Но и в нем Шувалов решил не упоминать о своих подозрениях в адрес оперативника Комитета общественной безопасности Блюмкина, Попади эта бумага не в те руки, комитетчики получат юридическое основание наравне с милицией принять участие в охоте на офицера, подозреваемого в тяжком преступлении. Обвинят в создании помех сотруднику КОБа, находившемуся при исполнении обязанностей, а заодно в клевете на государственный орган защиты демократического строя – тогда число охотников, идущих по его следу, возрастет в несколько раз.
Прежде чем приступить к разговору, Петр протянул Жохову исписанные листы и терпеливо дождался, пока тот закончит их изучение. Дочитав до конца, капитан-лейтенант принялся изводить Шувалова дотошными вопросами, старательно уточняя каждую мелочь. Правда, имя дамы, в обществе которой поручик провел ночь, уточнять не стал. Его вполне удовлетворило честное слово, данное офицером, что в ночь убийства тот занимался более приятным делом. Сообщение о Блюмкине моряк выслушал, сохраняя полное спокойствие на лице.
– Порадовали вы меня, Петр Андреевич, не скрою, – объявил он с прежней веселостью. – Главное – тем, что живым вышли из этой передряги. Еще вы молодец вдвойне, поскольку не стали на тюремной койке просто бока отлеживать, а занялись мыслительной работой, которая принесла неплохие плоды. В конечном итоге ваш арест сыграл положительную роль.
– Неужели? Вот бы никогда не подумал, – удивился Шувалов.
– Нет худа без добра, – пояснил капитан-лейтенант свою мысль. – Наши противники с усердием, достойным лучшего применения, вырыли вам яму, но в итоге оказались на самом ее краю. Они недоучли железный закон оперативной работы: чем активнее действует агент, тем больше ему приходится оставлять следов. Кто-то же вез Мирбаха и его убийцу к месту преступления, кто-то из гостиничной прислуги помогал подбросить браунинг в ваш номер. Мы располагаем описаниями нанимателя босяков и милиционеров. Если бы сегодня ночью вас убили при попытке к бегству, все указанные обстоятельства не имели бы значения. А теперь каждое из них – копчик нити. Мне бы людей побольше, я в два счета размотал бы этот клубок. Кроме того, одно ваше сообщение о предателе в отделе дорогого стоит. Честно говоря, я с недоумением воспринял ваши слова о «прорехе в отделе», которые передал Иона Калинович. Но после сделанных вами комментариев понимаю, что положение действительно серьезное. Вы уверены, что на той записке стояла моя подпись?
– Выглядела весьма натурально. Она-то поначалу и сбила меня с толку.
– Жать, не удалось сохранить послание, – посетовал начальник контрразведки. – Хотя понимаю – в случае вашей неудачи оно могло стать уликой против меня. Конечно, фальшивку разоблачили бы, но тогда пришлось бы потратить впустую драгоценное время. Эх, нет возможности досконально проверить каждого сотрудника. Подозрительное поведение делопроизводителя – еще не доказательство. Однако якобы моя подпись в сочетании с тем фактом, что автор послания знал о нашей с вами связи, прямо указывает на кого-то из наших. У меня нет привычки где попало оставлять автографы… Ничего, я придумаю, как выявить мерзавца. Один справлюсь.
– Да, теперь я вам не помощник, пока нахожусь в таком положении, – огорчился Петр.
– Естественно, в нынешнем качестве беглого преступника вам в Севастополе делать нечего, – согласился Жохов. И, хитро улыбнувшись, огорошил собеседника: – Зато, перебравшись в Москву, думаю, вы принесете несомненную пользу. Ну, как, готовы к путешествию?
Шувалов, забыв обо всех правилах хорошего тона, уставился на Алексея Васильевича, широко раскрыв рот. Через мгновение он овладел собой, но густо покраснел от смущения. Избегая насмешливого взгляда моряка, поручик встал, прошел к дальнему концу стола, налил из кувшина воды, залпом осушил кружку.
– Простите меня, – сказал он, вернувшись на место, – ваша шутка была столь неожиданна, что я немного растерялся.
– Я и не думал шутить, – пояснил Жохов, тем не менее продолжая улыбаться. – Появились обстоятельства, которые требуют вашего перемещения в упомянутый город. Вы же сами пришли к выводу, что пока не снято обвинение в убийстве, помощи от вас ждать не приходится. А мне крайне необходимо разыскать и взять в разработку фигуранта, которого с вашей легкой руки обозначили кличкой Москвич.
