Было от чего хвататься и тем, кто мог общаться с Ваней.
Так случилось, что с самого раннего детства Ваня очень хотел читать. И первая книжка, которая ему попалась, была полуразодранным учебником химии для 7-х классов средней школы.
Остаётся загадкой, как ребёнок из многодетной деревенской марийской семьи, сын полуграмотных родителей, в неполные 6 лет научился читать по этой книге. И его уже не интересовали ни сказки, ни приключения, ни детективы. Второй книгой в его жизни стал учебник химии для 8-х классов. И так далее.
Что мог понять шестилетний, не умеющий считать, ребёнок, в этих книгах – задача для специалистов по детской психологии. Которую, вероятно, они бы так и не решили. Но факт остаётся фактом. К первому классу Ваня уже прилично считал, знал арифметику и начатки алгебры в объёме, необходимом для понимания его любимых книг. И, разумеется, запоем читал все книги по химии, которые мог достать в библиотеке сельской школы.
Колдовское очарование химии сопровождало Ваню всё время отрочества и юности. Химия стала становым хребтом его интеллекта. Остальные науки, да и вообще все отрасли знания и культуры осваивались им постольку, поскольку это было нужно для понимания химии.
Но громадный объем теоретических знаний по любимому предмету не находил своего применения в деревенской жизни. Все возможные пиротехнические опыты (а именно таким образом реализуются химические знания у любого мальчишки) были проделаны уже к 12 годам, поразив сверстников и изрядно напугав взрослых. Для большего в деревне не было соответствующих реактивов и условий.
Оставались только теоретические фантазии на химические темы, которые и сформировали совершенно необычный для деревни абстрактный склад ума.
Впрочем, в остальном Ваня оставался типичным деревенским прагматиком, эмпириком и практиком до мозга костей, глубоко чуждым всему, что иной городской житель, склонен называть культурой.
Приёмная комиссия Московского института тонкой химической технологии была изрядно озадачена, решая вопрос о зачислении Ивана Сидорова. Экзамен по химии Ваня сдал блестяще, попутно развернув настоящую научную дискуссию с экзаменаторами по вопросам, могущим составить темы нескольких полноценных кандидатских диссертаций.
Математику и физику Ваня сдал на твёрдые четвёрки. А вот сочинение было просто ужасным. И мало того, помимо массы грамматических и стилистических ошибок, из Ваниного текста сквозило неприкрытое презрение ко всем вопросам, которые он должен был рассмотреть в сочинении.
Тем не менее, Ваню приняли, натянув, скрепя сердце, тройку по русскому языку. К счастью, в российских технических ВУЗах ещё остались в руководстве люди, умеющие оценить ситуацию по существу.
К учёбе Ваня приступил с прямо-таки сладострастным упоением. Наконец-то в его распоряжении великолепные лаборатории и обширная специальная библиотека. Кому-то может показаться курьёзным, но, осознавая свою незаурядность, Ваня ничего иного и не хотел от московской жизни. Не получение вполне обычных мирских благ, а только удовлетворение своей страсти познания химии. Не для того он вырвался из деревни, чтобы стать богатеньким московским обывателем через химическую лабораторию. Он вырвался из деревни именно в химическую лабораторию. Ничего другого ему было не нужно.
Был бы менталитет Вани более аристократичен, к нему вполне были бы применимы строки средневекового поэта:
Мудрец Раймонд в подвале запер дверь.
Он не страшится риска и потерь.
Ушли поместья дымом золотым,
Вторая колба лопнула пред ним
Но если третье выдержит горно,
Заблещет чистым золотом оно.
В конце концов, настоящие алхимики искали в первую очередь истину, и только потом золото.
Разумеется, химические дисциплины Ваня сдавал на одни пятёрки, вызывая после каждого экзамена лёгкий шок в преподавательских кругах.
Математику, физику и общеинженерные предметы Иван штудировал достаточно добросовестно и имел по ним твёрдые четвёрки. Он, скрепя сердце, понимал, что эти знания нужны ему для освоения предмета своей страсти. Хотя иногда бестактно не скрывал раздражения по поводу необходимости отрывать время от любимой химии. В эти минуты он походил на нечёсаного, раздражённого уличного пса, глухо рычащего на случайно задевшего прохожего.
