— тихо смеялся Якоб. — Хакерные проделки? Мелкое мошенничество?.. — Его смех становился все более нервным, пугающим.
— Нашли, мужики? — нетерпеливо спросил голос из динамика.
— А может, пошел бы ты? — сердечно предложил Якоб. — Мы своих клиентов не кидаем.
— Предлагаю в последний раз, отдайте добром, — равнодушно произнес голос.
— Тебе же сказали! — заорал Хиллер.
Модули рванули одновременно во всех шахтах; поверхность планеты окутала белая пелена, и от нее пузырями вскипела тинталитовая броня, испарилась, как теплый дождик в знойный день. Потом по Гробнице прокатился огненный смерч, поджарив ее и покрыв черной запекшейся километровой коркой…
— Снял на пленку? — оживленно спросил Анахайм, выслушав отчет.
— Забыл, хозяин…
— Вот же скотина… Что тут еще скажешь?
4
Старичок оказался маленьким, розовым и лысым — вылитый новорожденный. Укутанный в синий клетчатый плед, он полусонный сидел в своей каталке и улыбался — наверное, своим снам, длинным и сладким, какие бывают только на рассвете и закате жизни.
Увидев Скальда, он дружелюбно закивал ему, как старому знакомому. Это настораживало. Интересно, он хоть немного соображает? Девяносто лет — не шутка. Неужели напрасным был этот утомительный перелет с тремя пересадками, через весь сектор?
Скальд осторожно пожал поданную ему прозрачную невесомую ручку.
— Вы помните этого человека, господин Ярве? — спросил он, доставая фотографию Анахайма.
— Так-так, — проговорил старичок. Он приблизил фото прямо к своему лицу, словно хотел понюхать, потом снова отодвинул. — Отлично помню.
— У вас прекрасная память, господин Ярве, — преувеличенно-восхищенно сказал Скальд. — Это было лет тридцать пять назад, кажется?
— Тридцать! Мы кое-как его подлатали, но почти сразу прискакали ребята Вот-Такие-Ряхи и забрали его.
— На каком основании?
Старичок закатился жизнерадостным детским смехом.
— Если бы вы их видели, такими вопросами не задавались бы!
— Понятно…
— Они так торопились, будто за ними собаки гнались.
— Значит, надежды на его выздоровление не было никакой?
Ярве радостно закивал:
— Мозг неотвратимо погибал. Господин Регенгуж-ди-Монсараш. Это была его фамилия.
Скальд задумчиво смотрел на него.
— Вашей специализацией была хирургия, господин Ярве?
— Нейрохирургия, да. Пятьдесят лет жизни.
— У этого пациента были какие-нибудь особенности?
Старик пожевал губами.
— Представьте, были! — Он захихикал.
— Какая-то патология? — настороженно спросил Скальд. — Что-то не как у людей? Что-нибудь противоестественное?
— Вот именно! Именно! Если не брать в расчет травмы, полученные им при падении с гор, он был… — Старичок заерзал в кресле и поманил пальцем. Скальд наклонился к нему, нетерпеливо подставив ухо. — Он был противоестественно, патологически… здоров. Как младенец. Только с зубами. И тридцати лет. Надеюсь, я помог вам?
Зира искала Хвостика по всему дому. Щенок исчез. Его не было видно уже два дня. Она поднялась в зимний сад, поискала там, спустилась и в десятый раз просканировала дно бассейна. Дом был пуст, тих. Зира вернулась к себе. Кошки, умирая от любопытства, бежали следом — волнение хозяйки передалось и им. А может, они тоже скучали по щенку, который часто играл с ними.
В кабинете угасающий осенний день отбрасывал на все предметы смутные тени. Зира включила свет и вскрикнула. У окна стоял Анахайм.
— Неужели я такой страшный, Эва? — тихо спросил он.
— Как вы попали сюда? — Зира пыталась унять колотящееся сердце. — Зачем вы пришли? Если вас кто-нибудь увидит… Уходите!
