Инкрустированная перламутром мебель была в беспорядке отодвинута к стенам, чтобы освободить самый центр комнаты, где пол с мозаикой из розового и золотистого мрамора был обильно полит свежей кровью.
Папские гвардейцы яростно размахивали алебардами, отбиваясь от наседавших на них вооруженных ятаганами турок. Иногда удар алебарды достигал цели — и тогда по полу катилась отсеченная голова или отрубленная кисть руки взлетала в воздух. Но чаще тяжелые алебарды промахивались — ятаганы оказывались куда эффективней в ближнем бою. Из распоротых бархатных камзолов гвардейцев вываливались дымящиеся внутренности.
Посреди побоища в кресле с высокой спинкой восседал, улыбаясь и потирая руки, сам мистер Эрисон.
— Вот это мне нравится! — Он одобрительно кивал головой. И, заметив Римо и Чиуна, добавил: — Но зато это не нравится самым отъявленным эгоистам всех времен — Дому Синанджу. Вы что, не видите, какого удовольствия хотите лишить своих ближних? Я вас, мерзавцев, всегда за это терпеть не мог!
— Ну, поговори с ним, папочка, — шепнул Римо.
— Не сейчас. Нужно спасти людей.
— Ты что, решил стать католиком?
— Мы связаны священным и благородным обетом, данным братству собора святого Петра. — Чиун вскинул подбородок. — И обещанием, данным некогда семье Борджиа.
— Борджиа? — расплылся в улыбке мистер Эрисон — Отличные были ребята!
— Не всегда, — не согласился Чиун. — И уж явно не в те времена, когда они тебе нравились. — Ткнув пальцем в сторону Эрисона, он обратился к Римо: — Перед тобой убийца. Я много раз пытался объяснить тебе разницу между подлинным ассасином и грязным убийцей — теперь ты сам видишь ее, сын мой.
Римо уже примеривался, чтобы нанести Эрисону последний — и сокрушительный — удар в почки, но Чиун остановил его.
— А он что, тоже из какого-нибудь рода ассасинов, а, папочка?
— Он? Из рода ассасинов? Он даже слова этого не может переносить!
— Так, может, тогда ты наконец соизволишь сказать мне, кто он, или так и будешь ходить вокруг да около?
— Нет. Это знание не заслужено тобою.
— Ладно, мне в принципе наплевать. Просто покажи, как с ним покончить, и будем считать дело завершенным.
Его Святейшество находился в соседней комнате под присмотром группы смуглых молодых людей в фесках, на которых сияли яркие полумесяцы. В руках у них были ятаганы, и они именовали себя Новыми янычарами Османской империи.
Было их примерно человек двадцать, и они без устали прохаживались перед папой, дабы устрашить его своей силою. Однако Его Святейшество ни на секунду не уронил достоинства, что было нелегко, учитывая доносившийся снаружи шум битвы и угрозы в адрес пленника.
— Мы — потомки славных янычаров, и мы здесь для того, чтобы отомстить за позор, постигший в прошлом наших великих воителей. Смыть кровью пятно с памяти Мехмета Ал и Аги, что сражался за свой народ и за нас — его будущее. Слушай, понтифик, победа на сей раз за нами, пришла пора платить по счетам!
Главарь янычаров как раз заканчивал тираду, когда Римо и Чиун незамеченными проникли в небольшую каморку, где на простом деревянном стуле сидел, прикованный к нему, Его Святейшество.
— От янычаров всегда было мало толку, — скривился Чиун. — Ваше Святейшество, мы прибыли спасти вас. Вечная слава дому Борджиа, папской власти и католичеству — Дом Синанджу смиренно припадает к вашим стопам!
Перед взором папы, еще не оправившегося от шока при виде собственных гвардейцев, с яростью буйных маньяков дравшихся с осатаневшими от вида крови турками, возникло новое кошмарное видение — дряхлый старик азиатского вида в развевающемся черном кимоно и щуплый парень в черной майке, с неподдельным интересом взиравшие на странную компанию Его Святейшества.
Дальнейшее больше напомнило бы стороннему зрителю бальные танцы. Турки по очереди, размахивая ятаганами, бросались на старика в кимоно, а тот без видимых усилий направлял острия сабель в деревянные стены. Потомки янычаров с треском исчезали в проломах вслед за своим оружием. Молодой напарник старика деловито насаживал оставшихся на их собственные мечи, аккуратным штабелем складывая тела в угол.
Вообще оба больше напоминали не воинов, а уборщиков, приводивших в порядок изрядно замусоренную площадь. Причем основная часть работы явно доставалась молодому, который, растаскивая за ноги трупы, сквозь зубы жаловался по-английски на то, что ему, мол, всегда приходится делать за папочку всю грязную работу.