Дисциплины же общественно-политического цикла Ваня сдавал лишь со второго-третьего раза. И не более чем на тройку. О его хамских препирательствах с преподавателями соответствующих предметов на экзаменах ходили такие же легенды, как и о его блестящих экспромтах на экзаменах по химическим дисциплинам.
Жизнь в столице требовала денег. Стипендию Ваня получал нерегулярно. Но даже если бы он её получал, прожить на неё всё равно было нельзя даже предельно неприхотливому человеку. И Ваня сделал весьма нетривиальный, тем более для деревенского парня, ход. Он даже не пытался разгружать вагоны или мести улицы.
На кухне в общежитии он сварил тротил. Любой соответствующий учебник докажет вам, что при комнатной температуре и без термостата это невозможно. Но… Ваня сделал это. И стал варить взрывчатые вещества собственного изготовления килограммами.
Неясно, что было более удивительным. То, что он смог решить сложнейшие химико-технические проблемы в домашних условиях? То, что эти килограммы сильнейших взрывчатых веществ не рванули в его комнате из-за неизбежных в бардаке общежития случайностей? Или то, что он легко нашёл оптовых покупателей в криминальной среде, не имея до того никаких связей с этим миром?
Однако гениям и детям покровительствуют Боги. Ваня стал зарабатывать, и немало, на жизнь любимым делом. Но уже через полтора года ему стало скучно варить взрывчатку. Он открыл для себя новую страницу в химии – биохимию и фармакинетику. Нет, эти предметы ещё не преподавались на втором курсе. Но уже к концу первого курса Ваня освоил весь объем химических дисциплин родного ВУЗа и начал осваивать смежные отрасли, имеющие отношение к химии.
Так же на кухне, без термостатов и другого сложного оборудования он синтезировал свой первый наркотик. Доходы возросли многократно. Ваня жил теперь в отдельном блоке общежития и не отказывал себе ни в чём. Хотя его личные потребности оставались весьма скромными. И то сказать, с такими доходами он давно мог бы снять приличную квартиру. Но ему как-то не приходило в голову, что можно жить вне общаги. Неувязный парень, да и только.
И тут его подстерегла неожиданная любовь. Надо сказать, что до этого у Вани не было не только полноценной любовной связи, но даже лёгкой влюблённости. Своих сверстниц в деревне он просто отпугивал одержимостью в учёбе и странностями поведения. Деревенские девушки не любят таких типов.
В Москве же Ване было просто не до женщин. Первые два года он не мог думать ни о чём, кроме открывшихся перед ним возможностей заниматься любимой наукой. Да это ведь была и не наука. Это была страсть, это было колдовство, это был образ жизни.
Но природа всегда возьмёт своё. И чем дольше затягивать отдание ей должного, тем с большими процентами она взыщет. Ваня влюбился как-то вдруг и отдался свой страсти с фанатизмом.
Однокурсница Наталья Бродовская была родом из Приднестровья. В Москве обосновалась у своей бездетной тётки. Друзьям и знакомым говорила, что является представительницей графского рода. Курьёзно, но при этом она не знала, что графский дом Бродовских действительно существовал и владели они обширными землями в районе западно-украинского города Броды.
Можно было подшучивать над этой легендой, но искушённому человеку с первого взгляда была видна породистость девушки. Чуть выше среднего роста, с идеальной фигурой и удивительно свежей кожей, напоминающей дорогой шёлк. Её каштановые волосы были густы и слегка волнисты. Глаза отличались поразительной живостью и яркостью.
Впрочем, девушек с такими данными довольно много на улицах Москвы. Несомненное наличие породы проявляется тогда, когда все это дополняется природной грацией и пластикой, сочетанием изящества со скрытой внутренней силой. Как много может сказать о генофонде неожиданно сильная кисть с длинными, тонкими, на первый взгляд, хрупкими пальцами. Или стройная, несколько может быть и крупноватая нога с непомерно маленькой стопой с высоким подъёмом, когда кажется, что такая женщина всегда стоит на высоких каблуках. Даже тогда, когда на ней тапки без задников.
Давно замечено, что таких, как Ваня Сидоров всегда влечёт к таким как Наталья. Но первая любовь редко бывает взаимной. Ваня осыпал свою избранницу подарками и знаками внимания. Он был готов и мог и искупать её в шампанском, и засыпать розами.