— Они сейчас слишком заняты. Через знакомых Иона выясняют, что стало с моим телом, когда я умер, — его кремировали, заморозили или похоронили так…
Зира закрыла уши руками.
— Я не желаю этого слышать. Я не знаю вас. Тот человек давно умер, его нет. Оставьте меня!
— Почему ты ушла от меня? — спросил Анахайм, подходя поближе. — Разве нам было плохо вместе? Разве ничего не значат слова, которые мы шептали друг другу по ночам? Ответь! Почему ты ведешь себя так, будто ничего не было?! — Он схватил Зиру за руки и швырнул ее на диван. — И не надо делать такой оскорбленный вид! В тот день я вернулся из поездки и обнаружил пустой дом… пустой! Никого… Как вот этот… твой дом… сейчас… — Анахайм был вне себя то ли от гнева, то ли от разочарования.
Зира смотрела на него, и перед ней словно вдруг ожили былые тени… Волна давней, неутихающей боли захлестнула ее.
— Я помню. Программа научной конференции, которую ты тогда посетил, была очень насыщенной. Правда, на ее повестке стоял только один вопрос: как можно более приятно провести время с женщиной по имени Мод, — горько сказала она.
— Что?..
— Я торчала там, на этой конференции, все шесть дней… Я искала тебя, и все видели это. Наверное, на меня показывали пальцем, не знаю, я тогда плохо соображала от горя. Наконец кто-то сжалился и отправил мне анонимное послание: ваше место не пустует, дамочка… Спасибо, внесли ясность.
— Это неправда… Не может быть… Тебе было наплевать на меня…
— Ты, ясновидящий, не хочешь заглянуть в свое прошлое, потому что знаешь: ты виноват. Уходи.
Зира стряхнула с ног туфли и, откинувшись на спинку дивана, устало вытянула по-молодому стройные ноги. Анахайм присел рядом с ней и пальцем осторожно провел по ее ноге в прозрачном чулке.
— Никого я так не любил, как тебя, — угрюмо сказал он. — Я как привязанный к тебе, самому противно…
— Я тоже тебя любила. А ты меня предал.
— Мы все совершаем ошибки, Эва… Но все можно исправить. Скажи, что все еще любишь… Мне это очень нужно…
— Ты даже не сделал попытки вернуть меня. Тебе было все равно.
— Нет! Я все время помнил о тебе… думал…
— Очень трогательно. Вместо того чтобы позвонить и сказать: «Прости, я виноват, ты нужна мне», — ты строил из себя обиженного, носился со своей гордостью, как будто это, а не наша любовь, было самым важным.
— Хватит! Ты ведь вернешься ко мне?
— Никогда.
Зире показалось, что он сейчас ударит ее. Он побелел, схватил ее за плечи и затряс:
— Я убью тебя… Убью прямо сейчас…
— Сделай одолжение, — холодно произнесла Зира. — Думаешь, я боюсь?
Анахайм безвольно опустил руки, словно она произнесла какие-то волшебные слова, плечи у него согнулись.
— Но ведь этого не может быть, Эва… Ты нарочно злишь меня… Я знаю, что ты все еще любишь меня… А наш сын? — У него был такой искаженный, страдающий голос, что он не узнавал его сам.
— Кто? Наш сын? Которого ты мучаешь и не оставляешь в покое? — Зира вскочила с дивана. Анахайм тоже поднялся.
— Вернись ко мне, и все наладится, обещаю!
— Ты безумец… Посмотри на меня… я… я уже старая. — Зира приходила в себя. — Уйдите, пожалуйста… мне плохо… Я не понимаю, о чем мы с вами говорим…
— Старая?.. Это мелочи. Я не знаю этого слова. Ты для меня всегда молода.
— Тот человек, которого я полюбила, не обходился со мной, как с грязью, и не был убийцей. А может, я просто не знала об этом… Наверное, я наделила его качествами, каких у него и в помине не было, и всю жизнь любила этот выдуманный, идеальный образ, в котором он так старался удержаться… Но, увы, быть положительным для него было мучительно трудно, не надолго его хватило… А этот, теперешний, что стоит передо мной, — просто подделка… муляж… чучело… чудовище… чужой… И он заслуживает только одного… — Зира с гневом взглянула на Анахайма. — Пошел вон!
