Заскочив в кабачок «Старый моряк», он поздоровался с хозяином и, подмигнув ему, направился к черному ходу. Хозяин не сказал ни слова: он отлично все понимал и молчал, когда его клиенты предпочитали черный ход парадному.
Пройдя дворами, Таратура вышел на главную улицу и, миновав несколько домов, вновь исчез в одном из подъездов. Пройдя на второй этаж, он остановился и прислушался. «Хвост» не появлялся. В конце коридора был балкон — о его существовании Таратура знал. Он открыл стеклянную дверь и вышел на балкон. Во дворе трое ребятишек возились возле кучи песка. Больше никого не было. Таратура спрыгнул вниз и поморщился от боли. Правая рука ныла. Он ударил Норриса настолько сильно, что, кажется, вывихнул кисть. Сейчас, когда он оперся на руку, острая боль пронзила тело. Таратура пересек двор, очутился в одном из переулков, примыкающих к дому, где скрывались Чвиз и Миллер, и облегченно вздохнул. Его нелегкая миссия была закончена.
Только сейчас Таратура понял, насколько он устал. Он хотел уже было войти в подъезд, когда заметил у одного из входов в дом двух человек.
Кажется, они не смотрели в его сторону, но даже если бы смотрели, все равно необходимо было предупредить ученых: дом обнаружен! Эти двое были чужаками, один из них — полицейским. Таратуре даже показалось, что он знает его, настолько знакомой была фигура этого человека. Метнувшись в подъезд, Таратура бросился в левую галерею. И даже не услышал, а скорее понял, что те двое кинулись за ним.
Таратура добежал до конца галереи, а затем — вверх по лестнице. Его окутали сумрак и прохлада бетонных перекрытий. Он прислушался. Сзади доносился топот.
Оставался единственный выход — наверх. Таратура, перепрыгивая через две ступени, побежал туда. Вот и третий этаж. Один из преследователей, вероятно, отстал. Он что-то крикнул, но Таратура не разобрал слов.
Дверь на чердак была закрыта. Таратура растерялся: он оказался в ловушке. Преследователи близились, они тоже перепрыгивали через ступени.
Не раздумывая, Таратура навалился плечом на чердачную дверь. Прогнившие доски треснули, и он упал на рухнувшую дверь. Острая боль вновь резанула тело — рука, поврежденная в парке, давала о себе знать.
Таратура вскочил и, опрокидывая на пути какие-то корзины, ящики, стулья, побежал к светлому пятну — это было слуховое окно.
Он выбил стекло и протиснулся на крышу.
За ним катился шум преследования. Те двое уже приближались к окну.
Черепичная крыша была очень скользкой. Балансируя руками, Таратура осторожно шел по коньку. В двадцати шагах начиналась крыша другого дома, а там пожарная лестница и — спасение.
— Таратура, стой! — услышал он знакомый голос Честера. — Вернись!
Таратура остолбенел. «Честер? — мелькнуло в голове. — Почему он?»
Левая нога заскользила, и Таратура упал. Тело медленно поехало по крутому склону крыши. Судорожным движением Таратура попытался дотянуться до стойки телевизионной антенны. Но, когда пальцы почувствовали металл, сознание помутилось от пронизывающей боли. «Как глупо…» — успел подумать Таратура, скользя к пропасти.
… Когда Честер и Гард сбежали вниз, возле распростертого на земле тела собирался народ.
18. Чья возьмет?
Осторожный стук в дверь заставил Миллера и Чвиза переглянуться. Миллер стоял у окна, Чвиз сидел в кресле. Оба они не пошевелились.
Стук повторился.
— Это не Таратура, — стараясь говорить спокойно, произнес Миллер.
— Что будем делать? — спросил Чвиз.
Миллер ничего не ответил, лишь нервно закурил сигарету. В дверь снова постучали, и теперь в стуке определенно чувствовалось нетерпение.
— Он мог потерять ключ, — сказал Чвиз.
Миллер пожал плечами:
— Спросите.
Приблизившись к двери, Чвиз строго спросил:
— Кто там?
— Полиция! — мгновенно ответил жесткий мужской голос.
Чвиз оглянулся на Миллера.
— Открывайте! — шепнул Миллер. — В противном случае они просто выломают дверь. Я буду за шкафом.
Чвиз повернул замок. Дверь распахнулась. На пороге стояли Честер и Гард, держа руки в карманах.
— Комиссар полиции Гард, — сказал Дэвид. — Мне нужно осмотреть квартиру.
Честер остался в дверях, а Гард решительно шагнул в комнату мимо Чвиза. И тут же увидел Миллера. Мгновенно побледневшее лицо профессора не выражало, однако, никакого страха.