Однако Наталью подобная страсть элементарно испугала. Тогда Ваня пошёл ва-банк. Он сказал, что покончит жизнь самоубийством, если не добьётся взаимности. Наталья в ужасе спряталась у тётки и неделю не ходила на занятия.
А Ваня вколол себе двойную дозу своего самого сильнодействующего изделия и действительно едва не умер. Его спасли с большим трудом. Но врачи вынуждены были сообщить в милицию о подобном случае. Бизнес и Иванова дальнейшая судьба висели на волоске.
Дальнейшие события очевидцы склонны трактовать по-разному. Согласно одной версии дело закрыл искушённый опытом сотрудник милиции. Он здраво рассудил, что попади Ваня на зону, паханы так используют его таланты, что мало не покажется никому. Так что лучше все оставить как есть.
Другая версия гласит, что отмазали Ивана всемогущие заказчики его продукции, у которых вся московская милиция на содержании. Так или иначе, после выздоровления Ваня не имел проблем с органами. Но личная драма надломила его. Он пустился во все тяжкие, пил неделями, хамил всем подряд и заказывал себе довольно дорогих проституток.
В итоге же завалил сессию и вылетел из института. Но в нынешней Москве деньги делают все. А они у Вани были. По странной прихоти он остался жить в общежитии, откупился от армии, и в итоге восстановился в институте.
Наталья к тому времени учёбу бросила. Не выдержала графиня Бродовская нищеты студенческой жизни, окончательно обосновалась у тётки и стала работать официанткой в дорогом ресторане. Разумеется, девушку с такими формами охотно взяли на работу, где она по сей день использует свою природную грацию и отсвет внутреннего благородства на ниве получения все более крупных чаевых.
На том и заканчивается присутствие сей дщери графского дома Бродовских в нашем повествовании. Для нас же важно то, что Ваня Сидоров её больше не видел и окончательно забыл. Но след эта неудачная любовь в его судьбе оставила. После перенесённых испытаний он стал молчаливым и ещё более замкнутым.
Он впервые задумался сначала о перспективах, а потом и о смысле своей жизни. Надо прямо сказать, что Ваня к таким раздумьям не был готов. Ибо это занятие только на первый взгляд кажется простым. На самом деле, если человек почувствовал потребность разобраться с такими вопросами, то ему придётся потратить изрядное время и душевные силы. А далеко не все, даже весьма умные и волевые люди склонны к подобным тратам энергии. Ведь всегда найдутся текущие дела и поважнее.
Ваня, тем не менее, был не таков. Он стал запоем читать соответствующие книги. Но ясности в его мировоззрение они не внесли. Разве что оценки по общественно-политическим дисциплинам резко повысились. И теперь о дискуссиях Вани с экзаменаторами говорили не только химики, но и философы и политологи.
Впрочем, до великого философа ему было ещё далеко. Да и вряд ли он бы прошёл этот путь. Бизнес все глубже затягивал гениального химика. После конфликта с правоохранительной машиной заказчики стали вести себя жёстче, периодически давая понять, что он у них на крючке. Объёмы заказов увеличивались, а гонорары не росли.
На жизнь, тем не менее, вполне хватало. Но впереди все отчётливее маячила участь вульгарного мафиози.
И тут судьба снова сделала крутой поворот.
Светлана Дерябина отдалённо походила на Наталью Бродовскую. Скорее всего, фигурой. Правда была сантиметра на три повыше и на пару размеров крупнее. Рядом с ней Ваня казался мальчиком.
Разумеется, при таких размерах, Светлана не могла быть грациозной, как графиня Бродовская, но, тем не менее, была вполне гармонично сложена и на иной вкус даже более привлекательна. Типичная поморка, натуральная блондинка со светло-серыми глазами и поразительно нежным цветом лица. Она часто краснела по пустякам, и тогда щеки её напоминали чайную розу. Родом она была из небольшого посёлка Архангельской области с необычным названием Коряжма.
Идущая все последние годы комплексная деградация страны наиболее резко проявлялась в Москве. Именно в Москве, вопреки обывательскому мнению, юное поколение глупело опережающими темпами. Поэтому в технические ВУЗы, где для поступления требовались добротные знания по математике, физике, химии, где учёба была трудна, а перспективы шального заработка по окончании института минимальны, довольно легко поступали добросовестные ребята из провинции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Так случилось, что с самого раннего детства Ваня очень хотел читать. И первая книжка, которая ему попалась, была полуразодранным учебником химии для 7-х классов средней школы.