Он дал ей сильную пощечину. Зира вскрикнула. Ее Валькирия с противным кошачьим визгом кинулась на обидчика и вцепилась ему в ногу. Анахайм закричал, отдирая ее от себя, отшвырнул и вышел из кабинета.
— Спасибо, детка, — прошептала Зира, прижимая кошку к груди.
5
— Лусена — планета экстремальных ситуаций. Но в тот год, когда на ней побывал Меч Карающий, природа на планете просто взбесилась, словно какая-то сила сотрясла ее. Привычные здесь ураганы и поражающие воображение стометровые приливы удесятерили свою силу, вода в океанах изменила свой молекулярный состав, перейдя в более насыщенное энергетическое состояние, и потребовалось время, чтобы она вернулась к своему прежнему качеству. Молекулы воды начали отдавать тепло, поэтому на планете начался мощный процесс потепления.
— На Имбре такое тоже бывает, кстати, — заметил Йюл. — Зимой — слякоть…
— По прогнозам, продлись это потепление еще пару недель, и океаны Лусены закипели бы, что неминуемо привело бы к глобальной экологической катастрофе. На экваторе тогда погибло двести видов кораллов и водорослей — кормовая база рыб… Что еще? — Скальд заглянул в свои записи. — По всей планете прокатилась волна самых разрушительных землетрясений. Понесенный экономический ущерб не поддается исчислению… Что же за напасть обрушилась на Лусену? По мнению ученых, именно в это время по своей орбите в соседней малоизученной солнечной системе под названием Аквариус на минимальное расстояние к Лусене подошла Антиба, гигантская планета, которая тяжелее ее в четыре раза. Такое случается каждые двенадцать тысяч лет… Мощный гравитационный удар, исходящий от Антибы, и привел к изменению магнитного потенциала молекул воды, вызвав в конечном итоге на Лусене небывалое буйство стихий… Самым интересным для нас является то, что ученые считают: получившие дополнительную энергию молекулы воды отдают ее в виде потока зарядов!
— Что это значит?
— Вода стала источником энергии, понимаете? Обычная вода вызвала к жизни, возможно, еще не изученные процессы. Это она пробудила вулканическую деятельность. И безусловно, ее энергетизация не могла не коснуться человеческого тела, на восемьдесят процентов состоящего из воды: энергетическое поле человека тоже взбунтовалось — смертность на Лусене в тот год превысила традиционный порог в два раза! — Гладстон лежал тихо в ногах у Гиза, спрятав нос между передними лапами. Йюл задумчиво смотрел на детектива, Ион курил сигару. — Вот и думайте теперь, как это может нам пригодиться…
— А мы думали, вы нам сейчас все объясните, господин детектив, — засмеялся Ион. — Я прямо заслушался.
Скальд улыбнулся.
— Вы опять будете спорить со мной.
— И все же?
— Эти глобальные астрофизические процессы, повлиявшие на Лусену, подпортили нашему ясновидящему всю картину. Что-то нарушили в его божественном процессе общения с информационной системой вселенной. И он не смог в нее войти. Облом случился, — не без злорадства обобщил Скальд.
— Разве у вас такого никогда не было, детектив?
— У меня?!
— Я имею в виду — когда человек плохо себя чувствует, он плохо соображает.
— Ну! Тут даже сравнивать нельзя… Выражаясь высокопарно, не путайте божий дар с яичницей. — Скальд прошелся по комнате, остановился над Гладстоном и задумчиво посмотрел на пса. — Нет, у нас слишком мало данных. А он не дает нам подступиться…
— А что с тем охранником, которого вы сфотографировали? — спросил Гиз.
На лицо Скальда набежала тень.
— Я, глупый, надеялся, что мне сообщат: зря беспокоитесь, этот господин находился в указанное время там-то и там-то и никакой попытки ограбления не предпринимал, затеется тяжба, и нам сообщат его координаты. До чего наивно…
— А что?
