Сам он при этом звонил Смиту из совершенно гарантированного от прослушивания телефона-автомата на Родео-драйв. Чиун стоял неподалеку, время от времени бросая взгляды на драгоценности, выставленные в витринах. Он был похож на сеттера, сделавшего стойку на кинозвезд, — некоторое время тому назад ему показалось, что он видел актрису, исполнявшую главную роль в одной из мыльных опер, верным зрителем которых он некогда состоял. Чиун прекратил смотреть их, когда любовь на экране уступила место насилию. Он не одобрял сцен насилия в развлекательных зрелищах.
Спрятав свои тонкие руки под кимоно, он внимательно разглядывал окружающий его голливудский пейзаж. Все им увиденное, разумеется не вызвало его одобрения. Римо следил за ним краешком глаза.
— В чем проблема? — спросил Римо.
— Очень может быть, что игра близится к завершению.
— Нас скомпрометировали? — спросил Римо. Он знал, что если хоть какая-то информация о существовании организации станет достоянием общественности, то это станет смертельным ударом для страны, которой эта организация была призвана служить. Поэтому самоуничтожение организации было запланировано. Частью этого плана было самоубийство Смита. Смит, вне всякого сомнения, сделает это. Раньше планировалось, что и Римо должен умереть, но Смит довольно рано отказался от этой идеи, когда выяснилось, что ее осуществление невозможно. Вместо этого ему пришлось довериться чувству любви, которое Римо вечно питал к своей стране, и взять с Римо обещание просто покинуть страну. Римо не говорил об этом Чиуну, поскольку знал, что тогда Чиун может сделать что-нибудь такое, чтобы скомпрометировать организацию. Единственное, что держало Чиуна в Америке, был сам Римо, которого Чиун называл своим капиталовложением и будущим Синанджу.
Римо знал, что сейчас, когда в мире развелось столько новых диктаторов и тиранов, Чиуну не терпелось связать имя Синанджу с одним из них.
— Римо, наступают новые Средние Века. Давай не упустим нашего шанса, — сказал он однажды.
— Я против Средневековья, — ответил ему тогда Римо. — Убить кого-то просто ради того, чтобы еще несколько слитков золота хранились где-то в течение многих столетий, — мне это кажется бессмыслицей. Я люблю свою страну. Я люблю Америку.
Чиун, услышав такой ответ, чуть не зарыдал.
— Работаешь, тренируешь, отдаешь самое лучшее из того, что имеешь, и вот, смотрите, что получаешь взамен! Безумие. Неуважение. Вздор. Деспот — самый лучший хозяин для ассасина. Когда-нибудь ты поймешь это.
Иногда, но не очень часто и не очень надолго, Римо начинал думать, что Чиун, может быть, и прав. Но он никогда не думал так всерьез. И это оставалось основным различием между ним и Чиуном. И вот теперь, слушая Смита, он говорил себе, что не мешало бы напомнить Смиту о позиции Чиуна.
— Если мы не скомпрометированы, то зачем кончать игру? — спросил он.
— Я не могу объяснить вам этого сейчас. Но если это случится, то вы поймете, почему. Я хочу, чтобы вы мне кое-что пообещали, Римо. Я хочу, чтобы вы согласились; что ни вы, ни Чиун не будете больше работать в Америке, когда все это кончится. Можете вы мне это обещать?
— Я не хочу покидать Америку, — сказал Римо.
— Придется. Мне-то приходилось работать круглые сутки, чтобы только покрыть вас, делать так, чтобы люди не свели в единую картину все те странные смерти, которые вы и Чиун оставляли за собой.
— Зачем мне уезжать из страны, если я служил ей, и служил неплохо?
— Потому что вы похожи на меня. Вы, как и я, любите эту страну, Римо. Вот почему.
— Вы хотите сказать, я стану изгнанником?
— Да, — ответил Смит.
— Не понимаю.
— Думаю, понимаете.
— Ладно. Только не кончайте игру ради каких-нибудь глупостей.
— Вы думаете, я на такое способен? — удивился Смит.
— Нет, — ответил Римо.
— Хорошо. А сейчас я хочу говорить с Чиуном. Я хочу, чтобы он был рядом со мной в Белом Доме. И вот еще что. Я не желаю, чтобы он вошел в Белый Дом как триумфатор, со всеми своими четырнадцатью сундуками и громогласно возвещая о прибытии императорского ассасина. Я хочу, чтобы он был тише воды, ниже травы. Я хочу, чтобы все совершилось в тайне. Вам придется объяснить ему, каким образом он должен проникнуть в Белый Дом. Пусть подойдет к девятому подъезду и попросит позвать старшего. Это часть нашей системы безопасности Белого Дома.
