Но она была полной. Хоругвеносец пытался почувствовать дыхание возможного противника. В некоторых ситуациях он это умел делать. Но усилился предрассветный ветерок, и такого рода звуки на его фоне были уже неразличимы.
Других же шорохов слышно не было.
Муртазов поводил по стенам своим скрытым фонарем и осторожно пошел прочь со стройки.
Он понимал, что помимо слежки за этим объектом надо будет придумать еще что-нибудь. Стоило связаться с владыкой.
– Святослав Михайлович? – раздался в телефонной трубке голос Маляева. Он звонил профессору Кузнецову в его загородный дом, расположенный на окраине городка, где и происходили все описываемые нами события.
– Рад вас слышать, Аркадий Сергеевич. Чем обязан столь позднему звонку?
– Я вас разбудил? Извините, Бога ради.
– Ну, что вы. Я же сова, ложусь поздно.
– Все равно, еще раз извините. А звоню я вам, чтобы спросить, как идут наши дела?
– Какие, Аркадий Сергеевич?
– Ну, наши поиски библиотеки Грозного.
– Аркадий Сергеевич, вы что-то путаете. По-моему, эта библиотека миф. И вы, кстати, тоже так думали. Однако, вызвать туристический бум в городе вполне возможно. И. насколько я помню, мы с вами, патриоты русской глубинки, хотели как раз вызвать некий ажиотаж в этом направлении. Но не дать этому ажиотажу превратиться в фарс неумеренными действиями иных местных энтузиастов. Я верно изложил наши совместные планы, так стихийно, невзначай возникшие?
– Разумеется, Святослав Михайлович, разумеется. Я просто был не точен. Именно это я и хотел выяснить. Нет ли новых попыток раздуть этот ажиотаж? Они сейчас не во время. Летний туристический сезон заканчивается. Да и инфраструктура города пока не подготовлена к такому развитию событий.
– Ну, инфраструктура медленно, но развивается в нужном направлении. Но я согласен с вами во всем остальном. И с удовлетворением могу сказать, что авантюр, связанных с поиском библиотеки я не наблюдаю. Впрочем, возможно я просто не в курсе. Но, все же, наверное, мои впечатления верны. Другое дело, что мы немного поддерживаем некий минимальный градус интереса к нашему городу, создавая различные слухи и маленькие интеллектуальные скандалы. Так, на местном уровне. Приглашая иногда скучающих деятелей из Москвы.
– Вы выбрали верную стратегию, Святослав Михайлович. Но, в конце концов, мы же с вами в некотором роде борцы за идею. Так что нам в отличие от местных энтузиастов развития туризма спешить некуда и по этой причине.
– Да, Аркадий Сергеевич. Мы действительно борцы за идею развития русской провинции. И все же, все же. – Он помолчал и продолжал. – Увы, воротилы местного масштаба не спешат оплачивать нашу помощь. Хотя мы их об этом и не просим.
– Да, отсутствие широты отличительная черта нарождающейся провинциальной элиты.
– Что делать, что делать.
– Кстати, Святослав Михайлович, что говорят в городе о случившемся побоище. Говорят у вас там драки со стрельбой и жертвами. Слухи дошли даже до Москвы. Вот уж что отнюдь не способствует привлечению туристов.
– Ну, знаете, это вообще не мое дело. Да и вы опять не точны. Какие слухи? Обо всем этом подробно писали центральные газеты и показывало ТВ в связи с визитом в область нового министра внутренних дел. Но в целом вполне рядовое событие. Цыгане с кавказцами делили рынки сбыта наркотиков. Кавказцев поддерживала администрация и судейские, цыган милиция. Победили менты и цыгане.
Кстати, эти события заставили местную публику полностью забыть о библиотеке Грозного, возможном туристическом буме, и тому подобных перспективах. Все же жизнь провинции довольно примитивна, что соответствует уровню большинства ее жителей.
– Но вы-то все же предпочли провинцию.
– Знаете, просто в Москве еще хуже.
– Да, суматошно у нас, суматошно. Но, не смею вас больше отвлекать. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Юродивый провинциальный дурак, – подумал, кладя трубку, доцент Маляев.
А профессор Кузнецов подумал еще резче – нашел дурака, сука. Интерес Маляева впервые за время их поверхностного знакомства на заседаниях философского клуба и тому подобных мероприятиях, показался Святославу подозрительным.
– Владыка, это Маляев, – сказал Аркадий Сергеевич, когда на другом конце провода подняли трубку.