— Я знал, Гард, что, если нас обнаружат, это будете вы, — сказал Миллер. — Прикажите своему человеку закрыть дверь. Терпеть не могу сквозняков.
— Там Честер, — сказал Гард. — Вы с ним знакомы. Простите, я очень устал. — И Гард с явным удовольствием опустился в кресло.
Честер, слышавший этот разговор, закрыл дверь и вместе с Чвизом вошел в комнату.
— Позвольте представить вам, господа, профессора Чвиза, — сказал Миллер.
При этих словах Гард, несмотря на всю свою выдержку, не усидел на месте. Честер с изумлением смотрел на Чвиза. Зло улыбнувшись, Миллер сказал:
— Коллега, это тот самый Гард, о котором я вам говорил. — Затем, повернувшись к Гарду, он спокойно спросил: — Что вы намерены с нами делать, комиссар?
— Еще не знаю, — ответил Гард.
Наступила долгая и томительная пауза. Каждый лихорадочно продумывал линию дальнейшего поведения. Но слишком много неизвестностей, возникших в эти первые минуты странной встречи, мешали выработать четкий план. Предстояло, вероятно, произнести еще несколько прощупывающих фраз, прежде чем хвататься за пистолеты или, как говорится, броситься друг к другу в объятия.
— Я видел вас, профессор, лишь на фотографиях, — сказал Гард, нарушив молчание. — И никак не ожидал встретить вас здесь.
— Я очень изменился? — ехидно заметил Чвиз.
— За минувший год я тоже не помолодел, — жестко сказал Гард. — Хотя и не жил в заточении.
— Вы легки на помине, — обернувшись к Честеру, произнес Миллер. — Не ранее как вчера мы о вас вспоминали.
— Благодарю, — без тени иронии ответил Честер. — Очень жалею, что Таратура не пришел в «Указующий перст». Я долго его ждал, и, приди он, все бы сложилось иначе…
— Увы, ему пришлось уехать по срочному делу, — осторожно сказал Миллер. — Но он вернется и встретится с вами, поскольку считает вас порядочным человеком.
— Он не вернется, — сказал Гард.
— Как вас понимать? — насторожился Миллер.
— Таратура принял нас за своих преследователей, пытался увести от этой квартиры и… сорвался с крыши, — грустно сказал комиссар.
Чвиз тут же схватился за сердце и начал тихо массировать грудь.
— Вам плохо? — спросил Честер, но старик не удостоил его ответом.
— Когда это случилось? — прошептал Миллер.
— Полтора часа назад, — ответил Гард.
Они вновь умолкли. Миллер стоял посреди комнаты, понурив голову и тупо глядя перед собой.
Наконец он встряхнулся:
— Где… где он сейчас?
— Его увезли, по всей вероятности. Мы были в толпе, но очень недолго, так как понимали, что рядом могут оказаться люди, которые интересуются вами. И не хотели рисковать.
— Чем?
— Скорее кем, — сказал Гард. — Вами. Они могли обнаружить квартиру прежде, чем это сделали бы мы.
— За кого же вас принимать? — нахмурившись, спросил Миллер.
— Такой же вопрос вертится у меня на языке, профессор, — сказал Гард. — Но я задам его в иной форме. Скажите, три года назад у вас была золотая коронка?
— Глупо, — устало произнес Миллер. — Поверьте, мне сейчас не до шуток и тем более не до загадок. Если хотите, спрашивайте в открытую.
Гард отрицательно покачал головой:
— В открытую не могу, Миллер. Особенно теперь, когда я понял, что вы обманули меня в деле профессора Чвиза. В открытую я вам пока не верю.
— Предположим, — ответил Миллер. — Но какое отношение ко мне имеет золотая коронка?
— Вы хотите знать правду? Обещаю сказать ее, как только получу ответ на свой вопрос. Итак, была ли у вас три года назад золотая коронка? Я имею в виду время до того, как случилось дублирование.
Честер обратил внимание на то, что Чвиз тоже с нетерпением ждет ответа Миллера.
— Коронки никогда не было, — нехотя ответил Миллер. — У меня, я помню, когда-то болел зуб, и пришлось его впоследствии удалить. Если вам достаточно этих стоматологических данных, я жду вашей правды.
Гард широко и добро улыбнулся.
— Отлично! — Он еще сдерживал радость, которая была готова вот-вот хлынуть наружу. — Вы не представляете, профессор, сколько пудов сомнений вы сняли с меня своим ответом! Так вот: вы — и я узнал об этом только сейчас — настоящий Миллер! Вы — не двойник! И потому можете располагать мною и Честером как своими друзьями!