Пожилой азиат, приблизившись к папе, одним движением разорвал приковывавшую его к стулу цепь, словно она была скручена из туалетной бумаги, и низко склонился перед Его Святейшеством. Его компаньон с недоумением наблюдал за этим.
Когда же Чиун, подавшись вперед, поцеловал золотое кольцо на пальце папы, глаза у Римо и вовсе полезли на лоб.
— Ваше Святейшество, мы — ваши смиренные слуги.
Чиун склонился так низко, что его седые космы подметали пол; затем, взмахнув, словно крыльями, рукавами кимоно, в одно мгновение резко выпрямился.
— Кто вы, друзья мои? — спросил Его Святейшество по-английски.
— Исполнители наимудрейшего из соглашений, когда-либо заключенных престолом святого Петра, — Чиун горделиво поднял голову.
— Может быть, вы напомните мне, о каком именно соглашении вы говорите? Сегодня, знаете ли, был очень трудный день.
Папа заметил, что молодой человек все еще стоит с раскрытым ртом, не отрывая взгляда от кольца на его пальце.
Римо, воспитанника сестер-монахинь из Ньюарка, ни разу не слышавшего от наставника доброго слова в адрес христианства, его превращение в почитателя католичества ошеломило во сто крат больше, чем, скажем, явление говорящего чайника. Он просто не в силах был этому поверить. Но одно он точно знал — сестрам из приюта святой Моники в Ньюарке было чему поучиться у Чиуна. Церемонию приветствия папы он, похоже, репетировал не один год. Римо поразил не поцелуй, которым Чиун наградил кольцо папы, а то, с каким жаром Мастер Синанджу выполнял всю церемонию приветствия.
— О Ваше Святейшество, соглашение между Ватиканом и Домом Синанджу было подписано во времена славнейшего правления рода Борджиа.
Папа в некотором смущении потер виски.
— Сэр, — наконец произнес он. — Одним из доказательств Божьей опеки над римской церковью является то, что мы смогли извлечь уроки из беззаконного и разбойного правления этой семьи и преодолеть царившие тогда произвол и насилие. И рука Господа отпустила наши грехи, да восславится имя Его вовеки!
— У нас, однако, сохранились об этой семье самые благие воспоминания.
— Я до сих пор так и не понял, кто вы такой.
— Мастер Дома Синанджу — услуги ассасинов для сильнейших в этом мире правителей.
Папа покачал головой:
— Насколько я помню, подобное имя ни в одном из наших соглашений не фигурировало. — И пожелал узнать дату подписания упомянутого документа.
Чиун назвал дату, и папа послал советника за старшим советником, которому велено было вызвать старшего советника первого ранга, а тот в свою очередь вызвал монахиню, через некоторое время отыскавшую в архиве пожелтевший пергамент, скрепленный печатью с тремя коронами престола святого Петра.
Великий понтифик погрузился в чтение документа, и глаза его расширились от изумления. Семейство Борджиа — этот вечный позор католической церкви — подписало с упомянутым странным азиатским синдикатом убийц бессрочный контракт, согласно которому за фиксированную плату Дом Синанджу обязался никогда не наниматься на службу к врагам римской церкви.
— Нет, — изрек после некоторого раздумья Его Святейшество, — мы не можем этого допустить. — И, подняв глаза на Чиуна, кивнул ему: — Вы свободны от своих обязательств.
— Ваше Святейшество, в знак признания вашей святости мы переняли и кое-какие обычаи у христиан. Например, брак по-католически. — Чиун явно ухватился за эту идею. — Мы, Мастера Синанджу, не верим в развод. Брак — это связь, которую не разорвет даже время. И мой сын Римо, католик по воспитанию, вполне поддерживает меня.
Папа обвел взглядом сложенные у стены тела своих недавних тюремщиков. Собственно, эти двое спасли ему жизнь. Он поинтересовался у молодого человека, возникают ли в его браке какие-либо сложности.
— Супружеский долг, — кивнул Римо.
Целовать кольцо понтифика он не стал — пересказывай это все потом Смиту...
— Но у супругов должны быть друг перед другом обязанности.
— Да я понимаю. Но, во-первых, жениться на ней я вовсе не хотел. И сделал это только для того, чтобы мой отец — его зовут Чиун, вот он перед вами — согласился помочь мне справиться с этим маньяком Эрисоном.
— Значит, сын мой, вы вступили в брачный союз не по собственной воле?
— Нет, святой отец. — Римо потупился.
— А обычаи Дома Синанджу, касающиеся брака и семьи, такие же, как обычаи римской церкви?