– Неужели нашли?! – обрадовался Петр.
– К сожалению, всего лишь напали на след, – сказал капитан-лейтенант. – Сомов молодец, не оплошал; Установил точно: интересующий нас господин вчера курьерским поездом внезапно выехал в Москву. Хочу, чтобы вы отправились вдогонку. Разыщите его и выясните, какие дела с покойным турком у них здесь были. Действуйте осторожно, поскольку наш Москвич, в миру коммерсант Павел Тихонович Калитников, действительно оказался из числа новых людей. Телеграфист оказался прав.
– Что еще удалось о нем узнать? – спросил Шувалов, полностью сосредоточиваясь на новом задании.
– В Севастополь Калитников приехал почти месяц назад под предлогом лечения в Романовском институте. Поселился, как говорится, по чину – в самых дорогих апартаментах недавно открытой гостиницы «Империал». Что делал днем, установить не удалось. Лечебные процедуры Москвич посещал нерегулярно, хотя сразу абонировал кабинет для принятия морских ванн. Зато о вечернем досуге нувориша можно написать целую книгу. Похождения в духе московских самодуров былых времен: от битья зеркал и нанесения побоев официантам до выталкивания демимоденок в полном неглиже из кабинета прямо в общий зал. Все скандалы улаживались посредством выплаты пострадавшим солидных денежных компенсаций. Отрадно, что за последнюю неделю фигурант слегка поутих, по причине увлеченности певичкой Ми-Ми, значащейся по паспорту дворянкой Миной Аркадьевной Зубовой.
– Неужели такому бонвивану поручили серьезное дело? – усомнился поручик.
– Не скажите, Петр Андреевич, – покачал головой капитан-лейтенант. – Кто пьян да умен – два угодья в нем. Этот господин периодически посещал местное отделение Азово-Черноморского банка. Управляющий немного поартачился, но по здравом размышлении решил, что лучше нарушить банковскую тайну, чем быть замешанным в дело о шпионаже. Благодаря его любезности Сомов выяснил интересный факт: суммы, которые снимал Москвич со счета, в несколько раз превосходили стоимость всех его кутежей.
– Он оплачивал какие-то весьма дорогие услуги турка, – предположил Шувалов.
– И я так думаю, – согласился Жохов, гася окурок в античном черепке. – Но если ему доверили распоряжаться деньгами, значит не такой уж он болван. Кстати, все официанты в один голос твердят, что обсчитать Калитникова так никому и не удалось. Платил щедро, но, сколько бы ни выпил, итог всегда подсчитывал с точностью патентованного американского арифмометра. Ну, да бог с ним. Есть факт поинтереснее.
Начальник контрразведки достал из портфеля паспарту с фотографией и протянул ее Петру. Поручик посмотрел внимательно. Перед ним был портрет жандармского ротмистра с лихо закрученными усами. На его груди красовался орден Владимира четвертой степени.
– Этот человек следил за мной, – сообщил Шувалов. – Я его хорошо запомнил. Кто он и как связан с нашим расследованием?
– Некто Батурин, из бывших жандармов, – сказал Алексей Николаевич. – В настоящее время частный сыщик, не знающий отбоя от клиентов. Вот уже несколько дней подряд в его бюро всем дают от ворот поворот – дескать, занят Лука Петрович и когда освободится, неведомо. Вчера сей Пинкертон сопровождал на вокзал нашего Москвича, старательно проверяя наличие хвоста. По счастью, у Сомова хватило ума поехать другой дорогой и, укрывшись в буфете, пронаблюдать всю картину проводов.
– А почему прапорщик решил, что фигурант уедет поездом, а не пароходом?
– Наружники узнали, что Калитников из гостиницы заказал в конторе Международного общества спальных вагонов билет на курьерский, – пояснил капитан-лейтенант. – Но это не суть важно. Любопытно другое: сегодня утром Батурин посетил дом, в одной из квартир которого вы изволили неоднократно бывать. После этого дворник собрал окрестных мальчишек, перечислил им ваши приметы и посулил десять рублей тому, кто первым заметит гостя. Сам же сыщик побывал в Новом Херсонесе под предлогом поиска дачи для знакомого, прибывающего в скором времени. Хорошо бы выяснить, кто натравил на вас этого цербера, да его голыми руками не возьмешь – слишком многоопытен в сыскном деле.
