- Грин-Грин.
- Что?
- Verde, Verde. Grun, Grun. [зеленый-презеленый (исп., нем.)]
- Боюсь, что не понимаю тебя. Это что, какой-то пароль, и я должен
дать отзыв?
Я пожал плечами.
- Считай это молитвой о сокрушении всех моих врагов, если хочешь. Что
у тебя нового?
- Теперь, раз уж мы встретились, - произнес он, - нам, конечно, стоит
кое о чем поговорить. Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?
- Ну разумеется.
Тут как раз метрдотель объявил о заказе Лоуренса Коннера, мы перешли
за столик в одном из бесчисленных залов ресторана, расположенных на этом
этаже. В ясную погоду отсюда открывался прекрасный вид на залив, но
сегодня все небо было затянуто тучами, и лишь огни буев да изредка
вспыхивающий луч прожектора пробивал темную завесу над бушующим океаном.
Бейнер решил, что его голод еще не до конца утолен, и заказал себе новый
ужин. Я не успел и наполовину расправиться со своим бифштексом, как он с
поразительным проворством уплел целую гору спагетти. Вскоре к ней
присоединилось огромное блюдо жареных колбасок, и Бейнер приступил к
сэндвичам и кофе.
- Ух, - перевел он, наконец, свое дыхание, - совсем неплохо.
Рот его расплылся в широкой улыбке, в которую он тут же залез
зубочисткой. Признаюсь, я впервые за последние сорок лет видел его
улыбающимся.
- Сигару? - предложил я.
- Спасибо, не откажусь.
Зубочистка уступила место сигаре, и нам сразу принесли счет. Я всегда
так поступаю в людных ресторанах, когда официанты не спешат со счетом.
Клубы табачного дыма действуют на них потрясающе - они моментально
вырастают рядом с вашим столиком со своим блокнотом.
- Плачу я, - заявил Бейнер, когда я взял счет.
- Не говори ерунды. Ты же мой гость.
- Ладно... Как хочешь.
В конце концов, не зря же Билл Бейнер был сорок пятым в списке самых
богатых людей Галактики. Да и мне не каждый день выпадает удача поужинать
со столь удачливым человеком.
Когда мы выходили из ресторана, он произнес:
- У меня тут есть одно местечко, где мы сможем поговорить. Я сяду за
руль.
Мы залезли в его машину и тронулись вперед, оставив без внимания
очередного типа в ливрее, который досадливо нахмурился. Минут двадцать мы
кружили на машине по городу, чтобы оторваться от гипотетических "хвостов".
Наконец, мы подъехали к заурядному зданию, всего в нескольких кварталах от
Башни Бертоля. Когда мы проходили через холл, Бейнер кивнул привратнику и
удостоился ответного кивка.
- Как думаете, дождь завтра будет? - мимоходом спросил он.
- Ясное дело, будет, - буркнул привратник в ответ.
Лифт поднял нас на шестой этаж. Стены коридора, по которому мы
прошли, были украшены мозаикой из фальшивых самоцветов. Где-то среди них,
наверняка, были замаскированы объективы видеокамер. Бейнер остановился
около одной из дверей и постучал: три коротких удара, потом пауза, еще
удар. Завтра сигнал будет иным, уж я то знаю этого Бейнера. Угрюмый
молодой человек в темном костюме открыл дверь. После того, как Бейнер
жестом приказал ему удалиться, он кивнул и куда-то исчез. Мы прошли в одну
из комнат и Бейнер запер за нами дверь, но все же я успел разглядеть, что
безобидная с виду дверь представляет собой толстую металлическую плиту,
прикрытую, на манер бутерброда, с обеих сторон деревянными панелями.
Бейнер коснулся пальцем своих губ, давая знак пока помолчать и,
вооружившись самыми различными приборами, принялся рыскать по комнате,
выискивая подслушивающие устройства. Минут пять я терпеливо ждал, и совсем
не удивился, когда он, не доверяя результатам своего исследования, включил
на всякий случай генератор помех и лишь после этого облегченно вздохнул.