— Да, святой отец. — В голосе Римо зазвучала надежда.
— В таком случае ваш брак недействителен. Его просто не было — никогда. Лишь когда сердца соединяются по доброй воле, римская церковь считает таинство брака свершившимся.
— К тому же... супружеских отношений у нас тоже не было, — ввернул Римо.
— Значит, уже по двум причинам ваш брак следует считать несостоявшимся.
Римо подпрыгнул так, что чуть не пробил головой потолок, а приземлившись, пал на колени и с благоговением прижал губы к кольцу на пальце Его Святейшества. Наконец он избавится от драгоценной Пу! Их брак не имеет силы!
— Я свободен, ты слышал, папочка?!
Чиун, с тем же выражением глубочайшего почтения еще раз целуя кольцо, отвернулся в сторону и по-корейски пробормотал что-то о коварном Риме.
Эрисон все сидел в большом зале, явно дожидаясь своих противников.
— Я слышал, ты освободил своего клиента, Чиун, — сказал он вместо приветствия.
— И пришел поговорить с тобой, Эрисон, — ответил Чиун, скрестив на груди руки и выставив ногу вперед, каковая поза должна была выражать крайнее высокомерие.
— Разумеется. О чем будет беседа? — весело спросил Эрисон, откидываясь в кресле и барабаня пальцами по подлокотникам.
— Мы уйдем из Западной Европы, если ты обещаешь оставить в покое Азию.
— Нет, из Китая и Японии я никуда не уйду. Мне там очень нравится, — капризно заявил Эрисон.
— Китай — понятно, но при чем здесь Япония? Они же теперь делают только игрушки. На что они тебе, спрашивается?
— Игрушки они делают лишь последние полвека. Думаешь, сами японцы изменились за этот срок? Нет, Японию я вам не отдам, не просите.
— Но зачем она тебе? — Чиун тоже не желал уступать. — Взгляни, какие замечательные рынки мы тебе оставляем. Северная Америка. Вот где ты сможешь по-настоящему развернуться. Южная — вот-вот вполне созреет для тебя. Вся Европа, Ближний Восток. Решай — все равно мы ставим условия.
— Никакие условия вы мне не можете диктовать. Все, что я захочу, я и сам себе обеспечу. Вы, конечно, можете причинить мне мелкие неприятности, но не больше. А твой Римо — просто неумелый диверсант. Ладно, отдаю вам Японию.
— И Индокитай.
— Ну нет. Слишком много!
— Да у тебя же и так весь Китай. И еще Россия в придачу. Мы торгуемся — или ты вознамерился диктовать?
Чиун был явно недоволен поведением Эрисона.
— Ладно, — кивнул тот, — договорились.
Он протянул руку, но Чиун нарочито не обратил на нее внимания.
— Договорились, — кивнул он в ответ.
Эрисон протянул руку Римо.
— У меня с тобой никаких договоров не может быть. — Римо смерил Эрисона хмурым взглядом. — А ты, папочка, обещал показать мне, как справиться с ним, а не торговаться.
— Я и показал. Ты все видел. Тебе просто не нравится этот способ, но это уже твое дело, ведь так?
— Отдать ему на откуп полмира — не выход из положения, папочка.
— Это все, что я могу сделать — до тех пор, пока сокровища Синанджу не будут возвращены.
— А их что, еще не нашли? — рассмеялся Эрисон.
— А ты откуда знаешь? — сдвинул брови Римо.
— Да просто наблюдаю за вами — и, честное слово, живот надорвешь. — Эрисон снова весело улыбнулся. — Давайте я лучше расскажу вам об этом городе. Приятно попасть домой после стольких лет. Британия не особенно мне понравилась, а уж твоя, Римо, родина и подавно.
— Какого черта тебе нужно, а? — Римо начинал терять терпение.
— Делать то, что я всегда делал. И знайте: все равно я получу то, что мне хочется, если только вы не отдадите мне это сами.
— Ты что имеешь в виду, мудрец хренов?
— Чиун тебе объяснит. И не волнуйтесь понапрасну, ребята, в последний раз меня видят только мертвые.
— Ничего, из живых я буду первым, — ответил Римо.
— Опять хочешь подраться, сосунок? — хохотнул Эрисон.
На сей раз Римо решил применить иную, совершенно новую технику. Если все хитроумные приемы Синанджу оказались бессильны, то, возможно, простой и честный прямой правой под дых — не быстрее, чем в обычном боксе, — лучше сработает в такой ситуации. Римо попробовал, но лишь сломал деревянное кресло, в котором Эрисон восседал за секунду до этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29