– Как вы думаете, сюда догадается заглянуть? – забеспокоился Петр.
– Не волнуйтесь, – успокоил Жохов, – по последним сведениям он ищет вас на Корабельной стороне у ваших прежних хозяев и в казармах Брянского полка. Если эта ищейка все же решит проверить сие убежище, то все равно опоздает.
– В каком, простите, смысле? – спросил Шувалов, вконец озадаченный намеками Алексея Васильевича.
– В самом прямом, – ответил тот, посмотрев на часы. – Примерно через полчаса к монастырю подъедет известный вам штабной автомобиль. В нем будет несколько офицеров-авиаторов, пожелавших побывать на Херсонесе. Приложившись к святыням и осмотрев музей, все они в том же авто вернутся на авиабазу. Среди паломников окажется летун, недавно пострадавший в катастрофе, потому вынужденный носить на лице марлевую повязку. На обратном пути им будете вы. А ваш друг капитан Бородулин вернется в город вместе со мной.
– Но разве на авиабазе мне будет безопаснее? – усомнился Петр. – Там же служат довольно много людей. Через несколько дней весть о появлении нового офицера, скрывающего лицо, как Железная Маска, облетит весь город. Если не милиция, то господин Батурин обязательно заинтересуется таинственным незнакомцем. Может, лучше мне с забинтованным лицом сразу ехать на вокзал? Хотя нет, это еще хуже – сразу привлеку всеобщее внимание. Первая проверка документов, и мне придется снова оказаться в тюрьме.
– Все это правильно, – согласился моряк, – только вы не учитываете одно обстоятельство. Этой ночью из Севастополя в Киев вылетает тяжелый аэроплан «Илья Муромец». На его борту приготовлено местечко для вас. Если ничего не случится, через шесть часов увидите матерь городов русских с высоты птичьего полета. Оттуда поездом в Москву. Сыскная милиция будет вас искать на железной дороге харьковского направления, а вы окажетесь совсем в другой стороне. Пока суть да дело, я постараюсь убедить прокурора сосредоточить усилия на поиске истинных убийц Мирбаха. Рогачев не глуп, но из кожи лезет, чтобы сделать карьеру. Вот на этом я попробую сыграть. Покажу ему ваш анализ улик, да распишу, как он будет выглядеть, когда потерпит фиаско, если рискнет довести дело до суда. Поэтому в Москве работайте спокойно. Главное – проясните мне роль Калитнико-ва в истории со взрывом линкора.
– Подождите, подождите, Алексей Васильевич, – прервал его Шувалов. – Рогачев, Калитников – это понятно… Я не ослышался – мне предстоит лететь на аэроплане? Почему? Каким образом? Это так неожиданно… Мне же не доводилось раньше участвовать в полетах!
– Ах, Петр Андреевич! Я что, предлагаю вам лететь подобно Икару – посредством крыльев, скрепленных воском? – сказал Жохов прежним насмешливым тоном. – Нет, поскольку общеизвестно, такой способ передвижения не прижился. Вы подниметесь в небо на борту летучего корабля. К тому же не один, а под присмотром весьма опытного авиатора полковника Башко. Вы, наверняка, слышали о нем – герой войны, георгиевский кавалер. Путешествие обещает быть комфортным, ибо на аппарате системы Сикорского, кроме гостиной с удобными креслами, имеется даже гальюн. Если вас сразит приступ морской болезни, не надо будет травить, опасно склонясь над бездной. Почему вы побледнели?.. Нет, я ошибся?! Ну, тогда в путь, вспомнив завет великого Пушкина, обращенный ко всем узникам: мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Успокаивающе похлопав поручика по руке, начальник контрразведки заговорил серьезно:
– Не тушуйтесь, мой друг! Полет на этом аэроплане действительно безопасен. Сейчас многие забыли о том факте, что летом четырнадцатого года господин Сикорский совершил на «Илье Муромце» перелет из Петербурга в Киев и обратно. К сожалению, это эпохальное событие померкло на фоне случившегося в те дни сараевского убийства и разразившейся следом мировой войны. Кстати, на фронте действовало около сорока «Муромцев». Немцам удалось сбить только один корабль, да и то потому, что на нем не был установлен хвостовой пулемет. А экипаж того же Башко в одном из вылетов завалил сразу три германских истребителя. Если вас утешит, могу добавить, что мой план одобрен полковником Артемьевым. Он передает вам пожелание удачи.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Курьерский поезд, следовавший до Петрограда, остановился у харьковского вокзала точно по расписанию – в 9.34 утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Прежде чем приступить к разговору, Петр протянул Жохову исписанные листы и терпеливо дождался, пока тот закончит их изучение. Дочитав до конца, капитан-лейтенант принялся изводить Шувалова дотошными вопросами, старательно уточняя каждую мелочь. Правда, имя дамы, в обществе которой поручик провел ночь, уточнять не стал. Его вполне удовлетворило честное слово, данное офицером, что в ночь убийства тот занимался более приятным делом. Сообщение о Блюмкине моряк выслушал, сохраняя полное спокойствие на лице.