Затем он снял пиджак, повесил его на спинку стула и, повернувшись ко мне,
сказал:
- Порядок. Теперь можно говорить. Тебе что-нибудь налить?!
- А ты уверен, что это безопасно?
Он на миг задумался, потом произнес: - Да.
- Тогда, пожалуйста, виски с содовой, если есть, конечно.
Он удалился в соседнюю комнату и через несколько секунд вернулся с
двумя стаканами в руках. В свой он, наверняка, налил чай, поскольку
собирался говорить со мной о каком-то деле. Впрочем, меня это мало
волновало.
- Итак, что скажешь? - усмехнулся я.
- Черт! Неужели это правда, что о тебе болтают? И откуда ты только
узнал?
Я лишь пожал плечами.
- Но, надеюсь, ты не собираешься опять обскакать меня, как тогда, с
акциями горных разработок на Веге?
- Понятия не имею, о чем ты говоришь.
- Попробуй вспомнить. Шесть лет тому назад.
Я рассмеялся.
- Послушай, - постарался объяснить я ему, - меня совсем не заботит,
во что вкладываются мои деньги, пока я уверен, что они в надежных руках. Я
доверяю своим служащим, которые распоряжаются ими с пользой для меня. И
если я и нагрел руки на какой-то сделке шесть лет тому назад, как ты
утверждаешь, то лишь потому, что кто-то из моих людей позаботится об этом.
Понимаешь? Это ты присматриваешь за своими капиталами, как пастух за своим
стадом. А за меня пусть работают другие.
- Конечно, Фрэнк, - съязвил он, - ты ведь чисто случайно оказался в
Дрисколле именно в тот момент, когда я как раз собирался заключить сделку.
Лучше признайся честно, кого из моих людей ты подкупил?
- Никого, честное слово.
Он даже обиделся.
- Уверяю тебя, - пообещал он, - я ему ничего не сделаю, просто
переведу его работать в другое место, где он мне больше не сможет
навредить.
- Но я не собираюсь заниматься здесь бизнесом, - заметил я. - И тебя
встретил совершенно случайно.
- Посмотрим, посмотрим, но предупреждаю тебя сразу, весь банк тебе
сорвать не удастся, даже если ты и припрятал в рукаве козырную карту, -
заявил он.
- Я и не собирался, клянусь тебе.
- Проклятье! - выругался он. - Все шло так гладко! - в отчаянии он
ударил кулаком по ладони.
- Я даже не видел предмета нашего спора, - сказал я.
Он вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся, держа в руках
курительную трубку.
- Хорошая трубка, - похвалил я.
- Пять тысяч, - ответил он. - Почти задаром.
- Вообще-то, я трубку не курю, но...
- Учти, - оборвал он меня, - больше, чем за десять процентов я тебя в
долю не возьму. Я первым про это пронюхал, а ты решил прийти на
готовенькое. Не выйдет!
Тут я разозлился. Этот ублюдок, кроме жратвы, может думать только о
том, как бы ему преумножить свои капиталы. Соответственно он считал, что и
я все свое время трачу лишь на то, чтобы на Большом Дереве было как можно
больше листьев с моим именем.
Ну что ж, пусть пеняет на себя.
- Я хочу треть, - заявил я, - иначе буду действовать самостоятельно.
- Треть?! - на его лице был неподдельный ужас.
Он вскочил на ноги, и тут такое началось! Хорошо, что хоть комната
была звукоизолированной и без "клопов". Давненько я не слышал подобных
выражений в свой адрес. Он без остановки бегал по комнате, размахивая
руками. А жадный, прижимистый торгаш, который сидел во мне, уже
подсчитывал прибыли от этих проклятых трубок, пока Бейнер с багровым
перекошенным лицом что-то вопил о справедливости.
