясать!
- Кто? - не подумав, спросила Ика.
- А вы посмотрите вперед.
Посмотрели.
К ним приближалась темная, от земли до самых туч стена. Мотор Яка взревел изо всех сил. Самолет начал почти вертикально подниматься вверх. Слышно было, как он тяжко дышит, как убыстряется ритм мотора, как скрипят от напряжения крылья и рули.
Земля вдруг сделала рывок, убежала вниз. Они снова оказались в облаках, уходили туда все глубже и глубже. Ребята догадывались: Як хочет начать битву с бурей, имея максимальный запас высоты и скорости.
И началось! Як потом объяснил, что все продолжалось менее десяти минут. Но ребятам казалось, что эти десять минут растянулись не меньше чем на сто лет. Превратились в вечность. Хотя все было внезапно: внезапно на них обрушилась ночь и налетела непроглядная тьма; внезапно они ощутили, что эта тьма - тысячи, миллионы всепроникающих, мелких, как пыль, колючих, как иголки, песчинок! Стало трудно дышать. Ребята чувствовали каждым своим нервом, что идет борьба не на жизнь, а на смерть.
Да, началась такая безумная пляска, по сравнению с которой первая буря показалась им невинной забавой! Мотор Яка ревел, как разгневанный лев. На каждый удар бури самолет отвечал ударами винта. С мощью ветра спорила мощь его крыльев. Но песок был коварен. Вот мотор хрипло закашлялся. Снова. И смолк. Нескончаемо долгие секунды казалось, что он уже не отдышится...
Вот тут ребята и взяли друг друга за руки. Они чувствовали, что опускаются, что самолет падает, как раненная, побежденная птица. Крылья Яка жалобно стонали. Но он не сдавался. С неутомимым упорством резал воздух, поднимаясь ввысь, снижался - и снова пробовал набрать высоту.
Да, эти десять минут длились бесконечно. Целую вечность!
И в конце концов Яку удалось снова вернуть ровный ритм своему мотору. Спустя еще минуту темнота разорвалась так внезапно, словно кто-то перед ними молниеносным ударом сабли рассек черную завесу.
- Ура! - крикнул Як. - Ура!!!
И стало так, словно они выплыли на спокойную, тихую воду. Попросту не хотелось верить, что всего минуту назад они переживали все то, что пережили.
Но эта пляска смерти завершилась на высоте всего лишь нескольких десятков метров от земли...
Потому-то, пролетев еще несколько минут, Як сам сказал:
- Ну и ну! Еще немного... Еще чуточку... И от нас даже и звания бы не осталось. У-у-уф! - вздохнул он с облегчением. Никогда не думал, что придется мне плясать такой сумасшедший гопак!
Сказал он это удивительно комичным тоном. Ребята не могли не улыбнуться. И только тут Ика отпустила руку Горошка и с изумлением посмотрела на следы, которые ее пальцы оставили на его кисти.
Она хотела извиниться, что-то сказать, но Горошек сам махнул рукой и вдруг неловко погладил ее по плечу.
- Ну как считаешь? - живем? - спросил он.
- Живем! - сказала она с улыбкой. Светлой-светлой. Ведь и вокруг было уже светло...
И наконец они снова увидели солнце - солнце над волнистым, неподвижным морем пустынных дюн.
- Да здравствует солнце! - крикнул Як. - А ну-ка хором: Да здравствует солнце!
Все трое со смехом дружно провозгласили: "Да здравству-ет солн-це!"
А еще минут через пятнадцать - двадцать Як медленно, плавно накренился на правое крыло. И солнце, находившееся от них слева, на востоке, начало уходить назад, скрылось из виду. Тут Горошек встрепенулся, как охотничий пес, почуявший лису. Да, они летели спиной к солнцу - летели на запад.
- Внимание! Внимание! - сказал Як. - Шесть часов тридцать минут. Выходим на двадцатую параллель. Высота сто пятьдесят метров. Гм... Гм... Интересно, где во мне нет проклятого песка? Охо-хо! Боюсь, им тоже пришлось ею наглотаться...
- Им? - спросила Ика.
Як не отвечал. Теперь он летел не спеша, описывая широкие полукруги.
Ика, не дождавшись ответа, поглядела на Горошка. Но Горошек не отрывал взгляда от открывающегося перед ним пустынного простора.
- Горошек, - спросила она, - они... они еще живы?
Он даже не посмотрел на нее. Сказал только равнодушным, холодным тоном:
- Чем болтать, лучше смотри как следует.
Конечно, в другой обстановке он бы за это от нее получил! Она бы ему выдала! Но сейчас действительно было не время ссориться.
От их внимания, от их наблюдательности зависело слишком многое!
Як снова включил приемник. Видимо, хотел послушать, что слышно в эфире о "Дугласе". Но, кроме треска дальних электрических разрядов и приглушенного шума, ничего не было слышно. Ни голосов, ни морзянки...
- Та-а-к, - сказал Як. - Тишина в эфире. Ждут сообщений с "Дугласа". Потом добавил:
- Очередное сообщение: через четверть часа подойдем к району вероятного приземления "Дугласа" номер сто двадцать пять Объединения Африканских Авиалиний. Проходим меридиан селения Ят, расположенного в ста двадцати километрах к северу от двадцатой параллели, над которой мы находимся. Наша скорость: двести восемьдесят километров. Высота сто пятьдесят метров. Внимание! Внимание! Приказываю как можно тщательнее наблюдать за местностью. Экипажу соблюдать тишину. Это уже не директива, а приказ! Я кончил.
- Есть! - сказал Горошек.
- Есть! - повторила Ика.
В воздухе оставался еще след промчавшейся бури - прозрачный,
розоватый пылевой туман. Его разгонял, прижимая к земле, южный ветер. Свет восходящего солнца становился все чище, все ярче. Лучи его в этот час падали еще совсем косо. Тем отчетливей рисовалась перед глазами пассажиров Яка рельефная карта пустыни: серо-желтый, волнистый, чуть окрашенный розоватым туманом простор.
Мотор Яка мощно ревел, нарушая тишину пустыни, но ребята порой переставали его слышать. Они могли только видеть.
С бесконечной цепи дюн к ним плыла безмерная, неподвижная тишина. Тишина, неподвижность, молчание... Словно какой-то всемогущий владыка остановил бег тысяч морских волн и превратил их в сверкающий песок.
Единственной приметой жизни в этом мертвом мире была маленькая тень самолета, бежавшая по дюнам. И, видя ее одинокий бег, можно было понять, каким о одиноким может стать человек перед лицом молчания и неподвижности песков
Наклонившись вперед, ребята всматривались в просторы пустыни так упорно, что глаза от напряжения то и дело наливались слезами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25