– Порадовали вы меня, Петр Андреевич, не скрою, – объявил он с прежней веселостью. – Главное – тем, что живым вышли из этой передряги. Еще вы молодец вдвойне, поскольку не стали на тюремной койке просто бока отлеживать, а занялись мыслительной работой, которая принесла неплохие плоды. В конечном итоге ваш арест сыграл положительную роль.
– Неужели? Вот бы никогда не подумал, – удивился Шувалов.
– Нет худа без добра, – пояснил капитан-лейтенант свою мысль. – Наши противники с усердием, достойным лучшего применения, вырыли вам яму, но в итоге оказались на самом ее краю. Они недоучли железный закон оперативной работы: чем активнее действует агент, тем больше ему приходится оставлять следов. Кто-то же вез Мирбаха и его убийцу к месту преступления, кто-то из гостиничной прислуги помогал подбросить браунинг в ваш номер. Мы располагаем описаниями нанимателя босяков и милиционеров. Если бы сегодня ночью вас убили при попытке к бегству, все указанные обстоятельства не имели бы значения. А теперь каждое из них – копчик нити. Мне бы людей побольше, я в два счета размотал бы этот клубок. Кроме того, одно ваше сообщение о предателе в отделе дорогого стоит. Честно говоря, я с недоумением воспринял ваши слова о «прорехе в отделе», которые передал Иона Калинович. Но после сделанных вами комментариев понимаю, что положение действительно серьезное. Вы уверены, что на той записке стояла моя подпись?
– Выглядела весьма натурально. Она-то поначалу и сбила меня с толку.
– Жать, не удалось сохранить послание, – посетовал начальник контрразведки. – Хотя понимаю – в случае вашей неудачи оно могло стать уликой против меня. Конечно, фальшивку разоблачили бы, но тогда пришлось бы потратить впустую драгоценное время. Эх, нет возможности досконально проверить каждого сотрудника. Подозрительное поведение делопроизводителя – еще не доказательство. Однако якобы моя подпись в сочетании с тем фактом, что автор послания знал о нашей с вами связи, прямо указывает на кого-то из наших. У меня нет привычки где попало оставлять автографы… Ничего, я придумаю, как выявить мерзавца. Один справлюсь.
– Да, теперь я вам не помощник, пока нахожусь в таком положении, – огорчился Петр.
– Естественно, в нынешнем качестве беглого преступника вам в Севастополе делать нечего, – согласился Жохов. И, хитро улыбнувшись, огорошил собеседника: – Зато, перебравшись в Москву, думаю, вы принесете несомненную пользу. Ну, как, готовы к путешествию?
Шувалов, забыв обо всех правилах хорошего тона, уставился на Алексея Васильевича, широко раскрыв рот. Через мгновение он овладел собой, но густо покраснел от смущения. Избегая насмешливого взгляда моряка, поручик встал, прошел к дальнему концу стола, налил из кувшина воды, залпом осушил кружку.
– Простите меня, – сказал он, вернувшись на место, – ваша шутка была столь неожиданна, что я немного растерялся.
– Я и не думал шутить, – пояснил Жохов, тем не менее продолжая улыбаться. – Появились обстоятельства, которые требуют вашего перемещения в упомянутый город. Вы же сами пришли к выводу, что пока не снято обвинение в убийстве, помощи от вас ждать не приходится. А мне крайне необходимо разыскать и взять в разработку фигуранта, которого с вашей легкой руки обозначили кличкой Москвич.
– Неужели нашли?! – обрадовался Петр.