За долгие годы в моей голове скопилась уйма самой разнообразной
информации. Например о том, что в годы моей молодости, на Земле, самые
хорошие трубки делали из пенки, либо верескового корня. Глиняные трубки
слишком быстро нагревались и их было неудобно держать в руке, а деревянные
трескались или слишком быстро прогорали. В конце девятнадцатого века,
благодаря постоянным предостережениям медиков о вреде сигаретного дыма,
курение трубок испытывало небывалый подъем. И к началу следующего столетия
мировые запасы пенки и вереска были почти полностью исчерпаны. Пенка или
точнее гидросиликат магния - осадочная горная порода, встречающаяся среди
многовековых отложений морских раковин, спрессованных огромным давлением.
Очень быстро все ее выработки истощились, и поставки этого сырья были
прекращены. А белый вереск, по латыни Erica Arborea, из корня которого
изготовляются трубки, рос лишь в некоторых районах Средиземноморья и
достигал крупных размеров, в лучшем случае, лет за сто. Собирали его все
кому не лень, ничуть не заботясь о новых посадках для будущего урожая.
Поэтому нынешним курильщикам трубок приходится довольствоваться продукцией
из пиролитического углерода, а пенковые и вересковые трубки остались лишь
в воспоминаниях да у некоторых коллекционеров. Время от времени небольшие
залежи пенки обнаруживаются на других планетах, мигом обогащая
счастливчиков, которым удается их найти. Но Erica Arborea или что-либо
сравнимое с ней нигде, кроме Земли, обнаружено не было...
В наши дни люди, вроде меня или Дюбуа, являют собой редкое
исключение. Подавляющее большинство курильщиков предпочитают именно
трубки, и цена на вересковый корень может быть очень приличной. Именно
такую трубку мне и показывал Бейнер. Следовательно...
- ...пятнадцать процентов, - настаивал он. - Это едва позволит мне
надеяться хоть на небольшую прибыль.
- Черта с два! Этот вереск стоит вдесятеро дороже куска платины
такого же веса!
- Ты заставишь мое сердце разорваться, если потребуешь больше
восемнадцати процентов.
- Тридцать.
- Фрэнк, будь благоразумен.
- Может быть, бросишь молоть чепуху и перейдешь к делу?
- Двадцать процентов - это все, что я могу позволить. Больше нам
говорить не о чем. Это тебе обойдется в пять миллионов.
Я расхохотался ему в лицо.
Из чистого упрямства я торговался еще целый час, отвергая одно за
другим предложения Бейнера и не веря не единому его слову. Я ведь тоже в
этом собаку съел. Наконец мы сошлись на двадцати пяти с половиной
процентах и четырех миллионах. Мне пришлось звонить Малисти, чтобы
распорядиться о финансировании этой затеи. Я искренне пожалел, узнав что
поднял его с постели.
Вот так мне и удалось уладить дело с вересковым корнем, завершившееся
столь удивительным образом. Точнее было бы сказать забавным, чем
удивительным. Но, в конце концов, все мы живем в тени Большого Дерева!
Помните об этом? Впрочем, я это уже говорил.
Когда мы, наконец, закончили он похлопал меня по плечу, сказав, что я
хладнокровный игрок, и что лучше быть со мной по одну сторону баррикад.
Затем мы выпили еще по одной, и Бейнер стал жаловаться, что ему никак не
удается подыскать себе повара-ригелианца и намекнул о желании перекупить у
меня Мартина Бремена. Под конец он снова стал допытываться, кто же
все-таки дал мне знать об этом деле.
Потом Бейнер отвез меня к Башне Бертоля. Мы попрощались, и он уехал.
Ливрея подогнала мой глайдер к подъезду ресторана и открыла дверцу.
Получив причитающиеся деньги, она выключила улыбку и удалилась. Я поехал в
"Спектрум", жалея, что вместо того, чтобы спокойно поужинать в отеле и
завалиться спать пораньше, я весь вечер ставил свой автограф на все новые
и новые листья.