Остаётся загадкой, как ребёнок из многодетной деревенской марийской семьи, сын полуграмотных родителей, в неполные 6 лет научился читать по этой книге. И его уже не интересовали ни сказки, ни приключения, ни детективы. Второй книгой в его жизни стал учебник химии для 8-х классов. И так далее.
Что мог понять шестилетний, не умеющий считать, ребёнок, в этих книгах – задача для специалистов по детской психологии. Которую, вероятно, они бы так и не решили. Но факт остаётся фактом. К первому классу Ваня уже прилично считал, знал арифметику и начатки алгебры в объёме, необходимом для понимания его любимых книг. И, разумеется, запоем читал все книги по химии, которые мог достать в библиотеке сельской школы.
Колдовское очарование химии сопровождало Ваню всё время отрочества и юности. Химия стала становым хребтом его интеллекта. Остальные науки, да и вообще все отрасли знания и культуры осваивались им постольку, поскольку это было нужно для понимания химии.
Но громадный объем теоретических знаний по любимому предмету не находил своего применения в деревенской жизни. Все возможные пиротехнические опыты (а именно таким образом реализуются химические знания у любого мальчишки) были проделаны уже к 12 годам, поразив сверстников и изрядно напугав взрослых. Для большего в деревне не было соответствующих реактивов и условий.
Оставались только теоретические фантазии на химические темы, которые и сформировали совершенно необычный для деревни абстрактный склад ума.
Впрочем, в остальном Ваня оставался типичным деревенским прагматиком, эмпириком и практиком до мозга костей, глубоко чуждым всему, что иной городской житель, склонен называть культурой.
Приёмная комиссия Московского института тонкой химической технологии была изрядно озадачена, решая вопрос о зачислении Ивана Сидорова. Экзамен по химии Ваня сдал блестяще, попутно развернув настоящую научную дискуссию с экзаменаторами по вопросам, могущим составить темы нескольких полноценных кандидатских диссертаций.
Математику и физику Ваня сдал на твёрдые четвёрки. А вот сочинение было просто ужасным. И мало того, помимо массы грамматических и стилистических ошибок, из Ваниного текста сквозило неприкрытое презрение ко всем вопросам, которые он должен был рассмотреть в сочинении.
Тем не менее, Ваню приняли, натянув, скрепя сердце, тройку по русскому языку. К счастью, в российских технических ВУЗах ещё остались в руководстве люди, умеющие оценить ситуацию по существу.
К учёбе Ваня приступил с прямо-таки сладострастным упоением. Наконец-то в его распоряжении великолепные лаборатории и обширная специальная библиотека. Кому-то может показаться курьёзным, но, осознавая свою незаурядность, Ваня ничего иного и не хотел от московской жизни. Не получение вполне обычных мирских благ, а только удовлетворение своей страсти познания химии. Не для того он вырвался из деревни, чтобы стать богатеньким московским обывателем через химическую лабораторию. Он вырвался из деревни именно в химическую лабораторию. Ничего другого ему было не нужно.
Был бы менталитет Вани более аристократичен, к нему вполне были бы применимы строки средневекового поэта:
Мудрец Раймонд в подвале запер дверь.
Он не страшится риска и потерь.
Ушли поместья дымом золотым,
Вторая колба лопнула пред ним
Но если третье выдержит горно,
Заблещет чистым золотом оно.
В конце концов, настоящие алхимики искали в первую очередь истину, и только потом золото.
Разумеется, химические дисциплины Ваня сдавал на одни пятёрки, вызывая после каждого экзамена лёгкий шок в преподавательских кругах.
Математику, физику и общеинженерные предметы Иван штудировал достаточно добросовестно и имел по ним твёрдые четвёрки. Он, скрепя сердце, понимал, что эти знания нужны ему для освоения предмета своей страсти. Хотя иногда бестактно не скрывал раздражения по поводу необходимости отрывать время от любимой химии. В эти минуты он походил на нечёсаного, раздражённого уличного пса, глухо рычащего на случайно задевшего прохожего.
