Но стрела эта так и не была выпущена. Вождь застыл в
неподвижности, как гранитная статуя, и жажда крови в его черных
обезумевших глазах сменилась выражением испуганного удивления. С ревом он
отпрянул назад и далеко вытянул руки, чтобы остановить своих
накатывающихся товарищей. Хотя киммериец на уступе слышал их беспорядочный
разговор, но он находился слишком высоко над толпой пиктов, чтобы понять
смысл выкрикиваемых вождем торопливых приказов.
Во всяком случае всеобщий воинственный рев внизу смолк, и все
уставились вверх - но не на человека на каменном карнизе, а на скалу. Без
дальнейшего промедления они ослабили тетивы своих луков и засунули стрелы
в кожаные колчаны у себя на поясах, потом они повернулись, мелкой рысью
потрусили по тропе, по которой они сюда пришли и исчезли за обломками
камней, так ни разу и не оглянувшись.
Киммериец озадаченно уставился им вслед. Он достаточно хорошо знал
пиктов, чтобы понять, что охотничье преследование прекращено окончательно,
и что они больше не вернутся назад. Они, несомненно, уже находились на
пути в свои деревни, расположенные на расстоянии около сотни миль на
восток.
Но все происходящее казалось ему необъяснимым. Что в его убежище
оказалось такого, что заставило военный отряд пиктов отказаться от своей
обреченной жертвы, которую они преследовали с настойчивостью
изголодавшихся волков? Он знал, что это было священное место, которое
могло использоваться различными кланами в качестве убежища, и беглецу,
который нашел там укрытие от клана, к которому он принадлежал, нечего было
бояться. Но другие кланы не придерживались такой же точки зрения на данное
место. И люди, которые преследовали его так долго, конечно не считали его
священным, это место, находящееся на таком огромном расстоянии от их дома.
Это были люди Орла, чьи деревни находились отсюда далеко на востоке,
вблизи границ пиктов, принадлежащих к племени Волка.
Волками были именно те, которые захватили в плен киммерийца, когда он
после своего бегства из Аквилонии исчез в дремучих лесах. И они передали
его людям Орла в обмен на находившегося у них в плену вождя племени Волка.
У пиктов племени Орла были кровавые счеты к огромному киммерийцу. И этот
счет стал еще более кровавым, потому что его бегство стоило жизни одному
из известных вождей племени. Поэтому они преследовали его так неустанно,
через широкие реки и крутые горы, не обращая внимания на то, что они сами
становились объектом охоты для враждебных племен.
И теперь, уцелевшие после такого изнурительного преследования пикты
просто повернули назад, хотя именно в этот момент их жертва прекратила
движение, и у нее больше не оставалось никакой возможности ускользнуть от
преследователей. Киммериец недоуменно покачал головой. Нет, он не мог
объяснить то, что произошло.
Он осторожно поднялся. Голова у него лихорадочно кружилась от
чудовищного напряжения, и он был едва в состоянии понять, что травля его
прекратилась. Члены его совершенно окоченели, раны болезненно ныли. Он
выплюнул сухую пыль и быстрым движением руки протер налитые кровью усталые
глаза. Моргая, он осмотрелся вокруг. Под ним длинными и непрерывными
волнами тянулась зеленая лесная чаща, а над западным краем повисла
сине-стальная дымка, которая, насколько он знал, должна была теперь висеть
над морем. Ветер шаловливо играл его черной гривой, а соленый воздух
освежил его. Он большими поспешными глотками втягивал его в свою распухшую
грудь.
Потом он повернулся, выругался от резкой боли в своей кровоточащей
икре ноги и осмотрел карниз, на котором стоял. Позади него поднималась
крутая каменная стена, увенчанная на высоте тридцати футов высоченным
каменным гребнем. Вверх вели небольшие углубления для рук и ног,
расположенные в порядке, напоминавшем узенькую лестницу. А на расстоянии
пары шагов в стене темнела щель, которая была именно такой ширины, чтобы в
нее мог пролезть человек.
Он, хромая, заковылял туда, заглянул в нее и тут же выругался.
Солнце, высоко стоящее над северным лесом, осветило расщелину. Щель
служила входом в туннелеобразную пещеру, а в ее конце виднелась довольно
большая, окованная железом дверь.