Радио в моей машине наигрывало какую-то легкую мелодию, которую я лет
сто уже не слышал, и в сочетании с начавшимся дождем, она вызвала у меня
чувство легкой грусти и одиночества. Машин на улицах почти не осталось, и
я прибавил скорость.
На следующее утро, я отправил курьер-грамму Марлингу с Мегапеи, в
которой заверял, что Шимбо будет у него еще до начала пятого периода. Еще
спрашивал, не известен ли ему пейанец по имени Грин-Грин, или что-то в
этом роде, причем может ли он быть связан каким-нибудь образом с Белионом.
Я попросил его ответить курьерограммой с оплатой получателем, адресованной
на имя Лоуренса Дж.Коннера, п/о Вольная. Подписываться я не стал.
Я планировал в этот же день покинуть Дрисколл и вернуться домой.
Курьерограмма - самый быстрый и самый дорогой вид межзвездной связи, но
тем не менее, я был уверен, пройдет пара недель, прежде чем я получу
ответ.
Конечно, я несколько рисковал, посылая депешу подобного рода с
Дрисколла, да еще с обратным адресом на Вольной, если по прежнему хотел
сохранить инкогнито. Но я собирался улететь сегодня же и стремился
закончить дела побыстрее.
Расплатившись за номер в отеле, я поехал на улицу Нуаж, чтобы окинуть
дом Рут прощальным взглядом. По дороге я позавтракал в какой-то
забегаловке.
В Мармеладном Дворце меня поджидало кое-что новенькое. Из щели
почтового ящика я извлек большой белый конверт без обратного адреса.
На нем значилось: "Фрэнсису Сандау, дом Рут Лэрис". Я вошел в дом и,
прежде чем распечатать послание, убедился, что, кроме меня, тут никого
нет. Затем я достал из кармана безобидную с виду, тонкую трубочку, несущую
тихую, мгновенную смерть любому живому существу, сел в кресло и положил ее
перед собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
- Что?
- Verde, Verde. Grun, Grun. [зеленый-презеленый (исп., нем.)]
- Боюсь, что не понимаю тебя. Это что, какой-то пароль, и я должен
дать отзыв?
Я пожал плечами.
- Считай это молитвой о сокрушении всех моих врагов, если хочешь. Что
у тебя нового?
- Теперь, раз уж мы встретились, - произнес он, - нам, конечно, стоит
кое о чем поговорить. Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?
- Ну разумеется.
Тут как раз метрдотель объявил о заказе Лоуренса Коннера, мы перешли
за столик в одном из бесчисленных залов ресторана, расположенных на этом
этаже. В ясную погоду отсюда открывался прекрасный вид на залив, но
сегодня все небо было затянуто тучами, и лишь огни буев да изредка
вспыхивающий луч прожектора пробивал темную завесу над бушующим океаном.
Бейнер решил, что его голод еще не до конца утолен, и заказал себе новый
ужин. Я не успел и наполовину расправиться со своим бифштексом, как он с
поразительным проворством уплел целую гору спагетти. Вскоре к ней
присоединилось огромное блюдо жареных колбасок, и Бейнер приступил к
сэндвичам и кофе.
- Ух, - перевел он, наконец, свое дыхание, - совсем неплохо.
Рот его расплылся в широкой улыбке, в которую он тут же залез
зубочисткой. Признаюсь, я впервые за последние сорок лет видел его
улыбающимся.
- Сигару? - предложил я.
- Спасибо, не откажусь.
Зубочистка уступила место сигаре, и нам сразу принесли счет. Я всегда
так поступаю в людных ресторанах, когда официанты не спешат со счетом.
Клубы табачного дыма действуют на них потрясающе - они моментально
вырастают рядом с вашим столиком со своим блокнотом.
- Плачу я, - заявил Бейнер, когда я взял счет.
- Не говори ерунды. Ты же мой гость.
- Ладно... Как хочешь.