— Того самого, который нынче находится в опасности? — спросил Римо.
— Верно. И я не хочу, чтобы его кто-нибудь видел.
— Почему-то сейчас вы особенно настаиваете на том, чтобы его никто не видел.
— Нет, ничего особенного, — пояснил Смит. — Дело в том, что Чиун постоянно намекает на то, что ему не оказывается должное уважение и внимание.
— Он всегда так считал. Что специфического в этом сейчас? — спросил Риме.
— Вы узнаете об этом.
— По-моему, я и так знаю. И надеюсь, что никогда не узнаю, — сказал Римо. — А меня вы не используете потому, что считаете, что я не достиг пика формы.
— Нет, — ответил Смит.
— Тогда почему?
— Потому что, может статься, вы не сможете вынести этого. Вы патриот, при всем значении, которое имеет для вас Синанджу. Вы есть то, что вы есть. У Чиуна не возникнет проблем с исполнением этого конкретного задания.
Чиун взирал на проходящий мимо него Голливуд и время от времени бросал взгляд на витрину, чтобы узнать, сколько стоит та или иная нитка бриллиантовых бус. Цены были невероятно высокие, но все же не шли ни в какое сравнение с тем богатством, которое было украдено у Синанджу, пока этот глупец Римо пытался спасти свою страну. Золото вечно. Государства — нет.
Но, конечно, что толку пытаться уговорить кого-то, кого воспитали белые.
— Смитти хочет с тобой поговорить, — подал голос Римо.
— Очередной вздор?
— Нет, — ответил Римо. И когда Чиун приблизился настолько близко, что мог расслышать шепот, сказал: — Он хочет, чтобы ты явился в Белый Дом. Сам он там. Я объясню тебе, как ты проникнешь внутрь.
— Наконец-то он предпринимает хоть что-то, чтобы взойти на трон, — обрадовался Чиун.
Даже его терпению может настать конец, а Смит так долго тянул, никак не решаясь встать на правильный путь, который приведет к признанию его в качестве истинного императора своей страны.
— Слава вам, о всемилостивый император! Ваш слуга покорно ждет приказаний, как прославить ваше имя, — сказал Чиун в трубку.
— В какой форме Римо? Он может справиться с заданием и добраться до тех людей, заняться которыми я ему поручил?
— Он находится в гармонии с ветрами пространства, о ваше всемилостивейшее величество!
— Несколько дней назад вы сказали, что он не полностью соответствует тому, что вы бы считали должной формой. Он поправился?
— Ваш голос способен излечить любой недостаток.
— Значит, я могу рассчитывать, что он справится без вашей помощи? — спросил Смит.
— Он не может делать то, что может Мастер Синанджу, но все остальное ему по силам. Он способен сделать все, что вам может понадобиться.
— Хорошо. Позовите Римо.
Чиун передал трубку Римо и, сияя, сообщил радостную весть:
— Император оправился от душевной болезни. И тут Римо понял все наверняка. По той или иной причине президенту предстояло умереть.
— То, зачем вы вызываете Чиуна, решено окончательно и бесповоротно?
— Нет. Совершенно не окончательно. Ничего еще не решено. Мы столкнулись с чем-то значительно более трудным, чем все, с чем нам приходилось иметь дело раньше. Я полагаю, что за всем этим стоят супруги Доломо. Это нечто, что заставляет свидетелей все забывать, Они в самом деле все забывают.
— Значит, дело не в том, что я что-то упустил?
— Нет. Есть некое вещество, которое вызывает что-то вроде амнезии. Люди деградируют под его воздействием. Я полагаю, это вещество может проникать в организм через кожу. Само по себе явление науке известно. Я хочу, чтобы вы добыли это вещество у Доломо. Я уверен, что за всем этим кроются эти мелкие мошенники.
— Что мне надо сделать, когда я его раздобуду?
— Будьте с ним осторожны. Избегайте возможного контакта.
— Для меня и для Чиуна это не проблема. До нас ничто не может дотронуться, если мы этого не хотим, — заявил Римо.
— Это хорошо, — сказал Смит. Римо повесил трубку. Чиун сиял.
— Что ж, не могу сказать, что желаю тебе успеха, потому что я, кажется, знаю, что тебе предстоит сделать.
— Наконец-то Смит готов сделать верный шаг и нанести удар императору. Должен признаться, Римо, что я его недооценивал. Я думал, он сумасшедший.
— Тебе придется проникнуть в Белый Дом очень тихо и незаметно. Без всяких фанфар, через особый вход.