— Бишо мгновенно выплатили громадную компенсацию. За преступление, которое никто не совершал. Отрезали нам все пути. — Ион присвистнул. Гладстон шевельнул ухом. — Должен признаться, я в тупике. Только одно нам может помочь…
— Что же?
— Закон Иваневича. — Видя удивленный взгляд Иона, Скальд пояснил: — Сбой в системе. В его отлаженной, выверенной, опробованной системе. Тот сбой, который предвидеть никак не возможно. — Он улыбнулся грустной улыбкой человека, который загадал невыполнимое желание.
Гиз щелкнул пультом телевизора и принялся скакать по каналам.
— Гляньте, Скальд, на это безумие, — с досадой сказал Ион. — Они с Лавинией всегда так делают. Что вообще можно уловить при таком мельтешении кадров? Не успеваю я сосредоточиться на картинке — он уже щелкает дальше!
— А я прекрасно все улавливаю, папа. Просто ваше поколение немного заторможенное, — не отрывая глаз от экрана, возразил Гиз.
— Спасибо, сын, — поклонился Ион.
— Вот выставка зеленых тигров, вот реклама утилизации отходов с помощью жидкости «Кугуар». Плеснул, и вместо обертки от конфет — дополнительное озонирование воздуха в доме. Вот ежегодная музыкальная премия. Это я уже знаю, классная песенка…. «Дорогой, я устала штопать вакуум наших отношений…» — гнусаво и старательно пропел Гиз.
— Ужас, — пробормотал Ион. Скальд улыбался.
— Это вольный перевод с языка миске. Вот маму показывают. Вот на месте пустыни строят оздоровительный комплекс, прямо там переплавляют песок на дома и дороги…
— Маму?! — вместе воскликнули Ион и Скальд.
— Я сказал — маму? А-а, сначала я подумал, что это мама, но потом понял, что это Флоренс… — Гиз озадаченно замолчал. — Но ведь она же погибла. Где я это видел? Новости Сфакса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Нашли, мужики? — нетерпеливо спросил голос из динамика.
— А может, пошел бы ты? — сердечно предложил Якоб. — Мы своих клиентов не кидаем.
— Предлагаю в последний раз, отдайте добром, — равнодушно произнес голос.
— Тебе же сказали! — заорал Хиллер.
Модули рванули одновременно во всех шахтах; поверхность планеты окутала белая пелена, и от нее пузырями вскипела тинталитовая броня, испарилась, как теплый дождик в знойный день. Потом по Гробнице прокатился огненный смерч, поджарив ее и покрыв черной запекшейся километровой коркой…
— Снял на пленку? — оживленно спросил Анахайм, выслушав отчет.
— Забыл, хозяин…
— Вот же скотина… Что тут еще скажешь?
4
Старичок оказался маленьким, розовым и лысым — вылитый новорожденный. Укутанный в синий клетчатый плед, он полусонный сидел в своей каталке и улыбался — наверное, своим снам, длинным и сладким, какие бывают только на рассвете и закате жизни.
Увидев Скальда, он дружелюбно закивал ему, как старому знакомому. Это настораживало. Интересно, он хоть немного соображает? Девяносто лет — не шутка. Неужели напрасным был этот утомительный перелет с тремя пересадками, через весь сектор?
Скальд осторожно пожал поданную ему прозрачную невесомую ручку.
— Вы помните этого человека, господин Ярве? — спросил он, доставая фотографию Анахайма.
— Так-так, — проговорил старичок. Он приблизил фото прямо к своему лицу, словно хотел понюхать, потом снова отодвинул. — Отлично помню.
— У вас прекрасная память, господин Ярве, — преувеличенно-восхищенно сказал Скальд. — Это было лет тридцать пять назад, кажется?
— Тридцать! Мы кое-как его подлатали, но почти сразу прискакали ребята Вот-Такие-Ряхи и забрали его.
— На каком основании?