В конце концов, не зря же Билл Бейнер был сорок пятым в списке самых
богатых людей Галактики. Да и мне не каждый день выпадает удача поужинать
со столь удачливым человеком.
Когда мы выходили из ресторана, он произнес:
- У меня тут есть одно местечко, где мы сможем поговорить. Я сяду за
руль.
Мы залезли в его машину и тронулись вперед, оставив без внимания
очередного типа в ливрее, который досадливо нахмурился. Минут двадцать мы
кружили на машине по городу, чтобы оторваться от гипотетических "хвостов".
Наконец, мы подъехали к заурядному зданию, всего в нескольких кварталах от
Башни Бертоля. Когда мы проходили через холл, Бейнер кивнул привратнику и
удостоился ответного кивка.
- Как думаете, дождь завтра будет? - мимоходом спросил он.
- Ясное дело, будет, - буркнул привратник в ответ.
Лифт поднял нас на шестой этаж. Стены коридора, по которому мы
прошли, были украшены мозаикой из фальшивых самоцветов. Где-то среди них,
наверняка, были замаскированы объективы видеокамер. Бейнер остановился
около одной из дверей и постучал: три коротких удара, потом пауза, еще
удар. Завтра сигнал будет иным, уж я то знаю этого Бейнера. Угрюмый
молодой человек в темном костюме открыл дверь. После того, как Бейнер
жестом приказал ему удалиться, он кивнул и куда-то исчез. Мы прошли в одну
из комнат и Бейнер запер за нами дверь, но все же я успел разглядеть, что
безобидная с виду дверь представляет собой толстую металлическую плиту,
прикрытую, на манер бутерброда, с обеих сторон деревянными панелями.
Бейнер коснулся пальцем своих губ, давая знак пока помолчать и,
вооружившись самыми различными приборами, принялся рыскать по комнате,
выискивая подслушивающие устройства. Минут пять я терпеливо ждал, и совсем
не удивился, когда он, не доверяя результатам своего исследования, включил
на всякий случай генератор помех и лишь после этого облегченно вздохнул.
Затем он снял пиджак, повесил его на спинку стула и, повернувшись ко мне,
сказал:
- Порядок. Теперь можно говорить. Тебе что-нибудь налить?!
- А ты уверен, что это безопасно?
Он на миг задумался, потом произнес: - Да.
- Тогда, пожалуйста, виски с содовой, если есть, конечно.
Он удалился в соседнюю комнату и через несколько секунд вернулся с
двумя стаканами в руках. В свой он, наверняка, налил чай, поскольку
собирался говорить со мной о каком-то деле. Впрочем, меня это мало
волновало.
- Итак, что скажешь? - усмехнулся я.
- Черт! Неужели это правда, что о тебе болтают? И откуда ты только
узнал?
Я лишь пожал плечами.
- Но, надеюсь, ты не собираешься опять обскакать меня, как тогда, с
акциями горных разработок на Веге?
- Понятия не имею, о чем ты говоришь.
- Попробуй вспомнить. Шесть лет тому назад.
Я рассмеялся.
- Послушай, - постарался объяснить я ему, - меня совсем не заботит,
во что вкладываются мои деньги, пока я уверен, что они в надежных руках. Я
доверяю своим служащим, которые распоряжаются ими с пользой для меня. И
если я и нагрел руки на какой-то сделке шесть лет тому назад, как ты
утверждаешь, то лишь потому, что кто-то из моих людей позаботится об этом.
Понимаешь? Это ты присматриваешь за своими капиталами, как пастух за своим
стадом. А за меня пусть работают другие.
- Конечно, Фрэнк, - съязвил он, - ты ведь чисто случайно оказался в
Дрисколле именно в тот момент, когда я как раз собирался заключить сделку.
Лучше признайся честно, кого из моих людей ты подкупил?
- Никого, честное слово.
Он даже обиделся.