— Меня никто не заметит, как если бы я уже прокрался туда вчера в полночь. Не смотри так мрачно. Не смотри так печально. Мы поможем Смиту править во всем сиянии его славы. Или, если окажется, что он и в самом деле сумасшедший, как я и думал, то мы поможем его преемнику править во всем сиянии славы.
— Мне казалось, Синанджу никогда не предает своих хозяев.
— Никто и никогда не жаловался на то, как мы исполняем свои обязанности.
— Просто в живых не оставалось никого, кто мог бы пожаловаться, папочка. История — это сплошная ложь.
— Человек без истории — не человек. История не обязательно должна состоять из одной правды. Вот увидишь. Я окажусь прав, как и всегда.
Римо не стал говорить Чиуну, что после того, как он убьет президента, Смит не займет его место, а покончит с собой. И тогда им обоим придется покинуть страну. Да и Чиун кое о чем не счел нужным говорить ни Смиту, ни Римо. А именно о том, что единственное, что Римо еще не успел восстановить, это способность контролировать поверхность своей кожи.
Глава десятая
Беатрис взяла на себя заботы по упаковке вещей. Это означало, что она орала на всех, кто хоть что-нибудь реально делал. Рубин, несмотря на постоянные наскоки со стороны Беатрис, все же не забыл взять с собой две вещи, которые им были насущно необходимы для продолжения борьбы за свободу.
Три чемодана денег и формулу препарата. Потом он созвал своих Воителей Зора. Они собрались в подвальном помещении замка. В подвале было темно. Поэтому воители не могли видеть страдающего одышкой поглотителя таблеток, а лишь могли слышать могучий голос своего духовного владыки:
— Воители Зора! Ваши руководители, по стратегическим соображениям, отступают. Но знайте одно. Силы добра никогда не будут побеждены. Вы никогда не будете побеждены. Мы победим и дадим миру новый день, новый век”, новый порядок. Да пребудут с вами силы Вселенной — с вами и с вашими потомками, и ныне и присно. Аларкин поет вам славу.
— Аларкин? — переспросил страховой агент, вступивший в “Братство Сильных” для того, чтобы избавиться, от головных болей.
— Глава семнадцатая “Возвращения дромоидов с Аларкина”.
— Я такое дерьмо не читаю.
— А эта книга могла бы вселить в вас новое мужество, — сказал Рубин. — Готовьтесь к моему возвращению. Будьте готовы к тому, чтобы услышать весть от нас из нашего нового дома, безопасного места, более приемлемого места, где свет истины пользуется любовью и почитанием, а не вызывает противодействие. Где достоинство в почете, и добрые люди смиренно склоняют голову перед своими богами, а те пребывают в состоянии безмятежного спокойствия.
— С планеты Аларкин? — поинтересовалась какая-то женщина.
— Нет, скорее с Багамских островов, — ответил Рубин. — Идите, и да будет благословен ваш дух в самой его сути.
Покончив с этим, он свернул в узел белье Беатрис, сложил ее любимые блузки, упаковал туфли, ботинки на высоких каблуках и шлепанцы в несколько слоев оберточной бумаги, а потом созвал пресс-конференцию.
Поскольку Кэти Боуэн с ними не было, то на пресс-конференцию пришла всего одна корреспондентка местной еженедельной газеты. У Рубина для пресс-конференции был особый зал.
Корреспондентка одиноко сидела в двадцатом ряду.
— Можете сесть поближе, — предложил ей Рубин.
— Я в первых рядах себя неуютно чувствую, — ответила корреспондентка.
— Где бы вы ни сели, вы все равно сидите в первом ряду. Кроме вас, никого нет.
— Я останусь здесь, — решила корреспондентка. Это была тихая, как мышка, девушка в огромных очках. Интересно, подумал Рубин, а нельзя ли вылечить зрение путем внушения человеку антимышиных эмоций? Надо будет внести этот элемент в программу учебных курсов “Братства Сильных”. Как человек думает, так он и видит, подумал Рубин. Хороший получится курс. Его можно будет продавать по цене ста пар очков и при этом убеждать клиентов, что с этим курсом очки им не понадобятся никогда, если его усвоить правильно. Со зрением можно проделать так много. Но когда он зачитывал свое заявление, то думал совсем о другом.
— Это послание адресовано всему миру. Оно касается свободы вероисповедания. Сегодня нам противостоят пращи и стрелы тоталитарного правительства. Люди, будьте бдительны! Сегодня “Братство Сильных”, принесшее в мир столько любви и свободы, само подвергается преследованиям. А почему, зададите вы вопрос!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39