– К сожалению, всего лишь напали на след, – сказал капитан-лейтенант. – Сомов молодец, не оплошал; Установил точно: интересующий нас господин вчера курьерским поездом внезапно выехал в Москву. Хочу, чтобы вы отправились вдогонку. Разыщите его и выясните, какие дела с покойным турком у них здесь были. Действуйте осторожно, поскольку наш Москвич, в миру коммерсант Павел Тихонович Калитников, действительно оказался из числа новых людей. Телеграфист оказался прав.
– Что еще удалось о нем узнать? – спросил Шувалов, полностью сосредоточиваясь на новом задании.
– В Севастополь Калитников приехал почти месяц назад под предлогом лечения в Романовском институте. Поселился, как говорится, по чину – в самых дорогих апартаментах недавно открытой гостиницы «Империал». Что делал днем, установить не удалось. Лечебные процедуры Москвич посещал нерегулярно, хотя сразу абонировал кабинет для принятия морских ванн. Зато о вечернем досуге нувориша можно написать целую книгу. Похождения в духе московских самодуров былых времен: от битья зеркал и нанесения побоев официантам до выталкивания демимоденок в полном неглиже из кабинета прямо в общий зал. Все скандалы улаживались посредством выплаты пострадавшим солидных денежных компенсаций. Отрадно, что за последнюю неделю фигурант слегка поутих, по причине увлеченности певичкой Ми-Ми, значащейся по паспорту дворянкой Миной Аркадьевной Зубовой.
– Неужели такому бонвивану поручили серьезное дело? – усомнился поручик.
– Не скажите, Петр Андреевич, – покачал головой капитан-лейтенант. – Кто пьян да умен – два угодья в нем. Этот господин периодически посещал местное отделение Азово-Черноморского банка. Управляющий немного поартачился, но по здравом размышлении решил, что лучше нарушить банковскую тайну, чем быть замешанным в дело о шпионаже. Благодаря его любезности Сомов выяснил интересный факт: суммы, которые снимал Москвич со счета, в несколько раз превосходили стоимость всех его кутежей.
– Он оплачивал какие-то весьма дорогие услуги турка, – предположил Шувалов.
– И я так думаю, – согласился Жохов, гася окурок в античном черепке. – Но если ему доверили распоряжаться деньгами, значит не такой уж он болван. Кстати, все официанты в один голос твердят, что обсчитать Калитникова так никому и не удалось. Платил щедро, но, сколько бы ни выпил, итог всегда подсчитывал с точностью патентованного американского арифмометра. Ну, да бог с ним. Есть факт поинтереснее.
Начальник контрразведки достал из портфеля паспарту с фотографией и протянул ее Петру. Поручик посмотрел внимательно. Перед ним был портрет жандармского ротмистра с лихо закрученными усами. На его груди красовался орден Владимира четвертой степени.
– Этот человек следил за мной, – сообщил Шувалов. – Я его хорошо запомнил. Кто он и как связан с нашим расследованием?
– Некто Батурин, из бывших жандармов, – сказал Алексей Николаевич. – В настоящее время частный сыщик, не знающий отбоя от клиентов. Вот уже несколько дней подряд в его бюро всем дают от ворот поворот – дескать, занят Лука Петрович и когда освободится, неведомо. Вчера сей Пинкертон сопровождал на вокзал нашего Москвича, старательно проверяя наличие хвоста. По счастью, у Сомова хватило ума поехать другой дорогой и, укрывшись в буфете, пронаблюдать всю картину проводов.
– А почему прапорщик решил, что фигурант уедет поездом, а не пароходом?
– Наружники узнали, что Калитников из гостиницы заказал в конторе Международного общества спальных вагонов билет на курьерский, – пояснил капитан-лейтенант. – Но это не суть важно. Любопытно другое: сегодня утром Батурин посетил дом, в одной из квартир которого вы изволили неоднократно бывать. После этого дворник собрал окрестных мальчишек, перечислил им ваши приметы и посулил десять рублей тому, кто первым заметит гостя. Сам же сыщик побывал в Новом Херсонесе под предлогом поиска дачи для знакомого, прибывающего в скором времени. Хорошо бы выяснить, кто натравил на вас этого цербера, да его голыми руками не возьмешь – слишком многоопытен в сыскном деле.
– Как вы думаете, сюда догадается заглянуть? – забеспокоился Петр.