- Уверяю тебя, - пообещал он, - я ему ничего не сделаю, просто
переведу его работать в другое место, где он мне больше не сможет
навредить.
- Но я не собираюсь заниматься здесь бизнесом, - заметил я. - И тебя
встретил совершенно случайно.
- Посмотрим, посмотрим, но предупреждаю тебя сразу, весь банк тебе
сорвать не удастся, даже если ты и припрятал в рукаве козырную карту, -
заявил он.
- Я и не собирался, клянусь тебе.
- Проклятье! - выругался он. - Все шло так гладко! - в отчаянии он
ударил кулаком по ладони.
- Я даже не видел предмета нашего спора, - сказал я.
Он вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся, держа в руках
курительную трубку.
- Хорошая трубка, - похвалил я.
- Пять тысяч, - ответил он. - Почти задаром.
- Вообще-то, я трубку не курю, но...
- Учти, - оборвал он меня, - больше, чем за десять процентов я тебя в
долю не возьму. Я первым про это пронюхал, а ты решил прийти на
готовенькое. Не выйдет!
Тут я разозлился. Этот ублюдок, кроме жратвы, может думать только о
том, как бы ему преумножить свои капиталы. Соответственно он считал, что и
я все свое время трачу лишь на то, чтобы на Большом Дереве было как можно
больше листьев с моим именем.
Ну что ж, пусть пеняет на себя.
- Я хочу треть, - заявил я, - иначе буду действовать самостоятельно.
- Треть?! - на его лице был неподдельный ужас.
Он вскочил на ноги, и тут такое началось! Хорошо, что хоть комната
была звукоизолированной и без "клопов". Давненько я не слышал подобных
выражений в свой адрес. Он без остановки бегал по комнате, размахивая
руками. А жадный, прижимистый торгаш, который сидел во мне, уже
подсчитывал прибыли от этих проклятых трубок, пока Бейнер с багровым
перекошенным лицом что-то вопил о справедливости.
За долгие годы в моей голове скопилась уйма самой разнообразной
информации. Например о том, что в годы моей молодости, на Земле, самые
хорошие трубки делали из пенки, либо верескового корня. Глиняные трубки
слишком быстро нагревались и их было неудобно держать в руке, а деревянные
трескались или слишком быстро прогорали. В конце девятнадцатого века,
благодаря постоянным предостережениям медиков о вреде сигаретного дыма,
курение трубок испытывало небывалый подъем. И к началу следующего столетия
мировые запасы пенки и вереска были почти полностью исчерпаны. Пенка или
точнее гидросиликат магния - осадочная горная порода, встречающаяся среди
многовековых отложений морских раковин, спрессованных огромным давлением.
Очень быстро все ее выработки истощились, и поставки этого сырья были
прекращены. А белый вереск, по латыни Erica Arborea, из корня которого
изготовляются трубки, рос лишь в некоторых районах Средиземноморья и
достигал крупных размеров, в лучшем случае, лет за сто. Собирали его все
кому не лень, ничуть не заботясь о новых посадках для будущего урожая.
Поэтому нынешним курильщикам трубок приходится довольствоваться продукцией
из пиролитического углерода, а пенковые и вересковые трубки остались лишь
в воспоминаниях да у некоторых коллекционеров. Время от времени небольшие
залежи пенки обнаруживаются на других планетах, мигом обогащая
счастливчиков, которым удается их найти. Но Erica Arborea или что-либо
сравнимое с ней нигде, кроме Земли, обнаружено не было...
В наши дни люди, вроде меня или Дюбуа, являют собой редкое
исключение. Подавляющее большинство курильщиков предпочитают именно
трубки, и цена на вересковый корень может быть очень приличной. Именно
такую трубку мне и показывал Бейнер. Следовательно...
- ...пятнадцать процентов, - настаивал он. - Это едва позволит мне
надеяться хоть на небольшую прибыль.
- Черта с два! Этот вереск стоит вдесятеро дороже куска платины
такого же веса!