Дисциплины же общественно-политического цикла Ваня сдавал лишь со второго-третьего раза. И не более чем на тройку. О его хамских препирательствах с преподавателями соответствующих предметов на экзаменах ходили такие же легенды, как и о его блестящих экспромтах на экзаменах по химическим дисциплинам.
Жизнь в столице требовала денег. Стипендию Ваня получал нерегулярно. Но даже если бы он её получал, прожить на неё всё равно было нельзя даже предельно неприхотливому человеку. И Ваня сделал весьма нетривиальный, тем более для деревенского парня, ход. Он даже не пытался разгружать вагоны или мести улицы.
На кухне в общежитии он сварил тротил. Любой соответствующий учебник докажет вам, что при комнатной температуре и без термостата это невозможно. Но… Ваня сделал это. И стал варить взрывчатые вещества собственного изготовления килограммами.
Неясно, что было более удивительным. То, что он смог решить сложнейшие химико-технические проблемы в домашних условиях? То, что эти килограммы сильнейших взрывчатых веществ не рванули в его комнате из-за неизбежных в бардаке общежития случайностей? Или то, что он легко нашёл оптовых покупателей в криминальной среде, не имея до того никаких связей с этим миром?
Однако гениям и детям покровительствуют Боги. Ваня стал зарабатывать, и немало, на жизнь любимым делом. Но уже через полтора года ему стало скучно варить взрывчатку. Он открыл для себя новую страницу в химии – биохимию и фармакинетику. Нет, эти предметы ещё не преподавались на втором курсе. Но уже к концу первого курса Ваня освоил весь объем химических дисциплин родного ВУЗа и начал осваивать смежные отрасли, имеющие отношение к химии.
Так же на кухне, без термостатов и другого сложного оборудования он синтезировал свой первый наркотик. Доходы возросли многократно. Ваня жил теперь в отдельном блоке общежития и не отказывал себе ни в чём. Хотя его личные потребности оставались весьма скромными. И то сказать, с такими доходами он давно мог бы снять приличную квартиру. Но ему как-то не приходило в голову, что можно жить вне общаги. Неувязный парень, да и только.
И тут его подстерегла неожиданная любовь. Надо сказать, что до этого у Вани не было не только полноценной любовной связи, но даже лёгкой влюблённости. Своих сверстниц в деревне он просто отпугивал одержимостью в учёбе и странностями поведения. Деревенские девушки не любят таких типов.
В Москве же Ване было просто не до женщин. Первые два года он не мог думать ни о чём, кроме открывшихся перед ним возможностей заниматься любимой наукой. Да это ведь была и не наука. Это была страсть, это было колдовство, это был образ жизни.
Но природа всегда возьмёт своё. И чем дольше затягивать отдание ей должного, тем с большими процентами она взыщет. Ваня влюбился как-то вдруг и отдался свой страсти с фанатизмом.
Однокурсница Наталья Бродовская была родом из Приднестровья. В Москве обосновалась у своей бездетной тётки. Друзьям и знакомым говорила, что является представительницей графского рода. Курьёзно, но при этом она не знала, что графский дом Бродовских действительно существовал и владели они обширными землями в районе западно-украинского города Броды.
Можно было подшучивать над этой легендой, но искушённому человеку с первого взгляда была видна породистость девушки. Чуть выше среднего роста, с идеальной фигурой и удивительно свежей кожей, напоминающей дорогой шёлк. Её каштановые волосы были густы и слегка волнисты. Глаза отличались поразительной живостью и яркостью.
Впрочем, девушек с такими данными довольно много на улицах Москвы. Несомненное наличие породы проявляется тогда, когда все это дополняется природной грацией и пластикой, сочетанием изящества со скрытой внутренней силой. Как много может сказать о генофонде неожиданно сильная кисть с длинными, тонкими, на первый взгляд, хрупкими пальцами. Или стройная, несколько может быть и крупноватая нога с непомерно маленькой стопой с высоким подъёмом, когда кажется, что такая женщина всегда стоит на высоких каблуках. Даже тогда, когда на ней тапки без задников.
Давно замечено, что таких, как Ваня Сидоров всегда влечёт к таким как Наталья. Но первая любовь редко бывает взаимной. Ваня осыпал свою избранницу подарками и знаками внимания. Он был готов и мог и искупать её в шампанском, и засыпать розами.
