— Разве ты не понимаешь? Это моя история. Поэтому, когда Иерофант погиб, жизнь продолжалась, но стоило мне захотеть умереть, все начало разрушаться. Это история о том, как я стану Иерофантом. Без него можно было обойтись, но без меня нет. Убей меня — и ты убьешь себя и всех остальных. Пока история не закончена, пока я не стану Иерофантом, я должна жить.
— Какой же бред вы, люди, порой несете, — проговорил Скридл и вонзил в нее нож.
Отрава от удивления вытаращила лиловые глаза. Нож глубоко вошел ей в бок, прямо под ребра. Она разинула рот, и оттуда потекла струйка крови. Все тело вдруг онемело и стало холодным: от шока она почти не чувствовала боли.
Скридл вырвал нож, и Отрава затряслась. По бедру текло что-то влажное. Девушка смотрела в черные глаза Скридла и видела, как они блестят от ликования. Этого не может быть! Она же была так уверена…
А потом Париаса закричала. Высокий звук, похожий на пение флейты, был невыносим, потому что такой прекрасный голос не должны искажать страх и мука. Скридл обернулся и тоже увидел. Стены становились тоньше, менее прочными, чем были прежде. Париаса уставилась на свои нежные, ухоженные руки, которые вдруг стали видны насквозь — все кости, все прожилки. Женщина зашаталась и рухнула на диван. Отрава с трудом вздохнула. Даже воздух стал каким-то фальшивым, словно все растворялось и превращалось в сон.
Скридл с дикими глазами повернулся к девушке.
— Что происходит? Что ты делаешь?
— Я же говорила, — с торжеством прошептала Отрава, — ты не можешь меня убить. Это моя сказка.
— Любовь моя, послушай ее, — вскричала Париаса.
— Ни за что! — пронзительно заорал Скридл и еще раз вонзил в Отраву нож, на этот раз глубже, по самую рукоять.
Отрава закричала от боли, когда острое лезвие вонзилось в ее плоть. Скридл вынул нож, весь в ее крови. Отрава затряслась и упала бы на своего мучителя, если бы он не удерживал ее, вцепившись ей в глотку. У нее не осталось никаких сил сопротивляться. Из лилового глаза выкатилась слеза и упала на каменный пол. Отрава уж было подумала, что капля просочится вниз, потому что пол стал почти прозрачным и постепенно исчезал, как призрак. Он не мог бы больше выдерживать их вес, если бы они тоже не превратились в призраков. У Отравы остекленели глаза, но она все еще видела, как клочьями выпадают волосы Скридла, крошатся зубы, вместо руки с ножом остаются только кости. Где-то позади него Париаса из последних сил поднималась на ноги.
— Прекрати! — кричала она. — Ты убьешь нас! Но Скридл совсем обезумел.
— Она нас не победит! Она человек! — Ты… уже проиграл, — сказала Отрава, улыбнувшись кровавой улыбкой. — Хватит. Последней буду смеяться я.
Скридл яростно взвыл и замахнулся ножом в третий раз. Но в этот момент Париаса бросилась к нему. У нее в руке возник нож, и она с криком вонзила его в шею Скридла. Весь мир словно зашатался.
— Я хочу жить, — прошептала она. Скридл вытаращил глаза и запрокинулся назад, ухватившись за свое горло. Он выпустил Отраву, и она бессильно осела на пол. Убийца все еще не отрывал от нее взгляд, как будто ножом его ударила она, а не его возлюбленная. Скридл пытался говорить, но вместо слов изо рта хлынула кровь. Потом его глаза закатились, и он упал на спину, опрокинув туалетный столик.
Отрава из последних усилий приподняла голову. Вокруг нее все засуетилось, задвигалось шум, и крики отдавались в ушах. Париаса склонилась над ней. Принцесса почти превратилась в скелет, и из ее небесных глаз катились кристально-чистые слезы. Она накрыла рукой рану. Потом вбежали тролли, Гругарот ворвался в комнату, как грозовая туча. Он что-то говорил, но Отрава не разбирала слов. Ей казалось, она становится все легче, легче, она уже невесома, как перышко… И вот, наконец, она оторвалась от земли и взмыла навстречу тьме…
ЧЕМ ЗАКОНЧИЛАСЬ СКАЗКА

Свет фонаря пробился сквозь ресницы неяркими многоугольниками.
Затем вернулись другие чувства — как будто краска пролилась на холст. Сознание, память, боль. Но боль была вполне терпимой, просто ноющей. Рука ощущала прикосновение тяжелых складок толстого одеяла. Отрава слишком устала и смогла только чуть приоткрыть глаза, но все равно поняла, что в комнате кроме нее есть кто-то еще. Она жива. Этого пока достаточно. И она снова провалилась в сон.