Он неверяще прищурил глаза. Эта страна была совершенно дикой.
Киммериец знал точно, что западное побережье было безлюдным на тысячу
миль, если не считать редких деревень диких прибрежных племен, которые
были еще менее цивилизованными, чем их родственники, живущие в лесу.
Ближайшим форпостом цивилизации были пограничные поселения,
раскинувшиеся вдоль реки Грома, в сотне миль к востоку. И киммериец был
уверен еще кое в чем: в том, что он был единственным белым, который
когда-либо пересекал эти безбрежные, дремучие леса, находящиеся между
рекой и побережьем океана. Однако эту дверь, несомненно, изготовили отнюдь
не пикты.
То, что он не мог объяснить этого возбудило его подозрения, поэтому
он приблизился к ней полный недоверия, сжимая в руках топор и кинжал.
Когда его глаза приспособились к мягкому полумраку после яркого солнца,
привыкли к слабому свету, который скудно просачивался к кованой двери
сквозь специальное отверстие для освещения, он заметил еще кое-что
примечательное. Туннель продолжался также и за дверью, а вдоль его стен
громоздились огромные кованые медью и железом, поставленные друг на друга,
сундуки. Оп пытался понять для чего они здесь. Он нагнулся над одним из
них, который стоял на каменном полу, однако крышка сундука не открывалась.
Он уже поднял вверх свой топор, чтобы разбить замок сундука, но вдруг
передумал и вместо этого захромал к массивной сводчатой двери. Теперь он
был более уверен, и его оружие осталось висеть на поясе. Он решительно
нажал на дерево покрытое искусственной резьбой. Дверь открылась без
сопротивления.
Так же внезапно его уверенность испарилась. С проклятием, сорвавшимся
с губ, он быстро отступил назад. Он выхватил свой боевой топор-секиру и
кинжал. Какое-то мгновение он стоял, замерев в угрожающей позе, подобно
статуе и вытянув шею, чтобы постоянно видеть эту дверь.
Он еще раз заглянул в пещеру, в которой было гораздо темнее, чем в
коридоре, но пещера эта была освещена слабым светом, исходящим от большого
драгоценного камня на подставке из слоновой кости, стоящей в центре
огромного стола из черного дерева, Вокруг него сидели молчаливые фигуры,
присутствие которых так удивило его в первое мгновение.
Они не пошевелились, не обернулись к нему. Однако голубой туман,
висевший под сводами пещеры на высоте его головы, зашевелился, как будто
он был живым.
- Ну, - пробурчал киммериец, - что они там все подохли что-ли?
На его бурчание не последовало никакого ответа. Киммерийца было не
так-то легко вывести из себя, но демонстративное пренебрежение к его
появлению взбесило его.
- Вы могли бы по крайней мере предложить мне хотя бы немного вашего
вина, - грубо сказал он. - Во имя Крома, вы что считаете, что того, кто не
принадлежит к вашему братству, не стоит и принимать по-дружески? Вы
хотите...
Он смолк и, не произнося ни звука, уставился на молчаливые суровые
фигуры, которые так необычно тихо сидели вокруг огромного стола из черного
дерева.
- Они не пьяны, - пробормотал, наконец, он. - Они вообще не пили.
Что, во имя Крома, все это значит?
Он переступил через порог. Голубой туман, завихрившись, тотчас же
начал двигаться быстрее. Он слился, сгустился, и вот уже киммериец
вынужден был бороться за свою жизнь со всей решимостью и оставшейся
отвагой с... огромной черной рукой, которая легла ему на горло.
ГЛАВА 2. ПИРАТЫ
Большим пальцем ноги, обутой в изящную туфельку, Белеза пнула одну из
раковин, перевернув ее, розовый край которой был похож на первый проблеск
нового утра над туманным берегом.
Хотя утренний рассвет наступил уже давно, однако раннее солнце,
разгонявшее жемчужно-серый туман, все еще не взошло.
Белеза подняла свое лицо с тонкими чертами и взглянула на чуждое
сооружение, казавшееся ей отталкивающим и отвратительным. Не которые
подробности этого сооружения действовали на нее угнетающе. Под ее
маленькими и изящными ножками шуршал коричневый песок. Песок уходил к
пологим волнам, которые терялись в голубой дымке далекого горизонта на
западе.