Старичок закатился жизнерадостным детским смехом.
— Если бы вы их видели, такими вопросами не задавались бы!
— Понятно…
— Они так торопились, будто за ними собаки гнались.
— Значит, надежды на его выздоровление не было никакой?
Ярве радостно закивал:
— Мозг неотвратимо погибал. Господин Регенгуж-ди-Монсараш. Это была его фамилия.
Скальд задумчиво смотрел на него.
— Вашей специализацией была хирургия, господин Ярве?
— Нейрохирургия, да. Пятьдесят лет жизни.
— У этого пациента были какие-нибудь особенности?
Старик пожевал губами.
— Представьте, были! — Он захихикал.
— Какая-то патология? — настороженно спросил Скальд. — Что-то не как у людей? Что-нибудь противоестественное?
— Вот именно! Именно! Если не брать в расчет травмы, полученные им при падении с гор, он был… — Старичок заерзал в кресле и поманил пальцем. Скальд наклонился к нему, нетерпеливо подставив ухо. — Он был противоестественно, патологически… здоров. Как младенец. Только с зубами. И тридцати лет. Надеюсь, я помог вам?
Зира искала Хвостика по всему дому. Щенок исчез. Его не было видно уже два дня. Она поднялась в зимний сад, поискала там, спустилась и в десятый раз просканировала дно бассейна. Дом был пуст, тих. Зира вернулась к себе. Кошки, умирая от любопытства, бежали следом — волнение хозяйки передалось и им. А может, они тоже скучали по щенку, который часто играл с ними.
В кабинете угасающий осенний день отбрасывал на все предметы смутные тени. Зира включила свет и вскрикнула. У окна стоял Анахайм.
— Неужели я такой страшный, Эва? — тихо спросил он.
— Как вы попали сюда? — Зира пыталась унять колотящееся сердце. — Зачем вы пришли? Если вас кто-нибудь увидит… Уходите!
— Они сейчас слишком заняты. Через знакомых Иона выясняют, что стало с моим телом, когда я умер, — его кремировали, заморозили или похоронили так…
Зира закрыла уши руками.
— Я не желаю этого слышать. Я не знаю вас. Тот человек давно умер, его нет. Оставьте меня!
— Почему ты ушла от меня? — спросил Анахайм, подходя поближе. — Разве нам было плохо вместе? Разве ничего не значат слова, которые мы шептали друг другу по ночам? Ответь! Почему ты ведешь себя так, будто ничего не было?! — Он схватил Зиру за руки и швырнул ее на диван. — И не надо делать такой оскорбленный вид! В тот день я вернулся из поездки и обнаружил пустой дом… пустой! Никого… Как вот этот… твой дом… сейчас… — Анахайм был вне себя то ли от гнева, то ли от разочарования.
Зира смотрела на него, и перед ней словно вдруг ожили былые тени… Волна давней, неутихающей боли захлестнула ее.
— Я помню. Программа научной конференции, которую ты тогда посетил, была очень насыщенной. Правда, на ее повестке стоял только один вопрос: как можно более приятно провести время с женщиной по имени Мод, — горько сказала она.
— Что?..
— Я торчала там, на этой конференции, все шесть дней… Я искала тебя, и все видели это. Наверное, на меня показывали пальцем, не знаю, я тогда плохо соображала от горя. Наконец кто-то сжалился и отправил мне анонимное послание: ваше место не пустует, дамочка… Спасибо, внесли ясность.
— Это неправда… Не может быть… Тебе было наплевать на меня…
— Ты, ясновидящий, не хочешь заглянуть в свое прошлое, потому что знаешь: ты виноват. Уходи.
Зира стряхнула с ног туфли и, откинувшись на спинку дивана, устало вытянула по-молодому стройные ноги. Анахайм присел рядом с ней и пальцем осторожно провел по ее ноге в прозрачном чулке.
— Никого я так не любил, как тебя, — угрюмо сказал он. — Я как привязанный к тебе, самому противно…
— Я тоже тебя любила. А ты меня предал.