Однако Наталью подобная страсть элементарно испугала. Тогда Ваня пошёл ва-банк. Он сказал, что покончит жизнь самоубийством, если не добьётся взаимности. Наталья в ужасе спряталась у тётки и неделю не ходила на занятия.
А Ваня вколол себе двойную дозу своего самого сильнодействующего изделия и действительно едва не умер. Его спасли с большим трудом. Но врачи вынуждены были сообщить в милицию о подобном случае. Бизнес и Иванова дальнейшая судьба висели на волоске.
Дальнейшие события очевидцы склонны трактовать по-разному. Согласно одной версии дело закрыл искушённый опытом сотрудник милиции. Он здраво рассудил, что попади Ваня на зону, паханы так используют его таланты, что мало не покажется никому. Так что лучше все оставить как есть.
Другая версия гласит, что отмазали Ивана всемогущие заказчики его продукции, у которых вся московская милиция на содержании. Так или иначе, после выздоровления Ваня не имел проблем с органами. Но личная драма надломила его. Он пустился во все тяжкие, пил неделями, хамил всем подряд и заказывал себе довольно дорогих проституток.
В итоге же завалил сессию и вылетел из института. Но в нынешней Москве деньги делают все. А они у Вани были. По странной прихоти он остался жить в общежитии, откупился от армии, и в итоге восстановился в институте.
Наталья к тому времени учёбу бросила. Не выдержала графиня Бродовская нищеты студенческой жизни, окончательно обосновалась у тётки и стала работать официанткой в дорогом ресторане. Разумеется, девушку с такими формами охотно взяли на работу, где она по сей день использует свою природную грацию и отсвет внутреннего благородства на ниве получения все более крупных чаевых.
На том и заканчивается присутствие сей дщери графского дома Бродовских в нашем повествовании. Для нас же важно то, что Ваня Сидоров её больше не видел и окончательно забыл. Но след эта неудачная любовь в его судьбе оставила. После перенесённых испытаний он стал молчаливым и ещё более замкнутым.
Он впервые задумался сначала о перспективах, а потом и о смысле своей жизни. Надо прямо сказать, что Ваня к таким раздумьям не был готов. Ибо это занятие только на первый взгляд кажется простым. На самом деле, если человек почувствовал потребность разобраться с такими вопросами, то ему придётся потратить изрядное время и душевные силы. А далеко не все, даже весьма умные и волевые люди склонны к подобным тратам энергии. Ведь всегда найдутся текущие дела и поважнее.
Ваня, тем не менее, был не таков. Он стал запоем читать соответствующие книги. Но ясности в его мировоззрение они не внесли. Разве что оценки по общественно-политическим дисциплинам резко повысились. И теперь о дискуссиях Вани с экзаменаторами говорили не только химики, но и философы и политологи.
Впрочем, до великого философа ему было ещё далеко. Да и вряд ли он бы прошёл этот путь. Бизнес все глубже затягивал гениального химика. После конфликта с правоохранительной машиной заказчики стали вести себя жёстче, периодически давая понять, что он у них на крючке. Объёмы заказов увеличивались, а гонорары не росли.
На жизнь, тем не менее, вполне хватало. Но впереди все отчётливее маячила участь вульгарного мафиози.
И тут судьба снова сделала крутой поворот.
Светлана Дерябина отдалённо походила на Наталью Бродовскую. Скорее всего, фигурой. Правда была сантиметра на три повыше и на пару размеров крупнее. Рядом с ней Ваня казался мальчиком.
Разумеется, при таких размерах, Светлана не могла быть грациозной, как графиня Бродовская, но, тем не менее, была вполне гармонично сложена и на иной вкус даже более привлекательна. Типичная поморка, натуральная блондинка со светло-серыми глазами и поразительно нежным цветом лица. Она часто краснела по пустякам, и тогда щеки её напоминали чайную розу. Родом она была из небольшого посёлка Архангельской области с необычным названием Коряжма.
Идущая все последние годы комплексная деградация страны наиболее резко проявлялась в Москве. Именно в Москве, вопреки обывательскому мнению, юное поколение глупело опережающими темпами. Поэтому в технические ВУЗы, где для поступления требовались добротные знания по математике, физике, химии, где учёба была трудна, а перспективы шального заработка по окончании института минимальны, довольно легко поступали добросовестные ребята из провинции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52