Она стояла на южном изгибе широкой бухты. Здесь прибрежная местность
заканчивалась низким каменным гребнем, который образовывал южную
оконечность бухты. С этого возвышающегося гребня можно было видеть
безрадостную, унылую гладь воды на юге, тянувшуюся до самого горизонта. То
же самое можно было наблюдать как на западе, так и на севере.
Повернувшись в сторону суши, она отсутствующим взглядом скользнула по
форту, который уже в течение полутора лет был ее домом. В размытую
голубизну неба, полощась на ветру, поднимаясь золотое с алым знамя ее
дома. Но красный сокол на золотом коне не возбуждал ни какого
воодушевления в ее девичьей груди, хотя флаг так победно реял после
многочисленных побед на юге.
Она наблюдала людей, работающих в саду и на полях, разбросанных
вокруг форта, которые в свою очередь, казалось, с испуга оглядывались на
мрачную стену леса, протянувшуюся на север и на юг, насколько хватало
глаз.
Они боялись этого мрачного леса и вместе с ними этот страх разделяло
каждое маленькое поселение на этом берегу, Этот страх был отнюдь не
безосновательным. В шепчущей таинственным голосом глубине леса
подстерегала смерть - невероятно ужасная смерть, медленная и жуткая,
скрывающаяся под военной раскраской, неизбежная и беспощадная.
Она печально вздохнула и вяло побрела к кромке воды. Каждый день,
проведенный на этом берегу, был однотонным и похожим на все остальные, и
мир городов и поместий, полный радости, увеселений и удовольствий, казался
не находящимся за тысячи километров, а затерянным в бесконечной дали
прошлого. Она снова задумалась над тем, что же побудило графа Зингары
бежать на этот дикий берег вместе со своей свитой и челядью, удалившись на
тысячи миль от родной страны. Что вынудило его сменить дворец своих
предков на эти убогие блокгаузы.
Взгляд Белезы стал мягче, когда она услышала тихие шаги по
шелестящему песку. Девочка, еще ребенок, совершенно обнаженная, бежала к
ней от гребня по низкой песчаной прибрежной полосе. Ее волосы цвета льна
были мокрыми, они облепили ее небольшую головку. Голубые глазенки
расширились от возбуждения.
- Леди Белеза! - крикнула она, выговаривая зингаранские слова с
мягким офирским акцентом. - О, леди Белеза!
Задыхаясь от бега, малышка делала непонятные жесты. Белеза, улыбаясь,
обняла ее рукой, когда девочка с разбегу ткнулась в ее колени, не обращая
внимания на то, что ее одежда из тонкого щелка тут же намокла. В своей
безрадостной жизни Белеза всю свою нежность дарила этому ласковому и
доверчивому существу, этой бедной сиротке, которую она отняла у ее
жестокого хозяина во время их долгого путешествия с южных берегов.
- Что случилось, Тина? Сначала переведи дух, ладно?
- Корабль! - воскликнула девочка и указала на юг. - Я плавала в
пруду, небольшом водоемчике, оставшемся па берегу после отлива - по ту
сторону каменного гребня - и я увидела его! Корабль, плывущий сюда с юга!
- дрожа всем телом от возбуждения, она тянула Белезу за руку, При мысли о
скором посещении сердце молодой женщины тоже забилось быстрее. С тех пор,
как они высадились на этом берегу, она еще не видела ни одного паруса.
Тина стрелой помчалась впереди нее по желтому песку, взрывая босыми
ногами спокойную поверхность песчаной суши, огибая глубокие лужи,
оставшиеся после прилива. Она вбежала на низкий, волнистый гребень и
ожидающе остановилась - стройная белая фигурка с развевающимися волосами и
рукой, протянутой к становившемуся уже светло-ярким небу.
- Посмотри туда, моя леди!
Белеза уже видела его белый, надутый ветром парус, вздымающийся на
расстоянии всего лишь нескольких миль и плавно приближающийся ко входу в
бухту.