— Ничего не понимаю! — искренне сказал Миллер. — В своей истинности я никогда не сомневался.
— Да что тут понимать! — не выдержав, вскочил на ноги Гард. — Несколько часов назад мы с Честером были на кладбище у Бирка и видели труп двойника!
— Это ложь! — вдруг яростно сказал Чвиз. — Никакого трупа видеть вы не могли!
— Совершенно верно, — спокойно подтвердил Гард. — В гробу было пусто. Но в нем лежала золотая коронка!
Чвиз подошел к Гарду, остановился перед ним и долго, долго смотрел на него. Потом повернулся к Миллеру и сказал:
— Коллега, он умный человек. И честный человек. Ему можно и нужно верить.
— Ничего не понимаю! — с досадой воскликнул Миллер. — Но чувствую, Чвиз, что у вас есть какая-то тайна, которую вы опять скрываете от меня…
— И которая только что блестяще подтвердилась! — с жаром сказал Чвиз.
— Господа, — спокойно сказал Гард, — прежде всего нам следует немедленно покинуть эту квартиру. В более надежном убежище мы попытаемся разгадать все наши тайны. А пока — в путь!
Казалось, внезапное появление Гарда повергло Миллера в какое-то оцепенение. Он больше не задал ни одного вопроса, не расспрашивал, куда и зачем ведет их комиссар, и послушно сел в машину, которую Гард предусмотрительно оставил неподалеку от дома в одном из тупичков. Его движения были скорее машинальными, чем осознанными.
Молчал и Чвиз, думая о чем-то своем.
Они не замечали, что творилось на улицах, по которым они ехали. Зато Гард замечал все.
Может быть, впервые за всю многовековую историю столицы ее жители в будний день остались без работы. Не было тока — стояли заводы. Замерла связь, остановились троллейбусы, метро и трамваи, погасли экраны телевизоров. Миллионы людей вдруг были вышвырнуты из привычного распорядка.
Многие из них пережили кошмарную ночь, наполненную тревогой, неизвестностью, страшными и фантастическими слухами о надвигающейся войне, диверсиях на электростанциях, антиправительственном заговоре, высадке марсиан… Не было такой глупости, которая бы не распустилась махровым цветом в эту ночь паники.
День не принес облегчения. Официальное сообщение о крупных поломках в энергосистеме, переданное правительственной радиостанцией, которой на это время рискнули дать ток, не столько успокоило, сколько вызвало гнев. Для тех, кто ему не поверил, это стало доказательством, что в стране происходят какие-то тревожные и таинственные события. Поверившие (их было меньшинство) задали себе один и тот же вопрос: чего же стоят власти, если они допустили такое?
На магистральных улицах машин всегда было больше, чем людей. Так по крайней мере казалось. Сейчас было наоборот. Те сотни тысяч людей, которые днем сидели в конторах, работали в цехах, а вечером смотрели телевизор, сегодня очутились на улице. Не только потому, что в толпе они чувствовали себя лучше. Каждый искал правду о происходящих событиях, и потому любая информация — достоверная или недостоверная — разносилась по городу как на крыльях. Домыслы о начале войны, высадке марсиан очень скоро испарились, не получая абсолютно никакого подтверждения. Зато все более крепли слухи об остром неблагополучии в правительстве, о том, что кто-то с помощью двойников президента хочет захватить власть и установить диктатуру. Наконец, пополз слух, которому сначала не поверили ввиду его абсолютной фантастичности, но который тем не менее креп и обрастал реальными подробностями: кто-то сделал несколько искусственных президентов. (Если бы Гард и Честер появились в «Указующем персте» на три часа позднее, они бы обнаружили у дверей толпу, жаждущую лично удостовериться у Сэма Крайза и его прислуги, что президент действительно был в его кабачке вчера днем.)
Увеличившиеся наряды полиции еще более накалили обстановку, вместо того чтобы ее успокоить. И к тому времени, когда Гард вывел ученых из убежища, в настроении людей произошел перелом.
— Что это? — вышел из оцепенения Миллер при виде возбужденной толпы на площади, куда они въехали.
Люди размахивали руками, что-то кричали. Их было так много, что Гарду пришлось притормозить.
— По-моему, это пузырьки пара, — спокойно заметил комиссар, пытаясь развернуть автомобиль.
— Как, как? — не понял Миллер.
— Ну, вы, физики, должны знать это лучше. Кипение воды всегда начинается с появления пузырьков.
— А недовольство — с демонстраций, — догадался Честер.
— Недовольство? — Гард пожал плечами и до упора нажал на тормоз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54