— Мы все совершаем ошибки, Эва… Но все можно исправить. Скажи, что все еще любишь… Мне это очень нужно…
— Ты даже не сделал попытки вернуть меня. Тебе было все равно.
— Нет! Я все время помнил о тебе… думал…
— Очень трогательно. Вместо того чтобы позвонить и сказать: «Прости, я виноват, ты нужна мне», — ты строил из себя обиженного, носился со своей гордостью, как будто это, а не наша любовь, было самым важным.
— Хватит! Ты ведь вернешься ко мне?
— Никогда.
Зире показалось, что он сейчас ударит ее. Он побелел, схватил ее за плечи и затряс:
— Я убью тебя… Убью прямо сейчас…
— Сделай одолжение, — холодно произнесла Зира. — Думаешь, я боюсь?
Анахайм безвольно опустил руки, словно она произнесла какие-то волшебные слова, плечи у него согнулись.
— Но ведь этого не может быть, Эва… Ты нарочно злишь меня… Я знаю, что ты все еще любишь меня… А наш сын? — У него был такой искаженный, страдающий голос, что он не узнавал его сам.
— Кто? Наш сын? Которого ты мучаешь и не оставляешь в покое? — Зира вскочила с дивана. Анахайм тоже поднялся.
— Вернись ко мне, и все наладится, обещаю!
— Ты безумец… Посмотри на меня… я… я уже старая. — Зира приходила в себя. — Уйдите, пожалуйста… мне плохо… Я не понимаю, о чем мы с вами говорим…
— Старая?.. Это мелочи. Я не знаю этого слова. Ты для меня всегда молода.
— Тот человек, которого я полюбила, не обходился со мной, как с грязью, и не был убийцей. А может, я просто не знала об этом… Наверное, я наделила его качествами, каких у него и в помине не было, и всю жизнь любила этот выдуманный, идеальный образ, в котором он так старался удержаться… Но, увы, быть положительным для него было мучительно трудно, не надолго его хватило… А этот, теперешний, что стоит передо мной, — просто подделка… муляж… чучело… чудовище… чужой… И он заслуживает только одного… — Зира с гневом взглянула на Анахайма. — Пошел вон!
Он дал ей сильную пощечину. Зира вскрикнула. Ее Валькирия с противным кошачьим визгом кинулась на обидчика и вцепилась ему в ногу. Анахайм закричал, отдирая ее от себя, отшвырнул и вышел из кабинета.
— Спасибо, детка, — прошептала Зира, прижимая кошку к груди.
5
— Лусена — планета экстремальных ситуаций. Но в тот год, когда на ней побывал Меч Карающий, природа на планете просто взбесилась, словно какая-то сила сотрясла ее. Привычные здесь ураганы и поражающие воображение стометровые приливы удесятерили свою силу, вода в океанах изменила свой молекулярный состав, перейдя в более насыщенное энергетическое состояние, и потребовалось время, чтобы она вернулась к своему прежнему качеству. Молекулы воды начали отдавать тепло, поэтому на планете начался мощный процесс потепления.
— На Имбре такое тоже бывает, кстати, — заметил Йюл. — Зимой — слякоть…
— По прогнозам, продлись это потепление еще пару недель, и океаны Лусены закипели бы, что неминуемо привело бы к глобальной экологической катастрофе. На экваторе тогда погибло двести видов кораллов и водорослей — кормовая база рыб… Что еще? — Скальд заглянул в свои записи. — По всей планете прокатилась волна самых разрушительных землетрясений. Понесенный экономический ущерб не поддается исчислению… Что же за напасть обрушилась на Лусену? По мнению ученых, именно в это время по своей орбите в соседней малоизученной солнечной системе под названием Аквариус на минимальное расстояние к Лусене подошла Антиба, гигантская планета, которая тяжелее ее в четыре раза. Такое случается каждые двенадцать тысяч лет… Мощный гравитационный удар, исходящий от Антибы, и привел к изменению магнитного потенциала молекул воды, вызвав в конечном итоге на Лусене небывалое буйство стихий… Самым интересным для нас является то, что ученые считают: получившие дополнительную энергию молекулы воды отдают ее в виде потока зарядов!