Сердце ее забилось медленнее. Даже самое незначительное происшествие
могло внести яркие краски и увлекательное возбуждение в ее монотонную
жизнь, но у Белезы было неприятное предчувствие, что этот надвигающийся
корабль не принесет им счастья, и, что он не случайно появился у этого
заброшенного берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
неподвижности, как гранитная статуя, и жажда крови в его черных
обезумевших глазах сменилась выражением испуганного удивления. С ревом он
отпрянул назад и далеко вытянул руки, чтобы остановить своих
накатывающихся товарищей. Хотя киммериец на уступе слышал их беспорядочный
разговор, но он находился слишком высоко над толпой пиктов, чтобы понять
смысл выкрикиваемых вождем торопливых приказов.
Во всяком случае всеобщий воинственный рев внизу смолк, и все
уставились вверх - но не на человека на каменном карнизе, а на скалу. Без
дальнейшего промедления они ослабили тетивы своих луков и засунули стрелы
в кожаные колчаны у себя на поясах, потом они повернулись, мелкой рысью
потрусили по тропе, по которой они сюда пришли и исчезли за обломками
камней, так ни разу и не оглянувшись.
Киммериец озадаченно уставился им вслед. Он достаточно хорошо знал
пиктов, чтобы понять, что охотничье преследование прекращено окончательно,
и что они больше не вернутся назад. Они, несомненно, уже находились на
пути в свои деревни, расположенные на расстоянии около сотни миль на
восток.
Но все происходящее казалось ему необъяснимым. Что в его убежище
оказалось такого, что заставило военный отряд пиктов отказаться от своей
обреченной жертвы, которую они преследовали с настойчивостью
изголодавшихся волков? Он знал, что это было священное место, которое
могло использоваться различными кланами в качестве убежища, и беглецу,
который нашел там укрытие от клана, к которому он принадлежал, нечего было
бояться. Но другие кланы не придерживались такой же точки зрения на данное
место. И люди, которые преследовали его так долго, конечно не считали его
священным, это место, находящееся на таком огромном расстоянии от их дома.
Это были люди Орла, чьи деревни находились отсюда далеко на востоке,
вблизи границ пиктов, принадлежащих к племени Волка.
Волками были именно те, которые захватили в плен киммерийца, когда он
после своего бегства из Аквилонии исчез в дремучих лесах. И они передали
его людям Орла в обмен на находившегося у них в плену вождя племени Волка.
У пиктов племени Орла были кровавые счеты к огромному киммерийцу. И этот
счет стал еще более кровавым, потому что его бегство стоило жизни одному
из известных вождей племени. Поэтому они преследовали его так неустанно,
через широкие реки и крутые горы, не обращая внимания на то, что они сами
становились объектом охоты для враждебных племен.
И теперь, уцелевшие после такого изнурительного преследования пикты
просто повернули назад, хотя именно в этот момент их жертва прекратила
движение, и у нее больше не оставалось никакой возможности ускользнуть от
преследователей. Киммериец недоуменно покачал головой. Нет, он не мог
объяснить то, что произошло.
Он осторожно поднялся. Голова у него лихорадочно кружилась от
чудовищного напряжения, и он был едва в состоянии понять, что травля его
прекратилась. Члены его совершенно окоченели, раны болезненно ныли. Он
выплюнул сухую пыль и быстрым движением руки протер налитые кровью усталые
глаза. Моргая, он осмотрелся вокруг. Под ним длинными и непрерывными
волнами тянулась зеленая лесная чаща, а над западным краем повисла
сине-стальная дымка, которая, насколько он знал, должна была теперь висеть
над морем. Ветер шаловливо играл его черной гривой, а соленый воздух
освежил его. Он большими поспешными глотками втягивал его в свою распухшую
грудь.
Потом он повернулся, выругался от резкой боли в своей кровоточащей
икре ноги и осмотрел карниз, на котором стоял. Позади него поднималась
крутая каменная стена, увенчанная на высоте тридцати футов высоченным
каменным гребнем. Вверх вели небольшие углубления для рук и ног,
расположенные в порядке, напоминавшем узенькую лестницу. А на расстоянии
пары шагов в стене темнела щель, которая была именно такой ширины, чтобы в
нее мог пролезть человек.
Он, хромая, заковылял туда, заглянул в нее и тут же выругался.
Солнце, высоко стоящее над северным лесом, осветило расщелину. Щель
служила входом в туннелеобразную пещеру, а в ее конце виднелась довольно
большая, окованная железом дверь.