– Не волнуйтесь, – успокоил Жохов, – по последним сведениям он ищет вас на Корабельной стороне у ваших прежних хозяев и в казармах Брянского полка. Если эта ищейка все же решит проверить сие убежище, то все равно опоздает.
– В каком, простите, смысле? – спросил Шувалов, вконец озадаченный намеками Алексея Васильевича.
– В самом прямом, – ответил тот, посмотрев на часы. – Примерно через полчаса к монастырю подъедет известный вам штабной автомобиль. В нем будет несколько офицеров-авиаторов, пожелавших побывать на Херсонесе. Приложившись к святыням и осмотрев музей, все они в том же авто вернутся на авиабазу. Среди паломников окажется летун, недавно пострадавший в катастрофе, потому вынужденный носить на лице марлевую повязку. На обратном пути им будете вы. А ваш друг капитан Бородулин вернется в город вместе со мной.
– Но разве на авиабазе мне будет безопаснее? – усомнился Петр. – Там же служат довольно много людей. Через несколько дней весть о появлении нового офицера, скрывающего лицо, как Железная Маска, облетит весь город. Если не милиция, то господин Батурин обязательно заинтересуется таинственным незнакомцем. Может, лучше мне с забинтованным лицом сразу ехать на вокзал? Хотя нет, это еще хуже – сразу привлеку всеобщее внимание. Первая проверка документов, и мне придется снова оказаться в тюрьме.
– Все это правильно, – согласился моряк, – только вы не учитываете одно обстоятельство. Этой ночью из Севастополя в Киев вылетает тяжелый аэроплан «Илья Муромец». На его борту приготовлено местечко для вас. Если ничего не случится, через шесть часов увидите матерь городов русских с высоты птичьего полета. Оттуда поездом в Москву. Сыскная милиция будет вас искать на железной дороге харьковского направления, а вы окажетесь совсем в другой стороне. Пока суть да дело, я постараюсь убедить прокурора сосредоточить усилия на поиске истинных убийц Мирбаха. Рогачев не глуп, но из кожи лезет, чтобы сделать карьеру. Вот на этом я попробую сыграть. Покажу ему ваш анализ улик, да распишу, как он будет выглядеть, когда потерпит фиаско, если рискнет довести дело до суда. Поэтому в Москве работайте спокойно. Главное – проясните мне роль Калитнико-ва в истории со взрывом линкора.
– Подождите, подождите, Алексей Васильевич, – прервал его Шувалов. – Рогачев, Калитников – это понятно… Я не ослышался – мне предстоит лететь на аэроплане? Почему? Каким образом? Это так неожиданно… Мне же не доводилось раньше участвовать в полетах!
– Ах, Петр Андреевич! Я что, предлагаю вам лететь подобно Икару – посредством крыльев, скрепленных воском? – сказал Жохов прежним насмешливым тоном. – Нет, поскольку общеизвестно, такой способ передвижения не прижился. Вы подниметесь в небо на борту летучего корабля. К тому же не один, а под присмотром весьма опытного авиатора полковника Башко. Вы, наверняка, слышали о нем – герой войны, георгиевский кавалер. Путешествие обещает быть комфортным, ибо на аппарате системы Сикорского, кроме гостиной с удобными креслами, имеется даже гальюн. Если вас сразит приступ морской болезни, не надо будет травить, опасно склонясь над бездной. Почему вы побледнели?.. Нет, я ошибся?! Ну, тогда в путь, вспомнив завет великого Пушкина, обращенный ко всем узникам: мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Успокаивающе похлопав поручика по руке, начальник контрразведки заговорил серьезно:
– Не тушуйтесь, мой друг! Полет на этом аэроплане действительно безопасен. Сейчас многие забыли о том факте, что летом четырнадцатого года господин Сикорский совершил на «Илье Муромце» перелет из Петербурга в Киев и обратно. К сожалению, это эпохальное событие померкло на фоне случившегося в те дни сараевского убийства и разразившейся следом мировой войны. Кстати, на фронте действовало около сорока «Муромцев». Немцам удалось сбить только один корабль, да и то потому, что на нем не был установлен хвостовой пулемет. А экипаж того же Башко в одном из вылетов завалил сразу три германских истребителя. Если вас утешит, могу добавить, что мой план одобрен полковником Артемьевым. Он передает вам пожелание удачи.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Курьерский поезд, следовавший до Петрограда, остановился у харьковского вокзала точно по расписанию – в 9.34 утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39