– Аркадий Сергеевич, я же много раз просил относительно… телефона.
– Но вы же сами попросили скорее все выяснить!
– Хорошо, но кратко. Самое важное. Подробности при встрече.
– Да ничего важного как раз нет. Местные энтузиасты поговорили немного о библиотеке…
– Понял, не надо уточнять.
– Я и не собирался уточнять, – обиделся Маляев, и продолжал. – Итак, поговорили и забыли. Но в городе понемногу осознают, что туризм это золотое дно. По моим сведениям, уже готовятся к открытию несколько гостиниц. Если уже не открыты. И сама логика подобного бизнеса рано или поздно приведет к тому, что данный вопрос будет поднят хотя бы в рекламных целях.
– Хорошо, благодарю вас, сын мой. Ваши аналитические выводы всегда очень точны.
– Рад служить, владыка.
– Да, кстати, а как там, никто не пытался связать… эти два момента.
– Какие моменты? Ах, извините, понял. Нет, что вы, скорее наоборот. Стрельба, полицейские страсти и прочие события, рассчитанные на грубые инстинкты, полностью вытеснили из общественного внимания тонкие моменты, связанные с тайнами истории.
– Еще раз, благодарю вас. Да, кстати, к вам может подойти один молодой человек от меня. Так вы уж не откажите ему в помощи.
– Да, это в моих силах. Тем более, я купил недавно небольшой домик с участком рядом с интересующим нас городом. Пока все пустует. Дом я намерен основательно перестраивать. Но пока он к услугам этого вашего протеже, если ему надо будет появиться там.
– Это разумно, разумно. Пожалуй, ваша помощь ему этим не должна ограничиваться. Вы меня понимаете?
– Да. В целом.
– Хорошо. И коль скоро так все складывается, ведите себя как можно естественнее.
– Разумеется.
Отнюдь не разумеется, – подумал епископ, кладя трубку. – Интеллигентный болтун и пустой болван. Дождешься естественности от этих умников. Тоже мне великий аналитик. Вещает как большое открытие очевиднейшее соображение. Хорошо хоть, что узнал одну конкретную вещь. Разговоры о библиотеке стихли. И тем более, никто не связывает ее поиски с недавней стрельбой и погонями.
А Муртазову действительно лучше жить у Маляева в домике. Гостиницы в городе маленькие. Все люди там слишком заметны. И в конце концов именно Маляев дал первые наводки на этого Половцева. Так что он может быть полезным и на этот раз.
И все-таки, основная надежда на Муртазова.
Если бы епископ не был так пристрастен, он бы признался себе, что в деле раскрытия Половцева Маляев сыграл роль не меньшую, чем Ступаков. Но православные государственники всегда предпочитают спецназовцев интеллигентам.
Так повелось со времен полицейского унтера Савла, который потом стал их апостолом Павлом.
Глава 2. Большой брат не смотрит на тебя
Очередная встреча Уильяма с Угловым произошла, как сказал себе Углов «по графику». Однако, Уильям был недоволен.
– Николай, мы не встречались довольно долго, и я уже хотел выставить сигнальную метку с просьбой о срочной встрече.
– А что, у тебя были экстренные сообщения?
– Не у меня, а у тебя должна была быть информация для меня.
– Не путаешь, Уильям? – спросил Углов.
– Николай, мы, кажется, уже обсудили с тобой все. Меня все меньше интересуют наши прежние отношения…
– А меня они продолжают интересовать.
– Хорошо, – сухо сказал Уильям, – значит все, что мы говорили о Белом Интернационале, забываем?
– Нет.
– Тогда настоятельно прошу тебя, оставь эти психологические этюды. Меня очень интересует дело об убитом на пороге отделения ФСБ, который своей кровью нарисовал Сварогов квадрат. И ты обещал мне в этом помочь.
– Я помог. ФСБ официально подключилось к работе по этому делу. А МВД в связи с этим от расследования фактически самоустранилось.
– И?
– Уильям, в наших отношениях наступает самый решительный момент. Если я расскажу тебе подробности этого дела, а оно строго секретное, я выдам государственную тайну. И тогда я становлюсь твоим агентом. Таким образом, я становлюсь двойником. А это не шутки.
– Значит, раньше, интересуясь Свароговым квадратом, ты шутил? И шутя, пообещал помогать Белому Интернационалу.
– Я не хотел этого сказать.
– Но сказал.
Они помолчали.