Он неверяще прищурил глаза. Эта страна была совершенно дикой.
Киммериец знал точно, что западное побережье было безлюдным на тысячу
миль, если не считать редких деревень диких прибрежных племен, которые
были еще менее цивилизованными, чем их родственники, живущие в лесу.
Ближайшим форпостом цивилизации были пограничные поселения,
раскинувшиеся вдоль реки Грома, в сотне миль к востоку. И киммериец был
уверен еще кое в чем: в том, что он был единственным белым, который
когда-либо пересекал эти безбрежные, дремучие леса, находящиеся между
рекой и побережьем океана. Однако эту дверь, несомненно, изготовили отнюдь
не пикты.
То, что он не мог объяснить этого возбудило его подозрения, поэтому
он приблизился к ней полный недоверия, сжимая в руках топор и кинжал.
Когда его глаза приспособились к мягкому полумраку после яркого солнца,
привыкли к слабому свету, который скудно просачивался к кованой двери
сквозь специальное отверстие для освещения, он заметил еще кое-что
примечательное. Туннель продолжался также и за дверью, а вдоль его стен
громоздились огромные кованые медью и железом, поставленные друг на друга,
сундуки. Оп пытался понять для чего они здесь. Он нагнулся над одним из
них, который стоял на каменном полу, однако крышка сундука не открывалась.
Он уже поднял вверх свой топор, чтобы разбить замок сундука, но вдруг
передумал и вместо этого захромал к массивной сводчатой двери. Теперь он
был более уверен, и его оружие осталось висеть на поясе. Он решительно
нажал на дерево покрытое искусственной резьбой. Дверь открылась без
сопротивления.
Так же внезапно его уверенность испарилась. С проклятием, сорвавшимся
с губ, он быстро отступил назад. Он выхватил свой боевой топор-секиру и
кинжал. Какое-то мгновение он стоял, замерев в угрожающей позе, подобно
статуе и вытянув шею, чтобы постоянно видеть эту дверь.
Он еще раз заглянул в пещеру, в которой было гораздо темнее, чем в
коридоре, но пещера эта была освещена слабым светом, исходящим от большого
драгоценного камня на подставке из слоновой кости, стоящей в центре
огромного стола из черного дерева, Вокруг него сидели молчаливые фигуры,
присутствие которых так удивило его в первое мгновение.
Они не пошевелились, не обернулись к нему. Однако голубой туман,
висевший под сводами пещеры на высоте его головы, зашевелился, как будто
он был живым.
- Ну, - пробурчал киммериец, - что они там все подохли что-ли?
На его бурчание не последовало никакого ответа. Киммерийца было не
так-то легко вывести из себя, но демонстративное пренебрежение к его
появлению взбесило его.
- Вы могли бы по крайней мере предложить мне хотя бы немного вашего
вина, - грубо сказал он. - Во имя Крома, вы что считаете, что того, кто не
принадлежит к вашему братству, не стоит и принимать по-дружески? Вы
хотите...
Он смолк и, не произнося ни звука, уставился на молчаливые суровые
фигуры, которые так необычно тихо сидели вокруг огромного стола из черного
дерева.
- Они не пьяны, - пробормотал, наконец, он. - Они вообще не пили.
Что, во имя Крома, все это значит?
Он переступил через порог. Голубой туман, завихрившись, тотчас же
начал двигаться быстрее. Он слился, сгустился, и вот уже киммериец
вынужден был бороться за свою жизнь со всей решимостью и оставшейся
отвагой с... огромной черной рукой, которая легла ему на горло.
ГЛАВА 2. ПИРАТЫ
Большим пальцем ноги, обутой в изящную туфельку, Белеза пнула одну из
раковин, перевернув ее, розовый край которой был похож на первый проблеск
нового утра над туманным берегом.
Хотя утренний рассвет наступил уже давно, однако раннее солнце,
разгонявшее жемчужно-серый туман, все еще не взошло.
Белеза подняла свое лицо с тонкими чертами и взглянула на чуждое
сооружение, казавшееся ей отталкивающим и отвратительным. Не которые
подробности этого сооружения действовали на нее угнетающе. Под ее
маленькими и изящными ножками шуршал коричневый песок. Песок уходил к
пологим волнам, которые терялись в голубой дымке далекого горизонта на
западе.