- Ты заставишь мое сердце разорваться, если потребуешь больше
восемнадцати процентов.
- Тридцать.
- Фрэнк, будь благоразумен.
- Может быть, бросишь молоть чепуху и перейдешь к делу?
- Двадцать процентов - это все, что я могу позволить. Больше нам
говорить не о чем. Это тебе обойдется в пять миллионов.
Я расхохотался ему в лицо.
Из чистого упрямства я торговался еще целый час, отвергая одно за
другим предложения Бейнера и не веря не единому его слову. Я ведь тоже в
этом собаку съел. Наконец мы сошлись на двадцати пяти с половиной
процентах и четырех миллионах. Мне пришлось звонить Малисти, чтобы
распорядиться о финансировании этой затеи. Я искренне пожалел, узнав что
поднял его с постели.
Вот так мне и удалось уладить дело с вересковым корнем, завершившееся
столь удивительным образом. Точнее было бы сказать забавным, чем
удивительным. Но, в конце концов, все мы живем в тени Большого Дерева!
Помните об этом? Впрочем, я это уже говорил.
Когда мы, наконец, закончили он похлопал меня по плечу, сказав, что я
хладнокровный игрок, и что лучше быть со мной по одну сторону баррикад.
Затем мы выпили еще по одной, и Бейнер стал жаловаться, что ему никак не
удается подыскать себе повара-ригелианца и намекнул о желании перекупить у
меня Мартина Бремена. Под конец он снова стал допытываться, кто же
все-таки дал мне знать об этом деле.
Потом Бейнер отвез меня к Башне Бертоля. Мы попрощались, и он уехал.
Ливрея подогнала мой глайдер к подъезду ресторана и открыла дверцу.
Получив причитающиеся деньги, она выключила улыбку и удалилась. Я поехал в
"Спектрум", жалея, что вместо того, чтобы спокойно поужинать в отеле и
завалиться спать пораньше, я весь вечер ставил свой автограф на все новые
и новые листья.
Радио в моей машине наигрывало какую-то легкую мелодию, которую я лет
сто уже не слышал, и в сочетании с начавшимся дождем, она вызвала у меня
чувство легкой грусти и одиночества. Машин на улицах почти не осталось, и
я прибавил скорость.
На следующее утро, я отправил курьер-грамму Марлингу с Мегапеи, в
которой заверял, что Шимбо будет у него еще до начала пятого периода. Еще
спрашивал, не известен ли ему пейанец по имени Грин-Грин, или что-то в
этом роде, причем может ли он быть связан каким-нибудь образом с Белионом.
Я попросил его ответить курьерограммой с оплатой получателем, адресованной
на имя Лоуренса Дж.Коннера, п/о Вольная. Подписываться я не стал.
Я планировал в этот же день покинуть Дрисколл и вернуться домой.
Курьерограмма - самый быстрый и самый дорогой вид межзвездной связи, но
тем не менее, я был уверен, пройдет пара недель, прежде чем я получу
ответ.
Конечно, я несколько рисковал, посылая депешу подобного рода с
Дрисколла, да еще с обратным адресом на Вольной, если по прежнему хотел
сохранить инкогнито. Но я собирался улететь сегодня же и стремился
закончить дела побыстрее.
Расплатившись за номер в отеле, я поехал на улицу Нуаж, чтобы окинуть
дом Рут прощальным взглядом. По дороге я позавтракал в какой-то
забегаловке.
В Мармеладном Дворце меня поджидало кое-что новенькое. Из щели
почтового ящика я извлек большой белый конверт без обратного адреса.
На нем значилось: "Фрэнсису Сандау, дом Рут Лэрис". Я вошел в дом и,
прежде чем распечатать послание, убедился, что, кроме меня, тут никого
нет. Затем я достал из кармана безобидную с виду, тонкую трубочку, несущую
тихую, мгновенную смерть любому живому существу, сел в кресло и положил ее
перед собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25