Проснувшись в следующий раз, Отрава невольно открыла глаза. Она была в какой-то маленькой комнате, темной и душной. Черные стены угрожающе обступили ее со всех сторон. Закрепленные на стенах фонари покачивались. Где-то высоко над замком продолжала бушевать гроза. Кто-то был рядом: по дыханию девушка поняла, что это Брэм. Отрава повернула голову и поморщилась — заныли перебинтованные ребра. Ловец духов сидел возле нее, на нем была все та же одежда из шкур, в которой она увидела его первый раз в Чайке, та же широкополая шляпа и толстые перчатки. Он сидел, опустив голову, и спал.
Отрава улыбнулась, с нежностью наблюдая за ним. Старый сварливый медведь заснул на посту. Впервые за долгое время почувствовав себя по-настоящему в безопасности, девочка решила последовать его примеру и погрузилась в забытье.
Она быстро набиралась сил под неусыпной опекой заботливых друзей и архивариусов, которые знали толк в искусстве исцеления. Отраве говорили, что она выжила в основном благодаря Париасе, которая своим волшебством смогла исправить разрушения, причиненные Скридлом. Хотя жизнь ее висела на волоске. Нетрудно догадаться, что никто не помнил о том, как мир едва не развалился, когда Скридл вонзил в Отраву нож. Из памяти стирается то, чего не хочется помнить. Так случилось и в этот раз. Ну и пусть.
Несмотря на боль и слабость, Отрава чувствовала себя по-настоящему счастливой. Рядом были Парус, Перчинка, Андерсен и Брэм. Раньше они никогда не были вместе просто так, лишь потому, что расставаться нет нужды. Все время их связывала какая-то цель, поиски, нечто срочное и необходимое бросало их навстречу опасностям, которые нужно было преодолеть. А сейчас они просто были вместе, и Отрава снова ощутила то чувство причастности и принадлежности, которого ей всегда не хватало в детстве. И никакие сложности не омрачали радость. Иногда в кошмарах девушке являлся Скридл, вновь и вновь вонзающий нож. Поэтому миг пробуждения еще никогда не казался ей столь сладким и драгоценным.
Парус рассказал ей обо всем, когда она достаточно окрепла и уже могла есть сидя. Правда, Отрава и так почти все знала. Он рассказал, как Гругарот со своими троллями услыхал крики Париасы, прорвался через заслон стражей-эльфов и успел как раз вовремя. Сама же Париаса скрылась, воспользовавшись суматохой, и с тех пор ее никто не видел.
Книгу Мелчерона архивариусы нашли в покоях Скридла, хотя искать пришлось долго: не знай они наверняка, что она там, вряд ли бы им удалось обнаружить тайник. Содержание книги держалось под строжайшим секретом, но Парус знал обо всем. Отрава видела это по какому-то новому взгляду в его глазах. Восхищение. Ожидание. Надежда. Но пока девушке не хотелось думать о своем новом предназначении. Она даже не знала, что значит быть Иерофантом, не говоря уже о том, хотела ли она им быть. Этот вопрос тяжелой грозовой тучей повис у нее над головой.
Нет, не совсем так. Была еще одна туча. Азалия. Сестра так и не нашлась.
Отрава отправила в Чайку одного из архивариусов — выяснить, что сталось с ее отцом и мачехой, и разыскать сестру. Новости оказались вполне предсказуемыми. Отрава уже начала привыкать к искажению времени в разных мирах.
Жизнь в королевстве людей продолжалась без нее. Архивариус осторожно разузнал обо всем и вернулся. Он ничего не сказал Рубу и Мелиссе об их дочери Отраве, о том, что она жива и с ней все в порядке. Это Отрава попросила его молчать. Лучше не бередить старые раны.
Азалия действительно вернулась в Чайку— ровно через две недели после своего исчезновения и того, как Отрава отправилась на поиски. Никого даже не смутил тот факт, что девочку
похитили трехлетним ребенком, а вернули подростком.Мало ли что творят эти эльфы? Главное, что она вернулась, а подкидыш исчез. Вся деревня праздновала это событие. Жители благодарили судьбу за то, что она сжалилась и возвратила родителям бедного ребенка. И никто не подумал проклинать эту самую судьбу. А ведь у девочки забрали столько лет ее жизни. Но люди старались думать только о хорошем и видеть лишь светлые стороны. Так уж заведено на Черных болотах.