Она стояла на южном изгибе широкой бухты. Здесь прибрежная местность
заканчивалась низким каменным гребнем, который образовывал южную
оконечность бухты. С этого возвышающегося гребня можно было видеть
безрадостную, унылую гладь воды на юге, тянувшуюся до самого горизонта. То
же самое можно было наблюдать как на западе, так и на севере.
Повернувшись в сторону суши, она отсутствующим взглядом скользнула по
форту, который уже в течение полутора лет был ее домом. В размытую
голубизну неба, полощась на ветру, поднимаясь золотое с алым знамя ее
дома. Но красный сокол на золотом коне не возбуждал ни какого
воодушевления в ее девичьей груди, хотя флаг так победно реял после
многочисленных побед на юге.
Она наблюдала людей, работающих в саду и на полях, разбросанных
вокруг форта, которые в свою очередь, казалось, с испуга оглядывались на
мрачную стену леса, протянувшуюся на север и на юг, насколько хватало
глаз.
Они боялись этого мрачного леса и вместе с ними этот страх разделяло
каждое маленькое поселение на этом берегу, Этот страх был отнюдь не
безосновательным. В шепчущей таинственным голосом глубине леса
подстерегала смерть - невероятно ужасная смерть, медленная и жуткая,
скрывающаяся под военной раскраской, неизбежная и беспощадная.
Она печально вздохнула и вяло побрела к кромке воды. Каждый день,
проведенный на этом берегу, был однотонным и похожим на все остальные, и
мир городов и поместий, полный радости, увеселений и удовольствий, казался
не находящимся за тысячи километров, а затерянным в бесконечной дали
прошлого. Она снова задумалась над тем, что же побудило графа Зингары
бежать на этот дикий берег вместе со своей свитой и челядью, удалившись на
тысячи миль от родной страны. Что вынудило его сменить дворец своих
предков на эти убогие блокгаузы.
Взгляд Белезы стал мягче, когда она услышала тихие шаги по
шелестящему песку. Девочка, еще ребенок, совершенно обнаженная, бежала к
ней от гребня по низкой песчаной прибрежной полосе. Ее волосы цвета льна
были мокрыми, они облепили ее небольшую головку. Голубые глазенки
расширились от возбуждения.
- Леди Белеза! - крикнула она, выговаривая зингаранские слова с
мягким офирским акцентом. - О, леди Белеза!
Задыхаясь от бега, малышка делала непонятные жесты. Белеза, улыбаясь,
обняла ее рукой, когда девочка с разбегу ткнулась в ее колени, не обращая
внимания на то, что ее одежда из тонкого щелка тут же намокла. В своей
безрадостной жизни Белеза всю свою нежность дарила этому ласковому и
доверчивому существу, этой бедной сиротке, которую она отняла у ее
жестокого хозяина во время их долгого путешествия с южных берегов.
- Что случилось, Тина? Сначала переведи дух, ладно?
- Корабль! - воскликнула девочка и указала на юг. - Я плавала в
пруду, небольшом водоемчике, оставшемся па берегу после отлива - по ту
сторону каменного гребня - и я увидела его! Корабль, плывущий сюда с юга!
- дрожа всем телом от возбуждения, она тянула Белезу за руку, При мысли о
скором посещении сердце молодой женщины тоже забилось быстрее. С тех пор,
как они высадились на этом берегу, она еще не видела ни одного паруса.
Тина стрелой помчалась впереди нее по желтому песку, взрывая босыми
ногами спокойную поверхность песчаной суши, огибая глубокие лужи,
оставшиеся после прилива. Она вбежала на низкий, волнистый гребень и
ожидающе остановилась - стройная белая фигурка с развевающимися волосами и
рукой, протянутой к становившемуся уже светло-ярким небу.
- Посмотри туда, моя леди!
Белеза уже видела его белый, надутый ветром парус, вздымающийся на
расстоянии всего лишь нескольких миль и плавно приближающийся ко входу в
бухту.
Сердце ее забилось медленнее. Даже самое незначительное происшествие
могло внести яркие краски и увлекательное возбуждение в ее монотонную
жизнь, но у Белезы было неприятное предчувствие, что этот надвигающийся
корабль не принесет им счастья, и, что он не случайно появился у этого
заброшенного берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19