Углову было ясно, что Уильям, не получив интересующей его информации, прекратит с ним отношения. Что дальше? Шантажировать его и добиваться продолжения работы. Но он может просто уехать в Штаты. И не с нашими нынешними возможностями принудить его к сотрудничеству там. Тем более, что он инициативник, а не пойманный на компромате.
А потом, что может этот Белый Интернационал? Может это такая организация, которая поможет Уильяму выпутаться из затруднений в случае шантажа с нашей стороны. Тем более на его территории.
Молчание затягивалось.
– Николай, последние данные по нашим прошлым делам тебя тоже уже не интересуют?
Углова резануло слово «последние».
Тем не менее, он улыбнулся и как можно сердечнее сказал.
– Нет, что ты.
– Тогда изволь.
И Уильям передал Углову очередную информацию из посольства.
Он больше ни о чем не спрашивал и с деланной сердечностью начал прощаться.
– Уильям, – почти отчаянно воскликнул Углов, – погоди.
– Да? – Уильям смотрел на него вежливо, доброжелательно и… отстраненно-холодно. Сейчас перед Угловым стоял типично западный человек, безо всякого налета «русскости», которая все больше проявлялась в нем в последние годы жизни в России.
– Уильям, дело закрыто. Убийца фактически найден, но он сам убит в бандитских разборках. Поэтому расследование прекращено. Результаты, разумеется, засекречены. И главное, судя по всему, в России есть организация, использующая этот символ. К ней и принадлежал убитый.
– О последнем можно было догадаться и так.
– И все же, большего я тебе не скажу.
– А я и не прошу, Ник. – Уильям впервые назвал так Углова. – Ну, что, до свидания?
– До свидания.
На следующей неделе Уильям был отозван в Штаты. Все выглядело вполне естественно. Ибо он и так неоправданно долго задерживался в России. И мог быть отозван в Штаты со дня на день, по причинам, от него не зависящим.
Однако попытки установить связь с Угловым он перед отъездом не предпринял.
Ввиду сложившихся обстоятельств руководство приняло решение работу с этим источником прекратить.
Полковник долго размышлял, продолжать ли ему все же интересоваться этой тайной организацией, имеющей символом Сварогов квадрат. Но потом решил, что это будет себе дороже.
Да, он был согласен со всем тем, о чем говорил с Уильямом раньше. Но что мог сделать лично он для спасения мира, белой расы и собственного народа? Он без поддержки с тыла, он один, не являясь в данном случае представителем хоть и хиреющей, но все же государственной, службы?
Ну, не может он без Большого брата. Не может.
А с другой стороны, он понимал, что его фактический отказ помогать Белому Интернационалу способствовал потере ценного агента. Об этом не знало начальство, но Углов был опытным офицером спецслужб и не верил в такие совпадения. Сегодня он отказывает Уильяму, а через неделю тот внезапно уезжает.
Однако, кто бы одобрил его согласие сотрудничать с Белым Интернационалом? Да обоснованиями подобного шага задолбали бы. Он бы руки себе отбил, печатая тома объяснений, справок, обоснований, согласований. И зачем ему вообще эта лишняя интрига?
Черт с ними, со всеми, – зло подумал он. – Не мой это вопрос. Права народная мудрость «На службу не напрашивайся». Тем более, что до пенсии не так уж далеко.
Эх, ма, он ведь хоть и полковник, но человек, в сущности, маленький.
Да у вас прямо-таки страна маленьких людей, – произнес некий внутренний собеседник. – Какого черта тогда, вы, карлики недоделанные, все время пыжитесь занять в мире место, вам не положенное «по росту»?
При всей обоснованности своего скепсиса этот внутренний собеседник Углова был все же не прав. Отнюдь не все в России были или, по крайней мере, хотели быть людьми маленькими.
После посещения стройки Мыльников два дня находился в глубокой депрессии. Впервые за много лет, он вдруг ощутил, что значит, быть вне системы. Ведь даже когда он формально нарушал правила и законы, злоупотребляя служебным положением, он был в системе. Ибо система сама для себя давно разрешила такие «шалости».
Более того, она четко давала понять, что можно делать практически безнаказанно. И Мыльников был как раз виртуозом по части понимания правил игры. Он ни разу не хапнул больше, чем было «положено по чину». И система снисходительно отпускала ему «грешки». Грешки, благодаря которым он покупал дома, квартиры и машины.
Правда, все это он отдал потом своим женщинам. Но это уже второй вопрос. А вот теперь ему надо действовать в одиночку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56