Руб много лет горевал о своей дочери Отраве, лелея надежду, что однажды она вернется, как вернулась ее младшая сестра. Он хранил в памяти последнее послание, которое Отрава передала через Азалию. А сама Азалия поняла, наконец, кого тогда встретила в Крепости. Но Отрава так и не вернулась домой. Шли годы, а время лечит любые душевные раны. Иначе боль поглотит скорбящего.
Все это время Руба поддерживала его жена. После ухода Отравы в доме вновь наступили покой и гармония. Мелисса стала хорошей супругой, и Руб полюбил ее еще крепче. Эта любовь стала сильнее любви к Дали, матери Отравы и Азалии. Вскоре Мелисса подарила Рубу двоих малышей. Руб и Мелисса никогда не покидали Чайку и жили долго и счастливо.
А вот Азалия так и не смогла забыть того дня, когда столкнулась лицом к лицу со своей старшей сестрой. Девочка не переставала думать о том, что Отрава рассталась с домом и отправилась искать сестру. Может быть, ее бесплодные поиски до сих пор продолжаются, и Отрава даже не знает, что Азалия давно вернулась домой. В ней, как и в Азалии, текла древняя кровь. Поэтому в свое двадцатилетие Азалия ушла из Чайки разыскивать сестру, так же, как и Отрава много лет назад. Больше об Азалии ничего не известно. Наверное, она все еще странствует.
* * *
Время шло. Правда, Отрава не знала точно, дни пролетели или недели. Парус не давал ей передохнуть и обучал всему, что должен уметь и знать Иерофант. Поначалу у девушки не было никакого желания учиться. Она еще даже не решила, хочет ли стать Иерофантом. Но боль потери казалась невыносимой, и нужно было, как-то отвлечься от мыслей об Азалии.
Девушка с упорством взялась за обучение. Если вся эта сказка была своего рода хитроумной проверкой на прочность, то Отрава прошла ее более чем успешно. Но ведь старый Иерофант не предугадал, что его могут убить, так что ей еще многому нужно учиться. С тех пор как девушка увлеклась уроками, Парус увидел в ней очень способную ученицу.
— Почему только человек может стать Иерофантом? Возможно, люди слабы и ничтожны по сравнению с другими существами, но они сильны в другом. У нас есть то, чего не хватает другим расам: воображение. Любой из нас, даже самый заурядный, может создать внутри себя мир, населить его самыми невероятными существами, изобрести удивительные вещи. Если захотим, мы сами можем жить в своем мире, а там быть, кем захочется. Воображение делает нас подобными богам, Отрава. Только благодаря воображению можно творить чудеса.
И Парус был прав. Вся история и все испытания, через которые пришлось пройти Отраве, — Минога, костяная ведьма, Асинастра, Элтар и Скридл — показали, что в ней природой заложено быть тем, кем она должна быть. Воображение — у нее в крови. Осталось только, научиться им пользоваться.
Дни и недели летели как сладкий сон. Отрава училась, но не забывала и о друзьях. Потонувший в ливнях замок стал ее владениями по крайне мере, так считали все его обитатели. Сколько бы Отрава ни упиралась, но это место все больше становилось для нее родным. Черные каменные стены уже не были такими чужими, лабиринты книг в Великой Библиотеке больше не пугали, и не было более уютного пристанища, чем ее покои (а к Отраве по традиции перешли комнаты Мелчерона) с мягкими коврами и камином. Теперь девушка смогла выбросить жесткое практичное платье и стала носить одежды пурпурного и белого цветов.
Постепенно овладевая своим ремеслом, Отрава почувствовала себя увереннее. С уверенностью пропал страх перед будущим назначением. Она знала, что никто другой не мог занять ее место и если она откажется, то короли передерутся. Но почему-то ей всегда казалось, что у нее есть возможность в любой момент сказать «нет». Поэтому она оттягивала принятие этого решения как можно дольше. Нет гарантии, что другой Иерофант не окажется таким же негодяем, как Скридл, но Отрава все равно не хотела, чтобы ее насильно заставляли делать то, что не по душе. Какими бы ни были последствия.
Но время обладает способностью ставить вещи на свои места и решать все за людей даже без их ведома. Отрава училась, училась и откладывала свое решение, пока однажды не поняла, что уже сделала выбор. Она позволила остальным считать ее будущим Иерофантом, втайне сохраняя за собой право отказаться. Но вдруг оказалось, что она и себе позволила считать себя преемницей Мелчерона. Эта роль плащом легла на ее плечи, и одеяние подошло идеально. Решение было принято.
Вскоре их покинул Брэм. Отрава умоляла его остаться и жить в замке, но он, краснея и смущаясь, попросил прощения и остался непреклонен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34