— Что это значит?
— Вода стала источником энергии, понимаете? Обычная вода вызвала к жизни, возможно, еще не изученные процессы. Это она пробудила вулканическую деятельность. И безусловно, ее энергетизация не могла не коснуться человеческого тела, на восемьдесят процентов состоящего из воды: энергетическое поле человека тоже взбунтовалось — смертность на Лусене в тот год превысила традиционный порог в два раза! — Гладстон лежал тихо в ногах у Гиза, спрятав нос между передними лапами. Йюл задумчиво смотрел на детектива, Ион курил сигару. — Вот и думайте теперь, как это может нам пригодиться…
— А мы думали, вы нам сейчас все объясните, господин детектив, — засмеялся Ион. — Я прямо заслушался.
Скальд улыбнулся.
— Вы опять будете спорить со мной.
— И все же?
— Эти глобальные астрофизические процессы, повлиявшие на Лусену, подпортили нашему ясновидящему всю картину. Что-то нарушили в его божественном процессе общения с информационной системой вселенной. И он не смог в нее войти. Облом случился, — не без злорадства обобщил Скальд.
— Разве у вас такого никогда не было, детектив?
— У меня?!
— Я имею в виду — когда человек плохо себя чувствует, он плохо соображает.
— Ну! Тут даже сравнивать нельзя… Выражаясь высокопарно, не путайте божий дар с яичницей. — Скальд прошелся по комнате, остановился над Гладстоном и задумчиво посмотрел на пса. — Нет, у нас слишком мало данных. А он не дает нам подступиться…
— А что с тем охранником, которого вы сфотографировали? — спросил Гиз.
На лицо Скальда набежала тень.
— Я, глупый, надеялся, что мне сообщат: зря беспокоитесь, этот господин находился в указанное время там-то и там-то и никакой попытки ограбления не предпринимал, затеется тяжба, и нам сообщат его координаты. До чего наивно…
— А что?
— Бишо мгновенно выплатили громадную компенсацию. За преступление, которое никто не совершал. Отрезали нам все пути. — Ион присвистнул. Гладстон шевельнул ухом. — Должен признаться, я в тупике. Только одно нам может помочь…
— Что же?
— Закон Иваневича. — Видя удивленный взгляд Иона, Скальд пояснил: — Сбой в системе. В его отлаженной, выверенной, опробованной системе. Тот сбой, который предвидеть никак не возможно. — Он улыбнулся грустной улыбкой человека, который загадал невыполнимое желание.
Гиз щелкнул пультом телевизора и принялся скакать по каналам.
— Гляньте, Скальд, на это безумие, — с досадой сказал Ион. — Они с Лавинией всегда так делают. Что вообще можно уловить при таком мельтешении кадров? Не успеваю я сосредоточиться на картинке — он уже щелкает дальше!
— А я прекрасно все улавливаю, папа. Просто ваше поколение немного заторможенное, — не отрывая глаз от экрана, возразил Гиз.
— Спасибо, сын, — поклонился Ион.
— Вот выставка зеленых тигров, вот реклама утилизации отходов с помощью жидкости «Кугуар». Плеснул, и вместо обертки от конфет — дополнительное озонирование воздуха в доме. Вот ежегодная музыкальная премия. Это я уже знаю, классная песенка…. «Дорогой, я устала штопать вакуум наших отношений…» — гнусаво и старательно пропел Гиз.
— Ужас, — пробормотал Ион. Скальд улыбался.
— Это вольный перевод с языка миске. Вот маму показывают. Вот на месте пустыни строят оздоровительный комплекс, прямо там переплавляют песок на дома и дороги…
— Маму?! — вместе воскликнули Ион и Скальд.
— Я сказал — маму? А-а, сначала я подумал, что это мама, но потом понял, что это Флоренс… — Гиз озадаченно замолчал. — Но ведь она же погибла. Где я это видел? Новости Сфакса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49